Роман с кладбищем. Последнее дело

Глава первая.

----- . . . -----

В этот раз генерал Петров не был настойчив в своем поручении, сразу предупредив сыщиков по приезду, что это не поручение, а просьба.
– Очень специфическое дело, я вам скажу, ребята. Поэтому, прежде чем принять решение, вам надо будет хорошо подумать. – Генерал взглянул в сторону Натали.
– Я поняла, Владимир Дмитриевич, – произнесла Натали и послушно направилась к выходу из кабинета, но генерал ее остановил.
– Ладно, оставайтесь. Я ведь знаю, что через пять минут после моего ухода вы будете знать обо всем, что здесь произойдет. Так лучше уж из первоисточника.
Комментировать реплику начальства никто не стал – не было смысла. Поэтому генерал, улыбнувшись, продолжил:
– Думаю, все вы в той или иной степени в курсе резонансных событий, которые несколько лет назад произошли в одной кубанской станице. Я имею в виду массовое убийство в доме местного предпринимателя. Но, несмотря на то, что дело было закрыто, посадки произведены, в настоящий момент возбуждено несколько уголовных дел, логически связанных с теми событиями. Меня интересует одно из них. – Генерал взглянул на часы. – Сейчас нет времени, как и материалов каких-либо по этому делу. Все, что мне известно, найдете в Интернете. Исходные данные: ростовская судья Наталья Степановна Голубева – ответчик, девичья фамилия – Новосельцева. Обращаю ваше внимание, что это имеет значение. И некий концерн «Донской» – истец. Обвиняемая второй год находится в СИЗО. Через два дня подъеду и выслушаю ваши соображения. Вопросы есть?
– Есть, товарищ генерал. – Никита взглянул на своего начальника. Тот поощрительно кивнул. – А в качестве кого мы…
– Через два дня, – не дослушал вопрос Никиты генерал и, попрощавшись, вышел из кабинета.
– А вы как думаете, Михал Иваныч, в качестве кого генерал хочет привлечь нас к этому делу? – после непродолжительной паузы задал вопрос Никита. – Если существует связь с делом Хапков, вряд ли там потребуются наши навыки сыщиков – не тот уровень.
– Никита прав, – задумчиво произнесла Натали. – Там интересы ростовских бизнесменов совпали, очевидно, как это часто происходит, с интересами серьезного ведомства. И у меня сложилось ощущение, что жизнь этой судьи в опасности.
– А подробней с этого места можешь? – с удивлением спросил Михаил Иванович.
– Не могу. Случайно в Интернете наткнулась на статью какого-то журналиста, затем копнула немного глубже. Скажу только, что один из фигурантов хапковского дела состоял в родственной связи с заместителем генерального прокурора, который сейчас уже на пенсии. Не буду навязывать своего мнения, потом вместе обсудим.

Двух дней, чтобы досконально вникнуть в запутанное дело по многочисленным противоречивым публикациям, оказалось явно мало. И все-таки незадолго до приезда генерала Михаил Иванович предпринял попытку, как говорится, подбить бабки, и сделать это попросил Никиту. Чтобы представить картину более-менее объективно, все публикации изучались ими порознь. По мнению Никиты, подавляющее количество интервью и статей, опубликованных как на интернетовских ресурсах, так и в печатных средствах массовой информации, направлены на то, чтобы представить Голубеву в качестве этакого алчного монстра. Тут же эта мысль была подхвачена пользователями соцсетей, и вот уже сформировано общественное мнение, главным образом – на региональном уровне: продажные судьи, вороватые чиновники и так далее. Ату их! Правда, есть материалы, если и не в прямую защиту Голубевой, то, по крайней мере, с сомнениями в объективности расследования. Но таких публикаций ничтожное количество. Да это и понятно, у концерна возможностей неизмеримо больше, чем у бывшей судьи, находящейся в СИЗО.
– То есть, намекаешь на то, что в большинстве своем статьи имеют заказной характер и хорошо проплачены?
– Не намекаю, шеф, а уверен в этом, – твердо произнес Никита. – О концерне «Донской» материалов тоже в изобилии в инете. Репутация основательно подмочена уже давно, а именно – имели место скандалы из-за участия в рейдерских захватах в отрасли агропромышленного комплекса Ростовской области, а затем, по мере возрастания аппетита, и на Кубани. В руководстве захваченных предприятий находятся исключительно родственники хозяев концерна – Алексея Козловского и Семена Баранова. Кроме того, эти деятели, – как Козловский, так и Баранов, имеют бизнес в Западной Европе, и были замечены в выводе из страны астрономических сумм.
– Ну, хорошо, а в чем, собственно говоря, дело? Что произошло, в двух словах?
– По версии следствия, Голубева за пятьдесят миллионов рублей пообещала переоформить на концерн «Донской» около пятнадцати тысяч гектар земли, ранее принадлежавшей семье Хапков. Это выходит из заявления председателя совета директоров концерна «Донской» Алексея Козловского. Деньги судье были переданы наличными по частям, причем, без расписок, но та обещанное не выполнила. В результате, Козловский и его компаньон Семен Баранов обратились в правоохранительные органы. Голубева арестована, идет следствие. Но она утверждает, что все обвинения сфабрикованы, имеет место банальное вымогалово.
– Вижу, хорошо поработал, Никита, – усмехнулся Нарывайло. А скажи, пожалуйста, почему именно Наталья Голубева привлекла внимание представителей концерна, а не кто-то другой?
Никиту этот вопрос явно поставил в тупик. Ему казалось, будто все самое необходимое, что представляло интерес в этом деле, он выяснил.
– Ладно, не буду испытывать тебя на прочность. Увлекся, видимо, информацией о концерне, и кое-что упустил из виду. Дело в том, что отец Голубевой, Новосельцев Степан, раньше возглавлял колхоз на Кубани «Светлая жизнь». В советские времена богатый, кстати, был колхоз. В двухтысячных годах земли колхоза приобрела в собственность мать местного криминального авторитета Мария Хапок, которая, запугав пайщиков, заставила их продать права аренды на землю ее фирме за бесценок. Во время этого беспредела у Степана Новосельцева случился инфаркт, и, находясь в полубессознательном состоянии, под сильнейшим давлением он подписал все интересующие Хапков документы. А через несколько лет, после ликвидации банды и посадки ее членов, по решению суда все земли были возвращены пайщикам в составе восстановленного акционерного общества «Жизнь».
Козловский пояснил следствию, что он познакомился с Голубевой случайно, обедая в ресторане. Тогда же, по его утверждению, судья рассказала бизнесмену о своем отце, а также обо всем, что произошло с пятнадцатью гектарами земли акционерного общества «Жизнь», и, якобы по собственной инициативе предложила ростовскому бизнесмену сделку, о которой ты уже знаешь. Если в деталях, то Голубева должна была, по версии концерна, уговорить пайщиков сдать земли в аренду вновь образованной компании, подконтрольной ее родственникам, и передать акции компании господину Козловскому, но не сделала этого.

----- . . . -----

– И каков напрашивается вывод после ваших исследований? – Сыщики, увлеченные разговором, не заметили, как в сопровождении Натали в кабинет вошел генерал Петров.
Михаил Иванович, хитро улыбнувшись, многозначительно посмотрел на своего помощника. Это означало, что право ответа на вопрос генерала предоставляется ему. Никита все понял и после непродолжительной паузы ответил:
– Полагаю, что дело Голубевой шито белыми нитками. То есть, доказательства ее противоправных действий сфальсифицированы. Причем, не без помощи правоохранительных органов.
– Поясни! – Генерал не без интереса взглянул на сыщика.
– Элементарно, Владимир Дмитриевич. Ну, сами посудите – молодая женщина, имеющая сомнительную судейскую неприкосновенность, и могущественный концерн! Сразу после случайного знакомства Голубева предлагает его хозяевам многомиллионную сделку с целью банального кидалова. На что она могла рассчитывать? Это же смешно!
– Но в распоряжении следователей есть аудиоматериалы с записями всех разговоров Козловского и Баранова с Голубевой, – заметил Петров.
– Да, есть. Но все разговоры происходили вокруг одной темы, и с помощью современного аудиоредактора смонтировать записи в нужном для заинтересованных лиц контексте, извините, как палец об асфальт. А если моя версия о том, что концерн действовал в сговоре с местными правоохранителями, верна, то результаты экспертизы вполне предсказуемы.
– Я правильно понимаю, что ты считаешь дело Голубевой сфабрикованным? То есть, в отношении нее имело место подстава?
– Совершенно верно, товарищ генерал. Я вам больше скажу: эта подстава и прошлая бойня в кубанской станице неразрывно связаны. Ведь посадили только отмороженных исполнителей, членов банды Хапка и его самого. Но та стрельба была не простой разборкой, так сказать, хозяйствующих субъектов, а провокация с далеко идущими планами. Можно предположить с большой долей вероятности, что ее организаторами были хозяева концерна «Донской», которые на время притихли, а в нужный момент приступили к реализации своих планов. И во время разговора с судьей после якобы случайного знакомства не Голубева предложила известную нам сделку, а Козловский с Барановым. Вероятно, они сразу поняли, что имеют дело с честной чиновницей, и сделка не состоится, но еще несколько раз встретились с Голубевой только для того, чтобы произвести запись разговоров и смонтировать для следствия липовые доказательства ее виновности. Могу ошибаться, конечно – тут возможны варианты. Но то, что судья на предложенную сделку не повелась, считаю свершившимся фактом. И, чтобы окончательно вбить гвоздь в крышку гроба сфабрикованного дела, я позволю себе задать вам вопрос, товарищ генерал: до какой степени надо быть дебилами, чтобы отстегнуть пятьдесят лимонов, пусть даже рублей, а не баксов, без расписки?
Петров на мгновение задумался, затем произнес:
– Толковый помощник у тебя, Миша. Но у меня тоже есть вопрос к вам обоим. Вот Никита утверждает, что хозяева концерна действуют в сговоре с правоохранительными органами. А вы в курсе, что дело в отношении Натальи Голубевой по части четвертой статьи сто пятьдесят девятой уголовного кодекса, то есть – мошенничество, возбудил лично председатель Следственного комитета с санкции Верховного суда?
– В курсе, Владимир Дмитриевич, – не задумываясь, ответил Нарывайло. – Как и в курсе того, что расследование передано в Управление следственного комитета по Ростовской области. Но ведь не думаете же вы, что мы с Никитой решили, будто вас и тех, кто поручил вам разобраться в этом деле, волнует судьба какой-то никому не известной судьи городского масштаба?
– Ладно, пинкертоны, – рассмеялся генерал. – Хватит, пожалуй, трепаться! В Ростове наши коллеги действительно погрязли в коррупции, и на самом верху принято решение разобраться, откуда растут ноги, и чьи уши торчат за фабрикацией таких вот дел.
– И теперь, кажется, мы подошли вплотную к вопросу о нашей с Никитой роли в этом деле, не так ли?
– Ну, что ж… Будете смеяться, но вам предлагается выехать в Ростов в качестве адвокатов Голубевой.
– Вы шутите, Владимир Дмитриевич? – Нарывайло взглянул на ошалевшего Никиту, затем опять перевел взгляд на генерала, который, судя по всему, шутить не намеревался.
– Не думаю, что я похож на шутника, Миша. Это – во-первых. А во-вторых, разве работа адвоката сильно отличается от работы сыщика? Только не надо мне рассказывать о разных целях. Да, цели преследуются разные, но по поводу методов можно поспорить. Тем более, я в вас верю, как в себя.
– Да, но…
– Не беспокойтесь, – предупредил вопрос Никиты генерал. – Удостоверения членов Московской коллегии адвокатов у вас будут настоящие. Предвижу вопрос об адвокатах, которые защищали… Нет, пытались защищать – так будет правильней, интересы Голубевой,. Тут вот, в чем дело. Пока вы рылись в Интернете, вчера в ростовском областном суде состоялось последнее, как предполагалось, заседание перед приговором. Но Голубева толково выступила с последним словом. Заявила об угрозах со стороны концерна, о том, что имело место вымогательство, и самое главное, объявила, что у нее есть алиби на момент инкриминируемого ей преступления, а также доказательства невиновности. В результате, дело возвращено на стадию судебного следствия. Представители концерна, разумеется, сделали заявление о том, что Голубева просто умышленно затягивает процесс. И есть мнение, что у подсудимой действительно имеются доказательства невиновности, но она по каким-то причинам пока их не предъявляет – не в СИЗО ведь они хранятся. Возможно, не доверяет адвокатам. И не без оснований, поскольку первый адвокат сначала развил активную деятельность, но на определенном этапе внезапно отказался защищать Голубеву без объяснения причин. Не исключено, что из-за угроз. А второй защитник настойчиво рекомендует ей дать признательные показания, то есть, предлагает сотрудничать со следствием, обещая минимальный срок. Надеюсь, вам понятно, на кого этот адвокат, который из родственников подсудимой вытащил уже все деньги, работает. Вполне вероятно, что Голубева к следующему заседанию суда откажется от защиты, и будет защищать себя сама. Морально она пока не сломлена, но давление усиливается, в том числе по линии близких ей людей. Следак настоятельно просит подумать о здоровье отца, перенесшего инсульт и два инфаркта, и сейчас находится под домашним арестом, а также родного брата, который со школьных лет прикован к постели вследствие неизлечимой травмы позвоночника. И, наконец, младшая сестра судьи попадает в ДТП, находясь за рулем, со смертельным исходом – погиб водитель, второй участник происшествия. Сестра уже осуждена. Стечение неблагоприятных обстоятельств более чем странное. Не правда ли?
– Но кто будет рекомендовать ей московских адвокатов? – спросил Никита. – В любых телодвижениях, связанных с ее делом, Голубева сейчас будет видеть подставу.
– Согласен, это первый сложный вопрос, который мы должны разрешить. Есть определенные соображения, сейчас о них расскажу. Но я слишком много говорил, пересохло во рту.
Никита перехватил выразительный взгляд шефа, но и без этого все понял. Пока он доставал и разливал коньяк, Натали, все это время внимательно слушавшая разговор мужчин, успела принести из своего кабинета лимон и коробку конфет.

----- . . . -----

План генерала относительно получения согласия Голубевой на то, чтобы в дальнейшем ее интересы в суде были представлены сотрудниками Московской коллегии адвокатов, по общему мнению, не должен был вызвать особых затруднений. В одной из соцсетей при обсуждении ситуации, сложившейся вокруг ареста ростовской судьи, в ее защиту резко высказался один пользователь, зарегистрированный как житель Москвы. Между строк его довольно объемного комментария просматривалась одна любопытная деталь – с большой долей вероятности можно было предположить его знакомство с семьей Натальи Голубевой. Генерал назвал телефон и московский адрес этого человека, который вычислили сотрудники управления «К», и предложил, не откладывая на завтра, договориться о встрече.
– Это некий Виктор Васильевич Ильченко, пенсионер. Задача стоит простая. Если мы не ошибаемся, и он каким-то образом связан, или ранее был связан определенными отношениями с судьей, либо ее близкими родственниками, необходимо выяснить возможность передачи для Голубевой от его имени информации о вас, как ее новых адвокатах. То есть, у нее не должно в этом случае возникнуть подозрений о подставе. – Владимир Дмитриевич, вдруг что-то вспомнив, обвел всех внимательным взглядом. – Два дня назад я сказал, чтобы вы хорошо подумали, прежде чем дать согласие на выполнение моей просьбы. Подумали?
– Даже не пытались, товарищ генерал! – поспешил ответить Никита.
– В каком смысле? – Петров даже слегка смутился.
– Он хотел сказать, что согласны, Владимир Дмитриевич, чего тут думать, – улыбнулся Нарывайло.
– Я в вас не сомневался. Не скрою, риск есть. Вы сами уже убедились в том, что история мутная. Но постараемся свести его к минимуму. Когда прибудете на место, в Российской газете, и, пожалуй, еще в Коммерсанте будет опубликована нейтральная заметка о том, что родственники бывшей ростовской судьи Натальи Голубевой, находящейся под следствием, после неудачной попытки попасть на прием к председателю Следственного комитета обратились в Московскую коллегию адвокатов. По их просьбе коллегией в Ростов направлены юристы. Как-то так. Это послужит намеком на то, что в столице к ростовскому процессу уже приковано чье-то внимание. А чье – пусть гадают заинтересованные лица.
– А все-таки о чьем внимании идет речь, товарищ генерал?
– Уймись, Никита! – Михаил Иванович сделал попытку выразить недовольство чрезмерным проявлением любопытства своим помощником.
– Да ладно! – рассмеялся генерал. – Я же знаю, что вы знаете, что у меня есть друзья в президентской администрации. Все понятно?
– Конечно.
– Ну, в таком случае еще по одной рюмашке, и я вас покину. Не откладывайте встречу с Ильченко. Постарайтесь убедить его в том, что медлить нельзя. Не удивлюсь, что вслед за сестрой судьи вскоре начнутся какие-нибудь проблемы у ее дочери и мужа. И тогда Голубева окажется в полной изоляции. Вышлите мне на электронную почту свои фотографии для адвокатских удостоверений. Думаю, готовность вам – суток двое, не больше.

Виктор Васильевич Ильченко, услышав по телефону, по какому вопросу с ним хотят пообщаться юристы, недолго раздумывал, и согласился на встречу. К нему домой выехал Никита. Предположения генерала Петрова о существующей связи московского пенсионера с семьей Натальи Голубевой оказались верными – в относительно молодые годы Ильченко работал с Новосельцевым в одном колхозе. Даже дружили семьями, пока жива была жена Новосельцева. Но потом Виктор Васильевич перебрался с семьей в столицу, и последние лет десять общались с Новосельцевым лишь по телефону – в основном, поздравляя друг друга с праздниками. Никите не пришлось его уговаривать, Ильченко с готовностью согласился оказать помощь дочери старого друга.
– По словам этого пенсионера, Наталья хорошо его помнит, шеф. – Нарывайло обратил внимание на то, что Никита был заметно возбужден после возвращения, очевидно, в предвкушении интересного дела. – А с сыном Новосельцева Ильченко регулярно общается в Интернете, и в моем присутствии связался с ним. На днях должно состояться свидание подсудимой с мужем, от которого она узнает о прибытии адвокатов из столицы, и официально откажется от услуг своего защитника.
– Ладно, разберемся. – Михаил Иванович мрачно усмехнулся. – Но, признаться, мне не совсем по душе эта история.
– Что-то конкретное имеете в виду, Михал Иваныч?
– Если я правильно понимаю, расследование этого дела, с учетом того, что оно оказалось отголоском эха громких событий, связанных с деятельностью банды Хапков, должно осуществляться при оперативном сопровождении сотрудников ФСБ, в данном случае – донского управления. Петров не может не знать этого. Он, если ты заметил, достаточно подробно осведомлен о событиях, которые происходят в стенах ростовской Фемиды, но почему-то не остановился на этом вопросе. Внутренний голос мне подсказывает, что не обошлось без нарушений уголовно-процессуальных норм в период следственных действий. Но, судя по всему, ростовское правосудие это мало интересует. И уж нам с тобой тем более не дадут копаться в деле. Ну, да ладно…
– А что вы имеете в виду, Михал Иваныч? – Никита явно был раздосадован пессимистичными, как ему показалось, рассуждениями начальника.
– Да так… Не обращай внимания, Никита. Просто мысли вслух. Когда по указанию сверху хотят во что бы то ни стало упрятать невиновного человека за решетку, теряют нюх и оперативники, и следаки. Нам, в общем, ковыряния в деле при благоприятном развитии событий не потребуются. Кем является подсудимая? Правильно, судьей, хотя и бывшей. Она все нам и выложит на блюдечке с голубой каемочкой, потому что не могла не зафиксировать в памяти имевшиеся в следственных действиях нарушения. А еще, Никита, мне кажется, что судья, который рассматривает дело, не просто так вернул его на стадию судебного следствия. Ты что об этом думаешь?
– Мое предположение – здесь могут иметь место два варианта. Первый – дело попало на рассмотрение не к тому судье, на которого рассчитывала сторона обвинения. Что-то, возможно, не срослось, и произошел определенный сбой. Второй вариант – судья вынужден был соблюсти формальность после заявления Голубевой о том, что на момент инкриминируемого ей преступления она исполняла служебные обязанности, и просто физически не могла находиться одновременно в двух местах. В случае второго варианта, после проверки алиби подсудимой, которое, я уверен, не подтвердится, если судья куплен, ее судьба будет решена в течение одного заседания. Нам, действительно, следует поторопиться.
– Ну, не все так просто. Если Голубева не блефует, то наверняка у нее есть свидетели, которых надо разыскать, вызвать, допросить, выслушать… Ну, и так далее. Если Петров определил нам дату отъезда, то наверняка он более осведомлен в этом деле, чем мы думаем. Кстати, поедем на моем джипе, он надежнее твоего паркетника.
– А я и не возражаю, Михал Иваныч, даже если вы не доверите мне руль своей крутой тачки.
– Ну, на это не рассчитывай. Дурака валять в дальней дороге я тебе не дам. Поэтому изучай маршрут.
– Там нечего изучать. Если помните, я поколесил в тех местах в связи с одним делом.
– Каким?
– О некоторых субъектах, потерявших память. Кстати, Ильченко передал мне координаты – телефон, адрес одного своего друга в Новочеркасске, как он выразился, на самый поганый случай. Сказал, что очень надежный, порядочный человек. – Никита заглянул в бумажку. – Зыков Андрей Николаевич. Нам в случае необходимости достаточно будет выйти на связь с ним и сказать, что от Ильченко.
– Интересный мужик, скажу я тебе, Никита, этот пенсионер, – в раздумье произнес Нарывайло. – И не простой. Ты все-таки сохрани координаты его друга. Мало ли…


Глава вторая.


----- . . . -----

Несмотря на вторую половину ноября, погода средней полосы не намекала на скорое приближение зимы. Дорога была отличной, и к исходу дня убытия, выпавшего на воскресенье, вновь испеченные адвокаты прибыли в Ростов-на-Дону без происшествий. Лишь между Воронежем и Ростовом Никита, сидевший в это время за рулем, обратил внимание на черный Пассат, следовавший в попутном направлении на безопасной дистанции.
– Шеф, я эту тачку срисовал еще на выезде из Московской области. Он вот так же шел за нами, потом на большой скорости обогнал. А теперь опять пристроился.
– Ну, не одни мы в Ростов путь держим. Если обращать на это внимание, не одного попутчика можно несколько раз наблюдать на протяжении всего пути. Притормози, посмотрим на его реакцию.
Никита снизил скорость, после чего Пассат выскочил в соседний ряд, и ушел далеко вперед, затерявшись среди других машин. До прибытия в Ростов сыщики его больше не видели.
Два номера были забронированы Никитой в гостинице на Буденновском проспекте, всего метрах в пятистах от следственного изолятора, расположенного на Большой Садовой, где под стражей содержалась их подзащитная. Сначала он был намерен бронировать двухкомнатный люкс, но Михаил Иванович мудро рассудил, что в одну корзину яйца складывать не стоит, чем очень сильно развеселил Никиту.
– Над чем смеемся? – удивился Нарывайло?
– Над яйцами в одной корзине, шеф, – продолжал хохотать Никита. А Натали, тоже не сдерживая смех, настоятельно порекомендовала не злоупотреблять тем фактом, что жить мужчины будут в отдельных номерах.
– Ты на что намекаешь, дорогая? – невинно задал вопрос Михаил Иванович.
– На те самые яйца в разных корзинах, дорогой. – Продолжая мило улыбаться, Натали вертела в руках нож, внимательно его рассматривая, которым только что разрезала лимон для закуски, поскольку мужчины решили выпить по рюмке коньяку накануне предстоящей поездки.
– Мы в точности исполним все твои пожелания, Натали. – Никита осторожно взял из ее рук нож. – Ты же меня знаешь – я сказал, как отрезал.
После такого заявления даже Михаил Иванович не удержался от того, чтобы не рассмеяться.

Номера в гостинице на втором этаже оказались напротив. Михаил Иванович занял тот, что выходил окном на проспект. У Никиты, соответственно, открывался вид на хозяйственные постройки во дворе. Наскоро поужинав в ресторане гостиницы, оба, утомленные поездкой, рано улеглись спать. Но прежде Нарывайло, рассмотрев все, что происходило за окнами обоих номеров, приказал:
– Перегони машину подальше за угол, в направлении, противоположном Большой Садовой. Припаркуй в удобном месте и поменяй номера на ростовские, найдешь в багажнике.
– Вас понял, – улыбнулся Никита. – Пассат напугал?
– Не в Пассате дело. Ленд Крузер с московскими номерами будет напрягать ростовских инспекторов ДПС. А нам это надо? И вообще, не следует забывать байку про монашку, свечу и презерватив. Меня, честно говоря, не покидает ощущение, что мы безрезультатно впряглись в это дело.
– Но вас никто за язык не тянул, Михал Иваныч!
– Не умничай! Я генерала Петрова знаю много лет – с тех пор еще, как ты в штанишки писал. И понял, что в этот раз его просьба звучала, как приказание. Не будем забывать, кто организовал наше сыскное бюро, и кому обязаны существованием Мемориального комплекса. Крышу, Никита, тем более – официальную, надо уважать в независимости от наших внутренних убеждений в отношении морали и нравственности.
– Ну, да… Ну, да… Почему-то я вдруг вспомнил о двойных стандартах. О них в последнее время очень часто трындят политики.
– Боюсь, Никита, что двойные стандарты мы с тобой еще помянем в связи с нынешним делом. А сейчас сделай то, о чем я попросил.
Никита согласился с приведенными доводами шефа относительно ростовских инспекторов, исполнив в точности указание Михаила Ивановича. А с утра понедельника друзья отправились на прием к начальнику СИЗО, которому о визите московских адвокатов по делу Голубевой было уже известно, и с какими-либо препонами в отношении встречи со своей подзащитной Нарывайло с Никитой не столкнулись. В первые мгновения на лице Натальи Степановны читалась некоторая настороженность, хотя она и была осведомлена мужем о прибытии москвичей заранее. Но уже после первых минут знакомства напряжение исчезло, и сыщики выслушали от начала до конца спокойный рассказ женщины, уверенной в себе и не сломленной серьезными обвинениями.

