Прогулки по Москве

 Как - то я проснулся и решил пойти гулять в Кремль. Там, знаете, такая башня есть с часами, куранты называются. Они в 12 делают "бом" целых двенадцать раз. А ещё там заместо асфальта булыжник, а булыжник, как известно, то ещё оружие! Один тип однажды шёл там и не вытерпел энергетики мощной, и прибил свою мошонку прямо гвоздём, да промеж камней. Ей, богу не вру. Энергетика там, ух какая мощная.
Там вдоль стены кладбище и что ни покойник, то очень энергичная личность когда - то и охраняет всё это дело самый главный ихний - лысый, тоже покойник, но покойник в домике. Лежит он во взрывоустойчивой капсуле прозрачного цвета, чтобы все кто пришёл видели, что хозяин в доме. Раньше было два хозяина, но домик не большой, тесный, в общем не поладили они. И другой с усами съехал, а лысый остался. Его, кстати тоже охраняют и снаружи, и внутри. Про тех кто внутри службу служат, говорят, что за раздвижными стенами прячутся и если что, то они как выскочат и расстреляют всех единым гранатомётным залпом. Такие дела.
Ещё ели там растут и магазин одним бочком торчит - это ГУМ. Хотелось бы это - гум - да чтобы от слова гуманитарный, но нет. Это значит главный универсальный магазин в стране. То что главный - не поспоришь, он уже более 120 лет кремлю в окна заглядывает, а кремль красноречиво молчит. Курантами только побрякивает в нужное время, мол здесь я ещё, не беспокойтесь. А вот то, что он универсальный как - то не похоже. Захожу я однажды весенним утром в ГУМ купить насос.

- А насосов, - говорят мне в ГУМе, - Нет.
- Не подвезли ещё, - спрашиваю, поглядывая на часы. Время - то раннее, утро всё таки. - Не бывает у нас насосов, - напрягаются гумкослужащие.
- А вы тогда ни фига не универсальны, - делюсь с ними своим умозаключением.
- Шли бы вы на мост ближайший, где один товарищ сдулся, и там бы в Москву реку сбросились со своим насосом! - проявляют они как бы остроумие.
- А что, - говорю, - Если я перед тем как утопиться, выйду сейчас на красивую улицу Никольскую и брошу вам кирпич в окно? Короче говоря, еле мои ноги унесли моё умозаключение подальше от этих гуманистов.

Забежал за музей краснокирпичный и отдышался, и узнал, что ЦМЛ стал филиалом ГИМ. Так - то оно понятно, девяностые же были. Точно знаю, что там клифт дырявый висел этого лысого, что под бронестеклом прилёг. Когда меня в пионеры определили я этот клифт минут 20 рассматривал. Ого, живучий, - думал я и галстук всё сильнее алел на моей груди, а в крамашке пиджака хитро улыбался кучерявый мальчик на значке.

Ну, и храм там ещё есть о десяти куполах, красоты необыкновенной, пёстрый, аж в глазах от него рябит. Вечно около него иноземцы ошиваются кучками и одиночно. Подходит как - то один ко мне и спрашивает:

- В каком башне Василь грозно палкой убить сына?
- А вон в той, что напротив ракетных шахт, - затягиваясь папироской, отвечаю.
- Какой такой шахт? - заинтересовался, расскрытый мною, шпион - диверсант.
- А вон 10 куполов, видишь? Так это самый наш секретный ядерный храм. Чуть что, вон тот солдафон у мавзолея, жмёт кнопку на кокарде фуражки и кирдык всему. Только это тайна, понимаешь?
- Вы шутить, - улыбается наглая импортная голова в шляпе и журналом "Time" подмышкой. Все шпионы шляпы эти дурацкие носят и газеты с дыркой. Этот хитрый, он с журналом.
- Никаких шуток. У нас за это расстреливают на электрических стульях. Угостите сигареткой вкусной?

Я то ни разу в нём не был, в этом храме, думаю и зайду как раз, раз уж собрался в Кремль гулять. Везде был, а вот в храме не был. Не порядок подумают в ФСО. В мавзолее перегаром надышал, в филиале ГИМа пионером стал, даже в ЦУМ за насосом заходил, а вот в храме не был. Подозрительный тип получается.

