Дашенька

ДАШЕНЬКА

Мораль безбожника проста:
Без веры проще жить на свете.
Когда душа твоя пуста,
То можно жрать и в туалете.

- Ты не должен переживать по этому поводу, – сказал с откровенной нервозностью в голосе подполковник Тимофеев. Мужчина брезгливо выбросил в урну бычок, и тут же прикурил вторую сигарету. Его руки, сильные, жилистые слегка подрагивали. Эту особенность я впоследствии не раз вспоминал, осознавая, что ранее подобного за командиром никогда не водилось. Видимо, сказывалось явное противоречие слов и дела. – Всё на контроле. Твои показания уже учтены судом. Завтра вас с семьёй перевезут в специальное место, о котором знают не более десятка человек. Все они люди надёжные, проверенные, так что переживать не стоит. Ты и твоя семья подпадаете под программу защиты свидетелей. А мы эту программу контролируем, так что ещё раз повторюсь, всё будет нормально, – подполковник секунду помолчал, затем вздохнул и добавил: – Надеюсь.
За прошедшие три месяца подполковник Тимофеев сильно изменился. Сейчас это был уже совершенно другой человек. Он по-иному смотрел на мир, на окружавших его людей, на всё то, что в нашей жизни принято называть необычным. Произошедшие события отразились на его внешности пепельной сединой волос, да ставшим ещё более суровым, нежели раньше, взглядом. Все вышеописанные перемены были заметны лишь тем из нас, кто хорошо его знал, и хотя для всех нас командир оставался всё тем же, но только самому себе Тимофеев признаться в этом уже не мог. Все его прежние представления о жизни и её реальной силе стали для боевого офицера чем-то из ряда вон выходящим. Вопреки всему произошедшему, он получил новое звание, новую должность и новый кабинет, хотя рассчитывать мог не более чем на позорное увольнение.
Я же, в свою очередь, не питал иллюзий относительно стопроцентных гарантий безопасности, поэтому уже давно приберёг на подобный случай весьма действенную таблетку под названием ПЛ-14 . На душе было немного мерзко, как будто мне чего-то не хватало. Но одно я знал точно. Что бы ни произошло, как бы не повернулись стрелки всемогущей Вселенной, за моей семьёй незримый и невидимый никому присматривает маленький ангел. А когда тебя бережёт ангел, всё остальное кажется ничтожной мелочью.
Но раз уж на то пошло, давайте я расскажу вам эту историю с самого начала.


За три месяца до этого.

Утро пятницы выдалось тёплым. Весна в этом году пришла рано, и по утрам город покрывался лёгкой туманной дымкой, сквозь которую нехотя пробивалось яркое солнце.
- Ну вот, наконец, и пятница, – промурлыкала не желавшая просыпаться жена.
Иринка у меня золото. Тёмненькая, маленькая с ямочками на щеках. Она всегда на позитиве. Это круто, поскольку в моей жизни позитива очень мало.
Я работаю оперуполномоченным уже почти десять лет. Многого в жизни повидал. Прошёл три командировки в Чечню. Во второй поездке я потерял в одном из обстрелов лучшего друга Женьку. Матери его потом в глаза смотреть не мог, а после похорон рыдал у неё на плече словно ребёнок, у которого отобрали последнюю в жизни радость. С Женькой мы с садика водились, в школу ходили, на дискотеки, в армии служили. В милицию пошли вместе, а потом во второй командировке ночью так нас накрыли, что я до сих пор в поту просыпаюсь.
Утром меня майор к себе в палатку вызвал. Долго мурыжил вопросами там всякими. Я только потом понял, что он меня отвлекал, пока Женьку из воронки соскребали. Хоронили мы его в закрытом гробу. А я к его матери с тех пор каждую неделю словно на поклон хожу. Весь пол уже просмотрел, каждую выемку и царапинку там знаю. Она не винит меня. Что я мог тогда сделать. Самого взрывом швырнуло под бетер. А мне невмоготу. Прихожу к ней и сижу словно на суде. Она смотрит, а я так и вижу в её взгляде свою не проходящую вину.
Вот и сегодня вечером вновь идти к ней. Снова она чай с малиной поставит, пирогов напечёт таких, как Женька любил, с яблоками. Снова посидим, погрустим, поплачем. Я при ней не стесняюсь. А потом выхожу от неё и сигарету закуриваю. Так-то давно уже не курю, но после неё всегда. Одна сигарета в неделю. Удар в мозг. Голова кругом, тошнота, мерзкий запах во рту. Немного, но отвлекает от боли душевной.
- Ты сегодня сможешь пораньше вернуться? – спрашивает меня Ирина, когда я уже встал и одеваю треники. – Ленка вечером заскочит. Там у неё новость какая-то. Я тебе вчера сказать забыла.
Ленка – Иркина сестра. Один в один смешная. Старше сестры на три года, но до сих пор так и не удосужившаяся выйти замуж. Она всегда приходит к нам в гости, и это почти всегда весело. Наша дочь Лиза тётю Лену обожает. Они играют, веселятся. У Ленки там какие-то проблемы по женской линии, и дети ей по ходу не светят. Вот она на Лизе и отрывается. Я не вникаю, не моё это дело, они сёстры, сами разберутся. Ну уж если что на худой конец, то поддержу, конечно, если позволят.