----- . . . -----

Первая встреча Голубевой с руководителями концерна «Донской» Алексеем Козловским и Семеном Барановым несколько лет назад выглядела действительно случайной. Это произошло неподалеку от здания арбитражного суда в небольшом уютном ресторанчике, куда Наталья Степановна иногда заходила в обеденный перерыв. В тот день по странному стечению обстоятельств, когда в ресторан вошли двое мужчин несколько моложе средних лет, в зале не оказалось свободных столиков, за исключением того, за которым сидела Голубева. Попросив разрешения присесть на свободные места, оба повели себя так непринужденно и в то же время ненавязчиво, что знакомство состоялось в первые же минуты общения. Началось все с, казалось бы, банальной фразы о том, что такая симпатичная женщина обедает в одиночестве. Тут же на столе появилась бутылка дорогого французского шампанского. Слово за слово, и к концу обеда, наблюдая со стороны за этим столиком, можно было сделать вывод о том, что обедают давние друзья. Ни один, ни другой, ни в день знакомства, ни во время второй встречи, состоявшейся через достаточно продолжительный промежуток времени, не называли род своих занятий. Шла ни к чему не обязывающая друг друга беседа на отвлеченные темы.
Позже, когда Наталья Степановна анализировала все, что с ней произошло, она вспомнила, будто бы два этих приятеля утверждали при первом знакомстве, что являются постоянными посетителями ресторана, хотя раньше она их не встречала. С учетом последующих событий, приведших к известным обстоятельствам, Голубева сделала запоздалое заключение о том, что знакомство с ней данных господ было преднамеренным и хорошо подготовленным. На это указывала их осведомленность обо всей истории бывших колхозных земель, начиная с советских времен, и роли отца Голубевой, бывшего председателя колхоза Новосельцева Степана.
Началось все во время третьей встречи все в том же злосчастном ресторане. Узнав как бы мимоходом, что Наталья работает арбитражным судьей, Козловский и Баранов, признавшись в том, что являются представителями концерна «Донской», предложили продолжить общение, рассудив, что знакомство это может когда-нибудь оказаться полезным для обеих сторон. В общем, еще несколько раз они обедали вместе, пока, наконец, вроде бы невзначай, Наталья услышала об интересе концерна к кубанским землям, и, не подозревая о последствиях, поинтересовалась, в чем проблема. Но собеседники перевели разговор в другую плоскость, и лишь во время очередной встречи рассказали об имеющихся планах по приобретению бывших хапковских земель, предложив рассмотреть уже разработанную ими схему. Ответив, что не готова сию минуту обсуждать эту тему, Голубева ответила, что подумает над предложением, решив для себя, что все дальнейшие разговоры будет записывать. Встречались еще пару раз, и, в конце концов, судья ответила отказом, попутно наведя справки об этих деятелях, об их рейдерских захватах. Именно после этого решения у нее созрел свой план по изъятию земельных наделов у мелких собственников. Она запустила процесс создания фирмы с регистрацией на своих родственников, в собственности которой и должны были оказаться те самые пятнадцать тысяч гектаров. Конечно, Голубева понимала неоднозначность проводимых сделок с пайщиками. Хорошо представляла, что наживает себе массу завистников, читай – врагов. Но здраво рассудила, что это лучший вариант по сравнению с захватом кубанских земель алчным ростовским концерном. Ей, представительнице Фемиды, не пришла в голову мысль о готовящейся грубой провокации.
Услышав об отказе, Козловский с Барановым не проявили явных признаков недовольства, и подчеркнуто вежливо указали на то, что Наталья напрасно не захотела с ними дружить. Но опытная судья за вежливой формулировкой все-таки уловила скрытую угрозу. Тем не менее, она была не из пугливых, и продолжила начатую работу.
Вскоре после этого руководители концерна обратились в суд, обвинив Голубеву в мошенничестве в виде присвоения пятидесяти миллионов за не оказанные услуги.

Выслушав внимательно рассказ Натальи Степановны, адвокаты зафиксировали с ее слов все нарушения уголовно-процессуальных норм, допущенных следствием, а также узнали имена свидетелей, которые во время предстоящего заседания суда должны были подтвердить алиби Голубевой, доказывающие непричастность ее к получению денег, поскольку в периоды времени, озвученные истцами, исполняла служебные обязанности. В заключение Михаил Иванович положил на стол небольшой лист бумаги, на котором Голубева написала, где хранятся сделанные ею аудиозаписи переговоров с Козловским и Барановым.
– Не тревожьтесь, Наталья Степановна, – сказал перед уходом Михаил Иванович в ответ на умоляющий взгляд Голубевой. – Мы приложим максимум усилий, основанных на опыте, чтобы развалить дело. Думаю, что материалов для этого достаточно.
– Я бесконечно была бы вам признательна, – тихо произнесла женщина, – но…
– Никаких «но»! – Нарывайло ободряюще улыбнулся. – И, кстати, мне не нравится выражение «надежда умирает последней». Надежда не должна умирать никогда.

Когда вернулись в гостиницу, Никита спросил:
– О каком опыте вы говорили, Михал Иваныч? Мы подрядились в адвокаты, если мне не изменяет память, не далее, как пару дней назад.
– А ты хотел, чтобы я то же самое сказал женщине, которая уже второй год томится в застенках следственного комитета? Которая увидела в адвокатах, прибывших из столицы, единственных своих спасителей?
– Нет, конечно – я не садист. Но внутренний голос подсказывает, что шансов у нас нет, шеф. И, кажется, кто-то не так давно сказал, что напрасно впряглись в это дело.
– Шанс есть всегда, – не совсем уверенно пробормотал Нарывайло. – Включи-ка лучше телек, найди какой-нибудь канал с местными криминальными новостями.

----- . . . -----

Но искать специфический канал необходимости не возникло. Был полдень, и почти на всех частотах шли новостные программы, в первые же мгновения повергшие сыщиков в ступор. Сообщалось, что пятнадцать минут назад в дорожно-транспортном происшествии погиб следовавший на работу на своем автомобиле судья, который вел дело Голубевой Натальи Степановны. Акцент в сообщениях ставился на то, что на последнем заседании дело Голубевой, которая обвиняется в мошенничестве, было возвращено на судебное доследование. Но шокирующим был комментарий какого-то репортера с места происшествия о том, что факт смерти судьи странным образом совпал с приездом в Ростов двух столичных адвокатов. Более того, по показаниям свидетелей, ДТП произошло по вине черного Ленд Крузера, резко перестроившегося перед машиной без включения поворотников, в результате чего судья был вынужден выскочить на встречную полосу движения. На большой скорости произошло лобовое столкновение с грузовиком, после которого шансов выжить у водителя легкового автомобиля не было. Тем же репортером было высказано сожаление, что госномер внедорожника был нечитаемым, то есть, замазан грязью.
Возникла немая сцена, длившаяся несколько секунд, после чего Нарывайло спросил:
– Ты запомнил скользкую рожу этого журналюги?
– Запомнил.
– А теперь иди к себе и быстро собирай шмотки.
– Но, шеф! Наша тачка со вчерашнего дня не сдвигалась с места. Она на парковке, и можно найти кучу свидетелей.
– Да кого это интересует, Никита? – Михаил Иванович покрутил пальцем у виска. – Ты что, не врубился еще, что сценарий с ДТП хорошо срежиссирован? Голову даю на отсечение, репортеришка этот гнусный с утра околачивался на месте предполагаемого происшествия. И по времени… Авария произошла пятнадцать минут назад, а с того момента, как мы с тобой ушли из СИЗО, прошло не менее получаса. То есть, алиби у нас нет. Да и вообще… Все, что происходило с нами с утра до настоящего момента, не имеет значения. Задача кем-то поставлена конкретная: закрыть столичных адвокатов. Видать, я погорячился насчет слабоватой крыши ростовчан – все обстоит гораздо серьезнее, чем казалось.
– Выходит, гибель судьи лежит на нас? Я как чувствовал, что не зря глаза мозолил тот Пассат на трассе.
– Нет, Никита, не выходит, успокойся. Эти события, скоротечно развивающиеся, говорят о том, что погибший судья был честным. С той минуты, когда он отправил дело на доследование, он подписал себе смертный приговор. А мы с тобой, как говорится, оказались в нужное время в нужном месте. Да и с Пассатом ничего не ясно. Погоди-ка! – Михаил Иванович к чему-то прислушался и, распахнув окно, выглянул на улицу. – Все, дождались! Полицейские мигалки пробираются через пробку. Далеко машина?
– Метров пятьсот от угла.
– Отлично, из твоего номера выбираемся во двор.
Наскоро побросав вещи в сумки, сыщики спустились на крышу какой-то хозяйственной пристройки, и оказались в захламленном дворе гостиницы. Не мешкая, через соседние дворы выбрались в переулок, где был припаркован внедорожник.
– Вопрос на сообразительность, Никита, – произнес Нарывайло, включая зажигание. – На каком направлении нас будут ждать менты?
– На московском, конечно.
– Правильно. Поэтому жмем в Батайск, и далее в сторону Краснодарского края. В процессе разберемся.
Минут через пять Никита не выдержал:
– Михал Иваныч, с такой ездой скоро не только федеральные трассы, но и проселочные дороги по всем направлениям будут перекрыты.
– Не суетись! Буду нарушать скоростной режим, сразу привлечем к себе внимание, несмотря на то, что номера ростовского региона. Лучше займись делом, включи Интернет и посмотри, как в Новочеркасск после выезда из Батайска проехать.
– К Зыкову?
– Думаю, без вариантов. Можно, конечно, этой же дорогой через город Шахты выбраться на нашу трассу и вернуться в Москву с чистой совестью. Но очень уж мне захотелось выяснить, что к чему… – Нарывайло бросил взгляд в сторону Никиты. – Ты как относишься к этой идее? Может, своя рубашка ближе к телу?
– Не надо проверок на вшивость, шеф. Вы же прекрасно знаете, что я всегда с вами, – пробормотал Никита, не отрываясь от изучения маршрута.
Михаил Иванович молча улыбнулся, а через минуту произнес:
– Смотри, перед въездом на мост машина ДПС. Только не напрягайся, изобрази дремлющего пассажира.
Один из инспекторов, выхватив внимательным взглядом из потока машин черный Ленд Крузер, начал было поднимать жезл, но, рассмотрев ростовский номер, тут же его опустил, потеряв к машине интерес, и продолжил наблюдение. Миновав мост через Дон, Нарывайло вскоре припарковался на АЗС возле памятника тачанке.
– Что выяснил?
– Пойдем по элистинской трассе до станицы Багаевской, затем через несколько таких же станиц по местным дорогам въедем в Новочеркасск с северного направления. Отсюда всего сто десять километров.
– Хорошо, сейчас заправимся, и ты сядешь за руль.
После того, как поменялись местами, Никита утопил педаль до пола, но Михаил Иванович сразу же охладил его пыл.
– Ну, ты не очень-то хулигань, наша задача – не быстро доехать, а без приключений. И, кстати, не по объездной, минуя Батайск, а через город едем. Сейчас все внимание будет на скоростные дороги направлено. Даже, если объявлен план «Перехват», на городские улицы сил у ментов не хватит. Думаю, когда выскочим на элистинскую трассу, можно будет расслабиться, вряд ли там нас будут ждать. Адрес Зыкова не потерял?
– Нет, при подъезде к городу забью в навигатор. На улице Железнодорожной живет. Судя по всему, в частном секторе.
– Замечательно. Это то, что нам надо. – Нарывайло задумался на некоторое время. – Знакомая фамилия, но не могу вспомнить, с чем она связана.
– Ну, зыковых у нас не намного меньше, чем ивановых, – многозначительно изрек Никита. – Так что де жа вю объяснимо.
– Возможно, ты прав, – задумчиво ответил Михаил Иванович.

----- . . . -----

Как ни лихачил Никита на незагруженной элистинской трассе, путь до места назначения занял не меньше двух часов. Вторая его половина по местным дорогам не совсем, мягко говоря, хорошего качества, с проездом при скоростном ограничении через населенные пункты свела на нет преимущества поездки по трассе.
Андрей Николаевич Зыков не удивился появлению сыщиков, когда Нарывайло набрал номер его телефона минут за десять до подъезда к дому, что стало для них приятной неожиданностью. У раскрытых ворот их встретил пожилой, но крепкий мужчина среднего роста с совершенно лысой головой и, приветливо улыбнувшись, жестом руки дал понять, чтобы гости заезжали во двор, не останавливаясь. За воротами открывался вид на обширный участок с отдельно стоящим рядом с двухэтажным кирпичным домом гаражом на два транспортных средства. Один бокс был свободным, другой был занят, очевидно, машиной хозяина. За домом и гаражом просматривался сад с фруктовыми деревьями достаточно взрослого возраста. То есть, было понятно, что хозяйство с хорошо налаженным бытом существовало уже не один десяток лет.
Познакомились быстро и непринужденно, сразу оказавшись за столом, который искусно накрыла, и сразу же куда-то исчезла немолодая уже чернобровая женщина, но еще и не старушка, с длинной косой черных, как смоль, волос, уложенной вокруг головы и опускающейся до плеч. Как вскоре выяснилось, это была соседка, помогавшая Зыкову в ведении хозяйства с тех пор, как несколько лет назад умерла его супруга. Уточнять, в каких отношениях с соседкой состоит Андрей Николаевич, сыщики не стали. К разговору о делах приступили только после того, как выпили по третьей. Разговор начал хозяин дома.
– Мне старинный приятель, я имею в виду Виктора Ильченко, о вас рассказал по телефону два дня назад. Как вы догадываетесь – в двух словах, без подробностей. Но вот что я хорошо уяснил – так это то, что вы должны были здесь появиться в случае крайней необходимости. Поэтому после вашего звонка я сразу и распахнул ворота, чтобы не привлекать внимания соседей. Но, я смотрю, номера на Тойоте у вас не московские. Что, так сильно приперло?
– Вы правы, Андрей Николаевич, – утвердительно кивнул Нарывайло. – В отличие от вас, мы не встретили в Ростове радушия со стороны правоохранительных органов. Думаю, вы догадались, о чем речь, раз так оперативно среагировали на просьбу Виктора Васильевича Ильченко. Нам с Никитой хотелось бы, пользуясь вашим гостеприимством, в спокойной обстановке обдумать происшедшее и наметить дальнейшие действия.
– Я вас понял. Совершенно верно, Виктор рассказал о цели вашего прибытия. Вы можете не только обдумать то, что произошло, но и спросить у меня, могу ли я чем-то помочь.
– А что, можете?
– Ах, да. Я не совсем еще представился московским сыщикам, прошу прощения. Полковник милиции в отставке. Да, именно милиции, а не полиции – вот такой я древний. Работал в свое время в Новочеркасском ОВД следователем по особо важным делам. Как видите, мы с вами коллеги.
Михаил Иванович взглянул на Никиту.
– Теперь ты понял, что фамилия Зыков неспроста мне знакома? Только, в связи с каким делом, не могу вспомнить.
Андрей Николаевич улыбнулся.
– Ну, дел было много. Конечно, не таких громких, как в Москве. Хотя, об одном нашумевшем вы должны вспомнить, даже художественный фильм по его мотивам снят. Я имею в виду ночное убийство бандитами двух сотрудников ГАИ в семьдесят седьмом году, которые пытались задержать банду. На месте гибели этих ребят у ростовской трассы стоит обелиск. В то время я был простым следаком, выезжал в составе опергруппы на место происшествия по плану розыска «Сирена», сейчас это – план «Перехват». В составе следственной бригады принимал участие в расследовании. Потом было дело шахтинского серийного убийцы Чикатило. Но сейчас речь не обо мне. Расскажите, если доверяете, о возникших проблемах.
Ни у Михаила Ивановича, ни у Никиты в свете полученной информации не возникло сомнений в том, что их новому знакомому, тем более коллеге, можно довериться. Со всеми подробностями Зыков был посвящен в события, произошедшие с ними после приезда в Ростов. Внимательно выслушав своих гостей, Андрей Николаевич сразу же сказал:
– Я в курсе этого дела. Чисто из профессионального интереса. А что еще делать пенсионеру в свободное от сада-огорода время? Вот и ковыряюсь по вечерам в Интернете. Мутное дело, скажу вам. Не могу представить, с какой целью и кому понадобилось направить вас в Ростов. То есть, формальная процедура ясна – выступить в суде в качестве защитников этой женщины. Но я не имею в виду конкретную задачу, поставленную перед вами. Вопрос в том, кто и, главное, зачем решил подставить в этом темном деле именно вас? И не только. А еще и того, кто, возможно, стоит за вами. Не хотелось бы вас разочаровывать, но, если бы вы более детально разобрались со всеми предшествующими событиями, начиная со злодейского убийства, в котором обвинили так называемую хапковскую банду, то поняли бы, что не следует впрягаться в это дело. Просто один факт для наглядности: в числе учредителей и, следовательно, собственников некоторых крупных предприятий агропромышленного комплекса Краснодарского края, а также земель сельскохозяйственного назначения, совместно с концерном «Донской» числится супруга одного из заместителей генерального прокурора. Он, правда, уже на пенсии, но от этого суть дела не меняется. Подчеркиваю, я привел лишь один из множества примеров.
– То есть, вы настаиваете, что имеет место подстава?
– Вне всякого сомнения, Михаил Иванович.
– Ну, что ж, – задумчиво произнес Нарывайло. Я теперь окончательно убедился в том, что должен выяснить, чьи уши торчат за всеми этими делами. Никита, ты как думаешь?
– Двумя руками «за», шеф. Я даже знаю, с кого начать.
– Не сомневаюсь, что мы думаем об одном человеке.
– Разумеется. – Никита открыл ноутбук и нашел в Интернете видео репортажа с места дорожно-транспортного происшествия, в котором погиб ростовский судья. Включив паузу с изображением крупным планом репортера, Никита показал его Зыкову.
– Мы хотим начать с этого журналюги, который, полагаем, занял заранее подготовленную позицию на месте готовящегося ДТП с участием такого же внедорожника, как наш. Но пока не знаем, как это сделать.
Зыков, внимательно рассмотрев картинку, попросил Никиту сбросить на свой электронный адрес ссылку.
– Сейчас, ребята, поступим следующим образом. Я растоплю баньку, вход в нее с обратной стороны гаража. Вы как следует, напаритесь, снимите стресс и ляжете спать. А я тем временем подумаю, как смогу вам помочь.


Глава третья.


----- . . . -----

Наутро, после плотного завтрака, заботливо приготовленного все той же соседкой, Андрей Николаевич сказал, что уезжает в Ростов к своему хорошему другу, бывшему оперу, с которым коротко пообщался по телефону. Но для обстоятельного разговора на интересующую Нарывайло и Никиту тему нужна личная встреча.
– Если задержусь, обедом будете накормлены вовремя, Маша в курсе. Кстати, она коренная донская казачка, в отличие от меня, и знает, как надо кормить мужчин. Чтобы скоротать время, в прихожей найдете удочки, если любите рыбалку. Речка в двух шагах буквально, только через дорогу надо перейти. И лучше пройти вверх по течению метров триста, там река и шире, и глубже. Если повезет, и вернетесь с уловом, рыбу отдадите Маше, она знает, что с ней делать. Ну, или просто отдыхайте, телевизор в столовой смотрите, он у меня в единственном числе. Может, что-то новенького о себе узнаете. Обнадеживать особенно вас не буду, но приятель, к которому я еду, многое может.
На том и расстались. Посовещавшись, сыщики решили, что рыбалка подождет, и полезней будет провести время у экрана телевизора. Но за время ожидания хозяина дома ни в одной из новостных программ, в том числе криминального толка, ни слова не услышали о вчерашнем событии, будто ничего не произошло.
– Странно все это, не находишь? – спросил Михаил Иванович.
– Думаю, объяснение может быть простым, – немного подумав, ответил Никита. – Менты или прокуратура – здесь возможны варианты, поскольку мы пока не знаем, чьи интересы затронуты, кто кого крышует, и чей заказ выполняется, – уверены, что мы из Ростова не выехали. Или, по крайней мере, из близлежащих окрестностей. Поэтому дана команда пока не освещать, в особенности – комментировать вчерашнее происшествие, чтобы мы не смогли извлечь из новостей какой-либо пользы для себя или своих работодателей.
– Вполне, – согласился Михаил Иванович, внимательно выслушав Никиту. – Твоя версия имеет право на существование. Кстати, я упустил один момент. – Он достал из кармана пиджака лист бумаги, внимательно в него всмотрелся, затем отдал Никите.
– Что это? – спросил Никита.
– Это телефон и адрес подруги Голубевой, ее зовут Ольга, у которой хранится компромат на руководителей концерна Козловского и Баранова, то есть флешка с аудиозаписями разговоров с ними в ресторане. По прочтении и запоминании уничтожить.
– Съесть, что ли? – мрачно пошутил Никита.
– Представляешь, в каком положении сейчас оказалась Голубева, – не обращая внимания на шутку Никиты, произнес Михаил Иванович. – Отказалась от прежнего адвоката, и мы вдруг исчезли. Она, конечно, могла бы себя сама защищать, очередное заседание суда теперь будет откладываться на неопределенный период, пока новый судья будет изучать дело. Но как она представит суду доказательства своей невиновности? Она же понимает, что, назвав имя своей подруги, приговорит ее к смерти.
– Выход один. По приговору суда она начинает отбывать срок, а мы, завладев компроматом, добиваемся пересмотра дела… Если, конечно, к тому времени будем еще живы, – немного подумав, прибавил Никита.
– Типун тебе на язык, умник! – возмутился Нарывайло. – Опять шутишь? Чтобы первый и последний раз я это слышал!
Их разговор прервала Маша, войдя в столовую.
– Мальчики, сейчас я буду вас кормить, время обеденное.
– Но, может быть, дождемся возвращения Андрея Николаевича? – робко попытался возразить Никита.
Но Маша была непреклонна.
– Ничего не знаю. Велено было вовремя вас накормить.
В то же мгновение на столе появилась запотевшая бутылка водки, извлеченная кормилицей из холодильника. При виде этого зрелища, вспомнив вкус вчерашнего борща, сваренного по-украински, и вареников с творогом в жирной домашней сметане, Никита под общий смех поспешил сдаться.

Андрей Николаевич возвратился только ближе к вечеру, объяснив, что к моменту приезда в Ростов у приятеля возникли неотложные дела, и разговор с ним состоялся довольно поздно. Но результата в виде сообщения на электронную почту надо будет подождать не более двух дней.
И действительно, письмо с именем репортера и домашним адресом, а также некоторыми другими данными пришло через день, к концу четверга.
– Я не знаю, что вы будете делать с этим журналистом, – сказал Зыков, отдавая Михаилу Ивановичу распечатку с адресом и остальной информацией. – Но хочу сказать, что, пока приговор суда не состоится, вы с Никитой в опасности. И не факт, что даже после того, как Голубева окажется в колонии, кто-то не захочет от вас отделаться, будучи уверенным, что после свидания с подсудимой вы являетесь носителями компромата на концерн. Ведь в сложившихся обстоятельствах аудиозапись может оказаться единственным доказательством, что дело против бывшей судьи было сфабриковано. Поэтому Верховный суд примет соответствующее определение при апелляционном пересмотре решения суда первой инстанции.
– Ну, а если до суда мы успеем опубликовать компромат? – попробовал рассуждать Никита.
– В данной ситуации это не приведет к желаемому результату – механизм запущен. Один труп уже есть. Двумя больше… Не имеет значения. Слишком большие деньги на кону – это, во-первых. Во-вторых, для спасения своей высокой, в прямом и переносном смысле, репутации те, кто погряз в этом деле, ни перед чем не остановятся. Сейчас не советские времена, когда достаточно было появиться в газете «Правда» критической статьи в чей-либо адрес, независимо от статуса критикуемого, молниеносно приводились в действие соответствующие механизмы как государственные, так и общественные. Если хотите ценой своих жизней спасти от тюрьмы женщину, ради Бога, жертвуйте.
– Андрей Николаевич прав, – сказал Нарывайло, – предлагаемый тобой путь неприемлем. И все-таки нам нужен журналист. Надеюсь, он даст нам в руки ниточку, за которую потянем. По результатам разговора с ним будем принимать решение.
– В таком случае, без меня вам опять не обойтись, – предложил Зыков. – На своем джипе вам никуда сейчас нельзя высовываться. Поэтому по нужному адресу поедем на моем Патриоте.
– Нет, Андрей Николаевич, вам ни к чему рисковать, – попытался возразить Нарывайло. – Вы и так здорово помогли нам.
– Это не обсуждается. Какой риск? Не сбираетесь же вы убивать несчастного репортеришку? Ну, предложите поговорить по душам, только и всего. В крайнем случае, чтобы не успел нас сдать, отвезем с завязанными глазами за город и отпустим на все четыре стороны.
– Ну, хорошо, уговорили, – согласился Михаил Иванович.
В оставшееся перед сном время он, не без помощи Никиты, набросал в уме примерный план действий, найдя на карте дом в переулке Островского, в котором жил журналист Гусев Александр Леонидович – тридцати двух лет, русский, не судим, разведен. Посмотрев на часы, Никита наотрез отказался отходить ко сну в такую рань, несмотря на то, что выезжать договорились задолго до рассвета.
– Ну, в таком случае, займись полезным делом, – проворчал Михаил Иванович. – Посмотри по телеку новости. Может быть, что-то увидишь, нас интересующее. А я отхожу ко сну, не кантовать!
Но у входа в столовую Никита столкнулся с Машей, которая пожелала ему спокойной ночи, и увидел, что Андрей Николаевич возится с телевизором. На вопрос, что произошло, тот недовольно чертыхнулся:
– Да опять что-то, видимо, на ретрансляторе произошло, ни один канал не показывает. Такое уже случалось, не в столице живем. Вот и Маша заходила узнать то же самое. Ложился бы ты спать по примеру своего начальника, завтра день может оказаться трудным.
«Ох, уж это старичье, любители предсказывать», – подумал Никита, но все же последовал совету хозяина дома, и поднялся в свою комнату.