Короче я ноги в джинсы воткнул, кеды насадил и в майку занырнул. Сигаретку подкурил и вывалился из подъезда в шикарный солнечный день. Раза два шагнул по направлению на Кремль и свернул в парк, белку искать. Кремль то чего искать? Он всё на одном месте топчется, а белку в парке фиг найдёшь, особенно если её там нет. Вчера одна вбоганеверующая личность случайно обмолвилась, как белка в парке от ёлки к ёлке прыг - скок и тишина. А дело в том, что последнюю белку там видели в начале 90х. Это куда интереснее, эта белка, а в храме навряд ли я что интересного увижу. Галочку для ФСО можно и потом поставить.

 Вышагиваю я бодро по залитой солнцем улице Самарской. Блестят жёлтые такси повсюду. Гостиница имени Рэдиссона упёрлась крышей в небо, вот бы от туда самоубивца какой сиганул, пока летел бы, раз десять передумать успел. А напротив каркас от бассейна торчит мрачно. Один каркас и остался, насквозь можно смотреть. Раньше в нём чемпионаты по прыжкам всяким на воду происходили с приводнениями чтобы брызг поменьше, а теперь вот каркас, лестницы торчат в никуда. Мрак. Интересно, если разбежаться по крыше гостиницы и прыгнуть, то можно долететь до бассейна? Воды там уже нет, конечно, но сама возможность прыжка интересна.

Так и спустился к самому проспекту Олимпийскому, машины по нему вшшш, вшшшш -
летают. На то и зебру нарисовали, и светофоры воткнули. Стою, курю, руки в брюки засунул. Уголок рта приоткрываю, дым выпускаю. А рядом парочка стоит. Он её обнять ниже талии пытается, а она его руку отпихивает, нехотя так. Будто он с самого утра её этим приёмчиком мучает, и она уже обессилила совсем. Как лошадь на поляне стоит и одинокого слепня хвостом лениво отгоняет. А слепень - то дурак, нет чтобы за бочину укусить, он всё в зад прицеливается. Короче зелёный зажёгся, она отвлеклась, он её за задницу хвать, она ему по щеке хрясь, а я пыхнул и пошёл. Уже по той стороне иду, где здание дурацкое в виде обрубка от теплохода стоит, вижу они так на той стороне и остались. Она руками машет, он следит чтобы снова в щёку не прилетело. Дурилка.

Заворачиваю за угол и вот она аллея, ведущая прямо в чрево парка туда, где гипотетически может быть белочка. Слева здание с бесполезным магазинчиком без алкоголя, справа центр реабилитации для ветеранов всех войн. Вот им подгадили с магазинчиком без алкоголя, бегают они реабилитироваться через дорогу в подвальчик. Там - то пива хоть обпейся. А я сегодня на сухую решил день провести. Да и белочка может перегар учуять и спрятаться в дупло или ещё куда. А если честно, то просто денег не было, так бы я уже весёлый был и девушкам встречным поклоны развешивал и дарил букеты воздушных цветов.

 В будни в парке тихо. Среда это будень? Будень с бодуна - звучит? Следую я в будень вдоль пустой сцены, а это чую плохая примета. Раз уж сцену поставили так будьте добры, пляшите на ней или танцуйте, фокусы показывайте или пойте. Не к добру это, пустая сцена. Будто умер последний кто мог отличить фа от ля и соль от си. Но тут откуда - то выбежали два малых в одинаковых красных курточках и давай по сцене друг дружку догонять, в салочки играют. От сердца прямо отлегло. Впереди уже торчал край пруда, на берегу кто - то сидел с удочкой. Когда здесь в последний раз сидели с удочкой? В начале 90х? Когда в последний раз видели живую белочку.

Я заглянул в пустое, почти детское по размерам, ведёрко:

- Совсем фигово?
- Дома хуже.
- Раньше бычки были.
- Они и сейчас есть около мусорок.
- Вы слишком негативный для такого солнечного дня.
- Ты слишком позитивный для такой страны.
- Это из - за бычков?
- Это из - за таких, как ты.
- Хорошего дня вам. Вы тут белочку, кстати, не видели?
- Шёл бы ты туда, где поглубже и утопился на хрен со своей белочкой.