- Если капитан не завалит очередными неотложными делами, то обязательно вырвусь, – ответил я, чмокнул жену в щёку и поплёлся в ванну. – Но по пути вспомнил про Женькину маму. – Ира, сегодня же пятница. Мне к Вере Григорьевне.
Я уже отпирал свой рабочий кабинет, когда ко мне подскочил сержант с дежурной смены и передал приказ капитана немедленно зайти в его офис.
Только кабинет командира мы называли офисом. Ибо заходя туда, ты напрочь терялся, переносясь в иную, непохожую на существующую, реальность. Столь странные интерьеры помещений с огромными панорамными окнами, стеклянными столами, единственным шкафом, также стеклянным, были более присущи исключительно руководящим менеджерам в банках.
- Вызывали Игорь Степанович? – заглядывая в дверной проём, поинтересовался я.
- А, Павел. Заходи, – приветливо откликнулся Тимофеев. – Дело у меня к тебе есть. Быть может, на целую звезду потянет. Присаживайся.
Я сел. Все дела капитана, по его словам, как максимум тянули на звезду. Как минимум на премию, но раздавать столь желанные звёзды и премии нам особо, никто не торопился. Я смотрел на командира спокойно, даже не догадываясь, во что он собирается меня втянуть. В защиту Тимофеева скажу, что он сам этого не знал.
Тимофеев никогда не был для меня начальником. Его длинные рыжие усы вызывали у меня неприкрытое веселье. Я почти год пытался унять свой спонтанный смех при виде этого зрелища, за что и был неоднократно сослан в чеченские горы.
- Что за дело?
- Полчаса назад пришёл странный вызов. Это тут недалеко, на Глинке. Савин и наряд уже там. Вот адрес и копия рапорта дежурного. Ты съезди, посмотри. Возможно ничего необычного. Просто уж очень странное дело. А ты человек семейный, тебе попроще разобраться будет. Как там дома-то дела?
- Дела идут, контора пишет! – отшутился я.
Вопрос о моём статусе я понял только прибыв на место. Возле входа в квартиру старой пятиэтажки стояли сотрудники полиции. Немного в стороне бесцельно топтался Савин, мой негласный напарник. Парень он был вроде не плохой, но уж больно, на мой взгляд, мутный, скрытный, недоверчивый. И как таких в полицию берут? По лестницам подъезда сверху и снизу толпился народ.
- Привет, – Савин протянул мне руку. – Я так и думал, что тебя подрядят на это.
- Что тут? – спросил я, осматривая творящийся бардак. Моё внимание привлекла массивная металлическая дверь, закрывающая вход в квартиру, на которую, следуя данным рапорта, пришёл вызов.
- Да вот, – протянул Савин. – Соседка рассказала, что в этой квартире живут мать с маленькой дочкой. Ну, короче, ты сам послушай в общем. По-моему, там обычная бытовуха. У меня братик тоже как накатит, так запирается в хате, что хоть ОМОН вызывай.
- Вот ОМОНа нам тут только и не хватало, – ответил я.
Он подвёл меня к пожилой одутловатой женщине лет пятидесяти с редкими седыми прядями в волосах, наскоро убранными в хвостик.
- Эта Дашка, – начала женщина, заметив меня. – Мать свою и в грош не ставит. Я вам Богом клянусь, она её до белого каления доведёт. Уж и в психушку её возили, и к бабкам разным, а ей всё нипочём. Диковатая она какая-то. А может сглаз на ней, кто же знает! Это ведь я вас вызвала. Она уже три дня из квартиры не выходит. Такого быть не может потому, что Оленька ведь работает. А тут серёдка недели, а она не выходит. Я уж два дня терпела, а сегодня с утра всё смотрела в глазок, ну и вот вам позвонила. Уж больно у меня сердечко за Оленьку-то болит.
Тётка участливо охнула и схватилась за ворот халата.
- А за маленькую девочку не болит? – задал я встречный вопрос.
Тётка тут же в лице поменялась.
- Да знали бы вы её, не говорили бы так. Она ведь бесёнок. Сущее зло.
Я развернулся. Тётка ещё что-то пыталась мне доказать, но я уже её не слушал. Приехали спасатели МЧС и уже пытались открыть тяжёлую дверь.
- Зачем здесь такая дверь? – спросил я у Савина. Тот безразлично пожал плечами.
- Странные времена, странные люди.
Я попросил постовых сотрудников освободить место для работы спасателей и проверить наличие соответствующих постановлений. Сам же спустился к подъезду и пристально всмотрелся в окна квартиры.
Темнота, ни одного движения, словно и нет там никого.
Прошёл час, прежде чем спасатели смогли открыть дверь. Я поднялся к квартире, Савин уже входил внутрь. Люди по большей части разошлись.
Вдруг из глубины квартиры раздался дикий, не человеческий крик. Я на мгновение опешил, а потом бросился в злополучную квартиру.
В коридоре, бледный словно смерть, стоял Савин. Он был неподвижен, но по привычному всё так же молчалив.
- Что? – шёпотом спросил я. Он мне не ответил. Лишь глазами указал направление. Я проследил за его стеклянным взглядом. Длинный коридор, в темноте видно лишь круглое настенное зеркало. В отражении, словно статуя, стоит задрав голову вверх маленькая, бледная, невероятно худенькая девочка с тёмными волосами. Весь ужас этого странного зрелища заключался в том, что совсем рядом с нею, в том же отражении чуть выше лица ребёнка, виднелись чьи-то медленно раскачивающиеся босые ноги.
