Продолжение 21

      Жизнь в Кордобе. Знакомства

Мы в Кордобе приобрели новых друзей, которые приняли активное участие в нашей жизни. Александро Блаес  консул. Фернандо Остореро – менеджер. Естебан Никотра – директор института Британика. Грасиэла Ажаме – работник отдела культуры. Марсело Мерто – менеджер магазина «Фалабелла». Это все влиятельные люди, но были и простые – с которыми мы общались, приходили друг к другу на асадо (жареное мясо), или на чашку чая. Мой знакомый Иван Карпук, украинец. Очень тосковал по родине. Часто говорил мне: «Всё равно, кто ты – украинец, русский, татарин, еврей – лишь бы ты был с Украины». Он мне давал для чтения подшивку журнала «Вызвольный шлях», когда я к нему приезжал за мёдом. Жил он за городом в итальянской деревне и у него была пасека. Его жена, щедрая украинка, угощала нас блинами, приговаривая: «Йишь, Пэтре, пышки з мэдом». А Иван угощал самогоном.

Когда мне надо по делам в Буенос - Айрес – я шёл к Эдуардо, водителю –дальнобойщику. Ехали всю ночь. Он покупал листья коки, целофановый кулёк стоил пять долларов, и жевал всю ночь, чтоб не заснуть. Когда ехали по трассе, на которой было много домов с красными фонарями, женщины кричали нам вслед: «Эй, Эдуардо, почему ты нас забыл?.. Заезжай!». Отвечал: «Не могу – я женился».
 
Моя соседка –медсестра, молодая женщина, не помню имя, имела хороший дом, машину, хорошую зарплату. Как - то мне говорит: «Познакомь меня с русским» … Был у меня один знакомый, крепкий, лет сорока мужик, звали его Иваном. Я его пригласил к соседке, и она устроила ужин с вином. Иван понравился соседке. На другой день она мне говорит: «Иван мне сделал незабываемую ночь. У вас русских, все такие в постели?». Я её заверил, что таких большинство. Жили они долго вместе пока жена Ивана не приехала и не забрала его домой.

Этот Иван был строителем. Ездил по разным странам. Он рассказывал, что два года работал в Ливии при президенте Каддафи. Там хорошо платили. Народ жил почти, как при коммунизме: квартирная плата отсутствовала, плата за электроэнергию для населения тоже. Бензин – один литр стоил четырнадцать центов (я после поинтересовался и прочитав, глазам своим не поверил). На каждого члена семьи – дотация тысяча долларов в год, за каждого новорождённого – семь тысяч долларов, новобрачным на покупку дома – шестьдесят четыре тысячи, на открытие личного бизнеса– двадцать тысяч. Образование и медицина –бесплатные. Образование за рубежом за счёт государства, пособие по безработице – семьсот тридцать долларов в месяц, Государство стало выпускать собственную валюту – золотой динарий. Но народ захотел демократии. И американцы сказали: «Если у вас нет демократии, тогда мы летим к вам» И прилетели. За нефтью. Мой ученик в Хьюстоне – негр, инженер Национального управления по аэронавтике и исследованию космического пространства (НАСА), показал мне газету с карикатурой на этот счёт. Американец спрашивает араба: «Почему НАША нефть находится в ВАШИХ песках?».

Отношение ко мне в «Оркестре Танго» намного улучшились, правда, не все люди в нём, на мой взгляд, были порядочными. Скрипач Маркос попросил меня в интерпретации концерта Моцарта, который он готовил к конкурсу за место в симфоническом оркестре. Я с ним занимался целый месяц, и он выиграл конкурс. После скрипач даже не здоровался со мной. Ну, как говорят: «У отца было три сына, два умных, а третий скрипач».

После моего первого концерта в Кордобе подошёл к нам с Ольгой русский, имя его Павел. Он столяр. Пригласил к себе. Мы согласились – он жил в двадцати минутах ходьбы от нашего дома. Жена у него аргентинка. Работает адвокатом. Отец его воевал в армии Власова и после окончания войны, зная, что его ожидает на родине, решил не возвращаться. Ватикан таких, как он переправлял в Аргентину. В Кордобе стал работать столяром, немного разбогател и открыл свою столярную мастерскую. Нанял рабочих и стал заниматься изготовлением мебели. Когда дела пошли успешно, отец, замаливая свои грехи перед Родиной, построил небольшую деревянную церковь. Приехавшее из Буэнос–Айреса духовенство, осветило её.