----- . . . -----

Поскольку в Ростов, по общему мнению, решено было прибыть как можно раньше, в надежде с большей вероятностью застать Гусева дома, к первому подъезду девятиэтажки, в котором, судя по номеру, находилась квартира журналиста, подъехали в начале шестого. Было еще темно и безлюдно. Но на всякий случай Нарывайло попросил Зыкова ожидать их у следующего дома. Несмотря на то, что подъезд был оборудован домофоном, металлическая дверь почему-то не была заперта, и баллонный ключ, который Никита прихватил из машины Зыкова для того, чтобы отжать дверь, не понадобился. Медленно они поднялись на четвертый этаж. Никита нажал кнопку звонка пятнадцатой квартиры, приготовившись, как было условлено к истошному крику: «Сосед, ты заливаешь мою квартиру!». Но ни после второго, ни после третьего звонка никаких телодвижений за дверью не обозначилось. Никита вопросительно взглянул на Михаила Ивановича и пожал плечами в ожидании дальнейших указаний.
– Ну, и какие будут предложения? – спросил в свою очередь Нарывайло.
– Думаю, надо подождать в машине, наблюдая за подъездом. Наш клиент холостяк, мало ли где может зависать по ночам. Не опрашивать же в такую рань соседей. Не поймут, ростовчане – народ скандальный.
– Ты прав, не будем пока привлекать к себе внимание.
Они спустились уже на несколько ступеней, как вдруг Михаил Иванович вернулся и осторожно нажал на ручку дверного замка. Массивная металлическая дверь легко подалась. Увидев это, Никита машинально выхватил ствол, Михаил Иванович сделал то же самое и, чуть помедлив, распахнул дверь шире. Не сказать, что картина, представшая перед ними, была ожидаема, но особого удивления у сыщиков не вызвала – в прихожей на полу лежал мужчина лицом вверх. В свете, падавшем с лестничной площадки, было видно, что белая сорочка на груди пропитана кровью. Пуля вошла в сердце, во лбу видно было входное отверстие от контрольного выстрела.
– Закрой дверь, но свет не включай, – произнес Нарывайло, и быстро обошел все помещения двухкомнатной квартиры. – Никого. – Нагнувшись над телом, попробовал на всякий случай нащупать пульс. – Холодный, но не очень, я бы сказал. Поздно вечером, думаю, смерть наступила. Узнаешь?
Никита всмотрелся в лицо мужчины. Уличного освещения, проникавшего в прихожую через кухонное окно, было достаточно, чтобы опознать в трупе журналиста.
– Надо валить отсюда, шеф. Вдруг это подстава, – забеспокоился Никита. – Возьмут нас тепленькими.
– Не суетись, никто нас не мог здесь ожидать. Гусев оказался тем мавром, который сделал свое дело, и должен был уйти. В смысле – умереть. Банальная история стара, как мир. В квартире порядок, никаких следов ограбления. – Михаил Иванович подошел к входной двери, посмотрел в глазок. – Отлично видно лестничную площадку. Этот парень, очевидно, открыл дверь тому, кого хорошо знал, и сразу же получил порцию свинца.
– И какие наши действия?
– Простые, Никита. Нужен его мобильный телефон.
Поверхностный осмотр в полумраке квартиры результатов не принес. Но, сунув руку во внутренний карман пиджака, висевшего на спинке стула в комнате, служившей, по-видимому, убиенному спальней, Никита вынул смартфон. Увидев это, Нарывайло удовлетворенно произнес:
– То, что надо. Теперь уходим.
Выслушав обстановку, изложенную сыщиками в двух словах, Зыков с тревогой произнес:
– Быстро запишите с мобильника последние контакты журналиста и выбрасывайте к чертовой матери. Координаты смартфона высчитают с точностью плюс-минус несколько метров. – Он повернул ключ зажигания, но вместо включения стартера все услышали только щелчок. И в это время в салон машины через заднее стекло упал свет – со стороны Большой Садовой на большой скорости приближалась патрульная машина с включенной мигалкой, но без звуковых сигналов.
– Картина Репина «Не ждали»? – спросил Никита.
– Спокойно сидим, не дергаемся, – с завидным хладнокровием произнес Зыков. – Они на квартиру Гусева едут, поэтому остановятся, не доезжая до нас пятидесяти метров. Войдут в подъезд, после этого тронемся.
– Если тачка ваша заведется, – проворчал Никита, выбрасывая смартфон Гусева, списав последние его контакты.
– Заведется, такое с ней бывает иногда. Кстати, за своим компроматом не хотите заехать, раз уж мы в Ростове?
– Нет, Андрей Николаевич. Пока не до него, – ответил Нарывайло, не сводя глаз с патрульной машины.
Действительно, патрульный Форд-фокус остановился возле подъезда, из которого только что вышли сыщики. Трое сотрудников забежали в дом, один остался у входа. Стартер в этот раз четко сработал, и, не включая фар, Зыков потихоньку выехал на Пушкинскую и свернул в сторону Буденовского проспекта, резко увеличив скорость. Через час они подъезжали к Новочеркасску, когда только-только забрезжил рассвет.

– Что это было? – не то спросил, не то, размышляя, самому себе задал вопрос Никита, когда все вышли из машины. – Подстава? Но она организуется совсем в иных обстоятельствах, то есть, когда труп еще свежий. В нашем случае убийство произошло за много часов до того момента, как мы оказались в квартире. Кто-то знал о нашем приезде, или это дикое совпадение? Знали только три человека…
– А немецкая мудрость гласит: «Что знают двое, то знает свинья», – со смехом перебил Никиту Андрей Николаевич.
– Уймись, Никита, – вставил свое веское слово Михаил Иванович. – Сколько на лестничной площадке ты видел квартир?
– Ну, всего четыре.
– Вот видишь, в трех из них кто-то мог встать, чтобы пописать, услышал шум за дверью, выглянул в глазок. Последовал звонок в дежурную часть. Вот и весь компот.
– Так не было никакого шума, шеф! – не успокаивался Никита.
– Ты даже не представляешь, каким бывает обостренный слух у бдительных старушек, страдающих бессонницей.
– Михаил Иванович прав, Никита, – примирительно сказал Зыков. – Я тоже уверен, что все дело в соседях. Пошли в дом, сейчас выпьем по сто грамм, затем обсудим ситуацию. Я не угощал вас еще своей самогоночкой тройной перегонки. Напиток чистейший, как слеза младенца!
– Обалдеть! – засмеялся Никита. – Следователь по особо важным делам гонит самогон.
– Ну, что поделаешь, молодой человек – вздохнул Андрей Николаевич. – Жизнь – штука непростая.

----- . . . -----

– Неужели Машу будешь будить? – удивился Михаил Иванович.
– Нет, на этот раз мы без нее справимся, – рассмеялся Зыков. – Приготовим чисто мужской завтрак: яичницу, сало с хреном, лучок, чесночок, помидорчики соленые из бочки и все такое. И будем все это запивать самогоночкой. Вы там, в своей столице, так не завтракаете, я знаю. Стакан кофе с бутербродом проглотите впопыхах, и на работу. В лучшем случае, яйцо, сваренное всмятку, съедите. Вот и все разнообразие. А Маша, кстати, уже не спит. Донские казачки – ранние птахи. Просто каким-то непостижимым образом она чувствует, когда без нее не обойтись.
– А своя семья у нее есть? – спросил Никита.
– Нет. Она не успела родить в замужестве и рано овдовела. Да так и осталась одинокой. Вот и помогаем по-соседски друг дружке. Маша – по женской части, я – по мужской.
Самогонка оказалась не только чистой, как слеза младенца, но и крепкой, почти как чистый спирт. Поэтому после дружеского завтрака, несмотря на обильную закуску, вся компания разбрелась по своим комнатам, забывшись крепким богатырским сном, даже не успев начать обсуждение сложившейся в связи с гибелью журналиста Гусева ситуации. Время обеда, естественно проспали, и лишь благодаря неустанной Машиной бдительности, вовремя были разбужены и накормлены сытным ужином. Но, поскольку решили слегка похмелиться, но опять не рассчитали свои силы, то дальше разговора «за жизнь» не продвинулись, трезво рассудив, с трудом поднимаясь на ноги из-за стола, что утро вечера мудренее.
На следующий день после завтрака Зыков по каким-то своим делам уехал, предупредив своих гостей, что надолго, и опять порекомендовал скоротать время на рыбалке. Погода такому времяпрепровождению, на удивление, благоприятствовала, несмотря на позднюю осень, и сыщики, посовещавшись, решили прислушаться к совету Андрея Николаевича. Не то, чтобы состоялся грандиозный улов, но на хорошую жареху наловили плотвы и таранки. Причем, не какой-нибудь мелочи, а приличных размеров рыбешку, с ладонь без учета хвоста, и даже крупнее. Но не только рыбалкой были увлечены. Первым начал серьезный разговор Никита.
– Михал Иваныч, у меня с некоторых пор вертится в голове вопрос: а что мы знаем о Зыкове? Ну, кроме того, что он сам сообщил о себе?
– К чему это ты?
– К тому, что был он, конечно, ментом. Это по всему видно, в прихожей даже форма полковничья висит. А что он за человек, нам не известно. В душу ведь не заглянешь за три дня. Да, рекомендовал нам его Ильченко Виктор Петрович, тоже хороший человек, опять же – по первому впечатлению. Но с тех времен, когда они дружили в молодости, много воды утекло. Кто знает, какие могли произойти метаморфозы с каждым из них…
– Ладно, кончай, Никита, лить эту самую воду, раз она утекла, и ставим точку в преамбуле. Говори конкретно, что тебе не нравится?
– Ну, не то, чтобы не нравится…
– Опять за свое?
– Ну, хорошо, хорошо! Открытым текстом говорю: не нравится все, что произошло с журналистом и нашей поездкой в Ростов.
– Не тяни кота за хвост.
– Об этом журналисте он узнал от нас, затем сообщил о нем какому-то своему другу в Ростове. Мы приезжаем – журналист мертв. Но и этого мало – тут же нагрянули менты, хотя он уже несколько часов, как отдал Богу душу. Двери в подъезд и квартиру открыты, как будто на заказ, специально к нашему приезду.
– Ну, это твои размышления на уровне интуиции. А конкретно мы что-то имеем в отношении Зыкова?
– Имеем, шеф.
– Ты это серьезно? – насторожился Нарывайло.
– Слушайте сюда, как говорят в Одессе. Накануне отъезда в Ростов я, если помните, в соответствии с вашими указаниями пошел в столовую новости по телеку посмотреть. А там Зыков ковыряется с ним. Говорит, ни один канал не показывает, и Маша вроде бы как раз по этому поводу зашла узнать. Она в это время из столовой навстречу мне выходила. Типа, что-то на ретрансляторе происходит иногда. И с такой, как бы обидой, говорит, что не в столицах они живут.
– И это всё? – рассмеялся Михаил Иванович. – Ты же знаешь, что на нас, столичных жителей, вся страна в обиде. Многие откровенно ненавидят москвичей.
– Нет, не всё. – Никита пропустил мимо ушей насмешку начальника. – Когда мы увидели патрульную тачку, почему он так уверенно заявил, что менты едут на квартиру Гусева?
– Ну, об этом не трудно было догадаться.
– Ладно, – не сдавался Никита. – А как вам это? Зыков два раза поинтересовался компроматом. Причем, второй раз вчера – предложил за ним заехать, в то время как надо было когти срочно рвать подальше от Ростова.
– Никита, ничего подозрительного в этом не нахожу, человек с самого начала предложил нам свою помощь.
– Тяжелый вы человек, шеф. У вас клюет!
Нарывайло умело подсек и вытащил таранку не менее чем на триста грамм.
– Вот это везуха! – воскликнул Никита. – Надеюсь, после такой удачи вы станете немного внимательнее к моим наблюдениям.
– Чувствую, Джокер у тебя в рукаве имеется, – усмехнулся Михаил Иванович, нанизывая на крючок жирного червяка. – Выкладывай!
– Сегодня, когда Зыков уехал, я решил включить телевизор, а он опять не работает. Ни один канал. Ну, не может такого быть, думаю, чтобы до сих пор были какие-то проблемы на ретрансляторе. Отодвинул зомбо-ящик, а там две розетки. Одна, как вы понимаете, для телека, а вторая для антенного усилителя. Вилка лежит рядом. Ларчик-то с проблемами на ретрансляторе просто открывался – у Андрея Николаевича установлена активная антенна. Я вилочку воткнул в розетку, и вот тебе чудо, все каналы заработали. – Никита увидел вдруг, что поплавок его удочки ушел под воду, подсек, и вытащил плотвичку не меньше таранки Михаила Ивановича.
Наступила вдруг довольно продолжительная пауза, которую нарушил Нарывайло вопросом:
– Так что ты говоришь там насчет антенны?
– А всё, – хитро улыбнулся Никита. – Ничего больше не говорю. Думаю вот…
– О чем, не секрет?
– О том, что Зыкову в тот вечер не хотелось, чтобы я увидел какой-то сюжет в новостях. – Никита сунул в свободную руку Михаила Ивановича свою удочку и вынул из кармана смартфон. – Последите за моим поплавком, если не трудно. А я пока в Яндексе покопаюсь.
Нарывайло кивнул в знак согласия и сосредоточился на поплавках. А минут через пять в наступившей тишине вдруг вздрогнул, услышав громкий возглас Никиты.
– Твою мать, шеф! Смотрите!
На телевизионном экране какого-то местного канала красовались их фотографии, а диктор сообщал об объявленном денежном вознаграждении в сумме пятидесяти миллионов рублей за оказание правоохранительным органам помощи в поимке вооруженных опасных преступников.
– Так-так! – произнес Михаил Иванович. – Выходит, ребята пошли ва банк.
– Но это еще не все. Посмотрите на дату и время выхода в эфир этой новостной программы.
– И что? – все еще не мог понять Михаил Иванович, чего добивается Никита.
– А то, что именно в этот вечер, в это же самое время я заглянул в столовую, а телек вдруг перестал показывать. И, знаете, что я успел за эти дни заметить? Зыков не любит смотреть телевизор.
– И что?
– А то, что увидела эту программу Маша и прибежала сообщить Зыкову. Во время просмотра я и появился в столовой, но Андрей Николаевич успел вырубить телек, чтобы я не увидел этого сюжета.
Михаил Иванович долго думал, затем тихо сказал:
– Не будем делать поспешных выводов, надо спокойно обмозговать твои подозрения. Сматываем удочки, рыбы уже достаточно.

----- . . . -----

Они заглянули к соседке, чтобы отдать рыбку. Та недоверчиво взглянула на солидный улов и покачала головой.
– У мальчишек купили, что ли?
– Обижаешь, Маша. Мы разве не похожи на рыбаков? – с нарочитой обидой спросил Никита.
– Ой! Откуда в Москве рыбаки? – Маша прищурила глаза. – Вы там совсем по другим делам.
– Интересно! Это, по каким же? – с любопытством теперь уже Михаил Иванович поинтересовался.
– Ладно, идите уже. К ужину приготовлю вам рыбку.
Когда за соседкой закрылась дверь, Никита проворчал:
– Вроде бы приветливая женщина, а себе на уме. Могла бы и в дом пригласить.
Михаил Иванович улыбнулся.
– Не будет донская казачка первого встречного мужика в свой дом пускать. Тем более, вдова. Что соседи скажут?
– Да? Ну, ладно, не очень-то и хотелось. С молодухой я давно бы уже нашел общий язык.
– А то! – подтвердил Нарывайло. – Если бы ее отец или родные братья ноги тебе не переломали.
– Да оставьте вы свои старорежимные взгляды, Михал Иваныч! Не бывает сейчас безотказных женщин, независимо от наличия отцов и братьев, а также социального положения. Ни молодых, ни в возрасте – весь вопрос в подходе. И вообще… Вы, насколько мне известно, не принадлежите к тому поколению ворчунов, для которых, если девушка или женщина закурила, значит – шлюха.
– А как же назвать тех, которые безотказные, даже если они не курят? – хитро сощурился Михаил Иванович.
Никита сразу не нашел, что ответить на коварный вопрос начальника. И, пока раздумывал, Нарывайло похлопал его по плечу и произнес:
– Можешь не отвечать, не парься. Эта ворчливость у меня от переходного возраста.
– В каком смысле? – удивился Никита.
– Что, в каком смысле?
– Ну, что имеется в виду под переходным возрастом?
– Лучше тебе не знать.
– Да ладно! У меня нервы крепкие, вы же знаете. Так что колитесь.
– Переходный возраст, Никита, это, когда молодые уже не дают, а старых еще не хочется.
Никита хохотал, пока не вошли в дом, и Михаил Иванович не прервал его веселье.
– Давай-ка приведем себя в порядок, и все же, пока нет Зыкова, проанализируем ситуацию.
Никита согласился, и через полчаса, достав из холодильника по бутылке пива, всегда имеющегося в запасе у заботливого хозяина дома, удобно расположились на диване в гостиной.
– Смотри, что мы имеем, – сказал Михаил Иванович. – Гусева убили, и я больше не могу себе представить, к кому обратиться. Остается только продолжать напрягать Андрея Николаевича и его ростовские связи. Но своими подозрениями ты и во мне посеял зерно сомнений. Я имею в виду не Зыкова, а его друга, который слил информацию о журналисте, а потом сам же его мог и прикончить, поскольку, предположим, в теме, и отнюдь не на стороне Голубевой.
– Ну, в таком случае остается «звонок другу». А что, – генерал разрешил в чрезвычайных обстоятельствах. Они, эти обстоятельства, полагаю, наступили, и теперь позволяют связаться с Петровым.
– Да. Но едва ли он вообще предполагал, что мы окажемся в роли разыскиваемых опасных преступников. Его телефон, конечно, вряд ли прослушивается. А наши с тобой – под вопросом. Хотя СИМками Владимир Дмитриевич снабдил нас вроде бы надежными, лучше не рисковать. Кто поручится, что этим звонком я не приведу в действие какие-то невидимые механизмы, и Петрова просто напросто уберут? А мы с тобой будем вынуждены уйти в глухое подполье. Кстати, ты не задумался о том, откуда появились у местных внутренних органов наши фотографии?
– Действительно, – пробормотал Никита. – Но, откровенно говоря, я вообще-то за то, чтобы не звонить, а плюнуть на все это, сесть в машину и – вперед, на Москву. Там и решим, будем ли мы в дальнейшем заниматься Голубевой. Только вот где гарантия, что нас не расстреляют уже на выезде из Новочеркасска.
– Ты что, не понял еще? К делу Голубевой генерала подключили не из сострадания к ней, а потому, что кто-то решил размотать весь клубок от Ростова, точнее, даже не от Ростова, а от Краснодара до Москвы. Причем, без лишнего шума. Мы только слегка разворошили этот гадюшник, и теперь сбежим?
– Тогда так. Отправляем эсэмэску, но лучше по электронной почте, сообщение следующего содержания: «Находимся под колпаком. Срочно нужна характеристика на бывшего следователя Новочеркасского ОВД по особо важным делам Зыкова». И ссылку отправить на сюжет о розыске опасных преступников.
– Пожалуй, ты прав. Но спешить пока не будем, бумажку с контактами журналиста не потерял?
– Нет. – Никита порылся по карманам. – Срисовал семь входящих, столько же исходящих.
– Есть что-нибудь интересное?
– Какая-то «Марина», «дед», «главный», остальные без имен. Но есть за последние три дня один входящий и два исходящих с именем «прокурор».
– Этот Гусев дебил, что ли? – Михаил Иванович чуть не поперхнулся пивом. – Прямым текстом обозначить в телефоне контакт с прокуратурой!
– Наверное, считал себя бессмертным, – усмехнулся Никита. – Остальных, я так понял, не будем пока принимать во внимание. «Марина», очевидно, любовница. «Дед» может быть дедушкой усопшего или отцом. А «главный», полагаю, является главным редактором телевизионного канала «Горячие новости». Но по любому, надо пробивать номера телефонов.
– Ты, Никита, как это часто случается в последнее время, прав. – Михаил Иванович на мгновение задумался. – Отсюда, какой вывод? Правильно, без помощи Зыкова нам не обойтись. Поэтому «звонок другу» отложим до выяснения обстоятельств. – Увидев, что Никита хотел возразить, Нарывайло перебил его. – Я знаю, что ты хочешь сказать. Но, еще раз повторю: если в отношении Зыкова и его ростовского приятеля твои подозрения верны, мы с тобой сейчас были бы в другом месте. Тот факт, что у дома Гусева менты оказались практически одновременно с нами, считаю совпадением. Но, чтобы окончательно развеять твои сомнения, впрочем, как и мои, порожденные не без твоей помощи, у меня только что родился план.
– Озвучите?
– Чуть позже. А сейчас поищи какой-нибудь произвольный адрес в Ростове неподалеку от въезда.
– Кажется, начинаю догадываться, о чем пойдет речь, – Никита улыбнулся, открывая ноутбук. – Ну, хотя бы этот: вторая линия, дом 17. Думаю, подойдет.
– По каким критериям?
– Нет тупиков, расположен на пересечении с такой же широкой улицей. Не трудно будет выбрать позицию для наблюдения, и определить пути отхода в случае необходимости.
– Вижу, что понял замысел. Напиши адрес на бумажке, память у меня уже не та. И включи телевизор, сейчас на местном канале новости начнутся.


Глава четвертая.


----- . . . -----

И опять на телевизионном экране возникли их физиономии, естественно, в связи с убийством журналиста популярного в регионе телеканала «Горячие новости». Судя по всему, смелого, решительного и бескомпромиссного борца с коррупцией Гусева Александра Леонидовича оплакивала вся прогрессивная общественность города и области. Сумма вознаграждения за оказание помощи правоохранительным органам в поимке преступников не изменилась – пятьдесят миллионов рублей.
– Не поднимают цену, мерзавцы, – сказал Никита. – Даже как-то обидно стало, каких-то несчастных пятьдесят лямов за наши светлые головы, шеф! Ну, куда мир катится… – Нарывайло никак не прореагировал на реплику Никиты. А тот, допив свое пиво, спросил:
– А как вы думаете, Михал Иваныч, если не поднимают вознаграждение за наши головы, о чем это говорит? О том, что не видят смысла, поскольку не надеются на положительный результат? Или наоборот?
– Это говорит об их жадности, Никита, больше ни о чем.
В это время со двора послышался звук работающего двигателя, вернулся домой Зыков.
– Ну, как вы тут, не скучали? – с порога спросил Андрей Николаевич. Услышав, что гости оказались довольны рыбалкой, расспросив подробности, удовлетворенно хмыкнул. – Ну, значит, Маша и уху сварила уже, наверное. А я вот решил пчелами заняться, ездил к знакомому пасечнику на Кубань порешать кое-какие вопросы, связанные с этим делом.
– А не поздно начинать, Андрей Николаевич? – спросил удивленный Никита. – Насколько я знаю, сложное это занятие.
– Хочешь сказать, что умру, не успев попробовать своего меда? – рассмеялся Зыков. – Нет, Никита, не поздно. У меня своя пасека много лет была. Так что я, можно сказать профессионал. Только вот однажды из-за какой-то напасти вымерли пчелки, да и не только у меня. Теперь решил восстановить пчелиное хозяйство.
Смущенный Никита, поняв свою оплошность, извинился, пробормотав что-то невнятное в свое оправдание. Но Зыков в ответ только улыбнулся и сказал, чтобы гости готовились к ужину, поскольку Маша начала уже накрывать стол. В столовой действительно всех ждала горячая уха и к ней запотевшая бутылка водки, не считая посуды с различной незамысловатой закуской. За столом, не откладывая на потом назревший вопрос, Михаил Иванович отдал Зыкову список контактов из телефона Гусева, попросив того, используя свои ресурсы, попробовать выяснить личности абонентов журналиста, и ростовский адрес, по которому они хотели бы съездить за компроматом на концерн «Донской», оставленным Голубевой у своей подруги.
– Друзья, с телефонным списком – не вопрос. Я сегодня же сброшу на почту приятелю, – пообещал Андрей Николаевич. – А в Ростов смогу вас отвезти только в понедельник, мне завтра позарез опять надо отлучиться по своим пчелиным делам.
– Да мы и сами могли бы съездить. На общественном транспорте, разумеется, – робко попытался возразить Нарывайло.
– Ни в коем случае! Это не обсуждается, Михаил Иванович. Где я буду вас искать, в случае чего? Нет, нет, и нет! На рыбалку! У вас это хорошо получается. В кои-то веки есть возможность посидеть с удочкой на берегу древней казачьей реки Тузлов. Сам Платов Матвей Иванович, атаман казачьего Войска донского, говорят, увлекался здесь рыбалкой.
– Ну, на рыбалку, так на рыбалку, – согласился Нарывайло. И к немалому его удивлению, уже через пару часов Зыков принес распечатку со списком абонентов из телефонных контактов Гусева.
Как и предполагал Никита, в списке фигурировали главный редактор телевизионного канала «Горячие новости» Зильбер Яков Абрамович, сотрудница этого же канала Марина Никанорова, скорее всего – любовница журналиста, Гусев Леонид Сергеевич, судя по всему – отец покойного, который был почему-то обозначен, как «Дед», еще три человека, явно не представляющие интереса – друзья или просто нужные люди. Ну, а главным фигурантом, скрытым под именем «Прокурор», оказался заместитель прокурора области Зиновьев Павел Ильич. Несколько минут поразмыслив над списком, Михаил Иванович зашел к Никите, который собирался уже отойти ко сну.
– Отправляй на почту Петрову сообщение слово в слово: «Находимся под колпаком. Беспокоит зам. прокурора Зиновьев. Нужна характеристика на гостеприимного Зыкова Андрея Николаевича, бывшего по особо важным Новочеркасского ОВД». И не забудь ссылки сбросить на телесюжеты о нас.
– Думаете, поймет?
– Чего тут понимать? Опасность не только от конкретного Зиновьева исходит. Ясно ведь, что все повязаны по горизонтали и вертикали. Конечно, прокурор остается в тени, а вот столичные связи Зиновьева в министерстве Петров пробьет, и, надеюсь, выявится протечка в его ведомстве. Это, возможно, и появление в поле зрения черного Пассата, и наши с тобой снимки на телеэкране. А о том, что мы скрываемся у Зыкова, и дурак догадается.
– Выходит, Пассат вы не сбрасываете со счетов?
– Ну, выходит, надо держать его в уме, учитывая обстоятельства. Хотя, тот факт, что Пассат исчез с нашего горизонта, говорит о том, что либо они нас потеряли, либо это была ложная тревога.
– А в Зыкове вы по-прежнему не уверены?
– Неправильная постановка вопроса, умник! Это ведь ты его заподозрил, а теперь меня смущаешь. В понедельник узнаем, надеюсь, истину.
– А что насчет остальных контактов Гусева? Не будем грузить генерала, я правильно понял?
– Правильно, на кой черт Владимиру Петровичу, скажем, любовница этого журналюги? – Но все-таки Нарывайло на некоторое время задумался. – Ладно, допишешь в конце: главный редактор «Горячих новостей» Зильбер.