Я благоразумно промолчал и пошёл в сторону, где произрастали вечнозелёные ели. Но ведь, когда они будут высыхать или их срубят на фиг, они же перестанут зеленеть? Тогда какие же они вечнозелёные?

 В елях было достаточно тени чтобы спрятать от солнца вусмерть пьяных выпускников одной школы. Но день был где - то посередине между последним звонком и выпускным. ЕГЭшный день. Солнечный июньский егэшный будень. От того и в парке было безлюдно. Я присел у толстого ствола безымянной ели и стал наблюдать по сторонам, и придумывать имя для этой ёлки толстушки. Увидь я в её ветвях белку, то было бы просто. Бель. Согласись красиво? Когда наступают сумерки и вино почти допито, шепчешь девушке в платьице чуть выше колен:
- Пойдём я познакомлю тебя с Бель?
- А кто это?
- Уууу, это только при встрече поймёшь. Она взрослая и мудрая, а главное никогда в пустую не трепется. Если что и скажет, то только истину откроет.
- И что же она говорит?
- Пока ничего, но вдруг нам с тобой сегодня скажет?

Бац! От моей головы отскочила шишка. Я посмотрел вверх и что - то маленькое рыжее мелькнуло с ветки на ветку и затерялось в нагромождении зелёных иголок. Вот всё и срослось, понял я. Всё срослось у корней мудрой Бели. А другого исхода я и не ожидал, если честно. Люблю, когда так всё сходится, паззл складывается, все свои белочки по своим дуплам. Кто же такое не любит? Я ещё долго вглядывался в толщи веток, задрав голову, пока совсем не затекла шея. Хорошо что я не охотник за белками, я представляю какие у них отёкшие остеохондрозные шеи. Душными ночами им снятся, убегающие рыжие шапки с хвостами, они силятся поймать их в прицел, но просыпаются от хруста в шее. Дурилки, лучше бы девчонок хватали пониже талии, ходили бы краснощёкие и озабоченные. Но это куда удобнее, чем сидеть под елями, задрав голову. Куда лучше покупать девчонкам цветы в благоухающих магазинчиках, чем нюхать пот собратьев по горю в очереди за патронами. Хотя вопрос спорный. Не очень ясно чему больше обрадуется Она. Быстро увядающему букету или медленно лысеющей беличьей шапке?

Господи, они же из белок ещё и шубы вышивают. Ты представляешь, Господи, сколько надо белок на одну шубу? А в парке только одна...

Настроение улучшилось, когда я шёл обратно мимо той сцены. По её досчатому полу топали множество маленьких ножек в ботинках. Они бегали, плясали, веселились. На лавочке напротив сидела та парочка с перекрёстка. Из смартфона играла заводная музыка. Его рука, проигравше, лежала на её плече. Её взгляд танцевал вместе с детьми. Что ещё нужно для счастья, когда егэшный возраст остался в раздевалке ТЮЗа, а ты уже неуверенно, но лезешь на сцену МХАТа чтобы повстречать своих чаек, сестёр и дядю Ваню? Тесно там на этой сцене, не так как в ТЮЗе, всё скинуть к зрителям норовят. Но сначала как бы и счастье, и не видно кто на галёрках шепчется, и не понятно, когда занавес опустят. Кто вообще этот занавес опускает?

 Выйдя на проспект памяти олимпийцев 80х, я решил пойти налево вдоль длинного дома, где в 90х взорвали немецкую противотанковую мину начала 40х и осыпалось три этажа. Когда - то в этом доме был ювелирный магазин и какое - то издательство. В ювелирном теперь торгуют стульями, а издательство осталось, и называется Патриот. Тогда мне не зачем было узнавать название. Тогда к нам, курящим на углу дома, школьникам подошёл бородач в кепке и поинтересовался:

- Хотите заработать на мороженное?
Вадик выдохнул ему дым в бороду.
- Ну или чего вы там хотите?
- А надо что?
- Машину с книгами разгрузить.
- По три банки Fax'а каждому и блок Marlboro.
- Ящик Жигулёвского и пять пачек LM.
- Где машина?