Павел обучился столярному делу у отца и продолжил его дело. Он делает мебель из дерева «кебрачо». Его индейцы называют «сломай топор» потому, что если его не обработать сырым, то оно высохнув, становится крепким, как кость. Павел делал мебель разных тонов: белое с желтизной, коричневое с красным цветом. Стали с Павлом мы дружить семьями. Хочется иногда окунуться в родную речь, поговорить на родном языке.

Кстати, о дереве «кебрачо». Знаменитый русский скульптор Степан Дмитриевич Эрьзя (настоящая фамилия Нефёдов), работая в Аргентине двадцать три года, очень любил это дерево. Множество своих скульптур он резал именно из него. Я видел в музее Эрьзя в Саранске эти прекрасные фигуры женщин и понял почему, когда он предложил своей ученице руку и сердце – она отказала ему, сказав, что он уже женат на своих скульптурах. Когда советское правительство предложило вернуться ему на родину, он привёз скульптуры из дерева, гипса, бронзы и мрамора.
Сто восемьдесят произведений весом сто семьдесят тонн.

Однажды играл в провинции Мисьёнес в городе Посадес. Здесь много украинцев и поляков. Познакомился с аккордеонистом Санчо Спасюком. Наш вуйко (дядька)! Виртуоз, играет аргентинские и украинские танцевальные мелодии в эффектном стиле и нравится публике. Меня публика, а большинство было украинцев, приняла сдержано: я же не играл «Нэсэ Галя воду». В конце выступления сыграл «Миссионера» и ушёл, Слава Богу, хотя не под стук «собственных копыт».
Спрашивали меня: «Почему я не играю украинских песен?». Я им обьяснил, что я классический гитарист и играю серьёзный репертуар. Наверное, не поняли. «Мисионера  это девушка из Мисьёнес» (провинция в Аргентине). Гитарист Павел Иванников, в своё время, перевёл, как «миссионер». Это название пьесы так и закрепилось за нею.

В стране началась предвыборная кампания. Партия губернатора Кордобы была у власти более 20 лет и пребывала в полной уверенности в своей победе. Но партия генерала Хуано Доминго Перона – хустисиалистская, лучше подготовилась, наобещав индейцам рай земной. По всей стране прошла агитация даже среди школьников. Мой сын, как аргентинский Павлик Морозов, тоже вместе со школьниками бегал по улицам Кордобы и орал: «Де ля Сота, де ля Сота», прославляя имя противника моего губернатора. Я ему говорю: «Что ты делаешь?.. Чего орёшь?.. Выиграет Де ля Сота и нам придётся бежать из Кордобы».

Так и вышло. После победы в стране хустисиалистской партии, друзья Рамона Местре стали врагами Де ля Сота. Естественно, в первую очередь, и я. Сразу в местной газете появилась статья одного гитариста, что у меня нет аргентинского духа, когда я играю танго. Ответил ему в той же газете, заявив, что зарубежные музыканты тоже не имеют русского духа, однако играют музыку Чайковского – она построена на русских мелодиях. Я этого гитариста встретил в буфете театра и высказал ему в русском духе всё, что о нём думаю.

Как поётся в старой советской песне: «Тучи над городом встали, в воздухе пахнет грозой…» Это я почувствовал сразу после прихода к власти Хосе Де ля Сота. Я был другом бывшего губернатора. Теперь я враг нового. Чтобы избавиться от музыкантов, которых набирал Карлос Нието, новые власти Кордобы устроили конкурс на замещение мест в оркестре. Для того, чтобы завалить меня на конкурсе, они потребовали моей игры на электрогитаре. Я отказался. Весь состав оркестра был разогнан. Осталась только молодая виолончелистка, да и та, видимо, совсем не за музыкальную одарённость.

Дальнейшее моё пребывание в Аргентине стало под большим вопросом. Мои друзья посоветовали уехать в США. Они же помогли нам с Ольгой получить аргентинские паспорта. Мы в Аргентине прожили почти четыре года, а для получения гражданства требовалось всего три.