----- . . . -----

В этот раз рыбалка не удалась, поднялся ветер, накрапывал нудный обложной дождь. Не дождавшись ни одной поклевки, ближе к полудню сыщики не спеша возвращались. Выбираясь из кустарника перед дорогой, отделявшей пойму реки от жилого массива, оба остановились, как вкопанные, когда мимо пронесся на большой скорости черный Пассат. На вопросительно-тревожный взгляд Никиты Михаил Иванович со смехом сказал:
– Не парься, не наш Пассат.
– Как определили?
– Номера ростовские успел заметить в отличие от тебя.
– Да? У нас, если помните, тоже не московские. Думаете, одни мы такие умные?
Михаил Иванович сморщился, как от зубной боли.
– Слушай, Никита, мы так и будем шарахаться от этой марки машины? Ты же знаешь, что сейчас пассатов в нашей стране, как грязи. Причем, в большинстве своем они черного цвета.
– За вас волнуюсь, шеф. По моей персоне, в случае чего, некому будет всплакнуть, один-одинешенек. А вот у вас есть Натали. Кстати, хотя бы одну эсэмэску отправили, переживает ведь?
– Я проинструктировал Натали, – вздохнул Михаил Иванович. – Она в курсе, что мы здесь в режиме радиомолчания работаем.
– Но от вашего инструктажа она не будет меньше волноваться, как вы не понимаете, а совсем наоборот. Два слова всего – люблю, целую. Рука не отсохнет, а женщине приятно, и меньше переживаний.
– Хорошо, сейчас из дома отправлю. Такой молодой, и такой нудный. Как старик!
Но по возвращении их ждало сообщение от генерала Петрова. В отношении Зыкова он написал, что информация о нем утратила актуальность ввиду того, что со дня увольнения из органов какая-либо информация о контактах бывшего следака и его образе жизни отсутствует. А в связи с ситуацией, сложившейся после их появления в Ростове, рекомендовал не медлить с возвращением, предприняв необходимые меры предосторожности.
– Ну, чего-то другого от Владимира Дмитриевича, вряд ли следовало ожидать, – произнес Михаил Иванович. – Но, по меньшей мере, два мероприятия надо довести до конца. Согласен?
– Вообще-то, согласен. Только я слабо представляю, какие действия предпримем, если убедимся, что в отношении Зыкова мои предположения верны. Как будем выбираться из этого дерьма? Ведь машина остается у него.
– Никита, еще раз повторяю, что не верю в предательство Андрея Николаевича. Иначе мы сейчас уже не строили бы никаких планов.
– Странно. В таком случае, зачем нужна эта проверка?
– Ну, считай, что я из банального суеверия решил проконтролировать твою версию, чтобы потом, по выражению известного классика советской литературы, не было больно и обидно. Такое объяснение тебя устраивает?
– Как скажете, шеф, – пробурчал Никита.
– Но на случай форс-мажора разойдемся и, думаю, встретимся у дома Ольги, подруги Голубевой, убедившись, что нет хвоста. Компромат по любому надо забирать. Надеюсь, ты ее адрес и телефон помнишь. Других вариантов у нас нет, сам понимаешь. Связь – короткими эсэмэсками.
А через несколько минут позвонил Зыков и предупредил, чтобы ужинали без него, вернется поздно. Еще сказал, что о завтрашней поездке в Ростов помнит, и предложил, если нет возражений, рано не выезжать. Возражений у Нарывайло на этот счет не было, поскольку многолюдность для этого мероприятия была предпочтительной.
– Надо же! – произнес Никита. – Как будто почувствовал, о чем мы разговариваем сейчас.
– Ладно, не бухти. А то, в самом деле, накаркаешь чего-нибудь. Завтра же заедем к этой таинственной Ольге и – домой, по настоятельному совету Владимира Дмитриевича.
– В Москву именно завтра?
– Да, завтра. Причем, в ночь. Поэтому сегодня ложись пораньше и отсыпайся.
– Вы же знаете, Михал Иваныч, что впрок нельзя отоспаться.
– Знаю, конечно. Но это так… К слову пришлось.

----- . . . -----

Зыков высадил сыщиков за два квартала до улицы 2-я линия и сказал, что будет ждать их здесь. А Нарывайло с Никитой сразу углубились во дворы и обошли нужный адрес таким образом, чтобы оказаться во дворе дома, стоящего на противоположной стороне улицы по диагонали, и, расположившись на лавочке возле довольно шумной детской площадки, стали наблюдать за домом номер семнадцать, на первом этаже которого размещался супермаркет. Шел одиннадцатый час, народ активно посещал магазин, но саму улицу, по-видимому, нельзя было назвать оживленной, да и транспортом она не была загружена. Через пятнадцать минут Никита спросил:
– А что мы можем здесь высидеть, Михал Иваныч? Подъезды находятся с противоположной стороны, во дворе. Если уж нас кто-то и ждет, то именно там.
– Никита, если бы нас ждали, то должны были установить наблюдение со всех сторон. Ты видишь что-нибудь похожее?
– Нет.
– И я не вижу. Поэтому предлагаю покинуть пункт наблюдения. Пройдемся мимо дома и возвратимся к Зыкову.
Никита сразу же поднялся со скамейки, что означало согласие с начальником, и направился к выходу со двора. Михаил Иванович последовал за ним чуть поодаль. Дом номер семнадцать уже оставался позади, когда из-за угла соседнего переулка выскочила полицейская патрульная машина, и, набирая скорость, направилась навстречу сыщикам. Никита обернулся, и Нарывайло увидел, как его рука метнулась во внутренний карман куртки, что означало одно – через мгновение в этой руке должен оказаться ствол. Михаил Иванович хотел крикнуть, чтобы Никита не делал этого, но не успел, так как позади услышал звук приближающегося автомобиля. В ту же секунду их обогнал черный Пассат и, визжа тормозами, круто развернулся перед патрульной машиной, тоже, в свою очередь, резко затормозившей, избегая лобового столкновения. Между тем Пассат рванул навстречу сыщикам, из его окна что-то полетело назад, в сторону патрульной машины, и вся улица мгновенно наполнилась непроницаемым белым дымом. Задняя дверь внезапно остановившегося Пассата открылась, и вслед за этим раздался требовательный мужской голос: «Быстро в машину, мать вашу!..». Раздумывать не было времени, оба мигом оказались на заднем сидении, и Пассат, резко набирая скорость, устремился по 2-й линии в противоположную от увеличивающейся в размерах дымовой завесы сторону. Многие прохожие остановились, не понимая, что происходит. А два человека в черном в конце семнадцатого дома бросились было на проезжую часть, но тут же едва выпрыгнули из-под колес машины. На ближайшем перекрестке водитель Пассата свернул вправо, затем еще несколько раз менял направление, пока сидевший рядом пассажир не произнес: «Оторвались, жми в сторону Аксая!». Только после этого пассажир оглянулся и с улыбкой сказал: «Спокойно, парни, все свои». Нарывайло с Никитой переглянулись, но решили промолчать в ожидании дальнейшего развития событий. В Аксае возле какого-то торгового центра они увидели стоянку с множеством машин, там и припарковались, чтобы не привлекать внимания.
Теперь уже водитель обернулся в сторону своих неожиданных пассажиров.
– Ох, и доставили вы нам хлопот, ребята! – Он вынул из кармана и раскрыл удостоверение личности на имя сотрудника ФСБ Алехина. – А это мой коллега Степанов.
– Понятно, – ответил Михаил Иванович. – Не вы ли из Москвы за нами следовали с замазанными номерами?
– Срисовали? – усмехнулся Алехин.
– Как видите. А вчера в Новочеркасске мы наблюдали черный пассат с ростовскими номерами. И что-то подсказывает нам, что это тоже вы проезжали.
– Вы имеете в виду улицу Железнодорожную?
– А не хотите объяснить свои действия? – вместо ответа спросил Михаил Иванович. – Водитель вопросительно взглянул на своего коллегу. Обоим, по мнению Нарывайло, было не более сорока лет.
– Можно в двух словах, – произнес Степанов. – Вообще-то у нас свои задачи здесь. Но наше руководство по просьбе вашего руководства попросило за вами присмотреть. Только вы слишком прыткими оказались, когда удирали из Ростова. Сразу раскрою секрет, поскольку он не наш. В вашем внедорожнике установлен маячок. Но в тот день по закону подлости навигатор работал с перебоями, и мы вас потеряли. А потом машина оказалась в железобетонном гараже, общее направление просматривалось, но весьма приблизительно. И только после того, как мы получили новочеркасский адрес, установили, в чьем гараже находится тачка.
– А сегодняшние действия как объяснить?
– Очень просто. Теперь уже была не просьба, а приказ не спускать с вас глаз до особых указаний. Пришлось провести бессонную ночь в Новочеркасске. Так и оказались в районе 2-й линии. А теперь, мне кажется, и мы вправе ожидать от вас объяснений.
– Согласен, – ответил Нарывайло, и в подробностях описал все, что происходило с ними со времени приезда в Ростов, вплоть до сегодняшней проверки в связи с возникшими сомнениями в отношении Зыкова. Когда закончил, неожиданно раздался звонок его телефона, и высветился входящий Зыкова. Михаил Иванович включил громкую связь.
– Вы куда запропастились, Михаил Иванович? С вами все нормально? Я, понимаете ли, вздремнул нечаянно. Просыпаюсь, а вас нет до сих пор.
Внимательно слушавший Алехин знаками попросил Михаила Ивановича прервать разговор и сделать паузу.
– Я сейчас перезвоню, – коротко ответил Зыкову Нарывайло и выключил телефон.
– Что намерены предпринять? – спросил Алехин. – Понятно ваше двусмысленное положение. Второе подряд совпадение собьет с толку кого угодно. Если по-прежнему сомневаетесь в Зыкове, предлагаю простой план. Сейчас просите его уезжать под любым предлогом, обещая подъехать позже на такси. Потом поясню наши действия.
– Ну, ладно, – ответил Михаил Иванович, включая мобильник. – Але! Андрей Николаевич, возникли некоторые обстоятельства, которые вынуждают нас задержаться в городе. Ты поезжай домой, о нас не беспокойся. Часа через два на такси приедем.
– Хорошо, я вас понял. Только будьте внимательны. До встречи!
– Замечательно! – Алехин запустил двигатель. – Мы опередим его и увидим, один приедет или с пассажирами. А то и вовсе с эскортом.
– Но… – Никита хотел возразить, но его опередил Степанов.
– Не волнуйтесь! Если ваши предположения верны, Зыков не будет уже сдавать вас инкогнито, и в ближайшее время по его адресу направится группа захвата. Поэтому поторопимся.
Михаил Иванович одобрительно кивнул, вспомнив, что почти напротив дома Зыкова среди густого кустарника видел съезд к реке, наезженный рыбаками, откуда, не вызывая подозрений, можно будет просматривать подъездной путь к дому с обоих направлений.

----- . . . -----

Они опередили Зыкова, который приехал на своем Патриоте без пассажиров, на полчаса. Затем для перестраховки еще час провели у речки, внимательно наблюдая за дорогой. Но ничего подозрительного за это время не заметили. Нарывайло поблагодарил своих спасителей, в ответ Алехин просто сказал:
– Ребята, валите отсюда, как можно раньше. Миссия, с которой вы оказались в Ростове, невыполнима. По секрету скажу следующее. Мы здесь для того, чтобы проконтролировать наших коллег из территориального управления, осуществлявших оперативное сопровождение следствия. Так вот, результаты, я вам скажу, удручающие. Да что я объясняю! Вы на собственной шкуре должны были убедиться, что на карту поставлены огромные ресурсы – речь о многих сотнях миллионов в иностранной валюте, которая, между прочим, выводится в оффшоры, – и заинтересованные лица не останавливаются перед мокрыми делами. Стоило только вам слегка прикоснуться к делу, как тут же нарисовались два трупа. Ваши поставлены в очередь.
– Наши – это кто? – спросил Никита.
– Не кто, а что, – рассмеялся Алехин. – Трупы, как вы знаете, являются предметами неодушевленными.
– Ну, да. Я как-то не подумал, – смутился Никита. – А можно вопрос?
– Конечно! Не стесняйся.
– Что за дымовая граната у вас сработала?
– Это ноу-хау в нашей спецтехнике. Дым, если заметили, не распространяется за пределы улицы, и стелется только в приземном слое, не рассеиваясь. Дома, забор, даже стоящие вряд деревья являются для него препятствием. Сконструировано устройство специально для городских условий. Как строительная монтажная пена – заполняет только ограниченное пространство. Видимость в этом дыму не больше метра. Но еще одну особенность вы просто не успели заметить – дымовая завеса двигалась за нами почти со скоростью автомобиля. Поэтому противник просто не в состоянии преследовать цель. А через пятнадцать минут дым этот просто внезапно исчезает.
– Да, это, безусловно, интересное изобретение. А по поводу невыполнимой миссии и удручающих результатов хотелось бы узнать подробнее. Веет безысходностью. Это навсегда в нашей стране, или, как обычно, ваше ведомство будет ждать команды «Фас!»? Неужели не хватает полномочий, установленных законодательно?
Вопросы Никиты ничуть не смутили новых знакомых, они их просто проигнорировали, и вместо ответа Степанов, пристально посмотрев в глаза Никиты, спросил:
– А не хочешь пойти на службу в нашу контору?
– Нет. – Никита усмехнулся. – Предпочитаю оставаться свободным художником.
– Ну, что ж, естественное желание. Хотя, если вдуматься, любое представление о свободе, в том числе творческой, является иллюзорным.
Не обращая внимания на короткий диалог, возникший между Никитой и Степановым, Алехин порылся в карманах и достал клочок бумаги.
– В общем, вот наши телефоны. Если что, звоните. Но, кажется, нас дня через два тоже отзовут. Так что имейте это в виду.

– Симпатичные ребята, – произнес Никита, когда Пассат скрылся за поворотом. – В дом Зыкова сыщики решили пока не торопиться.
– Не спорю, – усмехнулся Михаил Иванович. – Только я нисколько не удивился бы, узнай о том, что трупы журналиста и судьи – работа не без их участия.
– Ну, это уж слишком, шеф!
– Я только предположил. Но, в чем я точно сейчас убежден, так это в том, что в некотором смысле нас сюда направили для охоты на живца. Понимаешь, о чем я?
– Смутно…
– Ну, смотри. С самого создания следственного комитета между новой структурой и прокурорскими моментально возникли терки, имевшие неприкрытый характер. И это понятно – прокуратуре не хотелось, чтобы кто-то отрезал хотя бы небольшой кусочек от их немаленького пирога. Я хорошо помню, как досужие журналисты моментально вытащили сор из той и другой избы. И, хотя руководство страны достаточно быстро погасило разгорающееся пламя раздора, и с некоторых пор существует видимость одной сплоченной команды, состоящей из разных правоохранительных структур, но тлеющие угольки остались.
– Кажется, начинаю понимать, – перебил Михаила Ивановича Никита. – Судью Голубеву закрыл следственный комитет, причем, жестко – до суда меру пресечения в качестве содержания под стражей наотрез отказался изменить под подписку о невыезде. Процесс получился громким в связи с тем, что данное уголовное дело явилось отголоском массового убийства в кубанской станице, связанного с фирмой Хапков. И кому-то в Москве захотелось узнать, какова позиция прокуратуры в этом деле. С нашей помощью после убийства Гусева выяснилось, что и следственный комитет, и прокуратура в этом деле оказались в одной связке.
– Совершенно верно. Прокурорским, может быть, и хотелось бы поставить на место следственный комитет, да вот только вспомнили, что в числе хозяев кубанской земельки числится супруга бывшего заместителя генерального прокурора, который не так давно ушел на пенсию, и это пока только один из известных фактов. Короче говоря, рады были бы попасть в рай, да грешки не позволяют этого сделать. – Нарывайло взглянул на часы. – Идем, хватит здесь торчать, Зыков непричастен, это и так было понятно. Вон, и Маша в магазин направилась, к обеду прикупить чего-то решила.
– Но я не верю в такие случайности, – заволновался Никита. – Впрочем, как и вы. Или я не прав?
– Ты, безусловно, прав. И меня этот вопрос также волнует. Поэтому надо поторопиться, и обо всем, в том числе о наших подозрениях, рассказать Андрею Николаевичу.


Глава пятая.


----- . . . -----

Зыков был явно обрадован появлением своих гостей живыми и невредимыми.
– Ну, наконец-то! Я начал уже волноваться. Напрасно? Все в порядке, я вижу?
– Ну, как вам сказать, Андрей Николаевич… Песню помните «Все хорошо, прекрасная маркиза»?
– Помню, конечно, что стряслось? Готов выслушать, пока Маша обед сообразит. Я сказал ей, что давно жду вашего возвращения.
Нарывайло обо всем рассказал подробно, в том числе о подозрениях, возникших в отношении Зыкова, начиная с происшествия во время посещения квартиры журналиста, и о сегодняшней проверке.
В силу своей бывшей профессии Андрей Николаевич нисколько не удивился, когда услышал о подозрениях в свой адрес.
– Понятное дело, будь я на вашем месте, ничего иного в мою голову тоже сразу не могло бы прийти. Вы правы, в одну случайность можно поверить, во вторую с учетом обстоятельств – нет. Честно говоря, вы поставили меня в тупик своим рассказом. Не знаю, с какой стороны зайти.
– Ну, давайте начнем сначала, то есть, с того момента, как мы к вам прибыли. Кто мог узнать о нашем появлении, и при каких обстоятельствах?
Зыков сразу не ответил, а после небольшой паузы произнес:
– Не могу сосредоточиться, надо простимулировать организм. – Он достал из холодильника бутылку водки, сало, и, никого не спрашивая, разлил на троих. – Значит, так. Кроме моего давнего приятеля, бывшего опера, который предоставил информацию по журналисту и остальным фигурантам, никто о вашем присутствии в моем доме не знает. О нем даже не думайте. Работает, можно сказать, хакером, в фирме, которая продает информацию коммерческим структурам о конкурентах. Ваши дела ему, как зайцу – стоп-сигнал. Соседи не в счет, они привыкли к тому, что гости ко мне достаточно часто приезжают. И о том, кто у меня бывает, они не имеют понятия. Я общался в эти дни с разными людьми, но исключительно по своим делам, и даже не заикался о вашем присутствии. Выходит, как ни крути, а я тоже начинаю склоняться к тому, что в обоих случаях имели место случайности.
Но Никита категорически с таким выводом не захотел соглашаться, поэтому, немного подумав, предложил:
– Хорошо, давайте попробуем начать с конца, то есть, с сегодняшнего дня. Мы накануне поездки решили подсунуть вам ложный адрес, написали его на листе бумаги, и где отдали?
– Кажется, здесь, в столовой. А на другом листе бумаги – список контактов журналиста, так?
– В столовой, – пробормотал Никита. – В столовой. – Он нахмурился, словно пытаясь что-то вспомнить. – Андрей Николаевич! А помните, я как-то зашел сюда, вы были с Машей, и у вас вдруг что-то произошло с телевизором? Вы еще сказали, что опять неполадки на ретрансляторе. Я ведь потом, покопавшись в Интернете, понял, что вы намеренно выключили телек при моем появлении, чтобы я не увидел сюжет о том, что за нашу поимку объявлено вознаграждение.
– Да, – смутился Зыков, – каюсь. Мне не захотелось вас расстраивать лишний раз. Этот сюжет Маша увидела и сразу мне подсказала. Кстати, что-то она с обедом затягивает.
– Мы ее видели. Наверное, в магазин пошла за продуктами, – сказал Михаил Иванович.
– Какие продукты, – удивился Зыков. – Я все привез ей сегодня. – Погодите, сейчас все узнаю.
Когда Андрей Николаевич вышел, Нарывайло спросил:
– Что будем делать, Никита?
Но тот продолжал о чем-то сосредоточенно про себя размышлять. В это время вернулся с озабоченным видом Зыков и со словами «Ее до сих пор нет дома» повторно разлил по стаканам водку. И вдруг Никита спросил:
– Ну, а дальше-то что?
– В каком смысле? – не понял расстроенный неготовностью обеда Зыков. – Дождемся Машу и пообедаем.
– Нет, вы сказали, что в столовой, то есть, здесь, на этом самом месте получили от нас два листа бумаги, один с адресом, другой с контактами Гусева. Куда вы дели эти два листа бумаги?
– Да никуда не девал. Так и остались на компьютерном столе после того, как отправил сообщение в Ростов приятелю. Наверное, там и лежат. – Зыков поднялся и подошел к компьютерному столу в дальнем углу столовой, у окна. – Странно, их нет, – с появлением первых признаков озабоченности произнес он, возвращаясь на свое место у обеденного стола. – Наверное, Маша выбросила.
– Она всегда выбрасывает ваши бумаги без разрешения? – не унимался Никита.
– Нет, без моего разрешения она ничего не выбрасывает, за исключением, разумеется, продовольственного мусора и всяких объедков. – На лице Зыкова все явственнее начинало проявляться озабоченное выражение, а Михаил Иванович молча прислушивался к диалогу, стараясь не упустить деталей.
– Значит, смотрите, что получается, – продолжал развивать мысль Никита. – Маша в новостях видит наши физиономии, за которые объявлено астрономическое, в ее понимании, вознаграждение. Затем, обслуживая нас во время очередного ужина, она слышит о нашей поездке в Ростов по какому-то адресу. А, когда мы расходимся, находит во время наведения порядка этот адрес на столе, прихватывая заодно список контактов.
– Нет, этого не может быть, я столько лет ее знаю. – После этих слов Михаил Иванович с Никитой молча переглянулись, но ничего не сказали.
– Ну, да. Допустим, она соблазнилась этим вознаграждением, – заметно начал нервничать Зыков, что было верным признаком появления сомнений. – Позвонила по указанному телефону, но почему не положила бумаги на место? Ведь у меня могли появиться вопросы.
– Но не появились же? Эта женщина хорошо вас изучила за многие годы. И оказалась очень предусмотрительной, оставив у себя бумаги, потому что наверняка понимала, что для получения награды в размере такой крупной суммы должна будет доказывать свою причастность к вашей поимке.
– Ладно! А зачем ей такие сложности? Могла просто сообщить мой адрес, и вас через пару часов взяли бы тепленькими.
– Андрей Николаевич! – вступил в разговор Нарывайло. – Вы же понимаете, что Маша за много лет привязалась к вам. И ей очень не хотелось уронить себя в ваших глазах. Поэтому наверняка она позвонила из телефона-автомата анонимно. Скорее всего, она догадывалась из обрывков наших разговоров, что мы не преступники. И все же такая сумма затмила разум.

----- . . . -----

Наступила длительная пауза, во время которой Зыков, очевидно, пытался осмыслить происходящее. Затем спросил:
– Вы оба настаиваете на своей версии?
– Ну, разве что в деталях можем ошибаться, – уверенно ответил Нарывайло. – Вы сказали Маше, что давно ждете нашего возвращения, поэтому она решила, что мы уже в наручниках, и, наивно полагая, что по горячим следам сумеет доказать свою причастность к аресту, бросив все дела, направилась в Ростов. На чем, и в какое время она могла уехать?
Андрей Николаевич взглянул на часы.
– Наверняка успела на трехчасовой рейс. Какие наши действия?
Решение, единственно доступное, созрело мгновенно. Михаил Иванович набрал первый из телефонных номеров, которые оставили парни из Пассата, и услышал голос Алехина.
– Что, возникли проблемы?
– Кажется, да. С большой долей вероятности считаем, что полицию на ложный адрес навела соседка хозяина дома Мария Киселева. Ошибочно считая, что арест состоялся, и она может получить вознаграждение, Киселева могла выехать в Ростов трехчасовым рейсом. Ее приметы…
– Не надо, мы знаем ее приметы.
– Ну, да… Конечно… – вовремя сообразил Михаил Иванович, что это не тот момент, когда приходится чему-то удивляться.
– Я вас услышал. До связи…
А через полчаса от Алехина пришла эсэмэска: «Ваша информация подтвердилась. Сегодня-завтра соседку не ждите. Более суток задерживаться в регионе не рекомендую». После такого сообщения Зыков приуныл еще больше. Увидев это, Никита решил приободрить гостеприимного хозяина.
– Не расстраивайтесь сильно, Андрей Николаевич. Проведут с Машей профилактическую беседу с целью обновления самосознания, и вы с ней вернетесь к устоявшемуся образу жизни.
– Хотелось бы в это верить, Никита, но я слишком хорошо знаю, как в некоторых компетентных органах проводились такие беседы. Да и по-человечески становится жаль Машу, как представлю ее самочувствие. По существу, она является жертвой обстоятельств – не разобравшись, влезла не в свои дела. Хотя, честно говоря, в глубине души надеюсь, что мы ошибочно ее подозреваем. Не успокоюсь, пока лично с ней не поговорю. Если увижу.
– Да ладно, Андрей Николаевич, к чему эти мрачные мысли? Сейчас не те времена.
Михаил Иванович молчал. Он, как и Зыков, не разделял оптимизма Никиты. И после затянувшейся паузы решительно произнес:
– Андрей Николаевич, не тешьте себя иллюзиями, фраза Алехина о подтверждении информации говорит о многом. Но мы благодарны вам за оказанную помощь, и с этой минуты больше не привлекаем к своим делам, которые, к слову сказать, оказались безрезультатными. Хотя и не по нашей вине. А Маше передайте, как появится, что мы не держим на нее зла.
Словно в подтверждение его слов об отсутствии результата, с экрана включенного телевизора ведущий теленовостей сообщил о том, что во время очередного судебного заседания по делу Голубевой Натальи Степановны подсудимая была приговорена к восьми годам лишения свободы с отбыванием наказания в колонии общего режима.
– Ну, очень быстро новый судья ознакомился с множеством томов уголовного дела! – возмущенно воскликнул Никита.
– А как ты думал, – мрачно усмехнулся Михаил Иванович. – Ему явно не хотелось попасть в ДТП и получить травмы, не совместимые с жизнью, как это произошло с предшественником. Могу поспорить на что угодно – в случае апелляционной жалобы, верховным судом приговор будет оставлен в силе. – Нарывайло посмотрел на Зыкова. – Я закончу свою мысль, Андрей Николаевич. Завтра с утра мы едем в Ростов на такси, а по возвращении сразу же трогаемся в путь. И это окончательное решение. «Патриот» ваш мог засветиться где-нибудь – например, вблизи дома журналиста. Вам эти волнения ни к чему, и вообще, в ближайшее время в Ростове лучше пока не появляться.
Зыков, выбитый из колеи поступком доброй соседки, не стал сопротивляться предложению Михаила Ивановича. И по случаю предстоящего расставания, несмотря на отсутствие Маши, ужин совместными усилиями был организован достойный. Все трое расслабились и напились практически в хлам, поэтому спать легли рано. А на следующий день еще до полудня сыщики были уже в Ростове по адресу, указанному Голубевой, и ее подруга Ольга с удовольствием отдала флешку с компроматом на руководство концерна «Донской», сняв со своих хрупких плеч тяжелый груз ответственности.
Вопреки первоначальному решению уезжать в Москву сразу после возвращения в Новочеркасск, Михаил Иванович предложил поспать до полуночи, и только после этого выдвигаться. Так и поступили. Провожая в час ночи сыщиков, Зыков снабдил их бутербродами с салом, невзирая на сопротивление, и термосом с горячим черным кофе. По всему было видно, что Андрею Николаевичу жаль было расставаться с вновь приобретенными друзьями. А еще он в очередной раз выразил беспокойство по поводу отсутствия Маши, а Михаил Иванович в очередной раз попытался его успокоить, заверив, что парни из черного Пассата оставили о себе благоприятное впечатление, и не позже, как в течение грядущего дня, Маша должна оказаться дома.
Шел дождь, и Никита, сидевший за рулем, не гнал скорость, хотя дорога, учитывая время года, не была загружена. Вскоре в стороне остался город Шахты, и при выезде на трассу «Дон» сквозь густую пелену усилившегося дождя Никита заметил какое-то препятствие. Подъехав ближе, он сбавил скорость и увидел на проезжей части лежавший на боку грузовик, за которым на обочине стояли автомобили дорожно-патрульной службы и скорой помощи с включенными мигалками. В это время проснулся задремавший Михаил Иванович. Сладко зевнув, сказал:
– Видишь, к чему приводит несоблюдение скоростного режима? Учти это. Тем более, начальника везешь на его же машине. А ну-ка притормози! Остановись!
Объехав гаишников и скорую, прижавшись к обочине, Никита остановил машину, и только сейчас заметил в неглубоком кювете черный Пассат колесами вверх, а рядом на земле два мужских трупа. Михаил Иванович вышел из машины и, вглядываясь в тела, периодически освещаемые проблесковым светом мигалки, спросил у одного из инспекторов:
– Что случилось, командир?
– Пока непонятно, – недовольно буркнул инспектор в мокром плаще с капюшоном на фуражке, – водитель грузовика скрылся с места происшествия. Женщина была жива, но без сознания. Ее сейчас медики пытаются привести в чувство, но, по-моему, случай безнадежный. Проезжайте!
– Это они, – сказал Нарывайло в ответ на вопросительный взгляд Никиты. – Поехали!
– Кто? – сразу не понял Никита.
– Ну, кто-кто… Алехин со Степановым. А с ними еще какая-то женщина.
– Твою мать! – Никита непроизвольно резко увеличил скорость. – Насмерть?
– Кажется, да. Но с женщиной не понятно, инспектор говорит, что вряд ли выживет. Ты сильно не гони, а то и мы там же окажемся. По-видимому, столкновение произошло недавно. И что-то мне подсказывает, грузовик на перекрестке в засаде находился. Очевидно, выскочил перед Пассатом. Парни, пытаясь уйти в сторону, резко затормозили, но из-за большой скорости избежать столкновения не удалось. Водила грузовика скрылся, так что здесь без вариантов.
– Интересно, куда они Машу везли, если в машине была она, конечно.
– А это, Никита, вопрос. Возможно, из ближайшего населенного пункта собирались отправить в Новочеркасск рейсовым транспортом в надежде, что мы уже далеко от Ростова. Как видишь, трупов в этом деле прибавилось.