Я очень осторожно двинулся вперёд.
- Стой! – тихо прошипел на меня Савин. Я не послушал его и пошёл дальше.
- Не ходи за мной, – велел я ему.
Подойдя к двери, я смог увидеть всю картину целиком. В центре полупустой, обшарпанной и очень бедно обставленной мебелью комнаты стояла маленькая девочка. С виду ей было не более пяти лет. Малышка была настолько худенькой, что я тут же осознал смысл слов, сказанных мне капитаном Тимофеевым относительно моего семейного статуса. Игорь Степанович прекрасно знал, как сильно я люблю свою дочь, и, видимо, предположил, что это дело не вызовет у меня безразличия.
С люстры, а точнее сказать, скромного плафона, в котором не было даже лампочки, свисало тело незнакомой женщины. Её до жути почерневшее лицо с высунутым изо рта языком не давало возможности оценить её природную красоту или отсутствие таковой. Тело висело достаточно высоко, поскольку потолки в квартирах данной постройки, называемой ещё по обыкновению «хрущёвками», были под три метра. На полу, покрытом старым вытертым линолеумом, блестела холодная лужа мочи. В комнате стоял противный запах сырости, вперемешку с таким же неприятным запахом старости.
Когда я вошёл в комнату, девочка даже не обратила на меня внимания. Её холодный взгляд неотрывно упирался в мёртвое тело, а сама она стояла неподвижно и казалась мне словно нереальной. Её нездоровая бледность вызвала у меня приступ жалости. В моём понимании, подобное сравнимо разве что с теми старыми фото, на которых запечатлены узники фашистских лагерей.
- Она меня никогда не любила, – услышал я тихий голосок. – Украла меня из роддома. Её родной ребёнок задохнулся ночью. Она придавила его грудью во сне. В ту же ночь она подменила его другой женщине, у которой были тяжёлые роды, а потом сбежала. Мы разговаривали с ней всю ночь об этом. Она сожалеет, но исправить этого уже нельзя. Всё уже сделано. – Я хотел что-то на это возразить, но она продолжала, не давая мне вставить вопрос. -  Твой друг, тот, что в коридоре, – она кивнула на Савина, поскольку кроме него я более там никого не знал. – У него руки кровью заляпаны. Он убивает людей. Не пускай его сюда, пожалуйста. Я его боюсь.
Моему изумлению, казалось, не будет предела.
- Откуда ты знаешь? – спросил я шёпотом, словно боялся, что Савин услышит нашу странную и очень необычную беседу.
- Я вижу, – нисколько не смутившись, ответила малышка. – Я и тебя вижу. Но ты хороший, хоть и печальный. Тебя я не боюсь. Мне даже тебя немного жалко. Особенно сегодня. Ведь ты пойдёшь к ней, а там тебя ждёт горе, да печаль. А она всё пытается в тебе сына своего разглядеть. Ты ведь словно та соломинка, за которую она цепляется. Ты словно ленточка в прошлое, туда, где сын её ещё живой!
Сказать, что я охренел, да ничего тут не сказать. Открыл рот и стоял, смотря немигающим взглядом.
- И за него ты тоже не переживай. Всё у него хорошо. Он рад, что ты помнишь, и не винит тебя. Ты ведь тогда ничего сделать не мог. Жизнь ли, смерть ли, всё одно. А вот если на взрыв поедешь, оружие возьми.
За всё время нашей беседы, она так ни разу на меня и не взглянула. А фраза про оружие вообще меня вышибла из колеи. Я его с собой никогда не носил.
- Кто её убил? – выдавил я, словно выныривая из глубоко омута за глотком воздуха.
- Она сама, – ответила моя собеседница. – К ней хахаль приходил, избил её сильно. Он месяца три к ней ходил. Большой такой, злой, с родимым пятном под глазом. Всё хотел квартирку нашу отжать. А мать, – она произнесла это слово с нескрываемым отвращением – всё ломалась. Понимала, видимо, что добром это не кончится. А вчера он так сильно её избил, она аж дышать потом не могла нормально. Я пряталась в шкафу. Всегда пряталась, когда он приходил. Он уже убивал, и я его боялась. Злой человек. Вас тётка Шура вызвала? – я кивнул. – Она завистливая женщина. Не доверяй ей ничего. Рак у неё, груди правой нет и детей нет. Умрёт, никто не вспомнит. Вот она и злится на всех, а то, что больше на себя, никому не скажет.
- Со мной поедешь? – спросил я вдруг совершенно неожиданно.
- Поеду, – ответила она спокойно.
Мы выходили с ней словно в замедленной съёмке. Дашенька крепко, словно боясь потерять, держала меня за руку.
- Куда ты её? – спросил Савин.
- Туда, куда и всех, – ответил я отстранённо. Слова, сказанные девочкой, всё никак не вылетали из головы. Сирот, беспризорников и детей, выбитых из жизненного комфорта, таких как Даша, до выяснения отправляли в приют, расположенный в одном из крупнейших реабилитационных центров для детей-сирот. Там они находились под присмотром. За ними ухаживали и заботились, относительно, конечно. – Закончи здесь, встретимся в отделе.
