Будь здорова, Оксанка!

«Ну вот что с вами делать?! Шмураки, алкаши беспробудные! Ведь всего два дня съёмки осталось! Нет, надо напиться до соплей! И где только берёте?! Ведь сухой закон, не продают!», наш начальник геофизической партии Ельшин был вне себя от ярости.
«У меня внучка в Новосибирске родилась, думал к выходным управимся и на отгулы. Ты, Виктор, начальник отряда, отвечай, где Серёга выпивку взял?».
Виктор сидел за столом и нарочито внимательно вглядывался в топографические карты: «Борис Николаевич, ты же слова не даёшь вставить».
«Ну, давай, говори, говори, я слушаю», Ельшин уселся напротив и уставился единственным глазом на топографа.
Надо сказать, что наш начальник был личностью просто легендарной. Глаз он потерял в борьбе с медведем – шатуном. Матёрый зверь снял у него половину черепа. Тут подоспела помощь, медведя уложили сразу с трёх винтовок. А Ельшин полгода лежал в больнице, перенёс множество операций. Но остался вот таким, одноглазым. Силу, Борис Николаевич, имел немеряную. Как-то забирали мои вещи из дома, грузились в полевую партию. Мы с маменькой моей вьючник по полу кое-как двигали. Он легко поднял ящик и поставил на плечо. Про таких, наверное, и говорят – богатырь.
«Мы вчера высадили Сергея с баростанцией на точку. А там рядом деревня староверов», начал Виктор.
«Ты мне не заливай, староверы не пьют», тут же перебил его Ельшин.
«Водку не пьют, а вот медовуху варят. Знаешь, какая у них медовуха? С ног сшибает. Они там все детины, будь здоров! Ну они ведь по стаканчику употребляют, не литрами глушат. Вот они Серёге трёхлитровую банку притащили, наверное, для всех. А он её один приговорил. Пока мы рейс облетали», продолжал Виктор, складывая карты в планшет.
Кое-что топограф не договорил. У староверов и водка имелась. Ящиков десять. Её завезли к ним, когда она ещё 3.62 стоила. Экипаж вертолёта просил продать пару ящичков. Так староверы продали, но уже по настоящей цене. Знают ведь, хоть и далеко от цивилизации живут.
Серёгу выгружали из вертолёта почти в бессознательном состоянии. Разумеется, сегодня он еле до туалета дополз. Какой из него работник!
«И что теперь делать? Кого я на станцию посажу? Будем ждать пока этот шмурак протрезвеет?», Ельшин опять начал повышать голос.
Вообще, наш начальник совершенно не употреблял мата, самое сильное ругательство у него было «шмурак». Что оно обозначало, никто не знал.
«Ну а что, пару деньков вон Оксанка посидит. Мороз не сильный и ветра почти нет. А, Оксана, выручишь отряд?», похоже Виктор не шутил.
Я подняла голову от калькулятора: «Ага, сейчас, разбежалась…».
«Ты, Виктор, в своём уме? Как я одну, девчонку, в тайге посажу. Если что случись, меня же посадят. Да и без допуска по технике безопасности», Борис Николаевич всё это уже проговорил не совсем уверенным тоном.
«Да что случится то? Оксанка у нас боевая девушка, даже можно сказать отчаянная», тут уж без язвительности у топографа не обошлось.
Конечно, припомнил он и летнюю партию, когда я разняла драку двух бичей. У них уже и ножи в ход пошли. Не то что бы я такая смелая, но достали они тогда, орали, матерились, словом мешали мне сериал смотреть. Взяла сковородку и обоим по лбу врезала. А им немного надо было, они так уже надрались, только толкни, сами упадут.
И как колесо на Газ-66 меняла, а водитель только руками разводил. Он ведь даже запаску не мог выкатить из-за кабины. Вся силушка его, мужицкая, в бутылку ушла.
Я знала, какое прозвище мне придумали братцы- геофизики: «Вездеход». Мне было не обидно, потому как с их стороны это было, своего рода, уважением, признанием моей силы. А без этого в полевой партии трудно, затопчут и не посмотрят, что ты женского рода.
«Оксана, может правда, посидишь. Жалко ведь отгулы терять. Да и тебе небось в город хочется», Ельшин уже говорил спокойным тоном, даже просительным.
«Нашли крайнюю… А если я боюсь одна в тайге, это, как, в расчёт не идёт?», мне и вправду было страшновато.
«Медведи все спят, а людей там нет. Кого боятся?», подключился к разговору геофизик Саня Ливанов.
«Так, тогда мне премию выпишите», потребовала я.
«Выпишу, Оксана, 25 процентов оклада. Пойдёт?».
Я прикинула в уме: «Лады, только мне ракетницу не пустую положите и НЗ, как положено».
«Ай да Оксанка, ай да молодец», Ельшин сразу начал звонить лётчикам, чтобы готовили борт.
Первый день мы отработали на славу. После обеда в Колпашево меня высадили на точку около озера. Морозец был несильный, ну так, -20. На ледяной глади рыбалили мужички. Не поленились, подошли полюбопытствовать.
«Радиацию меряете?», озабоченно спросили они.