----- . . . -----

Некоторое время ехали молча, отходя от легкого шока. Потом Никита произнес:
– Я что-то не понял, ребят свои же замочили?
– А почему тебя это удивляет? Это в советские времена считалось, что в конторе глубокого бурения служат кристально честные люди, чья деятельность направлена исключительно на обеспечение безопасности государства. Мы с тобой на эту тему, если память мне не изменяет, уже как-то беседовали. В девяностых годах все изменилось. В учебные заведения силовых структур, впрочем, справедливости ради следует отметить, что и в остальные престижные ВУЗы, можно было поступить только за огромную взятку. Криминал, естественно, не преминул воспользоваться таким фактом, и профинансировал учебу молодых людей, которые теперь в интересах этого криминала и работают. Долго еще придется разгребать авгиевы конюшни.
– Ну, да, понимаю. Только в стойлах конюшен, находящихся в высоких сферах, в руководящих креслах сидят те же мальчики и девочки из девяностых. Кто будет разгребать?
– Найдется и на них свой Геракл, разгребет когда-нибудь. Кстати, я не думаю, что Алехин и Степанов попали под раздачу местной конторы. Они официально, правда, допускаю, что негласно, контролировали своих ростовских коллег, осуществлявших оперативное сопровождение известного нам дела, которые не посмели бы этого сделать. А вот люди из прокуратуры и управления внутренних дел по Ростовской области, под чьей крышей находится концерн, и которые пытались устранить и нас с тобой, могли отследить каким-то образом отъезд наших знакомых.
– Ну, каким еще образом, Михал Иваныч, как не по информации, которую слил кто-то из местных фээсбэшников.
– Согласен. Это, опять-таки, к разговору о девяностых. Но сейчас я вот о чем подумал. Если в Пассате на самом деле была Маша, у ментов по ее контактам неизбежно возникнут вопросы к Зыкову. Следовательно, мы должны его предупредить, что я сейчас и сделаю.
Извинившись за ночной звонок, Нарывайло обрисовал Андрею Николаевичу ситуацию, немало расстроив его сообщением о предполагаемом нахождении Маши в аварийной машине, и посоветовал на время сменить обстановку. Согласившись, Зыков, в свою очередь, порекомендовал не терять бдительность на протяжении всего маршрута, поскольку уверен в том, что, судя по всему, охота продолжается. Выключив телефон, Михаил Иванович достал свой «Макаров» и передернул затвор.
– Я не понял, шеф, что сейчас было? – нарочито удивленно спросил Никита.
– Да все ты понял, – проворчал Нарывайло. – Советую сделать то же самое. Хотя… Не отвлекайся, дай мне свой ствол.
После короткой паузы, вернув Никите его ПМ с патроном в стволе, Михаил Иванович произнес:
– Ты же видишь, что происходит. Генерал вмешательством, хотя и не по своей инициативе, в коммерческие интересы высокопоставленных чиновников, навлек гнев на наши с тобой головы. Поэтому задача поставлена простая местным правоохранителям: не выпустить нас отсюда живыми, как и Алехина со Степановым. И, думаю, мы должны быть готовы к этому в ближайшие часы, если не минуты. Остановись, я пересяду на заднее сидение.
Дождь начал ослабевать, и в конце концов прекратился минут через двадцать. Никита зафиксировал стрелку спидометра на отметке в сто шестьдесят километров в час, легко опережая немногочисленный транспорт, следующий в попутном направлении. Но километров за пятьдесят до Каменска взгляд выхватил в свете фар фигуру инспектора, намерения которого остановить их машину не вызывали сомнений. Сбросив скорость, Никита послушно свернул на обочину, куда был направлен жезл инспектора, но намеренно протянул достаточно далеко от стоявшего на этой же обочине полицейского УАЗика, и только после этого остановился. Полицейских было двое, оба были вооружены автоматами Калашникова с короткими стволами.
– Никита, приготовься! – резко прозвучала команда Нарывайло. – Это не гаишники, они на УАЗиках не ездят. Опусти оба передних стекла. Как только увидишь, что ствол перемещается в твоем направлении, стреляй на поражение. Имей в виду, эти ребята долго раздумывать не будут. Второго я беру на себя.
Один из полицейских не спеша подошел к водительской двери и представился Никите:
– Старший лейтенант Иванов. Предъявите, пожалуйста, документы.
«Ага, – с усмешкой успел подумать Михаил Иванович. – Фамилия второго, очевидно, Петров. Не исключено, что в машине находится еще и Сидоров».
Никита сунул левую руку во внутренний карман куртки за документами, а представившийся Ивановым сделал вид, что поправляет ремень висевшего на плече автомата, ствол которого под внешним воздействием начал медленно отклоняться в сторону Никиты. В то же мгновение распахнулась задняя правая дверца. Ее открыл второй полицейский с погонами капитана, который, обходя машину спереди, не увидел пассажира рядом с водителем. Выстрелы раздались одновременно. Старший лейтенант, получив пулю в лоб, упал навзничь на проезжую часть, а капитан покатился в глубокий кювет. Никита мгновенно выскочил из машины и, торопясь, пока в поле зрения не было видно проезжавшего транспорта, сбросил старшего лейтенанта туда же. И только после этого обратил внимание на Михаила Ивановича, который произвел два выстрела в сторону полицейской машины со словами «Сидоров тоже готов. Поехали!». А возле УАЗика остался лежать третий труп.
– Какой на фиг Сидоров, шеф? – изумился Никита. – Откуда вы их знаете?
– Потом расскажу. Оттащи его тоже от проезжей части, чтобы водители быстро не спохватились, – ответил Нарывайло, и сам сел за руль.
Минут через пять, когда место происшествия осталось далеко позади, Никита, увидев стрелку указателя скорости на цифре сто восемьдесят, нервно передернул плечами, и вдруг что-то вспомнил.
– Я задал вопрос, Михал Иваныч!
– Какой именно, Никита? – невозмутимо спросил Нарывайло.
– Откуда вы знаете того, третьего? Вы сказали, что Сидоров тоже готов.
– Ах, это… – Михаил Иванович улыбнулся. – Ну, сам посуди. Тот, который тебе представился, назвал себя Ивановым. Я сразу подумал, что второй, видимо, будет Петровым. Ну, а там еще оказался третий, не иначе, как Сидоров.
Никита рассмеялся удачной шутке, но сразу же как-то сник, затем произнес избитую фразу:
– Было бы смешно, если бы не было так грустно. Мы замочили сотрудников полиции.
Но Михаил Иванович не собирался разделять пессимизма Никиты.
– Во-первых, являются ли эти трое сотрудниками полиции, большой вопрос. А во-вторых, из двух зол надо было выбрать меньшее в условиях дефицита времени. Согласись, было бы намного хуже, если бы сейчас на том месте лежали наши трупы.
– Но ведь они не сделали ни одного выстрела. Выходит, мы с вами убийцы, завтра опять в средствах массовой информации поднимется шумиха.
– Не поднимется. Это случилось бы при наличии именно наших трупов. Типа, преступники, за которыми была организована погоня, отстреливались, но были уничтожены храбрыми полицейскими. Ведь после убийства судьи правоохранительные органы не сумели предъявить общественности убийц в нашем лице, кроме фотографий. Они в тот раз облажались, И сейчас некого и нечего будет предъявить.
– Как это, нечего? А пули от Макарова в телах полицейских, даже, если они мнимые полицейские?
– Успокойся, Никита. Зыков знал, что делал, когда снабдил нас этими стволами. Они были засвечены в уголовных делах в семидесятых годах прошлого столетия. Владельцы оружия были приговорены к разным срокам за свои преступления. Как эти стволы попали к Зыкову, значения не имеет. Избавимся от них позже, когда почувствуем себя в безопасности. А если это были наемные киллеры, то и вовсе не о чем говорить.
– Интересно все-таки, как нас вычислили?
– Думаю, просматривая записи камер видеонаблюдения в районе гостиницы, где мы провели первую ночь. Но к тому времени машина была уже в гараже Зыкова.
– И какие теперь наши действия? Я понимаю, есть какая-то фора, но ненадолго. Что впереди, Каменск? Там нас и примут, даже если опять московские номера прицепим.
– Мы собьем их с пути, сейчас свернем на Волгоград, Номера заменим на волгоградский регион. Есть еще саратовские. А потом без разницы, с какими добираться до Москвы – думаю, мы будем уже в относительной безопасности.
– В относительной?
– Ну, а в полной, учитывая нашу профессию, разве мы всегда находились?


Глава шестая.


----- . . . -----

– Мальчики, я догадывалась перед вашей командировкой, что опять вляпаетесь в что-то непотребное. Но, что до такой степени, когда еле ноги унесли, даже в мою умную голову не могла прийти эдакая мысль. – Увидев, что Никита намеревается возразить, Натали его опередила. – Не напрягайся! Муженек еще вчера вечером выслушал все, что я о вас с Петровым думаю, поэтому помалкивает. Я же чуть с ума не сошла, когда в Интернете увидела знакомые физиономии, находившиеся в розыске. Ваш любимый генерал, конечно, как мог, успокоил, но всему должен быть предел.
– Торжественно обещаем, больше никаких командировок! – объявил Михаил Иванович. – Никита, я не понял, мы будем отмечать благополучное возвращение, или как?
– Вас понял, товарищ начальник! – Никита метнулся к шкафу. – Коньяк есть, закуски нет.
– Это не проблема. – Нарывайло, ничуть не смущаясь, выразительно посмотрел на жену. – У Натали всегда найдется что-нибудь от благодарных соискателей почетных мест в нашем Мемориальном комплексе для усопших именитых родственников.
– Да ну вас! – в сердцах бросила Натали, но через минуту на столе рядом с бутылкой армянского коньяка и тремя бокалами красовалась подарочная коробка шоколадных конфет.
Но, едва Никита успел наполнить бокалы, как в кабинет, по своему обыкновению, неслышной походкой вошел генерал Петров Владимир Дмитриевич. Пожав руки мужчинам, он галантно поцеловал руку Натали. Но за ее приветливой улыбкой от проницательного взгляда генерала не скрылось внутреннее напряжение как свидетельство серьезного разговора. Он широко улыбнулся и, не отпуская руку Натали, почти весело произнес:
– Помяни черта, а он уже на пороге, не так ли?
– Не совсем так, Владимир Дмитриевич. – Натали, произнося эту фразу, не удержав на лице серьезной мины, искренне рассмеялась. – Но, как вы все, мужчины, любите выражаться, в каждой шутке есть доля шутки, все остальное правда.
– В вас, Натали, сосредоточены все те качества, которые мне нравятся в женщинах, это и чувство юмора, и чувство меры. И, что совсем не часто встречается в женском обществе, аналитический склад ума.
– А вы, Владимир Дмитриевич, самый лукавый из всех мужчин, которых я когда-либо встречала. Своими комплиментами совершенно не оставляете мне шансов на то, чтобы хоть сколько-нибудь поскандалить.
– Не верю, что вы на это способны, не возводите на себя напраслины. Вот и от Михаила Ивановича я не раз слышал, что у него идеальная супруга.
– Ну, все! Я поняла вас, хитрый человек! – Натали театрально вздохнула. – Ждет вскоре моих мужчин дальняя дорога, а меня долгие проводы и горькие слезы.
Между тем Никита наполнил коньяком четвертый бокал. Генерал поздравил сыщиков с возвращением, поблагодарил за проделанную работу, и, выпив коньяк, сказал, обратившись к Натали:
– Обещаю, что никакой дальней дороги. Ни сейчас, ни вскоре. Как раз об этом я и хочу поговорить с вашим супругом. – Петров взглянул на Михаила Ивановича. – Выйдем на свежий воздух.
– Дальней дороги не будет, а продолжение ростовской эпопеи здесь, в Москве, вас неминуемо ждет, – сказала Натали Никите, когда они остались вдвоем. – Даже в этом кабинете генерал опасается чужих ушей.
Натали в своих предположениях, как всегда, оказалась права. В результате ростовской командировки сыщиков и погибших в дорожно-транспортном происшествии двух сотрудников Федеральной службы безопасности, в местной правоохранительной структуре были выявлены источники коррупционной смычки с руководством концерна «Донской». В дальнейшем исследование послужных списков и личных контактов действующих лиц позволило сделать заключение о тесной связи ростовских коррупционеров с центральным аппаратом следственного комитета и генеральной прокуратурой. Детальный анализ привел сотрудников аналитического отдела ФСБ в замешательство: порочный круг замкнулся на руководстве этих ведомств. Но людей из администрации президента, от которых исходила инициатива разобраться в деле, связанном с концерном «Донской», и пока еще не обретшем громкий общественный резонанс, этот факт не смутил. С их одобрения все теми же аналитиками началась разработка операции по выявлению конкретных должностных лиц, благодаря которым чиновники, творившие в Ростове беззаконие, ощущали себя в полной безопасности, порождавшей безнаказанность и, как следствие, разрастание коррупции.
Обо всем этом Михаил Иванович рассказал Никите, вернувшись в кабинет после получасового разговора с генералом Петровым.
– И это все? – спросил с любопытством Никита. – Больше ни о чем не говорили?
– Это все.
– А зачем генерал посвятил вас в такие детали? – продолжал удивляться Никита. – Вроде бы мы рылом не вышли, чтобы знать обо всем этом. Тем более, меньше знаешь, крепче спишь.
Михаил Иванович только молча усмехнулся и налил в бокалы коньяк.
– Ты, Никита, лучше у меня спроси, что я думаю по этому поводу. – Оба вздрогнули от неожиданности, услышав голос Натали, которая, как уже не раз бывало, оставалась некоторое время незамеченной у входа в кабинет.
– Да, вот у нее спроси, – подтвердил Нарывайло, залпом осушив бокал. – Она все знает.
– А ты, можно подумать, не догадываешься! С каких это пор легендарный сыщик Московского уголовного розыска стал таким непроницательным? – И вдруг без всякого перехода: – А в новостях сейчас рассказали, что какой-то заместитель генерального прокурора случайно застрелился из табельного оружия.
Нарывайло и Никита переглянулись.
– А фамилию заместителя назвали? – спросил Михаил Иванович.
– Назвали, но я не запомнила. Зато запомнила, что его бывшая жена совместно с Хапками являлась владелицей какого-то крупного агрохолдинга на Кубани. Она и сейчас им владеет, но уже совместно с концерном «Донской».
– А в следственном комитете никто не застрелился? Ничего не сказали?
– Нет, дорогой. Про следственный комитет ничего не сказали. А что?
– Да так… – после небольшой паузы ответил Михаил Иванович. – Вспомнилась фраза одного мудрого руководителя. Есть человек – есть проблема. Нет человека – нет проблемы.
– Но мы отвлеклись, и я не ответила на вопросы Никиты, которые прозвучали в твой адрес, дорогой, – сказала Натали, но вдруг задумалась. – Хотя, почему отвлеклись… Это ведь всё звенья одной цепи, насколько я понимаю. В общем, я – о дальней дороге. Командировки в этот раз действительно не будет, просто в этом же дерьме вас вежливо, как всегда, Петров в ближайшем будущем попросит поковыряться здесь, в Москве. И вы, как всегда, не сможете отказаться от сделанного предложения.

----- . . . -----

Натали оказалась неправа в одном – в том, что ошибочно сформулировала свой тезис о просьбе генерала, имея в виду будущее время. Петров во время недавнего визита сразу же намекнул Михаилу Ивановичу, что в скором времени предстоит заняться решением некой задачи, которая будет зависеть от результатов работы двух комиссий – Министерства внутренних дел и ФСБ, в спешном порядке направленных в Ростов, которые должны получить ответы на несколько вопросов. О гибели судьи, который вел дело Голубевой, и в связи с этим об убийстве журналиста Гусева. О покушении на убийство московских юристов и гибели двух сотрудников центрального аппарата ФСБ в дорожно-транспортном происшествии. О судьбе самой Голубевой вопрос, разумеется, в данном контексте в настоящее время не ставился, поэтому и Нарывайло на неопределенное время умолчал об имеющемся у него компромате на руководство концерна «Донской».
Деталей предстоящего дела генерал не раскрыл, но Михаил Иванович догадывался, что основная задача направленных в Ростов комиссий – выявление московских связей погрязших в коррупции высокопоставленных ростовчан. Но каким боком могли быть пристегнуты к этому делу отставные сотрудники МУРа, старый сыщик никак не мог взять в толк. И это сильно его напрягало, поскольку Петров озвучил заключение аналитиков о том, что нити коррупции ведут непосредственно в генеральную прокуратуру и центральный аппарат следственного комитета.
Между тем в их сыскное бюро обратилась очередная жертва семейных неурядиц, весьма экзальтированная особа женского пола неопределенного возраста, с просьбой нарыть компромат на мужа. Во время разговора с этой клиенткой Михаил Иванович уловил склонность ее к переходу на повышенные тона, но в силу полученного в свое время, очевидно, правильного воспитания и имеющегося богатого жизненного опыта дама вовремя себя сдерживала, хотя и не совсем охотно. Она представилась Евгенией Алексеевной, а на вопрос о фамилии не очень дружелюбно ответила:
– Видите ли, мой муж является известной публичной личностью, и я бы не хотела… – Евгения Алексеевна прервала фразу, несколько смутившись. Но Михаил Иванович своевременно пришел ей на помощь:
– Вы, очевидно, считаете, что мы откажем в сотрудничестве, если узнаем, кем является ваш супруг. Я угадал?
– Совершенно верно, – кивнула Евгения Алексеевна, удовлетворенная тем, что ее избавили от неловких объяснений.
– Но вы должны понимать, что тем самым сильно усложняете нашу работу. Я уже не говорю о том, что рано или поздно тайное станет явным, поэтому ваше условие просто-напросто имеет бессмысленный характер.
– Ошибаетесь, господин сыщик. Мы заключим договор, я заплачу хороший аванс, после чего вам не так легко будет отказаться от предоставления своих услуг. Это – во-первых. Во-вторых, я не вижу никаких сложностей, и после подписания договора объясню, почему так думаю.
– Интересная вы женщина, – с улыбкой усмехнулся Михаил Иванович.
– Вы согласны?
– Ну, хорошо. Ознакомьтесь с расценками, при вашем согласии мы подготовим договор и пригласим вас на подписание. Но паспортные данные придется все-таки указать. Обещаю, что мы не станем пробивать их по базе.
– Финансовая сторона меня не интересует, я заранее согласна с условиями. Только не пойму, почему я должна ждать приглашения? Существуют какие-то сложности в подготовке договора?
– Никаких сложностей, просто у нас так принято. Дело в том, что ненавязчиво мы даем клиентам время хорошо подумать и, быть может, принять более взвешенное решение. Ну, скажем, отказаться от своих замыслов.
– Можете быть уверены, я достаточно имела времени для принятие решения. – Женщина была непреклонна.
– Ну, что ж. Сейчас мой помощник подготовит договор. – Михаил Иванович кивнул в сторону Никиты, который поднялся с дивана, до этого внимательно прислушиваясь к разговору, и направился к выходу из кабинета. – Попроси Натали, чтобы два кофе приготовила.
– Откровенно говоря, я бы и от рюмки коньяка не отказалась, – ничуть не смущаясь, произнесла Евгения Алексеевна.
– Не вопрос, – ответил Михаил Иванович, доставая из шкафа коньяк и бокалы. – Кстати, вашим делом займется мой помощник. Его зовут Никита.
– Этот молодой мужчина? – недоверчиво спросила Евгения Алексеевна. – Я надеялась на вас, легенду Московского уголовного розыска.
– Не беспокойтесь, – улыбнулся Нарывайло. – Я сейчас занят, а Никита не менее опытный сыщик. И, кстати, мы с ним вместе в МУРе работали.
В это время Натали принесла кофе. Поздоровавшись, беглым взглядом окинула посетительницу и ушла к себе.
– Ваша супруга… – Не то спросила, не то, будучи уверена в своей догадке, произнесла Евгения Алексеевна. – У вас хороший вкус.
– Благодарю вас, – ответил несколько смущенный Михаил Иванович, но в это время из кабинета Натали вернулся с договором Никита.
Евгения Алексеевна, не читая, поставила в нужных местах свою подпись, затем выложила на стол плотную пачку пятитысячных купюр в качестве аванса и обратилась к Никите:
– А теперь о сложностях в деле, на которых мы останавливались. Как я уже говорила, на мой дилетантский взгляд, никаких сложностей не должно возникнуть. Вот госномер автомобиля, за которым надо установить наблюдение. – Евгения Алексеевна написала номер на втором экземпляре договора. – Это не служебная машина, а личная моего мужа. Но не пытайтесь пробивать владельца по базе, она зарегистрирована на какого-то дедушку на какой-то деревне. Не исключено, что владелец давно уже умер. Хотелось бы для начала иметь лишь адреса, по которым шляется мой благоверный. Затем решу, как поступить дальше. Но, разумеется, если увидите его с женщиной, сделать снимки. Надеюсь, у вас найдется жучек, или маячок – не знаю, как правильно это называется. Я установлю его в салоне в любом месте по вашей рекомендации, поскольку тоже езжу на этой машине.
– А какая марка? – спросил Никита.
– Бентли.
– Ну, в этой тачке спрятать маячок не проблема. Правда, шеф? – Никита выразительно посмотрел на Михаила Ивановича. – Найдется у нас нужное устройство?
– Найдется. – Нарывайло открыл сейф, вынул маленькую коробочку, вроде тех, в которых дарят своим возлюбленным перстни или серьги, и передал Евгении Алексеевне. Спрячете в любом месте, куда муж гарантированно не заглянет.
– Хорошо, я вам позвоню по готовности, укажу время и место. И еще. О телефоне, который я указала, муж не знает. Но если вдруг возникнет необходимость с вашей стороны связаться со мной, отправьте сначала смс-сообщение.
Когда Евгения Алексеевна вышла, Никита решил проследить, на чем она приехала, но вернулся озадаченным.
– На такси, Михал Иваныч.
– Ну, еще бы! Знает, что делает. Спиши мне ее паспортные данные.
– Вы же обещали, что не воспользуетесь ими.
– Мало ли, что ты своим девчонкам обещал, Никита! Ты же не женился ни на одной из них. Скажи, можно было предвидеть, во что мы вляпаемся в Ростове?.. То-то и оно! Не забывай, в какое время живем. Кстати, что ты думаешь об этой даме?
– Что можно думать о даме, которая ездит на Бентли? И одежда на ней не с фабрики «Большевичка», в бутиках цены на такие шмотки запредельные. Но женщина благородных кровей – я это сразу почувствовал. Мужья у подобных дам либо министры, либо олигархи, никак не ниже такого ранга. Хотя, конечно, сейчас много таких, которые, как говорится, из грязи в князи.
– Вот, а говоришь, не надо пробивать. Кстати, ты еще не догадался взглянуть на фамилию, которую она вписала в договор?
– Действительно, – смущенно пробормотал Никита, – что-то торможу. – Он взял договор. – Николаева Евгения Алексеевна.
– Я нисколько не удивлюсь, если наша клиентка окажется Ивановой или Петровой, – усмехнулся Нарывайло. – Все равно попробуй пробить.