Рапорт я писал долго. Никак не мог подобрать нужные слова. Особенно драло душу высказывание про то, что я мол ни в чём не виноват, что, мол, не в силах я был тогда что-то изменить, и вообще, человек я хороший, хоть и печальный. А ещё занозой засели в памяти слова про Савина. И я спросил у него так откровенно, без заискиваний и прелюдий:
- Ты убивал, когда-нибудь?
Он как-то быстро так встрепенулся, скривился в лице, отпрянул.
- Нет! С чего это ты?
- Да так, – отмахнулся я, – подумалось вдруг.
Историю, рассказанную мне в квартире странной девочкой, к вечеру уже знал весь отдел. Об одном я лишь умолчал. О словах, сказанных о Савине.
Ира меня обзвонилась, а я всё сидел, таращился в отчёт, и трубку словно бы не слышал. В тот день, я впервые за много лет не поехал к Женькиной матери. Потом я видел в списке пропущенных звонков, что она мне тоже пыталась дозвониться.
В результате домой я вернулся уже поздно. Лиза спала. Лена уехала. Ира сидела на кухне и смотрела сериал.
- Привет! – кинулась она ко мне, испуганно глядя в глаза. – Что случилось? Ты сам не свой. – Она помогла мне снять пальто.
- Я устал, – присаживаясь в прихожей на маленькую скамеечку выдохнул я. – Денёк был сегодня аховый.
Пока мы сидели на кухне, я рассказал жене о произошедшем сегодня событии. Ира суетилась, быстро собирая мне на стол. Я и женился то на ней, не глядя, так сказать, поскольку знал про Иру три вещи.
Первое – она меня любит, и я её люблю. Я знал, что эта женщина не кинется в омут из-за, какой-нибудь глупой ссоры, не уйдёт к маме только потому, что я постоянно работаю. Я знал, что она будет со мной, несмотря ни на что.
Второе – готовила она обалденно, а это уже девяносто процентов победы, женатые поймут.
Ну и третье – как человек рационального мышления, я прекрасно осознаю, что моя жена сделала свой выбор также, опираясь на свою рациональность. У нас семья крепкая, дружная, плюс ко всему эта женщина родила мне ребёнка, о котором я мечтал и уверен, что и со вторым не откажет. Так что счастье своё я холил и лелеял, и оно мне отвечало взаимностью, а посему, откровенность моя всегда была закономерной. Ведь любовь это просто. Коли любишь, отдай всё, и ничего не проси, само придёт. Такой закон.
Ира, не перебивая, слушала мой рассказ. Она сделала телевизор потише, а себе налила кружку чая.
- А дальше что? – спросила она, когда я, закончив с супом, потянулся за салфеткой.
- А что дальше. Девочка в приюте, я в шоке, вот просидел на работе допоздна, отчёт сочинял. Даже к Вере Григорьевне не успел сегодня.
- Она звонила? – Ирина подула в горячую чашку.
- Да, раза три, кажется. Я завтра ей позвоню, а вечером, наверное, съезжу, успокою. Как у вас день прошёл? – нашёл я силы на вопрос, окунувшись в семейную ауру и постепенно возвращаясь в нормальный, привычный мир.
- Да так, нормально! – заулыбалась Ирина. – Ленка с Лизкой бесились, как обычно. А, слушай! – её взгляд вспыхнул радостью и какой-то интригой. – Новость-то какая! Сестрёнка моя оказывается замуж собралась! Прикинь! Она оказывается вся в любви, уже полгода встречаются. Мужчина у неё такой солидный, состоятельный. Зовут Игнат. На фото выглядит очень даже ничего. Работает начальником каких-то оптовых складов.
Я слушал хоть и внимательно, но всё равно как-то отстранённо. События прошедшего дня всё ещё занимали мои мысли. Иринка порхала, радовалась за сестру. А я был рад, что она в хорошем настроении.
Мы ещё немного посидели на кухне. От усталости я валился с ног.
* * *
Утро моё началось рано. Настойчивый звонок телефона разбудил меня в пять утра. Звонил капитан Тимофеев.
- Паша, извини, что тревожу так рано. Ты вчера эту девочку странную в приют отвёз, тот, что на Транспортной?
Я спросонья не сразу сообразил, что происходит, но вариант ответа, к моему сожалению, был лишь один.
- Да, туда. А что стряслось?
- Там час назад был взрыв. Я направил туда дежурную оперативную группу и сапёров. Тебе тоже надо съездить.
- Я понял, Игорь Степанович. Скоро буду.
В машине было прохладно. Ночью прошёл дождь. Рано утром, да ещё и в субботу, до приюта я добрался быстро. Зрелище, представшее моему взору, было самое что ни на есть скверное. Весь левый корпус был разворочен довольно мощным взрывом.
Всюду моргали сигналы спасательных служб. Возле огромного металлического забора, состоящего из длинных словно копья прутьев с острыми пиками на концах, стоял Савин. Он был какой-то нервный, быстро курил, и жался в тёплую куртку. Мне вдруг подумалось: «А зачем в таком месте, подобный забор»?
- И снова, здравствуйте, – сказал Савин, протягивая мне руку.
- Жертвы? – спросил я сходу, отвечая на приветствие.
