Хроники малой реки. Исток

    Полюби эту вечность болот
Никогда не исчезнет их мощь.
А Блок

      Вы знаете, что такое малая река?  Говорят, это река,  ширина  бассейна  которой равна  дождевому облаку. Именно под серым облаком  началось наше путешествие по великой сибирской речке Шипунихе. Шел мелкий затяжной дождик,  и школьный желтый автобус  казался  особенно ярким  на фоне июньской зелени. Мы стояли у истока,  и впереди было чуть меньше ста  километров пути.  И еще говорят: via est vita, дорога это жизнь. Какая она, жизнь речки, лесов и людей, что умещается в отрезок в сто километров?
 Истоки Шипунихи это забытая страна. На десятки километров вокруг пустыня. Давно исчезли маленькие деревушки: Чапаевки, Ворошиловки, Михайловки, остались вместо них острова крапивы и поля,  заросшие березами. Березы выросли на пашне такими стройными рядами, что кажутся посаженными рукой человека. Березы это проклятие нашего народа. Это не символ красоты нашей природы, это символ  упадка и разрухи. Все реформы заканчивались торжеством берез. По едва заметным  дорогам, молодым лесочкам колесили мы в школьном автобусе в поисках начала великой реки. Никто нам не мог помочь. Молодые ребята, что пасли овец у старой запруды,  не знали даже   названия заброшенной  деревушки, что когда-то красовалась на пологом холме. Тысячи гектаров полей  заросли   только в бассейне Шипунихи, из балок поползли на поля волны  травы, что скрывалась там после уничтожения степей,  и мы брели пешком  в  разноцветных травах в поисках истоков Шипунихи.  Прав был Блок: «В густой траве пропадешь с головой». И были в нашей компании настоящие неутомимые энтузиасты:   историки, биологи, химики, географы и экологи. Мы искали и  нашли.
     Река Волга начинается в болоте и великая малая Шипуниха тоже, только болото это не простое, оно скрывается в глубокой степной балке и окружено такими густыми высокотравными березняками, где нет тропинок и следов человека, что впору могут назваться  они  девственными.  Вытекающий ручеек едва проглядывал под многочисленными замшелыми стволами, что лежали  поперек его, как мостики. Историку в истоках делать было нечего, зато химики заполнили бутылки на пробы, чтобы сделать анализы в лаборатории. Экологи с удовольствием водили сачками в прозрачной воде в поисках доказательства исключительной чистоты ее. Кто живет в крошечном ручейке? Прудовики или катушки? Ручейники или пиявки? Прежде всего,  бобры. Вот странно, плотины созданные человеком мы воспринимаем с недоверием. Реки утрачивают свободу. Плотины бобров мы рассматривали с интересом, как явления природы, они были совсем невысокие, извилистые, как арабески, сложенные из веток, скрепленные илом. Зато рядом стояли такие огромные подгрызенные березы, что и человек с топором не сразу решился бы валить. И в разные стороны от запруды бежали к норам крытые галереи. Чуть слышно журчал ручей, шуршал дождь в траве. И тишина была девственной.
     Прорвались мы через березовые джунгли, через паутину лесных северных лиан, поднялись к вершине балки и … попали на лесосеку! На уютной поляне стоял вагончик, поднимались пирамиды поленьев, горел костер, а возле него  грелись лесорубы. Первая встреча с людьми нас разочаровала: разве можно заготавливать дрова в истоках реки?  "Мы люди подневольные" - объяснили они, - приказали, рубим". Зато мы увидели разбросанные по поляне цепи  лиловых колосьев орхидей. Ятрышники охраняли последний девственный уголок Шипунихи. Что ждет нас впереди?