----- . . . -----

Но что-нибудь узнать о какой-либо Николаевой Евгении Алексеевне соответствующего возраста не удалось. Подходящих олигархов и чиновников с такой фамилией тоже не нашлось. Стало быть, фамилию Евгения Алексеевна вписала в договор скорее всего вымышленную. Но удивляло другое. Прошла уже неделя со дня подписания договора, а никакой информации с ее стороны не поступало.
– Может быть, передумала? – предположил Никита.
– Не уверен, что, выложив такой аванс, женщина может отказаться от своих замыслов. Вероятно, ждет удобного случая. Не каждый день, наверное, муж по бабам бегает. Кстати, Петров тоже на связь не спешит выходить.
Но через три дня в полдень Евгения Алексеевна позвонила, сообщив слегка нервным голосом, что Никите необходимо подъехать на Фрунзенскую улицу к дому номер три часам к пяти вечера и оттуда осуществить наблюдение за Бентли.
– Какой номер дома? – переспросил Нарывайло после доклада Никиты.
– Номер три. А что, знакомый адрес?
– Ну, в общем-то, да. Если память не изменяет, там располагаются какие-то структуры министерства обороны.
– И что, есть определенные сомнения? – спросил Никита, увидев на лице шефа некоторую озабоченность.
Немного подумав, Михаил Иванович махнул рукой.
– Да ладно. Всякое может быть, поезжай. По возможности отзванивайся.
А уже после того, как Никита уехал, в пятом часу на электронную почту Нарывайло пришло сообщение от генерала о необходимости встречи в неприметном кафе, о котором оба давно знали, в юго-восточном округе.
«Неспроста такая конспирация», – подумал Михаил Иванович, и, предупредив Натали, что вернется поздно, выехал на встречу. Узнав от Петрова за бутылкой коньяка, что следы коррупционной цепочки замкнулись на первом заместителе руководителя следственного комитета Косареве, он не особенно был удивлен, учитывая наглость ростовских правоохранителей, с которой ему и Никите пришлось столкнуться.
– Как ты догадываешься, Миша, высокому руководству, в том числе в окружении президента, не захочется выносить сор из избы. Это, как никто другой, понимает человек из администрации, с которым я сотрудничаю. Кстати, он действует совершенно самостоятельно, на свой страх и риск. Ну, такой это человек… Очень болезненно относится к тому, что происходит в стране. Я однажды не удержался, и спросил, как с таким невыносимым, с точки зрения больших руководителей, характером ему удалось сделать карьеру… – Петров сделал паузу и разлил в очередной раз по бокалам коньяк.
– И что он ответил? – полюбопытствовал Нарывайло после того, как выпили.
– А ничего не ответил. Промолчал. А я не стал настаивать. Но знаю, что он коренной петербуржец, или ленинградец – кому как нравится, одного возраста с президентом. – Генерал взглянул на часы и достал из кармана флешку. – Надо закругляться, поэтому слушай внимательно. На этой флешке видео, сделанное в особняке, скажем так – какого-то олигарха, и на этом видео господин Косарев запечатлен с тремя проститутками в бассейне, затем в постели за занятием сексом, но почему-то только с двумя из них. В общем, то еще кино. Надо ему показать и сообщить, что в его интересах по собственному желанию уйти из органов на заслуженный отдых…
– Понятно, – криво усмехнулся Михаил Иванович. – Обычная история: крупная фигура выводится из-под удара, а коррупционеров несколькими рангами ниже можно отдать Фемиде на съедение.
– Не надо на меня так смотреть, Миша, будто я хочу окунуть тебя в бочку с дерьмом!
– Да я понимаю, Владимир Дмитриевич. Если что-то не срастется, и об этом пронюхает пресса, очень скверно будет пахнуть история о том, как люди в погонах шантажом занимаются. В общем, для черной работы годятся такие, как мы с Никитой.
– Вот видишь, я не сомневался, что к этой просьбе ты отнесешься с пониманием. Тем более, у тебя толковый помощник. Уверен, что Никита справится с такой пустяковой задачей.
– Боюсь, что он может крепко влипнуть. Кстати, как он выйдет на Косарева? На прием запишется?
– Шутку принимаю. Конечно, это долгая история – попасть на прием к высокопоставленному чиновнику и выложить на него же компромат. – Петров вынул авторучку и что-то написал на салфетке. – Это номер телефона Косарева для доверенных лиц, он обязательно ответит на звонок. Фото найдете на официальном интернет-сайте комитета. Как действовать дальше, не мне учить опытных сыщиков. – Генерал выпил свой коньяк и встал из-за стола. – Кстати, настоятельная просьба не заниматься самодеятельностью во время контакта с Косаревым. Условие выдвигается одно – немедленный уход на пенсию.
– Это все понятно. Есть один вопрос… Ну, так, любопытства ради. Почему так долго принималось решение? Не могли найти достойных исполнителей, поэтому на мне остановились?
– Нет, Миша, все гораздо проще, – усмехнулся Петров, осторожно осмотревшись. – Объект в запое был. Ну, да, не удивляйся, алкоголик он скрытый, или латентный по медицинскому выражению. Но уже близка грань, за которой начинается хроническая стадия. Хотя еще не так часто, но временами уходит в запой. А после его окончания приводит себя в норму вот таким образом. Как на видео.
Нарывайло еще несколько минут оставался за столом. Затем, допив коньяк, покинул заведение.

Тем временем Никита, подъехав по указанному клиенткой адресу, увидел, что строение, как и предполагал Михаил Иванович, принадлежало военному ведомству. И наличие запрещающих знаков не позволяло сделать даже остановку. Нырнув в ближайший переулок, Никита с трудом нашел место, где можно было припарковаться, затем пешком вернулся к зданию, но среди служебных машин Бентли не просматривался. Выждав минут десять, он набрал номер телефона Николаевой. Как оказалось, она к номеру дома забыла добавить букву, что означало наличие еще одного строения с аналогичным адресом. Никита углубился во дворы и вскоре к немалому удивлению понял, что оказался перед зданием, в котором осуществляется прием граждан руководством следственного комитета. А у входа красовался Бентли небесно-голубого цвета. У расположенного рядом торгового комплекса можно было припарковаться, оставаясь незамеченным в ряду остальных машин, и Никита поспешил к своему внедорожнику. Оказалось, вовремя – не прошло и пяти минут после выключения двигателя, как из здания неторопливой походкой вышел солидного вида мужчина лет пятидесяти с портфелем, в темном костюме без верхней одежды, и направился к Бентли.
Несмотря на то, что в это время года темнота наступает рано, в свете фонарей Никите удалось сделать несколько удачных снимков. Включив навигатор, он увидел четкую метку, оставляемую маячком, который установила в машине мужа мадам Николаева. По этой причине держать небольшую дистанцию не было необходимости, и, чтобы не засветиться, Никита отпустил Бентли на пару минут. Маячок уверенно скользил в западном направлении. И, оказавшись в районе Крылатского на Рублевском шоссе, Никита подумал: «Что-то не нравится мне этот маршрут. Может оказаться пустышкой, не представляющей интереса для жены этого проходимца, а вот моя тачка будет засвечена перед камерами, которых на Рублевке натыкано немерено». Но неожиданно Бентли по кольцевой устремился на север и вскоре свернул в область на Ново-Рижское шоссе. То, что произошло дальше, несколько обескуражило Никиту. Оказавшись в Архангельском, предчувствуя конечный путь маршрута, он увеличил скорость и успел увидеть, как объект припарковался возле военного госпиталя и, выйдя из машины, скрылся на территории. Вскоре он вернулся, сел в машину, но продолжал оставаться на месте, словно кого-то ожидал. Действительно, минут через пять из ворот выпорхнула молодая длинноногая девица и, оглянувшись по сторонам, села в Бентли. Все телодвижения от начала до конца Никита зафиксировал, как и следующую остановку возле солидного особняка на берегу Москвы-реки. Правда, здесь их встретил какой-то мужчина, по виду – охранник, который взял под руку вышедшую из машины девицу и сопроводил в дом. И только минут через десять объект покинул Бентли, войдя в те же ворота, но вскоре вернулся, и на большой скорости машина помчалась в сторону Москвы. До прибытия в адрес проживания в доме сталинской постройки на Ленинградском проспекте, обнесенном высоким забором, объект нигде не останавливался. Взглянув на часы, Никита некоторое время раздумывал, не отправить ли прямо сейчас на электронную почту, оставленную заказчицей, снимки, но решил, что это не обязательно, доложил шефу о проделанной работе и отправился домой.


Глава седьмая.


----- . . . -----

Никита, докладывая поутру Михаилу Ивановичу о результатах слежки за супругом заказчицы, обратил внимание на рассеянный взгляд шефа. Стало понятно, что Нарывайло чем-то озабочен, и взаимоотношения этой супружеской пары интересовали его в последнюю очередь. Но, когда Никита открыл ноутбук и показал снимки, произошло нечто, от чего Михаил Иванович изменился в лице. Несколько мгновений он изумленно смотрел на монитор, затем спросил:
– Что это?
Никита, в свою очередь, удивился постановке вопроса начальником.
– Вы, наверное, хотели спросить – кто это? Так я уже минут пять докладываю, что в течение вчерашнего вечера осуществлял наблюдение за мужем нашей клиентки, Николаевой Евгении Алексеевны. По вашему, кстати, поручению.
– То есть, ты хочешь сказать, что на фото изображен ее муж?
– Ну, да. Я повел его от адреса на Фрунзенской, от здания, в котором начальство следственного комитета граждан принимает по личным вопросам.
Михаила Ивановича в это мгновение словно подменили. Он вдруг спросил с тревогой в голосе:
– Ты отправил снимки?
– Кому?
– Кому-кому? – раздраженно повторил Нарывайло. – Этой самой чертовой клиентке!
– Да что случилось, шеф? Чего вы так разволновались? Сейчас отправлю, не горит…
– Даже не думай…
Никите показалось, что Михаил Иванович даже с облегчением произнес последнюю фразу, поэтому окончательно перестал соображать. Даже после того, как Нарывайло рассказал о встрече с генералом Петровым, он, естественно, не сразу понял, какая существует связь между просьбой генерала и его клиенткой.
– Все очень просто, Никита. Первый заместитель руководителя следственного комитета Косарев, на которого тебе предстоит переключиться, и супруг твоей клиентки – один человек. Вот такие неожиданные повороты случаются в наших делах. А крутая, на первый взгляд, женщина, сообщив нам о том, что супруг является публичной личностью, наивно полагала, что мы не выясним, кто есть ху, так сказать.
– Кажется, начинаю понимать, – задумчиво произнес Никита. – Выставляя условие Косареву о безоговорочном уходе со службы, вполне ожидаемы и с его стороны определенные требования. Естественно, должен будет закрыт вопрос о сексуальных приключениях Косарева. И вдруг жена предъявляет ему эти снимки. Ведь мы еще не знаем того, что знает Евгения Алексеевна, то есть, что скрывается за на первый взгляд невинной вечерней поездкой. Налицо будет кидалово с нашей стороны в отношении Косарева с непредсказуемыми последствиями. – Никита опять о чем-то задумался, но ненадолго. – А все-таки интересно, – произнес он мечтательно, – кого это он подхватил в военном госпитале, затем отвез в красивый особняк у реки. Лица я не рассмотрел, на снимках тоже не видно, поскольку на ней была темная шубка, предположительно норковая, с капюшоном. Но экстерьер, прошу прощения – фигурка, я вам скажу, модельная.
Михаил Иванович только усмехнулся в ответ, но промолчал. А Никита в эти минуты даже не предполагал, насколько быстро он узнает всю подноготную о девушке, чья фигурка ему так понравилась. Не говоря уже об обстоятельствах, которые будут предшествовать неожиданному знакомству.
Невольно затянувшуюся паузу нарушил Михаил Иванович.
– Никита, я хочу сказать, что мне, как никогда, мягко говоря, не очень нравится просьба, поступившая от генерала. Ты знаешь, я не верю во всякие предчувствия и прочие мистические штучки. Именно поэтому я нашел предлог для того, чтобы Натали не присутствовала при обсуждении данного вопроса. В общем, хочу тебе сказать, что прямо сейчас можешь отказаться от участия в грязной попытке свалить всесильного чиновника, и я сделаю то же самое вслед за тобой. Думаю, Петров нас поймет и подыщет другие кандидатуры. Грязной считаю ее не из-за наличия специфического видеоматериала, а по той простой причине, что сделано это будет без огласки, и мерзавец в генеральском мундире будет с почетом уволен в запас.
– Михал Иваныч, вы же знаете, что не откажусь. Тем более что с некоторых пор ощущаю недостаток адреналина в крови – давно не испытывал острых ощущений. Ну, а что касается методов борьбы с коррупцией… Тут можно было бы сказать, что все средства хороши, если бы коррупционер получал по заслугам. Но что делать, если не мы с вами решаем.
– Ну, тогда выпьем за успех, а позже обсудим подробности.
Но не успел Никита разлить по стаканам коньяк, как на пороге кабинета появилась Натали.
– По какому поводу банкет, мальчики?
– Да вот… – Никита запнулся на полуслове.
– Понятно. Послушай, дорогой! – Натали пристально посмотрела на Михаила Ивановича. – Я слишком поздно поняла, что поручение, с которым ты послал меня в банк, довольно глупое. Просто таким нехитрым способом решил от меня избавиться на время, муженек. Отсюда вывод – вы влезаете в какую-то авантюру. Не без помощи Петрова, разумеется. И по глазам вижу, что расколоть вас будет нелегко. Я права?
– Ты, как всегда, права, дорогая, – улыбнулся Нарывайло и достал из шкафа еще один стакан. – Мне действительно хотелось избавить тебя от необходимости прислушиваться к нашему с Никитой разговору, потому что речь была о женщинах. Просто ты могла неправильно все понять. Ведь женщины – это действительно в большинстве случаев – авантюра. Короче говоря, ничего сверхъестественного в просьбе Петрова нет. Так… Мелкое поручение.
– Ладно, пинкертоны, чувствую – бесполезный разговор, да и своих дел хватает, – произнесла Натали и залпом выпила свой коньяк. – Главное, вовремя поставьте меня в известность, когда во что-нибудь вляпаетесь.
Когда Натали вышла, Никита выжидающе посмотрел на Михаила Ивановича.
– Что-то еще? – спросил тот.
– Ну, конечно! Клиентке нужен отчет.
– И какие проблемы? С девкой фотки не посылай, с остальными все в порядке. Ну, в госпиталь заходил объект, затем к кому-то в гости заехал. Причем, совсем ненадолго – за это время, учитывая его возраст, вряд ли успел кого-нибудь трахнуть. Было бы хуже, если бы клиентка заказала видеосъемку. Думаю, этими снимками она не удовлетворится, будет продолжение через какое-то время. И в этот промежуток мы, надеюсь, успеем закончить с Косаревым.
– Но с заказом его жены мы по любому попадаем в цейтнот. Я пока не представляю, как будем выкручиваться с отчетным материалом, если последует продолжение.
– Ты прав, – немного подумав, согласился Нарывайло. – Сложности могут возникнуть. А могут и не возникнуть. Кто знает, возможно, Евгении Алексеевне достаточно этих снимков, чтобы убедиться в чем-то. Что-то мне подсказывает, именно в этом особняке снимался компромат. В общем, отправь сейчас даме фотки, созвонись с ней, и по результатам обсудим план действий. А я тем временем переговорю с Петровым на эту тему. Все-таки не нравится мне такое совпадение с персонажами.

----- . . . -----

Но ни на рабочем телефоне, ни на мобильном Михаилу Ивановичу не удалось достать генерала Петрова. В электронной почте он тоже не отвечал. А Евгения Алексеевна, получив от Никиты снимки, сообщила по телефону, что это не совсем то, что она хотела увидеть, и обещала вскоре позвонить. Получив в конце концов добро от шефа и обсудив с ним возможные непредвиденные обстоятельства, Никита позвонил, разумеется, из автомата, Косареву. Тот ответил не сразу, что легко было объяснить – не отобразился ни один знакомый номер. Но, видимо, взяло верх любопытство, поскольку этот телефон был известен самым приближенным.
Никита услышал в трубке ничем не примечательный мужской голос. Разве что легко можно было определить, что принадлежит он уже не молодому мужчине. Прозвучало короткое, но где-то даже приветливое «Я слушаю». Никита как можно спокойнее произнес:
– Здравствуйте, Александр Викторович! Я хотел бы встретиться с вами по делу, которое не требует отлагательств. Представлюсь при встрече.
– Кто вам дал номер этого телефона? – Теперь в голосе слышались очень жесткие нотки.
– Это не имеет значения.
– Запишитесь на прием через наш Интернет-сайт. Я принимаю во второй понедельник месяца.
– Это будет не совсем удобно для вас, – ненавязчиво настаивал Никита, – поскольку второй понедельник будет только в следующем месяце.
– Ну, хорошо, – после короткой паузы ответил Косарев. – Сегодня в восемнадцать часов у здания на Фрунзенской. – В трубке послышались короткие гудки.
Когда Никита, вернувшись в офис, передал содержание разговора Михаилу Ивановичу, тот задумался. Затем вновь попробовал дозвониться до Петрова, но безрезультатно. Только после этого произнес:
– Что-то очень легко он согласился на встречу с неизвестным. Либо Косарев о чем-то догадывается, либо…
– Либо знает обо всем, – закончил Никита фразу за своего начальника. Очень может быть, что оператора, выполнявшего съемку, каким-то образом, хотя и с опозданием, вычислили. И Косарев ждал, когда на него выйдут шантажисты.
– И дождался. – Михаил Иванович невесело усмехнулся. – В общем, ожидается открытая игра. Но это скорее плюс, чем минус. На встречу поедешь общественным транспортом, а я тебя прикрою, заранее выберу наблюдательный пункт.
– Михал Иваныч, вы в своем уме? Чтобы засветить сразу всю нашу компанию? Хотя бы о Натали подумали. Ни в коем случае! Сами же сказали, если в открытую начинается игра, то никакой опасности.
– А если я ошибся?
– Ну, он же не дурак – не понимать, что в таких случаях предъявляют копию, а где-то хранится оригинал. Все. Вопрос закрыт, поеду один на метро.
– В таком случае, тебе пора выдвигаться. – Нарывайло взглянул на часы, затем посмотрел в окно. – Зонт возьми, дождь начинается. Нудный осенний дождь.
– Я вот, что думаю, Михал Иваныч, – произнес Никита, надевая плащ. – Может быть, не озвучивать сразу требование? Сказать, что позвоним позже. То есть, дадим ему информацию к размышлению, пусть не поспит ночь.
– Ни в коем случае! – нахмурился Нарывайло. – Косарев должен сразу понять, что за тобой стоят серьезные люди. Иначе может посчитать эту акцию банальным шантажом, и в таком случае расстаться с ним тебе будет не просто. В отличие от тебя Косарева будут страховать его холуи, так что никакой самодеятельности.
Минут через пять после ухода Никиты Михаил Иванович заглянул в кабинет Натали, которая сосредоточенно рассматривала какой-то документ.
– Дай мне ключ от твоей машины?
– Зачем? – спросила Натали, не отрываясь от бумаг.
– Забыл заправиться, а сейчас нет на это времени. Я быстро обернусь
Натали наконец подняла глаза на мужа и подумала: «Опять что-то вы замутили, ребята – неприметная машина понадобилась. Одни проблемы с вами, горе-сыщики». Но ничего не сказала, а только кивнула в сторону сумочки, где лежал ключ.

Когда Никита подъехал на Фрунзенскую, совсем было темно, и дождь усиливался. Но машину Косарева он сразу увидел на прежнем месте. Это был все тот же голубой Бентли. Осмотревшись, Никита открыл дверцу машины, поздоровался и сел рядом с первым заместителем руководителя следственного комитета. Тот сидел за рулем и, молча, но с любопытством пытался разглядеть своего неожиданного визави. Никого больше в машине не было. Никита протянул Косареву флешку. И через несколько мгновений на мониторе возникло недвусмысленная картинка. Естественно, продолжение фильма Косарев смотреть не стал и выключил проигрыватель. А через несколько секунд в его руке блеснул вороненый ствол «Макарова».
– Вышел из машины! Живо! – Голос Косарева был хриплым то ли от простуды, то ли от внезапно возникшего волнения.
Опешивший от неожиданности Никита, с опаской поглядывая на пистолет в дрожавшей руке немолодого уже полицейского генерала, осторожно, словно опасаясь случайного выстрела, покинул Бентли, ожидая дальнейших действий Косарева. Но дверца внезапно захлопнулась, машина резко рванула с места, скрывшись в ближайшем переулке. Никита, раздосадованный тем, что при возникновении непредвиденной ситуации не успел сказать ни слова, спохватился, когда почувствовал, что мокнет под проливным дождем, раскрыл зонт и медленно побрел в сторону метро, пытаясь размышлять о том, как будет докладывать шефу о происшедшем. Но мысли все время сбивались от ощущения нарастающей тревоги. Он пару раз профессионально проверился и убедился, несмотря на то, что улицы в это время были еще многолюдны, в отсутствии хвоста. Возле метро хотел поймать машину, и тут же остановилось свободное такси, словно водитель предугадал его намерение. Никите показался подозрительным маневр таксиста, и он решительно направился к входу в метро.

----- . . . -----

Нарывайло сидел в Лексусе, который одолжил у супруги, на некотором отдалении от места встречи. Он не мог видеть, и тем более слышать, что происходило в машине Косарева. Поэтому пешком, на расстоянии, постоянно осматриваясь, сопроводил Никиту до станции метро. Убедившись в отсутствии каких либо неприятных сюрпризов, вернулся к машине и сразу же набрал номер мобильника Никиты. Но в ответ услышал привычное «Абонент временно недоступен». «Выключил телефон перед встречей с Косаревым, и забыл об этом», – подумал Михаил Иванович, запуская двигатель. Он сообщил жене, где лежит ключ от его внедорожника, и направился сразу домой, откуда еще раз позвонил Никите. Но тот по-прежнему не отзывался.
От проницательной Натали не укрылась озабоченность на лице супруга. Но, лишь после того как накормила его ужином, спросила:
– Ты ничего не хочешь рассказать, дорогой?
Михаил Иванович попытался отмолчаться, избегая встречи с взглядом жены, словно нашкодивший кот. Но это было равносильно тому, как если бы студент, вытащивший во время сессии несчастливый билет, попробовал сыграть в молчанку с профессором, принимающим экзамен.
– Ну, хорошо, хорошо! – сдался Нарывайло, и рассказал Натали от начала до конца обо всем, что было связано с поручением Петрова, в том числе и о заказе клиентки.
– Надеюсь, ты пытаешься дозвониться до Никиты со специальной СИМки?
– Я тебя умоляю, Натали! – раздраженно произнес Михаил Иванович. – Не считай меня склеротиком, не настало еще время!
– Допустим, – снисходительно усмехнулась Натали. – Идем от простого к сложному – сел в телефоне аккумулятор. Могло такое произойти?
– Ну, о чем ты говоришь! Он из офиса обязательно позвонил бы, там его машина осталась.
– А может, он сразу домой поехал?
– Не может! Никита без своей тачки шагу не ступит. Кстати! – Михаила Ивановича вдруг осенила мысль. Он позвонил охраннику, и тот подтвердил, что внедорожник Никиты на месте.
– Значит, надо ехать к нему на квартиру. Если, конечно, нас не опередили другие гости. Могло это произойти?
– Теоретически – да. Но паспорт с пропиской Никита не взял. Вообще никаких документов при нем нет. И мобильник только для связи со мной, в котором мой номер не определяется, и вообще по нему ничего нельзя отследить. Все было предусмотрено до мелочей.
– Боюсь, что не все.
– Что ты имеешь в виду?
– Собирайся, поехали! – вместо ответа произнесла Натали. – Нарывайло не хотелось брать с собой жену, но знал, что сопротивляться бесполезно.
Худшие опасения начинали находить свое подтверждение. Никиты дома не оказалось, следов взлома квартиры Михаил Иванович и Натали не обнаружили. Да и бдительная старушка-соседка, выглянувшая из своей квартиры, уточнила, что Никита не появлялся с тех пор, как утром уехал на работу. Подозрительных личностей она тоже не видела в течение дня.
После возвращения домой Натали спросила:
– Петрову не хочешь позвонить еще раз?
– Не имеет смысла, – с горечью констатировал Михаил Иванович. У него на почте висит мое сообщение. Объявится только после завершения операции, типа – был в ответственной командировке, – чтобы поздравить или…
– Или? – переспросила Натали после непродолжительной паузы?
– Ну, знаешь… – Михаил Иванович отмахнулся. – Таких «или» может быть несколько, стоит об этом сейчас думать? Ты лучше скажи, что имела в виду, когда засомневалась, что не все мы предусмотрели?
– У меня не выходит из головы эта ваша клиентка, по совместительству супруга первого заместителя руководителя следственного комитета, мадам с фамилией Николаева. И как вас угораздило с ней связаться?
– Ну, Натали! Кто мог предположить такое дикое совпадение? Просто фантастика! Я и сам уже думаю, кажется, о той же версии, что и ты.
– Да, дорогой. Боюсь, она что-то знала о том особняке, и ей были просто нужны документальные подтверждения, что туда заглядывает высокопоставленный муженек. Как только она получила снимки, могла устроить скандал. А тут и Никита объявился со своей порнографией…
– Ну, да. Косарев мгновенно мог связать оба события воедино и дать команду «Фас!». Почему я говорю, что мог связать, а не связал? Потому что он далеко не дурак, а опытный мент. И постарается выяснить: является ли Никита обычным шантажистом, пусть и не одиночкой, решившим заработать кучу денег, или эти события – звенья одной цепи. Но как я мог не заметить опасности? Только в одном случае, если люди Косарева ждали Никиту в метро.
– А ты понимаешь, чем все может закончиться? Никиту замордуют до смерти, пытаясь вытянуть из него информацию, а ведь он, бедняга, будет молчать. – Глаза Натали мгновенно наполнились слезами. – Надо что-то делать, Миша! Ты же не отдашь его на съедение этим костоломам?
– Ну, допустим, можно просмотреть видеозаписи с камер, установленных в метро. Хотя, честно говоря, я не знаю, как это сделать без помощи Петрова. У меня ведь уже нет знакомых в управлении, которое метрополитен охраняет. Да если и получится раздобыть материал, это ничего не даст. Ты забываешь, что мы не бандитов хотим идентифицировать, которые в розыске. Или думаешь, кто-то сдаст нам людей могущественного генерала?
– Ты хочешь сказать, что нельзя ничего предпринять для спасения Никиты? Да?
– Не горячись, Натали, надо думать.
– Думать, – машинально повторила Натали и начала массировать виски кончиками своих красивых, музыкальных пальцев. – Думать… Послушай, Миша, что-то словно щелкнуло у меня в голове. Будто бы промелькнула спасительная мысль, но тут же растворилась. Кажется, мы что-то важное упускаем. Есть какое-то решение, и оно лежит на поверхности. Надо только его увидеть. Начнем сначала, чтобы кое-что понять.
– Ты знаешь, мы сейчас с тобой взвинчены, и вряд ли до чего-то додумаемся. Уже поздно, поэтому отложим поиски решения до утра. Согласна?
– Пожалуй, ты прав, – устало произнесла Натали. – Не напрасно, видимо, народная мудрость гласит, что утро вечера мудренее.

----- . . . -----

В толпе, спешащей с работы домой, перед самым эскалатором Никита вдруг почувствовал, как в правом боку что-то кольнуло, и сразу же ощутил легкое головокружение. А на эскалаторе возникла сильная слабость в ногах. Первая мысль, которая пронеслась в голове, была о еде, поскольку только сейчас он вспомнил, что за весь день только позавтракал. И вдруг чьи-то сильные мужские руки обхватили его талию. Молодой рослый мужчина, оказавшийся рядом, участливо заглянул в лицо Никиты и спросил, продолжая его удерживать в вертикальном положении:
– Тебе плохо, парень?
Никита хотел сказать, что все нормально, но вместо слов из него вырвалось только несколько нечленораздельных звуков. Незнакомец в ответ приветливо улыбнулся:
– Ну, потерпи немного, я тебе помогу.
Так в обнимку с незнакомым мужчиной и вошли в вагон. Со стороны они смотрелись очень даже привычно для окружающих – как два подвыпивших приятеля, один из которых еще крепко держался на ногах, другой был совсем плох. А уже на следующей станции они вышли из поезда и направились к выходу. Никита окончательно перестал понимать, что происходит. С трудом передвигая ноги, он полностью доверился своему провожатому. Последнее, что воспринял его затухающий разум, был черный внедорожник, в который его бережно усадили вежливые, но незнакомые люди. Смертельно хотелось спать, и, как только машина тронулась с места, Никита полностью отключился.