Работали весело. Пачка вылетела из кузова на крыльцо, с крыльца летела в коридор, по длинному коридору через Мишку, меня и толстого Ромку за угол,и там ещё куда - то дальше. В какой - то момент Романчик не поймал пачку и нагнулся чтобы её поднять. Это было началом конца. Когда я повернулся бросить ему очередную пачку, он только поднимался. Боковым зрением я видел, как Миха уже готовится бросить мне следующую патриотическую упаковку. Выход был один, я запулил в толстяка пачкой и поймал, летящую от Мишки. Через минуту будущий отец трёх детей и хозяин элитного книжного магазина в центре Москвы, был погребён под слоем знаний. Из под бумажного кургана доносились стоны. Конвейр остановился. Так ковались кадры для вновь, зачем - то вытащенной из крови прошлого, образованной России.

У перекрёстка дом заканчивался, недавно открывшейся, частной клиникой. Ещё за день до открытия, в широченных окнах в торце, можно было наблюдать ряд гинекологических кресел. На них, развалившись в позах рожениц, передавая друг другу бутылку водки, бухала наёмная рабочая сила с юга. Через громадные стёкла доносилась печальная музыка. Женский голос то ли молился, то ли жалобно просил что - то, то ли жаловался на жизнь, а может всё одновременно под треньканье трёх струн. Южные люди открывали рты, заглатывали из бутылки и рожали грусть - тоску - печаль, посреди разгорающегося лета, в средней полосе России. Литровая Путинка закончилась быстрее, чем я прошёл мимо этого траура на месте будущего торжества жизни.

 Идти по Трифоновской не хотелось. Звук трамвая с пятым номером уже давно не отражается от стен стен здешних домов. Рельсы сняли и переплавили в банкоматы, а те что не успели снять, закатали под асфальт. Мой знакомый, живущий в одном из домов на Трифоновской, клялся, что в некоторые ночи он видит медленно проползающий трамвай. За место водителя там сидит кто - то с рогами, а в салоне на сиденьях пялятся в окна трупы.

- У них совершенно нет глаз, понимаешь? Там дырки у них такие, по научному глазницы. И вот они едут и смотрят, не валяются ли где на улице ничьи глаза.
- Как же они смотрят, если у них нет глаз?
- Я же сказал, дырками смотрят от глаз.
- А зачем им тогда глаза, если они дырками смотреть могут?
- Ты дурак что ли? Ты вот хочешь без глаз ходить? Ни с девушкой познакомиться, ни на работу устроиться.
- А ты устроился?
- ?
- Ну, глаза - то у тебя есть.
- И чего?
- Долг когда отдашь?
- Да иди ты. Я тебе такие вещи доверяю, а ты мне про долги какие - то. Нет в тебе ничего святого, одна видимость. Будь человечнее. Добавь на бутылку, я тут наскрёб немного...

Его трамвайные видения совпадали с пиками его запоев. Один раз собутыльники еле успели схватить его за босы ноги, когда во время очередного пиршества, он пытался выпрыгнуть из окна:
- Подождите, я с вами - кричал он в ночь, - остановите состав!

 Я протиснулся через дырку в заборе за заправкой и очутился на территории больничного комплекса. Шёл по, протоптанной в траве, тропинке. Под землёй были остатки храма, взорванного в 30е года. Многое тогда взлетало в воздух и пылью оседало на головы юных пиротехников. Так - то если по быстрому, то храм Иоанна Воина у Екатеринского парка. Играются детки на площадке, не ведая, что Божедомка куда отправлял Жеглов Шарапова у них под ногами. Свозили со всей Москвы неопознанных мертвяков туда. Рыдали в печали, нашедшие их родственники. Качаются детишки на качелях вврех - вниз, кружатся на карусели справа налево и слева направо. Торчит на пригорке железный каркас с табличкой напоминанием. Твои дела, Иоанн Воин, повторил в последствие на свой манер Оскар Шиндлер. Про Шиндлера сняли фильм, про тебя Иоанн знают единицы.

Храм на Капельке, за место него возвышается могучая сталинка с почтовым отделением на первом этаже. Весело и пьяно я отработал почтальоном в этой конторе. Под частое звяканье рюмок я рассказывал коллегам, что текла туточки речушка Капля на берегах которой подбухивал Пётр царь, когда заезжал посмотреть, как идут дела у пушкарей.
- За царя батюшку! - текла по глотке тёплая водка.
А в 12м году прокопчёные французы пошуршали, но взять ничего не взяли. Священники хитрые закопали всё ценное в землю.
- За дурачка Наполеона! - жгло желудок дешёвое пойло.
И в начале 30х его снесли коммунисты.
- За светлое будущее! Беги ещё за водкой, бери сразу два литра.
- И огурчики эти возьми, маленькие с пупырышками. Ну, ты понял.