- Все, кто были ночью в левом крыле. Сорок восемь человек. Из них сорок три ребёнка.
Это был удар. Я прошёл в сторону разрушенного здания. На мокром асфальте лежали упакованные в чёрные мешки тела. Сорок восемь тел. Сорок восемь невинных жизней. Я осмотрел все трупы, но к своему удивлению не нашёл среди них той самой, кого отвёз сюда вчера.
- Причину уже установили? – задал я вопрос одному из командиров спасательного расчёта.
- Направленный взрыв. Примерно сорок килограмм тратила, не меньше. Это теракт, без сомнений. Вот только непонятно, зачем? Тут ведь только дети и были, да ночная смена дежурного персонала. Но можешь мне поверить, шуму будет!!!
Это я и сам знал не хуже него. За высокой оградой уже толпились репортёры, и свет от их камер проникал в это опалённое горем и смертью место.
- Все тела извлекли? – на мой вопрос спасатель отреагировал нервно.
- Мы с собакой искали. Тошечка наша ошибаться не может, у неё десять лет стажа.
Я поблагодарил его, отправил Савина работать с оперативной группой медэкспертов, а сам пошёл обходить здание. Правый корпус хоть и был цел, но стёкла в окнах были выбиты, во многих местах со стен осыпалась штукатурка, пошли трещины. Света в помещениях не было и я шёл с фонарём. Рация то и дело потрескивала у меня в кармане. Всех, кто мог находиться в приюте, уже эвакуировали, но я всё равно ощущал странную тревогу и какое-то непонятное волнение, словно вот-вот что-то должно было произойти.
Вдруг едва слышный звук привлёк моё внимание. Я резко остановился, прислушался. Звук шёл откуда-то из глубины помещения. Я медленно пошёл вперёд и осторожно заглянул за угол.
Прямо на полу сидела она. Тихонько напевала какую-то песенку, словно кругом не было всего того ужаса, смертей, взрывов.
- Я знала, что ты придёшь – сказала Дашенька, не успел я и рта раскрыть. – Знаешь, что здесь произошло? Он их всех убил. И меня бы убил, если бы думал так же, как и я. Я знала, что он придёт, тот человек из коридора. А он знал, что я в этом месте, и хотел покончить со всем сразу. Он боится того, что я тебе сказала.
Я моментально вник, я смысл её слов. Но сформировать выводы не успел, прямо над ухом с треском разлетелась штукатурка, затем снова и снова. Я присел на пол, выронил фонарь, обернулся. Из темноты, прямо на меня кто-то шёл. В руке у идущего был пистолет с длинным стволом. Глушитель.
Очередной выстрел, но я уже свернул за угол и выхватил своё табельное оружие. Девочка вскочила, схватила меня за ногу и прижалась, как обычно делала Лиза, когда очень пугалась или стеснялась.
- Ты не вовремя влез в мои планы лейтенант! – голос Савина был хриплым, надрывным, усталым. – Давай так. Отдай мне девчонку, а оставлю тебя в живых. Даю минуту на раздумье. В твоём положении даже это уже вариант. Её я убью, а вот ты можешь, если захочешь, стать тем человеком, который случайно обнаружил её труп во время обхода. Всё будет шито-крыто. Никто ничего не узнает. Ты скажешь то, что нужно, я подтвержу. А потом мы обо всём забудем. А ещё я заплачу тебе весьма приличную сумму. Чтобы быть до конца уверенным, что наши мысли и дела навсегда останутся в этом месте.
- Он не боится тебя! – прошептала Дашенька, глядя снизу мне в глаза. Её слова не прозвучали как вопрос, а скорее были твёрдым убеждением.
- Он плохо меня знает, – ответил я строго.
Я резко выглянул из-за укрытия и выстрелил в идущего на нас человека. В тишине грохот выстрела был сравним с громом божьим. Савин охнул. Мой выстрел застал его врасплох, поскольку оружие я с собой обычно не носил, но по просьбе Дашеньки именно на этот вызов взял пистолет из сейфа.
В ушах стоял жуткий звон. Прошла минута, вторая, третья. Когда звон немного утих, я услышал приближающиеся голоса и осторожно выглянул из-за угла. Коридор был пуст. Вдали мелькали лучи фонарей. Приближался рассвет.

Два часа спустя.

- Его нигде нет. Дома не появлялся, машиной не воспользовался. Мы сейчас пробиваем его брата и все ближайшие связи. Уже задействована служба «К». Они дадут знать, как только всплывут его кредитка или мобильный. В городе введён план «Перехват». Если всё так, как ты утверждаешь, дело дрянь. Это же какая тень на нас упадёт. Сотрудник полиции – наёмный убийца! Меня от заголовков уже воротит. – Тимофеев, сморщился, проглатывая аспирин и запивая его горячим кофе. Утро у капитана выдалось ничем не лучше моего. – Этих детей из приюта тоже на нас повесят. – Он вновь сморщился. – Полиция – рассадник терроризма. Губернатор с меня голову снимет. Это фиаско.
Капитан Тимофеев бросил на нас с Дашей быстрый взгляд. – Твою семью, я приказал взять под круглосуточное наблюдение. Девочку, – капитан кивнул на Дашу, – забери пока к себе. Иришка у тебя хороший человек, не откажет помочь. А сейчас езжайте домой, отдыхайте. Завтра будем думать, что со всем этим делать.