«Нет, геофизическая съёмка», с важным видом ответствовала я.
Почему- то каждому стороннему наблюдателю сразу на ум приходит вопрос про радиацию. Однажды мы работали в черте города, так наиболее бдительные граждане даже вызвали милицию. Тогда она ещё так называлась. Пришлось доставать документы, разрешение на проведение работ.
Потом рыбаки принесли мне полмешка окуней и парочку щук.
«Ты уху то умеешь варить?», спросил один из них, дедок небольшого роста, с седой курчавой бородой.
«А чего там уметь?», удивилась я.
«Не скажи, не скажи… Тут есть маленькая хитрость. Вот ты эти окуня закинула в воду, поварила. Только рыбу не вздумай чистить, целиком, её родимую. Потом бульон процедила, а рыбу выбрасывай. А уже потом щучку, ну а дальше, как положено, крупу, если хочешь, картошечку».
Так вот, возвратилась я с уловом. Сварили уху по всем правилам, Серёгу накормили. Тот уже оклемался и был готов к работе, но тут я уже запротестовала, премия была обещана за два дня, так что отдыхай Серёжка. Я полечу в рейс. Лучше бы он, ей Богу, ведь никто не знал, что так всё получится.
На второй день закрутила небольшая метель и даже немного потеплело. Дело к весне двигалось, начало марта. До обеда время пролетело совсем незаметно. На второй рейс полетели на самую дальнюю точку. Место для баростанции оказалось весьма неуютным. Лес весь обглоданный пожаром, чернел скелетами деревьев. Ну хоть вьюга улеглась и мартовское солнце ласково сияло на прозрачно-голубом небе.
Подходило время, когда меня должны были забрать, но таёжную тишину не нарушали никакие звуки. Я прислушивалась, не появится ли рокот вертушки. Тщетно!!! Уже подступали сумерки.
Ну, где же они?! Ещё немного и наступит полная темень. Кто же знал, что по великому закону подлости, у вертолёта случится поломка. И экипаж еле дотянет машину до Колпашево.
Я старалась не паниковать.
«Рано или поздно, они за мной прилетят», успокаивала себя я, но холод подступал к горлу и отчаянно билось сердце.
Чтобы от страха не разрыдаться, я решила развести костёр. Неподалёку чернело поваленное дерево. На моё счастье было полнолуние и местность вокруг меня, довольно, хорошо освещалась. Даже и фонарика не потребовалось.
Топором я, конечно, владела, прямо скажем, не очень. Удалось нарубить несколько сучьев, да ещё рядом лежала небольшая лесина, которую я еле дотащила до места. Сухое топливо было в НЗ в избытке и скоро уже разгорелся небольшой костерок. Стало веселей. 
Виктор, перед рейсом, ещё в первый день сунул мне в рюкзак маленькую фляжку с коньяком.
«Вдруг пригодится», сказал он и подмигнул. Вот ведь накаркал!
Я немного отхлебнула и поперхнулась: «Чёрт, крепкий!». Горячая волна поплыла к желудку, в голове приятно зашумело. Уже было и не так страшно.
Вдруг, среди тишины, раздался отчётливый треск дерева.
«Мама!», прошептала я и зажмурилась. Старое, высохшее дерево рухнуло под тяжестью снега совсем рядом. Да, приятное местечко для ночлега!
Пламя костра настраивало на романтичный лад. К тому же коньячок можно было закусить шоколадом, который тоже оказался в НЗ. Страх немного отступил и в голову полезли разные глупости. Как я, например, буду рассказывать о своём ночлеге, среди непроходимой тайги, своим городским друзьям. Что они понимают, живут себе в благоустроенных квартирах, с тёплым туалетом. Пользуются благами цивилизации. Вот я, в штормовке, на которой выштопан лавины предательский след, иду по нехоженой тропе. Словом, нафантазировала целую историю.
Незаметно я задремала, уткнувшись в колени. Когда подняла голову, костёр еле тлел и небо начинало светлеть. И тут до меня донеслась, самая приятная в ту минуту, отчётливая, в предутренней тишине, мелодия стука вертушки.
«Летят!!», вскинулась я и полезла за ракетницей. Выстрелила и сама испугалась оглушительного хлопка. Вертолёт снижался. И уже Виктор и борт механик Валера бежали ко мне, проваливаясь в глубокий снег.
Я не знаю, откуда во мне родилось такое обилие мата, изощрённого и бесконечного.
Мужички смеялись, подхватили моё барахло, баростанцию.
«Ты здесь остаёшься ругаться или с нами летишь?», Виктор обнял меня, и мы пошли к вертолёту.
Засыпая на плече у топографа, я подумала: «Надо менять профессию, пойду-ка я в дальнобойщики. А что, вот я, вот руль, вот газ, вот тормоз, свобода…».
«Сморило, натерпелась девка страху. О, посудинка знакомая! Твоя ведь, Витёк? Ишь ты, заботливый…», Саня Ливанов аккуратно вынул из кармана моей телогрейки фляжку с коньяком. Открутил крышку и поднял её над головой: «Будь здорова, Оксанка!».