Храм на Трифоновской один из древнейших в Москве. Был. После 30х осталось то, что местные в связи с размером назвали часовней. Когда у меня завелась красноухая черепаха Джейн, я не стал покупать ей островок. Я зашёл за высокий хирургический корпус и набрал камней, отлетевших от храма. Церковные камни никак не повлияли на характер Джейн. Она до сих пор пытается откусить мне пальцы. Зажмурившись, тянет шею к лампе, сидя на белоснежном осколке истории.
Сейчас там пристроили деревянные бараки, отгородились от больнички забором, посадили злого пса в конуру. Установили большие ворота, через которые иногда заезжают громадные чёрные джипы. Прихожане протискиваются на территорию, сквозь узкую арочку. Недавно мой знакомый, любитель храмов, поцапался с местным дядей в рясе. Суть спора я не уловил, но мой знакомый, протерев тряпочкой стёкла очков, серьёзно сказал:

- Не ходи туда больше. Они неправильные.
- Да я и так не хожу.
- Вот и вообще не ходи. Договорились?
- *овно вопрос, Алексей.

Все эти три места раньше объединяла водная стихая. Капелька - Троица Живоначальныя впадала в Напрудную - Мученика Трифона, а та в Неглинную - Иоанна Воина. Все эти речки теперь в трубах, а храмы в памяти. Лишь в трифоновской "часовне" бьёт в нужное время в колокол. Быть может в это время вибрируют подземные воды и создают в тесных, прогнивших коллекторах хрономиражи и Пётр, Иоанн и Трифон с соколом на плече чокаются наполненными до краёв чарками.

Обогнув хирургический корпус, я подошёл к больничной проходной. Охранник стрельнул у меня сигарету и зажигалку, и попросил ещё парочку сигарет про запас. Я отдал ему пачку с зажигалкой и потопал к дому, а этот бедолага стоял с выражением лица будто я его спросил, как взаимосвязаны параллелограмм и параллелепипед.

 Дома я сразу завалился на диван. Прямо в джинсах, майке и кедах. Не особо я устал, конечно, но хотелось поваляться и горячего чая. Лучше бы конечно пива холодного, да где мне его взять? Я сегодня слишком ленив. И если я поленился дойти до Кремля, месторасположение которого мне прекрасно известно, то уж тратить своё время на поиски пива было бы жесточайшим предательством по отношению к самому себе. Это умозаключение меня и усыпило. Во сне я сидел на макушке самой высокой в мире ели с белочкой на плече. Мимо пронеслась МКС, чуть не задев нас своими солнечными батареями.

- Совсем ошалели, - донеслось снизу.
- Кто это? - спросил я.
- Это Бель, - ответила белочка, - Её говорящее дупло ниже.
- Бывает, - говорю, - Слушай, а ведь она всё же круглая.
- Сплюснутый эллипсоид, - поправляет белочка.
- Какая разница? Надо этим плосковерам рассказать, - предлагаю.
- Они всё равно не поверят. Да и зачем рушить чужие иллюзии? - почесала себе нос лапкой.
- И то верно, - соглашаюсь, - Пива хочется холодного.
- Через полтора часа будут опять пролетать, попроси у них, - советует умница.
- А им чего уже бухать разрешают на орбите? - плюю в сторону луны и не попадаю.
- Конечно, нет! - плюёт в сторону луны, попадает и луна начинает трястись и гудеть.
- А как же тогда? - протягиваю ей призовой орешек.
- Так они списанного робота Фёдора в самогонный аппарат переделали, - орешек щёлк - щёлк.
- Так. Фёдор - робот, Бель - ель, Я это я, а тебя - то как зовут? - спрашиваю.
- Зови меня Вечнорыжая Вечность, - заливается звонким смехом она.

И я тоже закатываюсь от смеха. Трясётся подо мною Бель, трясётся Земля, вибрирующая вечность начинает беспорядочно переключает хрономиражи.