До моего дома мы добрались в окружении двух машин охраны и двоих оперативников в моём салоне. До квартиры нас довели едва ли не под руки.
- Папа, привет! – радостно бросилась ко мне Лиза, но увидев Дашу, остановилась.
- Лиза – это Даша! – представил я свою спутницу. – Она поживёт у нас несколько дней.
Но Даша на Лизу и не взглянула.
- Вы что-то знаете! – вместо приветствия обратилась она к Ирине, которая встречала меня вместе с дочерью. Жена оторопела. Девочка смотрела в её глаза. – Я вижу отражение чужого взгляда. – Она наклонила голову и на мгновение закрыла глаза. – Лена. Она видела его. Он по крови связан с человеком из коридора. Я видела такое же отражение в его глазах.
Я стоял и слушал. Сопровождавший нас сотрудник стоял в открытой двери.
- Что это значит? – испуганно обратилась ко мне Ира. – О чём она говорит? При чём тут Лена?
Жена притянула к себе Лизу, хватая её за маленькую ручку.
- Их нужно спрятать, – обернулась ко мне Даша. – Сегодня. Чем скорее, тем лучше.
Я кивнул сопровождавшему нас офицеру. Тот тут же вызвал находившихся в машине оперативников.
- Куда им ехать? – спросил я у девочки, уже до конца осознавая, что только она сможет спасти моих родных. Малышка с минуту смотрела на меня не моргая, затем подозвала к себе, маня ладошкой и прошептала на ухо:
- Мы выйдем с тобой в парк и пойдём всё время прямо. Скажи этим людям, – она указала пальчиком на толпу оперативников, собравшихся перед нашей дверью. – Чтобы они увезли твою семью туда, откуда мы приехали, а здесь оставили засаду. Один из этих вариантов сегодня сработает.
Никакой конкретики, никаких фактов или предсказаний. Ничем не обоснованные слова маленькой девочки. Но делать нечего, пришлось довериться.
Я позвонил Тимофееву и предупредил о прибытии Ирины с дочкой. Ира в свою очередь звонила Лене и просила приехать, побыть с ними в отделе.
В считанные минуты, собрав лишь скромную сумку, жена одела Лизу и они в сопровождении оперативников, покинули квартиру.
- Сюда уже едет группа захвата. Они будут в штатском, – доложил командир оперативников. – За вами будет следить очень опытный сотрудник, а на подхвате будет наша машина.
Мы вышли из подъезда и пошли не спеша, перепрыгивая встречные лужи.
- Откуда у тебя всё это? – спросил я у Даши.
- Я с рождения такая, – ответила она спокойно. – Сколько себя помню, всё про всех знала. Взгляну на человека и вижу, как будто в душу смотрю. Подросла, стала чувствовать на расстоянии. Много плохих людей вокруг, очень много. Вот и тот, что в коридоре. Он ведь убил многих. Очень многих. Ты совсем его не знаешь. Страшный он человек, от него просто смердит злобой. Вонь такая гнилая, у меня всё тело тряслось. Страшно так было.
- Но почему мы не знали ничего? Он не мог быть так аккуратен? Рано или поздно в любом случае проколоться мог, – я уже рассуждал вслух.
- Вы просто не верили, – ответила она. – Люди часто не верят в то, что кажется им противоестественным. Вы привыкли, что доктор не может причинить пациенту вред, а лишь обязан его вылечить. Полицейский не может убивать, потому что поставлен защищать жизнь и закон. А ещё вы не верите в то, что происходит с другими людьми, наивно полагая, что с вами подобного никогда не случиться. Но поверь мне, в жизни никто, ни от чего не застрахован.
Она резко остановилась. Я вдруг словно по наитию принялся быстро осматриваться, засовывая руку под куртку, где в наплечной кобуре лежал пистолет. Прошла лишь секунда.
- Он уже близко. Идёт за нами, – сказала Даша. – Стреляй в человека с букетом.
Мне хватило какой-то доли секунды, чтобы среагировать. Резко опустившись на колено, я прикрыл собой Дашу и быстрым рывком выхватил пистолет. Человек был сзади меня. Я успел заметить мужчину с букетом ромашек пока осматривался. Выстрел. Всего один, но не смертельный. Цель была зафиксирована зрительной памятью, мне оставалось только сделать всё быстро. Прошло не более пяти секунд, как к нам подбежал поджарый мужчина в спортивном костюме. Признаться честно, я бы ни в жизни не подумал, что он за нами следил. За всё время пути, я его даже не приметил.
- Хороший выстрел, – отметил незнакомец и принялся вызывать по рации подкрепление.
- Мы должны ехать в отдел, – сказала строго Дашенька. – У тебя дома я опасности не вижу.
Подлетела машина. Мы быстро запрыгнули на заднее сидение, и я вновь позвонил Тимофееву.
- Я ранил одного в парке, – сообщил я капитану. – Едем к вам, есть опасность проникновения. Возможно, кто-то из наших ещё не раскрылся.
- Твои девочки заперты в моём кабинете, Ирина говорит, что потеряла связь с сестрой, – сообщил мне Тимофеев. И тут же трубку взяла жена.
- Паша, я не могу дозвониться до Лены. Она должна была уже приехать. Но её всё нет.
- Это они, – дернула меня за рукав Дашенька.