Когда очнулся, долго не мог сообразить, где находится. К тому же, в помещении была кромешная темнота. Вспомнить сразу, что происходило накануне, Никита тоже был не в состоянии. Голова была тяжелой, во всем теле ощущалась ломота, и чертовски хотелось спать. Он закрыл глаза, но сон почему-то не шел, а вот сознание начало медленно проясняться. Он вспомнил какой-то долгий разговор с шефом, но не мог вспомнить, о чем. Затем увидел насмешливый взгляд Натали, а вслед за этим… «Какого черта!» – вскрикнул вдруг Никита, когда перед глазами возник голубой Бентли. Он вспомнил все. Стал ощупывать со всех сторон свое тело, понял, что лежит на диване в своей, кажется, одежде, но без плаща. Кто-то даже заботливо укрыл его одеялом, похожим на солдатское. Но почему так темно? Никита начал смотреть по сторонам в поисках окна или какого-либо другого источника света, но не находил. Встал с дивана, убедился, что с ногами тоже все в порядке.
И внезапно стало светло – кто-то включил небольшую люстру с тремя плафонами, свисающую с потолка. Но в помещении, кроме него, никого не было. Это была небольшая комната без окон, из чего можно было сделать вывод, что находится она в каком-то подвале, от оштукатуренных стен слегка веяло сыростью. Кроме дешевого дивана, стоял небольшой кухонный стол и один стул. В стене напротив дивана находилась металлическая дверь. Нетрудно было догадаться, что дверь была заперта, но все же Никита подошел к ней, чтобы убедиться в этом. Вернувшись, сел на диван и попробовал привести мысли в порядок, чтобы понять, в чем состоял прокол при подготовке к встрече с Косаревым и во время самой встречи. Прикинув со всех сторон, он сделал вывод, что всему виной стало стечение обстоятельств – Евгения Алексеевна предъявила полученные снимки мужу. То есть, все дело было в особняке, возле которого Косарев высадил из машины девушку. Не исключено, что в подвале именно этого особняка и находится комната, в которой он проснулся.
Никита шаг за шагом начал восстанавливать свои действия после выхода из машины генерала и в итоге понял, что его ожидали в вестибюле метро. Непосредственно перед эскалатором укололи какую-то гадость, подавляющую волю, а дальше – дело техники. Конечно, если бы в разговоре с Косаревым успел озвучить цель предъявления злополучной видеозаписи и условия, при выполнении которых этот материал не будет предан гласности, все могло пойти совсем в другом русле. Не принял бы Косарев его за мелкого шантажиста. Но произошло то, что произошло, и надо тщательно подготовиться к предстоящему разговору. Но, вероятней всего, генерал не снизойдет до личного контакта. И это не есть хорошо, потому как явятся его бугаи и начнут выбивать показания. Надо будет настаивать на личной встрече с Косаревым, суметь убедить его холуев, что это важно в первую очередь для него. А, может, Косарев все уже просчитал, и сейчас на подлете к Канарским или каким-нибудь другим островам? В таком случае возможны два варианта. В первом, предпочтительном, его вскоре выпускают за ненадобностью. Второй вариант… О втором лучше не думать, решил Никита. Конечно же, как версия, существует и третий вариант развития дальнейших событий – помощь друга. Интересно, сколько прошло времени? Успел ли Михал Иваныч понять, что вляпался его помощник по самое «не могу»? Вот только что он может предпринять в предлагаемых обстоятельствах? И генерал Петров куда-то запропастился. Короче говоря, одни минусы, плюсы отсутствуют.
В общем-то, ход рассуждений Никиты был верным. Но в одном он ошибался: Косарев не был настолько наивным, чтобы принять его за мелкого шантажиста. И то, что произошло вслед за относительно теплым в кавычках приемом, помогло ему переосмыслить значение причинно-следственных связей в развитии недавних и текущих событий.
Не прошло и получаса после пробуждения, как дверь с легким скрипом открылась, и в комнату вошли двое коротко остриженных парней в джинсах и спортивных майках примерно одного роста с Никитой. Через майку у обоих просматривались круто накаченные бицепсы. Они с хмурыми лицами, не произнося ни слова, медленно приближались к дивану, что не оставляло сомнений в их намерениях. Никита был достойным противником, ежедневно выполняя силовые упражнения с тяжелыми гантелями. Кроме того, неплохо владел приемами рукопашного боя. Но ситуация складывалась не в его пользу, учитывая еще тот факт, что у одного из парней на офицерском ремне болталась кобура, в которой явно были не семечки. Оставалось только собраться и держать удар. А бить, конечно, эти ребята умели. Никита едва вскочил с дивана, как на него обрушились одновременно два мощных кулака. С двух сторон. Синхронно. Один из нападавших, очевидно, был левшой. Ударившись затылком о стену, Никита рухнул на диван. Сознание он не потерял, но в глазах потемнело, из носа и разбитой губы текла кровь, в ушах звенело. Сквозь этот звон Никита услышал, как хлопнула дверь, затем на лицо хлынул поток воды. А когда открыл глаза, спортсмены, как он мысленно назвал этих парней, направлялись к выходу. Один оглянулся – тот, что был с кобурой, и бесстрастно произнес:
– Мы скоро вернемся. А ты пока подумай над тем, что нам расскажешь. Тебе ведь есть, о чем рассказать? Моргни, если понял.
Никита закрыл глаза.
– Замечательно. Надеюсь, придем к консенсусу.
Дверь захлопнулась, а Никита в этот момент подумал: «Еще два таких визита, и мозги останутся на стене». Он вдруг увидел, что на столе стоит графин с водой и с жадностью прильнул к нему губами. Затем изобразил, стиснув зубы от боли, процедуру, отдаленно напоминающую умывание. Свет внезапно погас, и, решив, что это верный признак того, что гостей ждать не скоро, Никита попытался заснуть.


Глава восьмая.


----- . . . -----

Нарывайло запретил Натали утром выезжать на работу на своей машине. Он знал, что супруга могла всю ночь не сомкнуть глаз, лишь притворяясь спящей, одолеваемая тяжелыми мыслями в связи с исчезновением Никиты. Поэтому в офис приехали на Тойоте Михаила Ивановича. В глубине души он надеялся, что ситуация как-то разрешится с приходом нового дня. Но Никита по-прежнему на звонки не отвечал, и его машина все так же стояла в одиночестве в ожидании хозяина.
Натали начала разговор с того, чем они его закончили вечером.
– Итак, начнем сначала. Какова была цель встречи Никиты с Косаревым?
– Цель простая – продемонстрировать Косареву компрометирующий его материал в виде снятого видеофильма, где он купается в бассейне, затем занимается сексом с двумя девушками легкого поведения.
– С проститутками? – задала уточняющий вопрос Натали.
– Я не знаю, проститутки они или просто б…ди. Не уточнил у Петрова.
– А что, есть разница?
– Конечно! – удивленно посмотрел на жену Михаил Иванович. – Странно, что ты до сих пор этого не знаешь. Проститутка – это профессия, а б…дь – черта характера.
– Ну, ладно, – серьезно сказала Натали. – Не будем обсуждать подробности, суть одна. Идем дальше. При этом Никита должен был сопроводить демонстрацию видеоматериала каким-то комментарием. Так?
– Не совсем так. Никаких комментариев. Он должен был сразу озвучить результаты выводов комиссии ФСБ, расследовавшей коррупционную деятельность ростовской правоохранительной системы, и требование о добровольной отставки в обмен на гарантии, что компромат не будет предан какой-либо огласке. Расчет был простым. Понимая, что за этими требованиями стоят серьезные структуры, Косарев спокойно уходит на пенсию, избегая скандала и, возможно, возбуждения против него уголовного дела.
Наступила длительная пауза, после которой Натали продолжила:
– Вполне логично предположить, что нет никаких предпосылок к тому, чтобы человек, доставивший этот компромат, был задержан по указанию Косарева. Себе дороже.
– Совершенно верно. На этом основывалось принятое решение.
– Значит, что-то пошло не так. А что именно, Миша?
– Ну, могу только одно предположить: Косарев принял Никиту за шантажиста-одиночку, решившего хорошо заработать.
– А почему он мог так подумать?
– Только в одном случае – если Никита умолчал о работе комиссии ФСБ, и о предъявляемых к Косареву требованиях.
– А мог он так поступить? Например, забыть?
– Ты смеешься, Натали? Что значит, забыть? Нет, конечно.
– Тогда что?
– Мог не успеть сказать всего этого! – вдруг осенило Михаила Ивановича.
– Вот! Косарев начинает смотреть фильм. Вдруг – вспышка гнева, и генерал, не желая выслушивать Никиту, выгоняет его из машины. Только так, на мой взгляд, можно объяснить факт их очень короткого общения. А сам заранее расставил своих людей в предчувствии провокации. Быстро уезжает, и это является сигналом к тому, что Никиту надо брать. Кстати, почему на нем не было микрофона?
– Это было моим решением. Предположил, что телохранители будут шмонать Никиту.
– Ладно, проехали! Какой выход?
– Если Никита не успел сделать то, что должен был сделать вчера, значит, он может сделать это сегодня.
– Ну, да. При условии, что Косарев захочет с ним встретиться. В чем я сильно сомневаюсь.
Михаил Иванович пристально посмотрел в глаза Натали и медленно произнес:
– Значит, мы должны это сделать вместо Никиты. Где его ноутбук?
Натали без труда разыскала ноутбук в одном из ящиков стола Никиты и передала его мужу, вопросительно взглянув на него.
– А что ты имеешь в виду?
– Если на электронный адрес Косарева придет это видео, он поймет, что к чему, и Никиту оставит в покое.
– Ага. Еще принесет извинения за причиненные неудобства и компенсирует нанесенный моральный вред. Ты сам-то веришь в это?
– Это единственное, что мы можем сейчас сделать. Кстати, обязательно приложим сопроводительное письмо для убедительности, – проворчал Михаил Иванович. – Есть файл! Черт возьми, не открывается, пароль стоит.
– Ну, так зови своего знакомого хакера, пусть взломает.
– Он не мой, нужна санкция Петрова, а он по-прежнему недоступен. Вот, как мы поступим. Я сейчас еду в Архангельское, только прежде распечатай снимки, которые Никита сделал для Николаевой. И укрупни девицу, которую Косарев из госпиталя в особняк подвозил. Не знаю еще, что я там смогу нарыть, но есть ощущение, что ноги оттуда растут.

Чутье Михаила Ивановича не подвело. Заместитель главного врача военного госпиталя, увидев фото, недолго его рассматривал.
– Лица, конечно, не разглядеть, но с большой долей уверенности могу предположить, что на снимке изображена медсестра Екатерина Фесенко. Я видел ее в этой шубке. Эффектная, знаете ли, девушка. – Он набрал номер телефона старшей медсестры, попросив прислать в кабинет Катю. – Что? Когда?
– Что-то случилось? – спросил Михаил Иванович после того, как подполковник положил трубку.
– Вы знаете, она не вышла на очередное ночное дежурство. И вообще, Екатерину пока не удается найти. Я на службе первый день после отпуска, сам только что узнал об этом, как вы, наверное, догадались.
Выяснив, когда медсестра последний раз находилась на работе, Нарывайло понял, что это был именно тот день, когда на глазах Никиты она села в машину Косарева. Он поговорил со старшей медсестрой, от которой узнал, что у Екатерины есть подруга, которая работает здесь же, и в настоящее время находится в госпитале. Когда девушку привели в кабинет старшей медсестры, Михаил Иванович сразу же понял, что должен пообщаться с ней с глазу на глаз.

----- . . . -----

Сон был тревожным. То и дело возникали какие-то мерзкие видения, от которых Никита просыпался, затем опять впадал в забытье. В конце концов он проснулся окончательно, совершенно не представляя, сколько прошло времени с момента ухода крепких парней. Да и с тех пор, как он оказался в этих казематах. Вскоре включилось освещение, и Никита внутренне приготовился к приему гостей. Было ощущение, что за ним ведется наблюдение. Но, внимательно осмотрев помещение, ни на стенах, ни на потолке он ничего похожего на видеокамеры не обнаружил. Тем не менее, через несколько минут дверь открылась, и к нему приблизились те же двое парней спортивного телосложения. Ни слова не говоря, они подхватили его под руки и повели к выходу.
– Может быть, дадите возможность сходить в туалет? – спросил Никита, когда они оказались в длинном слабо освещенном узком коридоре.
Так же молча его подвели к первой ближней двери и втолкнули в клетушку, оказавшуюся туалетом. Здесь тоже не было окна, и Никита окончательно убедился в том, что находится в подвальном этаже, шансы выбраться отсюда практически нулевые.
Пройдя метров пять от туалета, процессия остановилась возле еще одной металлической двери. Один из сопровождающих отомкнул дверь, второй втолкнул Никиту в освещенную комнату со словами: «Поговори со своей подельницей. И имей в виду – времени у тебя осталось очень мало. Впрочем, как и у нее».
Когда дверь захлопнулась, Никита осмотрелся. Интерьер комнаты один к одному повторял ту, из которой его только что привели: диван, стол, стул. «Своего рода импровизированные камеры для узников подземелья, – подумал Никита. – Не хватает для полноты картины забрызганных кровью стен». На диване сидела, пожав под себя ноги, дрожа то ли от холода, то ли от страха, укутавшись по самые плечи таким же солдатским одеялом, девушка лет двадцати. По ее затравленному взгляду Никита понял, что девушка испытывает крайней степени душевное волнение, граничащее с безумием. Он присел на край дивана рядом с ней и спросил:
– Как вас звать?
– Катя, – безучастно ответила та, продолжая дрожать, и мельком взглянула на разбитое лицо Никиты.
– Меня – Никита. Вы можете объяснить, что происходит? Почему вас назвали моей подельницей?
– Не знаю, – все также отрешенно ответила неожиданная соседка, устремив взгляд в одну точку.
– Послушайте, Катя, вам надо сосредоточиться. Меня явно с кем-то перепутали, и мне кажется, что вы знаете, с кем. Мне надо знать, что здесь происходит. И, если я пойму, в чем дело, возможно, смогу помочь нам обоим.
Неожиданно девушка разрыдалась, уронив голову на плечо Никиты. В первое мгновение он даже растерялся. Но затем обнял ее одной рукой за плечи, другой начал гладить по голове, ощущая мягкие бархатистые волосы, как маленького ребенка, приговаривая: «Ну, все. Успокойся. Все будет хорошо. Ты давно здесь?». Постепенно Катя затихла, даже перестала дрожать. Она доверчиво посмотрела в глаза Никиты.
– Я не знаю. Может быть, два или три дня. А может, и больше.
– Что от тебя хотят?
Катя вдруг опять зарыдала, и Никите снова пришлось ее успокаивать. Через пару минут она с трудом произнесла, всхлипывая:
– Если я не признаюсь, то они будут по очереди меня насиловать, пока не расскажу все, что знаю.
– Что именно?
После непродолжительного молчания Катя сказала, окончательно успокоившись:
– Ладно, расскажу сначала. В течение почти года я и еще две девушки… – Она замялась, затем все-таки взяла себя в руки. – В общем, одна из них – моя подруга, мы вместе работаем, другая – просто знакомая, оказывали сексуальные услуги какому-то генералу. Знаю только, что зовут его Александр Викторович.
– И где это происходило?
– В каком-то богатом особняке недалеко от места моей работы. Здесь мы и находимся сейчас.
– А где вы работаете?
– В военном госпитале медсестрой.
Никита усмехнулся, о чем-то догадываясь.
– Что? – спросила Катя.
– Ничего. Это я так… Вспомнил кое-что из госпитальной жизни, – соврал, глазом не моргнув, Никита. – Продолжай!
– Не так давно прямо на улице возле меня остановилась машина, из нее выскочили какие-то люди, схватили меня, и отвезли куда-то. Сказали, что я арестована, и должна выбрать: либо сесть в тюрьму, либо за приличное вознаграждение выполнить небольшое поручение.
– А за что – в тюрьму?
– Я тоже спросила – за что? Мне ответили, был бы человек, а статья найдется.
– И ты, конечно, выбрала второе.
– А что мне оставалось делать? Это только в газетах пишут, и по телеку говорят, что мы живем уже в правовом государстве. На самом деле – ничего подобного.
– Ладно, Катя, опустим этот вопрос, у нас действительно, может оказаться мало времени.
– В общем, отпустили меня, сказали, что найдут при необходимости. Потом ко мне в госпиталь пришел молодой человек. Дал видеокамеру в виде пуговицы и сказал, что надо сделать. Я пришила эту пуговицу к халату, и во время очередного посещения генерала с двумя другими девочками сказала, что у меня критические дни, в бассейн не полезла, а все сняла. Затем тот же молодой человек заплатил и забрал камеру. А вскоре меня прямо из госпиталя привезли сюда, избили, и стали требовать, чтобы я назвала своих подельников. А как я могу их назвать? Ни имен, ни фамилий, ни кто они такие, не имею представления.
Никита мысленно выругался. «Мерзавцы, – подумал он. – Вербанули девчонку и бросили на съедение».

----- . . . -----

– Как вас зовут? – спросил Нарывайло у девушки в белом халате, когда они остались в кабинете старшей медсестры вдвоем.
– А может, вы представитесь? Я вас не знаю, – с вызовом произнесла медсестра.
– Зато я вас хорошо знаю, – спокойно ответил Михаил Иванович.
– Откуда?
– В кино видел.
– В каком кино? – все еще ничего не подозревая, спросила, несколько насторожившись, девушка.
– В интересном. – Михаил Иванович достал удостоверение. – Я частный детектив. А кино, о котором идет речь, снималось где-то неподалеку отсюда в бассейне одного особняка. Картина порнографического содержания, я вам скажу. Мне понравилась. Ну, так как? Будем сотрудничать?
– Зовут меня Аня Полякова. Но о чем вы говорите, я не пойму, рассказывать мне нечего.
– Зато мне есть, о чем рассказать вашему начальству. И, кстати, вы знаете о том, что вашей подруге грозит опасность? – Михаил Иванович мог только о чем-либо догадываться, но решил блефануть, и не ошибся.
– Я не знаю, как это могло случиться! – вдруг вскрикнула Аня и сразу же умолкла.
Нарывайло понятия не имел, о чем это она, но грозно произнес:
– Продолжай!
– Ну, думала, что хорошо заплатят, поэтому и рассказала Александру Викторовичу о съемке, – совершенно спокойно ответила Аня Полякова, глядя Михаилу Ивановичу в глаза.
– При этом совершенно не думала о том, что может ожидать подругу? – Ответом было молчание. – Понятно, бабло победило совесть, затмив разум. Где живет Екатерина?
– Мы с ней в общежитии госпиталя живем в одной комнате.
– Давай-ка, все подробно расскажи, что произошло.
– В общем, в последней оргии Катька не участвовала. Соврала, что нельзя лезть в бассейн, типа – критические дни. А сама все сняла видеокамерой в пуговице на халате. Я ничего не знала. Это потом, через пару дней мы с ней выпивали, ну, она по пьяни и проболталась, что скоро генерала посадят. И все рассказала. Тот, кто дал ей эту камеру, еще не появлялся. Мы начали рассматривать, увидели мини-разъем, я и скачала кино на свой смартфон.
– То есть, ты хочешь сказать, что у тебя была эта запись? – перебил Аню Нарывайло.
– Почему была? Она и сейчас есть.
Михаил Иванович не поверил своим ушам, но не подал виду, что обрадовался этому известию, и пока решил продолжить допрос.
– А Косарев знает об этом?
– Кто?
– Ну, генерал, которого вы ублажали. Это его фамилия.
– Нет, не знает. Что я, дура, что ли? Я ему сказала только, что Катька сделала съемку и кому-то отдала.
– Скажи, Аня, – Михаил Иванович перешел уже почти на дружелюбный тон. – Как ты думаешь, почему Катя обо всем тебе рассказала?
– Наверное, позлорадствовать решила, а поделиться больше не с кем, кроме как со мной. Ведь она ненавидела его, этого Косарева.
– Почему? Он мало платил?
– Платил хорошо. Просто садист и извращенец.
– В каком смысле?
Аня с нескрываемым интересом взглянула на сыщика и хохотнула.
– Что, желаете услышать в подробностях, как он с нами это проделывал? Или продемонстрировать для наглядности? Запросто могу прямо здесь и сейчас.
Если цель реплики медсестры была смутить назойливого частного детектива, то ей удалось это сделать. Михаил Иванович помолчал, потом спросил:
– Вас было трое. О третьей девушке можете что-либо рассказать?
– Нет. Она не из нашей компании, но всегда присутствовала. Насколько я могла понять, это постоянная подруга Александра Викторовича, постарше нас с Катькой лет на десять и, по-моему, живет в этом особняке. Зовут ее Элла. А вообще-то, со странностями девица.
– В каком смысле?
– Ну, групповухой он, в основном, занимался со мной и Катериной, а Элле нравилось наблюдать. Просто млела от этого зрелища, и пару раз я заметила, что мастурбировала при этом. Короче говоря, друг друга стоят, оба извращенцы.
У Михаила Ивановича голова кругом пошла от потока информации интимного характера, но он быстро взял себя в руки. «Однако фрукт этот Косарев, – подумал он. – Наверняка особняк ему принадлежит, купленный или построенный втайне от супруги. И Евгения Алексеевна имела в виду эту таинственную Эллу, когда обратилась за помощью в «Частное детективное бюро НикитаточкаRU». А затем невольно подставила Никиту. Нарывайло больше не видел необходимости продолжения беседы. Он вырвал листок из настольного календаря и что-то на нем написал.
– Аня, вот адрес моей электронной почты, сбросьте нужный мне файл, а из своего смартфона удалите, если не хотите последовать за подругой.
Полякова послушно выполнила указание Михаила Ивановича, который проверил свою почту и, настоятельно порекомендовав медсестре держать язык за зубами, ушел.

----- . . . -----

– Тебя здесь кормили? – спросил Никита, ощущая адский голод.
– Сначала – да. А сегодня – нет. Ты тоже голоден?
– Дело не в том, что я голоден.
– А в чем?
– В том, что это нехороший признак.
– Думаешь, если будут убивать, зачем понапрасну тратиться?
– Не будем сейчас об этом. Мне надо подумать…
Но ни о чем подумать Никита не успел. Щелкнул замок, и все те же двое «спортсменов» приблизились к ним вплотную.
– Ну? – зловеще спросил один из них, тот, который не был вооружен, грубо приподняв голову Кати за подбородок.
– Да не знаю я ничего, как вы не понимаете? И этого мужчину вижу впервые.
– Ну, тебя предупреждали…
В ту же секунду с Кати было сорвано одеяло, и только сейчас Никита увидел, что она была в одном нижнем белье. Тот, что угрожал, легким движением, как пушинку, приподнял девушку с дивана, одновременно срывая с нее белье, уложил на стол и стал зверски насиловать. Катя закричала, Никита дернулся, но железной хваткой за болевшее после побоев плечо был прижат к дивану. Одной рукой тот, что был вооружен, держал Никиту, другой вынул из кармана брюк пачку сигарет и закурил, не отрывая вожделенного взгляда от напарника, насиловавшего девушку. И вдруг Никита увидел, что кобура мордоворота, прижавшего его к дивану, находится прямо перед глазами на расстоянии вытянутой руки. Он осторожно ее расстегнул, выхватил ПМ и с силой ударил по затылку увлекшегося гадким зрелищем охранника. Тот охнул, оседая на пол, Никита успел снять ствол с предохранителя, передернул затвор и выстрелил под левую лопатку пыхтевшего над Катей насильника. Но в это время его напарник очухался и сделал подсечку ногой, в результате чего Никита рухнул как подкошенный, уронив пистолет. А в горло мертвой хваткой вцепилась огромная, как лопата, ручища. Когда Никита стал задыхаться, и перед глазами начала сгущаться темнота, раздался еще один выстрел. Он медленно встал, сбросив с себя обмякшее тело. Представшая перед ним картина была не для слабонервных: посреди комнаты валялись два трупа, из-под которых на бетонном полу медленно растекалась кровь, а рядом стояла совершенно голая девчонка с пистолетом в руках, дрожа от страха. Никита бросился к двери и закрыл ее на ключ. Затем осторожно взял из рук Кати ствол, усадил ее на диван, накрыв одеялом, оттащил трупы в дальний угол, и сразу же задал себе вопрос: «А что дальше?». Подойдя к двери, прислушался, но не было ощущения, что на выстрелы сбегаются обитатели особняка.
Катя, очевидно, начала приходить в себя, потому что уже более-менее спокойно сказала:
– Возможно, в доме никого нет. Ну, или только одна женщина. Во всяком случае, кроме нее и этих двоих, – она кивнула в сторону трупов, – мне раньше не приходилось видеть других людей. Не считая, конечно, хозяина, Александра Викторовича.
– Особняк принадлежит ему? – Никита, впрочем, не очень удивился.
– Похоже, что так. Хотя, может быть, записан на Эллу.
– Элла – женщина, о которой ты упомянула?
– Да, любовница генерала.
– Я вижу, Катерина, ты неплохо осведомлена об обитателях этого злачного места. А кто же, интересно, тебя сдал Косареву. Уж не те ли ребята, которые завербовали?
– Не знаю. А кто такой Косарев?
– Генерал, кто же еще… А враги у тебя есть, которые случайно каким-то образом могли узнать о том, что ты сняла такое увлекательное кино?
– Врагов нет. Есть подруга Аня. Мы вместе с ней работаем в госпитале. И живем в общаге в одной комнате.
– Ну, вот. А говоришь, что врагов нет. Она присутствует в кадре?
– Да. Она и Элла.
– С ума сойти, просто идеальная шведская семья, – удивился Никита. – Для полноты семейного счастья не хватает только Евгении Алексеевны.
– А кто это?
– Супруга генерала. С нее и начались мои приключения, как это ни странно.
– Как это?
– Неважно – отмахнулся Никита. – Он вытащил из кармана джинсов одного из охранников мобильник. – Нет сети, что и следовало ожидать. – Положив в один карман брюк ствол, в другой – мобильник, посмотрел на Катю. – Ну, что? Будем надеяться, что твоя информация о жильцах дома достоверна, надо выбираться отсюда.
Катерина с готовностью сбросила с себя одеяло и вскочила с дивана.
– Только трусики с бюстгальтером не забудь надеть, – засмеялся Никита.
– Ой, и правда, что это я? – буднично произнесла Катя, будто речь шла о носках.
Никита медленно, практически бесшумно повернул ключ в замке и, приоткрыв дверь, выглянул в слабо освещенный коридор. Он был пуст, а в конце его просматривались ступени, которые вели наверх.
– Потихоньку идешь за мной. Если что, падай на пол, – шепнул он Катерине и увидел, что обуви у нее нет. – Босиком не простудишься?
– Между прочим, пятнадцать минут назад я была уверена, что жить мне осталось совсем чуток, – так же шепотом произнесла Катя. – А ты о какой-то простуде говоришь. Смешной ты, Никита. Наверху найдем какие-нибудь шмотки.
«Быстро пришла в себя, начала шутить, – подумал Никита, и медленно двинулся по коридору в сторону ступеней, вынув из кармана ПМ. На лестнице было всего два пролета. – Не такой уж и глубокий подвал. Если кто-то находился в доме, должен был услышать выстрелы. Видать, и впрямь никого». Оглянувшись, убедился, что Катерина неотступно следует за ним, Никита толкнул в конце ступеней дверь. Открылся выход в холл под винтовой лестницей, которая вела на второй этаж. В холле тоже никого не было. Они присели на диван, Никита вытащил из кармана мобильник, не выпуская из рук пистолет. Но в это время властный женский голос скомандовал:
– Телефон и ствол – на пол!
Никита вскинул было руку с пистолетом на звук голоса, но в то же мгновение прозвучал оглушительный выстрел, и ваза на журнальном столике, стоявшем рядом с диваном, разлетелась на мелкие кусочки. С верхних ступеней лестницы на них смотрела красивая женщина, блондинка лет тридцати, с помповым ружьем наизготовку. Никита, распознавший по характерному звуку произведенную перезарядку, не делая резких движений, выполнил команду. Блондинка начала медленно спускаться, не сводя с пленников помповика.
– Это она, – успела шепнуть Катерина.
– И никаких разговоров шепотом, иначе следующий выстрел будет на поражение, можете не сомневаться! Катька, а где твоя подруга? Сдала тебя, и теперь, поди, кувыркается с очередным папиком?