- Ира, успокойся. Лена ехала сама, или…? – я не успел закончить вопрос.
- Она попросила своего жениха привезти её ко мне.
- Он, – выкрикнула Даша. – Это он.
- Что она кричит? – голос Ирины сорвался в плач.
- Даша, кто он? Ты можешь объяснить?
- Этот, что с родимым пятном под глазом. Это он избил мою мать. Из-за него она повесилась. Он тот самый, за кого собирается замуж сестра твоей жены. Вот откуда она его знает. Она видела его на фото в смартфоне Лены. А ещё он брат твоего знакомого мужика, что стрелял по нам утром.
Я выпал в осадок. Ирина тоже слышала слова Даши.
- Паша? – раздался сорвавшийся на истерику голос.
- Милая, передай трубку капитану Тимофееву, пожалуйста, – я говорил очень спокойно, чтобы моя уверенность передалась Ирине.
Трубку взял Тимофеев.
- Мы уже едем в отдел. Будем минут через двадцать. Вам нужно держать телефоны включёнными, поскольку вскоре поступит требование об обмене. Если Лена у них, они обязательно позвонят.
Мы влетели в участок словно ураган. Я и Даша были одеты в бронежилеты. Рядом трое оперативников. Люди от нас шарахались в стороны. Но когда мы уже были возле кабинета Тимофеева, громкий выстрел свалил одного из сопровождавших нас офицеров. Нас зажали аж с двух сторон. С правого и левого крыла здания на третьем этаже в нас палили наши же сотрудники.
Я сделал три выстрела, прежде чем чья-то крепкая рука втащила меня и девочку в кабинет. Следом в помещение ввалились двое раненых оперативников. Тяжёлая металлическая дверь закрылась. Ирина быстро заперла её на ключ.
- Ну и осиное гнездо мы тут с тобой разворошили!!! – проорал Тимофеев, заряжая пистолет. – Как бы там ни было, я уже по любому безработный. Такого разгула бандитизма в органах мне точно не простят. А обидно-то как! В моём отделе и такой крысятник. А я и не в курсах! Ты представь, лейтенант, посадят меня за то, чего я и знать не знаю! Самое обидное в жизни подохнуть, так и не узнав истины.
Его сокрушительные речи нарушились мерным звонком телефонного аппарата.
- Я подниму? – и, не дожидаясь согласия, снял трубку.
- Слушаю.
- Лейтенант! – раздался в динамике знакомый, протяжный голос. – Как я уже говорил, не вовремя ты влез в мои дела! И девчонка эта тоже! Откуда только она взялась? Я же говорил брату, чтобы он не связывался с этой бабой. А он ведь у меня упёртый, словно тот баран, ну ты понимаешь. А она возьми да и вздёрнись.
- Где моя свояченица?
- А-а! Эта милая, глупенькая простушка. Она ничего, но уж больно мягкотела. Не мой вкус. Брат таких любит. С ними можно делать всё, что захочешь, а они будут молчать и терпеть. Ну разве, что вздёрнуться потом, – Савин хрипло рассмеялся. – В данной ситуации времени ждать, пока это произойдёт, у нас нет. Придётся снова делать всё самим. Ты вот что, лейтенант, девочку эту отдай нам. А мы тебе свояченицу вернём. Она всё ещё жива, ты поспешай, а то у меня последнее время с терпением совсем плохо. Да и нервы ни к чёрту, – он вновь закашлял и сплюнул. – Думай лейтенант. У тебя час.
В трубке раздались короткие гудки.
- ОМОН уже окружил наш отдел. Готовятся к штурму. Подполковник Павел Аркадьевич Якушев, мой сослуживец, я передал ему руководство этой операцией. Да и знаю я его уже много лет. Он мужик тёртый, слово мне дал, что вытащит нас отсюда. В его рядах такого бардака уж точно нет, – убирая мобильный в карман, проскрипел с досадой Тимофеев. – Только тут вот какая проблема. Сколько в здании «оборотней» понять и узнать не представляется возможным, – Тимофеев зло почесал макушку. – Начнут они штурм, а как им знать кого валить? Ворвутся омоновцы, а тут все как мы! При форме, при погонах. Уйдут ведь суки.
- Пускай всех берут, потом разберёмся. Уничтожать только тех, кто окажет сопротивление, – строго констатировал я. – Что нам с тобой делать?
Мой взгляд замер на маленькой девочке, которая, в отличие от всех нас, казалась, совсем не боялась происходящих событий.
Я рассказал Тимофееву о разговоре с Савиным, после чего в дверь кто-то осторожно постучал.
- Капитан Тимофеев, это командир группы захвата. Мы проверили здание, здесь никого нет. Можете открыть дверь? – мы все переглянулись. Снова зазвонил телефон.
- Однако, шустро они, – не скрывая удивления, Тимофеев направился к двери.
- Стойте! – выкрикнула Дашенька. – Это ложь. Те люди, они желают вашей смерти.
Тимофеев мгновенно остановился и сделал несколько шагов назад. В следующую секунду произошло сразу несколько событий. От мощного взрыва слетела с петель тяжёлая металлическая дверь, и одновременно с этим с другой стороны взорвались сотнями осколков высокие панорамные окна. В помещение влетело несколько дымовых шашек. Послышались крики, стрельба, звон битого стела, треск ломающейся мебели. Я прижал к себе жену и обеих девочек, пытаясь укрыть их от этого грома и ужаса. Из-за дыма я ничего не видел, глаза слезились, кровь стучала в висках.