Глава девятая.


----- . . . -----

Натали то и дело поглядывала на часы в ожидании возвращения мужа. Наконец, нервы ее сдали, и она позвонила. Но в этот момент Михаил Иванович входил уже в офис. Рассказав в подробностях о результатах поездки, он разыскал договор, в котором Евгения Алексеевна указала секретный от мужа телефон, и отправил сообщение, по имевшейся ранее договоренности, о необходимости пообщаться. Евгения Алексеевна тотчас перезвонила… Но то, что услышал от нее Нарывайло, повергло его практически в ступор.
– Михаил Иванович, вынуждена вам признаться, с моим мужем происходит нечто странное. Я не могу понять, что он задумал! – В ее голосе чувствовалась паника.
– Евгения Алексеевна, постарайтесь успокоиться, и расскажите все по порядку.
– Буквально пятнадцать минут назад он забрал у меня мобильник – слава Богу, не знает о втором телефоне, ключи от квартиры, запер меня и ушел. У меня есть предчувствие, что может произойти что-то серьезное, но я не знаю, что делать…
– Вас не обманывает ваше предчувствие. Сами того не подозревая, влекомые ревностью, вы стали участницей событий, о которых лучше бы не знать. Делать вам ничего не надо. Если муж появится дома, ни о чем не расспрашивайте, но при случае дайте знать мне о его намерениях. А сейчас у меня к вам одна просьба: мне нужен адрес электронной почты мужа. Реальной почты, которую он контролирует.
– Ну, я не знаю, как он на это посмотрит, если поймет, что…
– Евгения Алексеевна! – перебил ее сомнения Нарывйло. – Поверьте, вам сейчас не надо ни о чем знать, просто сообщите адрес. Это очень важно, потому что в опасности находится жизнь Никиты, моего помощника, если вы его помните.
– Хорошо, сейчас сброшу. Надеюсь, вы знаете, что делаете.
Сообщение пришло буквально через минуту.
– Со своей почты будешь отправлять? – спросила Натали. – Может, из Интернет-кафе это сделать?
– Нет у нас времени, Натали, это – во-первых. А во-вторых, теперь все шифровки не имеют никакого значения, потому что в опасности Никита. Петрову найду, что ответить, когда объявится. И в-третьих, я в гробу хотел видеть их внутриведомственные проблемы с принципом невыноса сора из избы.
Михаил Иванович задумался не более чем на минуту, затем напечатал: «Условие одно – отставка без всяких условий. Дополнительно поясняю: в случае насильственных действий в отношении нашего человека последует немедленная огласка с широким привлечением СМИ результатов работы комиссии ФСБ с вытекающими последствиями». Перечитав текст, он приложил видеофайл, и без всяких сомнений отправил сообщение. А еще через пару минут Нарывайло достал из сейфа свой наградной ПМ.
– Это что еще значит? – встрепенулась Натали. – Миша, ты сделал все, что от тебя зависит!
– Нет, дорогая. Я смогу это произнести только тогда, когда увижу Никиту живым и здоровым. Кроме того, подозреваю, что может пострадать еще одна заложница.
Натали прекрасно понимала, что никакие доводы не помогут остановить мужа, поэтому все, что могла сейчас сделать, просто перекрестила Михаила Ивановича, когда он пошел к выходу. Но, услышав звук его машины, отъезжающей от офиса, немного подумала и взяла трубку телефона.

Проехав пару километров по Ново-Рижскму шоссе, Нарывайло увидел стоявшую на обочине машину ДПС, а за ней у черного мерина двух инспекторов. «Ну, вот, разводят ребята жирного клиента», – подумал Михаил Иванович. Но в этот момент один из инспекторов оглянулся. В его намерениях старый сыщик уже не сомневался. И действительно, вскинутый жезл указал сначала на его Тойоту, затем на обочину между машиной ДПС и Мерседесом.
Михаил Иванович опустил стекло и спросил раздраженно у представившегося скороговоркой капитана, толком не расслышав его фамилию:
– Причину остановки готовы назвать, капитан?
Но инспектор никак не отреагировал на вопрос. Даже не потребовав предъявить документы, лишь поправил висевший на правом плече короткоствольный автомат Калашникова и посмотрел в сторону Мерседеса, из которого тут же вышли два субъекта в гражданском, неторопливо направляясь к машине Михаила Ивановича. Его рука машинально потянулась к внутреннему карману, но инспектор отрицательно качнул головой, положив указательный палец на спусковой крючок автомата, что означало: «Даже не думай!». Нарывайло подчинился безмолвному приказу капитана, теперь не сводя глаз с приближающихся к машине типов из Мерседеса. Один из них, чуть отстранив инспектора в сторону, четко представился:
– Майор Зенцов. Вы находитесь в федеральном розыске по подозрению в покушении на жизнь сотрудников полиции. Прошу выйти из машины и предъявить документы!
«Ну, вот, началось», – подумал Михаил Иванович, а вслух спросил:
– Вы из следственного комитета?
– Нет, из министерства внутренних дел Российской Федерации. – Майор вынул из кармана удостоверение личности, показав его в развернутом виде. Нарывайло послушно вышел из машины и предъявил свой паспорт, подумав при этом, что события развиваются странным образом: почему министерство, а не комитет? А еще в очередной раз он помянул генерала Петрова недобрым словом.
Внимательно рассмотрев документ, Зенцов передал его своему напарнику, затем спросил:
– Оружие при вас имеется?
– Да, наградное.
Положив ПМ в карман своей куртки, майор пригласил Михаила Ивановича в свою машину, приказав инспектору позаботиться о Тойоте. За рулем Мерседеса сидел тоже в штатском молодой парень, который резко рванул с места после того как три пассажира разместились на заднем сидении. Ехали молча. Нарывайло сознавал всю бессмысленность выяснения отношений в сложившихся обстоятельствах. Но насторожился, увидев, что разворачиваться в сторону Москвы его новые знакомые не собираются, и очень сильно удивился, когда понял, что остановились примерно за два квартала до знакомого особняка. В ту же секунду мимо на большой скорости промчался Бентли голубого цвета.

----- . . . -----

Минут через пять в том же направлении с включенной сиреной проехала машина скорой помощи с надписью «Реанимационная». Михаил Иванович похолодел. А у майора зазвонил телефон. Выслушав кого-то, он коротко бросил водителю: «Поехали». У дома Косарева стоял фургон, в который заходили омоновцы. По всему чувствовалось, что после завершенной операции. А вот, удачной или совсем наоборот, по их физиономиям, скрытым под масками, было не определить. Два санитара вынесли поочередно трое носилок и погрузили в скорую. Но с того места, где остановился Мерседес, не было видно, кто или что находилось на носилках. Михаил Иванович дернулся, было. Но ощутил на обоих плечах твердое пожатие рук. В следующее мгновение из ворот вышел Никита в сопровождении… Петрова. Судя по всему, он был цел и невредим. Нарывайло нервно вздохнул. Петров махнул рукой в их сторону, и только после этого, вернув удостоверение и ствол, Михаила Ивановича выпустили из машины.
Петров пожал кому-то руку, очевидно, командиру ОМОНа. Тот сел в фургон, который на большой скорости двинулся в сторону Москвы. Михаил Иванович обнял Никиту, имевшего изрядно помятый вид, но бодрого, после этого молча поздоровался с генералом Петровым, но затем сухо произнес:
– Ни о чем не спрашиваю, Владимир Дмитриевич. Кое о чем догадался, об остальном, надеюсь, поставите в известность.
Петров утвердительно кивнул, отдал распоряжение майору с напарником, чтобы опечатали все, когда закончится обыск, выставили охрану, и не подпускали близко журналистов, если те успели что-то пронюхать.
– Кто был на носилках? – спросил Нарывайло у Никиты.
– Два костолома, которые пытались выжать из меня информацию. Точнее, их трупы. И медсестра.
– Та самая, что на твоих снимках? Екатерина Фесенка?
– Она.
– Жива?
– Тяжелая. Огнестрельное в области сердца, и ведь совершенно случайно. Жаль девчонку. Если бы не Катерина, мы бы с вами сейчас не разговаривали – одного из тех двоих она прикончила.
Петров жестом пригласил их в свою машину, но в это время к особняку подъехал кортеж в составе машины ДПС и Тойоты Михаила Ивановича, из которой вышел капитан, тормознувший Нарывайло на Ново-Рижском шоссе, и с молчаливой улыбкой отдал хозяину машины ключ.
– Ладно, поговорим позже, – произнес Петров и взглянул на часы. – Не сегодня, я позвоню. Кстати, ориентировка о федеральном розыске аннулирована.
– И на том спасибо!
Глядя вслед удаляющейся машине Петрова, Михаил Иванович зло процедил сквозь зубы:
– Благодетель, понимаешь…
– Вы не совсем справедливы, Михал Иваныч. ведь операцией он руководил.
– Да? Так ты все-таки уточни, кто тебе жизнь спас, Петров или Катерина?
– Ну, там не все так просто было…
– Хорошо, расскажешь завтра, сейчас – в офис, Натали заждалась. Затем – домой, отмываться, отъедаться и отсыпаться. – Нарывайло включил зажигание и виртуозно развернулся практически на месте, направляясь в сторону шоссе. – Кстати, знаешь, кто Косареву сдал Катерину?
– Могу только догадываться. Подруга, вместе с которой они в бассейне кувыркались. Кажется, ее Аней зовут.
– Ну, да. Анна Полякова. Соблазнилась дополнительными премиальными. Но оказалась ушлой бабенкой, копию фильма сохранила у себя. Твой пароль мы с Натали, естественно, взломать не смогли, пришлось разыскивать эту самую Аню. Так что, еще одно «если бы». Благодаря чему, видео оказалось в электронной почте Косарева. Подозреваю, он по этой причине позаботился, чтобы тебя не изувечили окончательно его холуи, и направился в особняк, дабы лично в этом убедиться.
Некоторое время ехали молча, а когда выехали на Ново-Рижское шоссе, Михаил Иванович спросил:
– А ты случайно не знаешь, кто эта третья девица на видео в бассейне?
– Случайно знаю,– усмехнулся Никита. – Некая Элла, любовница Косарева. И вполне вероятно, что особняк этот зарегистрирован на ее имя.
– Вон оно как! – Нарывайло от удивления даже присвистнул. – Интересно, известны ли супруге Косарева все подробности? Впрочем, нас это уже не должно интересовать. Ясно одно: Евгении Алексеевне каким-то образом стали известны визиты мужа по этому адресу, – мир ведь не без добрых людей, – а мы предоставили ей материалы объективного, так сказать, контроля.
– Да. Так вот эта Элла и подстрелила Катерину. Мы с ней практически уже выбрались из заточения, уложив охранников, – потом расскажу подробности. Но у самого выхода нарвались на длинноногую блондинку с помповым ружьем. Картина, я вам скажу, выглядела экзотически. Она, видать, услышала выстрелы в подвале и подстерегла нас. Выходит, знала, стерва, что происходит в доме. Честно говоря, я уже во второй раз засомневался в том, что выберемся живыми – очень уж агрессивно она повела себя, держала нас на прицеле. А тут штурм начался. Услышав звон разбитого стекла, она от внезапного испуга и выстрелила, попав в Катю. Увидев омоновцев, сообразила бросить ружье.
За разговором не заметили, как подъехали к офису. Увидев Никиту невредимым, не считая мелких ссадин и кровоподтеков, Натали чуть не разрыдалась. Она обняла Никиту, затем, вытерев проступившие слезы, набросилась на Михаила Ивановича.
– А позвонить нельзя было? Ничего, что я здесь с ума схожу от неведения?
– Извини, дорогая, исключительно в целях твоей безопасности. История очень мутная, я боялся, что кто-то мог прослушивать телефоны, и опередить наш сюда приезд.
– Ладно, прощаю. И вот, что вам скажу, мальчики: к черту ваше профессиональное хобби! Закрывайте лавочку! У нас от клиентов, желающих увековечить себя в мемориальном комплексе, отбоя нет. Как от мертвых, так и живых. Боюсь, скоро придется обращаться в мэрию по вопросу расширения, пока под застройку элитной недвижимостью соседние площади не передали.
Михаил Иванович и Никита переглянулись, не зная, как реагировать на неожиданный выпад Натали. Но супруга не стала дожидаться реакции на свою реплику, и открыла заветный шкаф, доставая коньяк и два стакана.
– Так уж и быть, я за рулем сегодня. Снимайте быстренько стресс, и едем сначала к Никите, где он отмывается и переодевается. Затем к нам – будем его откармливать, и все вместе напьемся. Но не думайте, что я забуду, о чем только что вас предупредила.

----- . . . -----

Петров приехал в гости только через неделю. Возможно, был занят. А, может быть, не торопился, давая возможность осмыслить происшедшее. Даже спустя короткий промежуток времени иное событие может рассматриваться под разными углами в сравнении с первоначальными оценками, на что Владимир Дмитриевич и рассчитывал. Впрочем, руководители такого уровня – а Петров уже в течение двух лет, имея две звезды на генеральских погонах, возглавлял Главное управление уголовного розыска в министерстве, – редко заморачиваются вопросами о том, какую оценку их действиям дают снизу. Чего не скажешь об отношении к мнению сверху о своей деятельности. Но, как бы то ни было, старого сыщика Нарывайло и генерала Петрова связывали давние служебные отношения, перешедшие со временем, если не в дружбу, то в приятельство.
Вопреки устоявшейся привычке нагрянуть неожиданно, в этот раз Владимир Дмитриевич предварительно созвонился с Михаилом Ивановичем, они договорились о конкретной дате и времени. Естественно, сыщики данный факт поняли своеобразно, поэтому к приезду высокого гостя пополнили запасы в соответствии с пристрастиями генерала. А он в последнее время стал отдавать предпочтение заморскому напитку, называемому виски, считая – и был, пожалуй, прав, – что настоящий коньяк канул в безвестность.
– Ну, что, господа сыщики, времени у меня не так много, но, думаю, достаточно, чтобы окончательно расставить все точки над i, как говорится. Тем более, теплая дружеская обстановка, – генерал, поздоровавшись со всеми, кивнул в направлении стола Никиты, сервированного скромно, но со вкусом, с двумя красивыми литровыми бутылками виски и разнообразными фруктами, а также с букетом красных роз в центре композиции, который Петров вручил Натали, – позволяет это сделать.
– За это сразу надо выпить,– скромно вставил Никита.
Петров взглянул на Михаила Ивановича.
– Ты как, согласен со своим помощником?
– Имеет право на собственное мнение по этому вопросу, поскольку, скорее всего вопреки, а не благодаря складывавшимся обстоятельствам, Никита сейчас с нами.
– Принимаю камешек в свой огород, – Петров и глазом не моргнул в связи с едкой репликой Михаила Ивановича. – Но ты, Миша, упомянул об обстоятельствах. А они, как известно, зачастую возникают непредвиденным образом. Но, поскольку речь зашла об обстоятельствах, то первый тост мой будет за здоровье вашей красавицы Натали. И в данном случае уместно «благодаря», а не «вопреки».
– Не вопрос, товарищ генерал, – произнес Никита. – За Натали мы с Михал Иванычем с превеликим удовольствием. Тем более, что вы сейчас расскажете что-то интересное.
Поскольку, как известно, между первой и второй пуля не должна пролететь, то без лишних разговоров последовал второй тост за освобождение из плена Никиты, после чего все выжидающе посмотрели на Петрова. Хотя, конечно, сама Натали понимала, что тот имел в виду, и, не проронив ни слова, загадочно улыбалась.
– Все очень просто, друзья мои. Ты, Миша, когда рванул в Архангельское, Натали, предчувствуя, что можешь наломать дров, набрала мой телефон. Сделала она это от отчаяния, потому как знала, что для тебя все предшествовавшие известным событиям дни я был недоступен. Но понадеялась на удачу.
– И что? – удивленно спросил Михаил Иванович.
– А то, что, когда отобразился телефон Натали, я понял, что все плохо. И, следовательно, не мог ей не ответить. Отсюда – и появление инспектора ДПС, и моих людей в штатском на Ново-Рижском шоссе.
– Ну, то, что это твоя работа, я догадался, когда все закончилось. Только не мог сообразить, как ты меня вычислил. Кстати, не совсем понимаю также, почему ты был недоступен.
– Элементарные меры предосторожности, я боялся утечки информации – прослушка телефонов и прочее. Все могло сорваться. Но придется кое-что пояснить. Когда на стол руководителя администрации президента легли материалы работы комиссии ФСБ по ростовским делам, тот был в шоке. Сами понимаете, что означало – одновременно предать огласке дело о коррупции, поразившей такие правоохранительные структуры, как министерство внутренних дел страны, следственный комитет и генеральная прокуратура. Какая там огласка? Это же не просто семейный скандал, это означало – обделаться перед всем международным сообществом. Просто – бомба! Посовещавшись в узком кругу, там, то есть в администрации, решили, что даже президенту докладывать не будут. И только мой приятель, который входил в этот самый узкий круг, сумел все материалы передать мне, и сразу же исчез из страны. Даже я не знаю, где он сейчас находится. Не исключаю того, что спустя некоторое время будет объявлен перебежчиком. Никита, не спи, разлей еще по одной.
– Ну, и как ты свое начальство уговорил? – спросил Нарывайло после того как выпили по третьей.
– Разумеется, не просто было это сделать. С заместителями министра не имело смысла разговаривать, они не самостоятельны в принятии решений. Тем более, в связи с ростовским делом кое у кого рыло в пуху. Если помнишь, первоначально, с момента создания следственного комитета, между нашими ведомствами сразу назрела конфликтная ситуация. Постепенно все устаканилось, но я знал об одном моменте: наш министр с давних пор люто ненавидел Косарева. Природа этой ненависти мне неизвестна, но в данной ситуации сей факт не имел значения. И я записался на прием к министру, где и выложил весь материал. Но, понятное дело, коррупционную тему раскручивать он наотрез отказался. Решено было раздобыть компромат, и на его основе предложить Косареву уйти на заслуженный отдых. Правда, министр намекнул, что в случае явной уголовщины будет готов раскрутить и довести дело до посадки. Но этот вариант не представлялся реальным. Пришлось ограничиться вербовкой одной из девиц, которых Косарев использовал для удовлетворения своих сексуальных потребностей.
Михаил Иванович с интересом взглянул на генерала, затем переглянулся с Натали и Никитой.
– Не представлялся реальным до тех пор, пока не взяли Никиту? Но как…
– Как мне стало об этом известно? – Петров усмехнулся. – Стареешь, Миша. Как ты мог подумать, что я оставил без присмотра встречу Никиты с Косаревым? Ведь речь шла о безопасности.
– А давай уточним, о безопасности Никиты или безопасности проводимой операции?
– Ладно, не передергивай. – Петров взглянул на часы. – К сожалению, я должен с вами распрощаться. Проводи меня.

----- . . . -----

Проводы несколько затянулись. Михаил Иванович вернулся в кабинет только через полчаса, когда Натали и Никита что-то оживленно обсуждали за столом.
– Мы с Никитой пришли к выводу, что ты напрасно наезжаешь на Петрова. Тебе так не кажется?
– Не кажется, – проворчал Михаил Иванович. – Если генерал-лейтенант, значит, не могу правду ему в лицо сказать? Ладно, проехали, он не обижается на меня. Знает, что я кое в чем прав, в отличие от него.
– Что-нибудь еще рассказал? – спросил Никита.
– Да все рассказал. Ну, что посчитал нужным, в общем-то. Конечно, я должен был догадаться, что он организует слежку. Короче говоря, твоя встреча с Косаревым, Никита, от начала до конца контролировалась людьми Петрова. Лучшего повода, чем похищение человека и удержание его в качестве заложника, для ареста Косарева было не найти. Но надо было исключить любую лазейку, через которую он мог ускользнуть от правосудия. Возник вопрос о принадлежности особняка. Оказалось, в собственности любовницы Косарева – опять незадача, грамотный адвокат с легкостью мог развалить уголовное дело. Но всплыл договор дарения, подписанный Косаревым. Это была уже, хотя и слабая, но зацепка. Конечно, присутствие в особняке самого Косарева было более чем желательно во время штурма. Но Петров опасался за твою жизнь, поэтому медлить больше нельзя было. И вот тут, как нельзя кстати, оказалось мое послание на электронную почту Косарева с предупреждением. На ловца, как говорится, и зверь бежит. Не зная, что в отношении него уже проводится операция, Косарев, обеспокоенный за твою жизнь в случае, если его люди переусердствуют, ринулся туда же, куда и я. Правда, где-то потерял время в пробках, позже меня приехал.
– То есть, получается, что Петров ловил Косарева на живца. И в качестве живца он использовал Никиту, – произнесла Натали.
– Выходит, что так, – подтвердил Михаил Иванович. – С самого начала мы допустили ошибку, пойдя на организацию личной встречи с Косаревым. А все началось с его супруги, нашей клиентки. Ведь эта чертова баба давно знала о любовной связи мужа, об этом особняке. Только все детали ей не были известны. Получив от нас фотографии, сразу выложила мужу все, что о нем думает. Тут Никита и нарисовался с компроматом. Давайте еще по пять капель, и Никита расскажет, что же все-таки произошло в особняке.
Выслушав его рассказ, Натали произнесла:
– Ну, надо же, прямо детективная мелодрама. Тут тебе и любовь втроем в бассейне, и перестрелка. Но какова эта Элла! И чего это она схватилась за ружье? Ранила девчонку. Выживет ли та?
– Ну, Элла в этой истории является исполнительницей главной роли, не считая Косарева,– рассмеялся Михаил Иванович.
– Как это? – практически одновременно спросили Натали с Никитой.
– Ведь это она анонимно сообщила Евгении Алексеевной о том, что ее благоверный встречается с любовницей в таком-то доме по такому-то адресу по таким-то дням. Обещала назвать в ближайшее время точную дату и время очередной встречи.
– Невероятно! – воскликнула Натали. – С какой целью она это сделала?
– Кажется, я догадываюсь, – улыбнулся Никита. – Только благодаря нам они не перестреляли друг друга.
– Совершенно верно, – подтвердил Михаил Иванович. – Дело в том, что Элла трезво оценивала, какое место занимает в жизни сумасбродного, судя по его сексуальным наклонностям, любовника. Извращенца, одним словом. Несмотря на то, что формально была хозяйкой особняка, она понимала, что всемогущий генерал при желании в любой момент мог не только лишить ее собственности, но и жизни. Поэтому однажды в ее голове созрел хитроумный план, согласно которому она намеревалась застрелить Косарева, обставив дело так, будто его прикончила ревнивая жена, застав с любовницей. Но плану не суждено было реализоваться, потому что Евгения Алексеевна не стала испытывать судьбу, обратившись к нам за помощью. Однажды она интуитивно почувствовала, что муж врет, будто бы задержится на приеме граждан, и домой приедет поздно. Вот тогда она и позвонила Никите.
– Интересно, почему Элла угрожала оружием Никите с Катериной, когда они выбрались из подвала? – спросила Натали. – Петров рассказал об этом?
– Да. Она объяснила это тем, что услышала выстрелы, и решила, что в дом пробрались бандиты. Выстрелила случайно во время начавшегося штурма. На самом деле у следствия есть подозрение, что Элла знала о происходящем в подвальных помещениях, и планировала использовать это в своих же личных интересах. К примеру, избавиться от лишней свидетельницы. Но следствию надо очень постараться, чтобы это доказать. Если Катерина выживет, с большой долей вероятности могу утверждать, что Элла отделается минимальным сроком, или даже условным. И особнячок останется в ее собственности.
– А что все-таки с ростовскими делами, Михал Иваныч? – поинтересовался Никита. – Убит журналист, убиты два сотрудника ФСБ, на нас была организована охота. Вы говорили с Петровым на эту тему?
– Говорил.
– И что?
– А ничего. Ты сам должен был догадаться об этом, слушая рассказ Петрова. Всю цепочку следаки из МВД раскручивать не станут, а только в ничтожно малой части, касающейся деятельности Косарева. Ну, пара козлов отпущения найдется, конечно. Что касается ведомства с советским названием «контора глубокого бурения», погибли их сотрудники, им и принимать решение. И вообще, контора эта далеко уже не та, которую мы знали. Чего стоит один только показательный пробег выпускников их академии на Гелендвагенах, если ты обратил на эту выходку внимание. Представляешь, кому доверено обеспечивать безопасность государства?
– Обратил, конечно, мерзкое чувство тогда возникло. Да Бог с ними! В конце концов президент должен поинтересоваться у коллег, во что они превратили его бывшую контору. Меня больше интересует вопрос о сфабрикованном деле против судьи Голубевой? Чувствую себя виноватым перед этой женщиной, которая надеялась на нашу помощь.
– Я этот же вопрос задал генералу.
– И?
– И тоже ничего. Скоро у нее будет полсрока, выйдет по условно-досрочному.
– Ага! И останется с судимостью. Судья – с судимостью по сфабрикованному делу. Бред!
– Бывшая судья. Никита, в случае, если Голубеву придется оправдать, надо будет посадить все руководство концерна «Донской» и половину, если не больше, ростовских ментов и прокуроров. И не только ростовских. Забудь! Компромат, который она нам доверила, я, конечно, сохраню. Но время еще не пришло для таких потрясений, там столько интересных фамилий…
– А придет?
– Давай выпьем.
– Понятно.
В это время зазвонил телефон. Никита взял трубку, с кем-то коротко переговорил, затем, посмотрев на стол, спросил:
– А почему еще не налито? Звонила мадам Николаева Евгения Алексеевна. Спросила, когда можно произвести окончательный расчет. Я сказал, что в любое время. Бедная женщина не подозревает еще, что в скором времени предстоит борьба за элитную недвижимость. Надеюсь, опять к нам обратится за помощью.
– Кажется, вы забыли, о чем я вас предупредила, мальчики! – твердо произнесла Натали. – Мы выпьем сейчас не за гонорар, а за последнее ваше дело. Приговор, как говорится, окончателен, и обжалованию не подлежит. Точка!