Прошло не более минуты, и в кабинете наступила тишина. Я поднял взгляд. Напротив меня стояла Дашенька. Она была невероятно бледна, словно только что побывала в мучной буре. Девочка улыбалась, а я не мог понять, как ей удалось выбраться из моих объятий.
- Каждый раз, когда останавливается время, такое ощущение словно я застываю вместе с ним, – я медленно осмотрелся по сторонам. Воздух застыл. Дым был словно вата, что висела на ниточке. А люди, все кто находились в кабинете капитана Тимофеева, были неподвижны. – Я в последний раз делаю это, поскольку для меня подобное действо непомерно тяжело. – Она коснулась моей щеки своей бледной ручонкой. – Не стоит ничего бояться. Я присмотрю за вами. Возьми всех, их за руки, и как можно скорее выводи отсюда. Двери открыты, они пойдут за тобой словно в трансе, главное не отпускай руку. Поспеши, мне очень больно, долго я не смогу продержаться, – я протянул руку к капитану Тимофееву, склонившемуся рядом со мной. Ира обнимала Лизу и была совсем рядом, так что я просто потянул их за собой. Люди подчинились моим призывам словно это было для них нечто обыденное. Я вывел их на улицу. Время словно бы вернулось на круги своя, и я вновь ощутил его привычный бег. Наше неожиданное появление возле кольца оцепления привело всех в ступор. Мои спутники всё это время находились в трансе.
Однако не прошло и десяти секунд, как группа вооружённых людей взяла нас под охрану и сопроводила в специальную машину.
Подполковник Якушев оказался весьма сообразительным и прозорливым человеком. Мне хватило лишь пары веских предложений, чтобы объяснить ему ситуацию. Подполковник быстро отдал приказ водителю отвезти нас туда, куда я попрошу.
Когда разум вернулся к моим спутникам, а транс, в котором они находились, перестал контролировать их тела, мы уже стояли возле квартиры Веры Григорьевны. Когда пожилая женщина отворила двери и увидела нас, она едва не лишилась чувств. Но, не меньше других ошарашенная Ира, моментально взяла себя в руки и тут же бросилась утешать хозяйку.
- Это как? – обалдевший от столь необычного, на его взгляд, перемещения промямлил Тимофеев.
- Неважно, – произнёс я. - Звоните всем, кого сможете поднять на ноги. Мы знаем всех участников, самое время брать гадов.
За три дня мобильные оперативные группы задержали всех участников этой мощной, законспирированной в рядах полиции группировки, которую возглавлял брат оперуполномоченного Савина Игнат. Труп самого Савина, с пулевым ранением живота, нашли спустя два дня на одной из конспиративных квартир, которую сдал один из его подельников, сержант роты постовых Зигаров, тот самый человек, которого я ранил в парке. Там же на квартире, нашли перепуганную до смерти сестру моей жены – Елену. Самого Игната, арестовать пока так и не удалось. Его данные были переданы во все оперативные базы полиции, и в тот же день его объявили во всероссийский розыск. Это дело, ставшее самым странным и весьма необычным в моей практике, вызвало невероятно большой общественный резонанс. Доверие к полиции вновь, как и после 90-х годов, оказалось подорвано. Но опасность всё-таки оставалась, и мою семью было решено включить в программу защиты свидетелей.
Почти месяц я давал показания, писал отчёты и составлял протоколы дознаний. По делу проходило более тридцати человек, все бывшие полицейские. Подумать страшно, что ожидало их в будущих местах заключения.
Как объяснили задержанные, главными целями их группировки были преступники, которые некогда смогли уйти от заслуженного наказания. По показаниям, полученным от бывших полицейских, удалось узнать, что группа так называемых «Карателей», работала уже более пяти лет. Игнат, возглавлявший группу, некогда был бойцом Спецназа. Но после того как его уволили из отряда за чрезмерную жестокость, он совершенно слетел с катушек и принялся за самосуд. Осужденные пытались свалить всю вину на своего главаря, но какими бы благородными ни были намерения этих так называемых «Карателей» суд не принял их во внимание, поскольку никто не смеет самолично или из мести, а также в угоду своим собственным страстям, становиться выше закона.
Дашеньку, исчезнувшую в кабинете капитана Тимофеева, больше никто не видел. Её также подали в розыск, под формулировкой «Пропавшая без вести». Но я знал, что уже больше никогда её не увижу. Моя жена Ирина и дочка Лиза ещё долго спрашивали меня о результатах поисков, которые, насколько я знал, уже не велись. Они всё ещё наивно верили в то, что однажды, кто-нибудь сумеет отыскать маленькую, щуплую, странную девочку, с бледной кожей и тёмными волосами.
Порой, посреди ночи, Лиза подскакивала, и вдруг ни с того ни с сего начинала разговаривать с кем-то. Но потом так же неожиданно засыпала и всё становилось как раньше. Я не стал говорить своим родным о том, что услышал от неё в последнюю минуту общения. Я лишь знал, что где-то там, высоко, она сидит на белом облаке и с улыбкой присматривает за нами, откровенно радуясь нашей новой, спокойной жизни.