Уходи и не пробуй обернуться

– Уходи и не пробуй обернуться. – Сказала она. 
В этот момент во мне была огромная волна эмоций: любовь, потом ненависть. А дальше полнейшая пустота, как только я отвернулся и пошёл в сторону широкой улицы. Волна разбилась об мой скалистый берег. Понимаете, в такие моменты не остаётся больше ничего. Совершенно. 
Я повернул направо и пошёл в сторону реки. Была тихая осенняя ночь. Только где-то в окнах горел свет. 
Наверное кто-то читает книгу, а может занимается любовью? Думал я 
В прочем, у меня не было великого количества мыслей в голове. Я постепенно шёл вниз по мостовой, пока не заметил моего давнего знакомого. 
Это был Ян Фредерик Бегбер. 
И пока я подходил к нему, я все пытался вспомнить из какого же он города и где мы могли последний раз видеться. 
Такое дело, что я плохо запоминаю от куда люди, которых я знаю и как с ними познакомился. Но зато я чаще всего чётко помню их имена. 
Это был стильный мужчина, лет сорока пяти. 
– Здравствуйте, Ян Бегбер – с восторгом крикнул я. 
Он очень удивился, что поздно вечером его кто-то мог узнать здесь. 
Когда луч света из окна дома скользнул по моему лицу, он все же узнал меня и сказал: 
– Здравствуй Мартин, как поживаешь? 
– Вроде ничего – коротко выдавил я. 
Настроение у меня было отвратительное, но все же я немного улыбнулся. 
– А как ваша книга? 
Ян сказал, что пишет альбом на звукозаписывающей студии в Лондоне, а сейчас приехал сюда к старому знакомому записать несколько песен с ним. Он ничего не сказал про книгу. 
Я совершенно не мог вспомнить говорил ли он мне раньше, что занимается музыкой. 
– В Лондон мой товарищ прилететь не смог, и мне пришлось приехать к нему. Сказал Ян, заранее ответив на вопрос, который я хотел задать. 
Точно! Как же я мог забыть, он же говорил, что у него накапилось огромное количество стихотворного материала и из него нужно что-то создать. 
Бегбер предложил мне немного выпить. 
Мы зашли в бар. Я заказал себе Джеймсона, и потом еще несколько повторений. 
У нас был увлекательный разговор, который заполнил мою пустоту. 
Я не хотел рассказывать Яну, почему я грустен и что произошло. Во всяком случае это мое личное дело. 
Но это был тот человек, которому я мог доверять. И я рассказал про всю свою жизнь, после нашей последней встречи. Хотя была она нет так и давно, всего два года назад. Этот человек сказал мне всего пару вещей, которые я не посчитал столь важными. Только несколько предложений. 
 
Неплохо так выпив я попрощался с Яном Бегбером. Он дал мне листок со своим европейским номером телефона и домашний адрес в столице Британии. 
Я вышел на мостовую и увидел, как с той стороны реки, дома затягивает туман. Я остановился и только через минуту осознал, что мне это привиделось. 
Странный в этот вечер виски – буркнул я себе под нос. И пошёл в сторону кафе Славия. 
У меня чуть-чуть сняло пустоту внутри алкоголем с разговорами. Но я снова вспомнил, что было со мной кварталов пять назад. В тот момент мне захотелось поплыть вместе с течением по реке, пока не упрусь в барьеры для прогулочных лодок. Что произошло бы дальше, я себе не представлял. Может вынесло бы на берег, где-нибудь у Брандербурга. 
Я решил сесть на трамвай и куда-нибудь ехать. Огни города сверкали с двух сторон, и казались мне мечущимися диодами моей души. Я вышел и спустился в метро. Но мне так хотелось всю ночь ходить по улицам и может даже уснуть на лавочке в парке. 
Это показалось мне полнейшей бессмыслицей и я сел в вагон метро в сторону Глоубетина. Там жила одна девушка. И я решил поехать к ней. 
Я увидел свет в ее окне и стал медленно подниматься по лестнице. Внезапно мне в голову пришло, что нельзя идти просто так. И я зашагал в сторону ночного ларька. Купил полу-сладкого Австралийского вина, ее любимого. И вернулся к двери. 
Мари – так ее звали, у неё были славянские корни. Мама ее была из Владивостока, а про отца она никогда не рассказывала. Она открыла мне в совершенно непринужденном виде. 
Мари стояла на пороге в одном шелковом халате бордового цвета, как то вино, что я принёс. Она была небольшого роста и очень изящна. Шикарные голубые глаза, очень большие и манящие. Темная стрижка каре, прямой нос с почти незаметной горбинкой, небольшие щечки и, как все ее прекрасное тело, очень изящные губы. Все это было такое родное. 
Я услышал лишь ее тихие слова. 
– О боже, какой же ты ещё ребёнок... 
Глубокое декольте, что она не успела прикрыть, тут же ушло в бездну упругой, матовой кожи, чуть видной при свете фонарей из окна, прямо ко мне. Мои холодные руки касались ее тонкой шеи. Нежные поцелуи, порой острые, сбивали ритм дыхания. Мои пальцы тонули в ее волосах, как моряки без корабля в могучих волнах. Она прижималась ко мне вся, я ощущал ту самую шелковистость кожи, что была роднее мне моего дома у моря, где я вырос. Она любила меня. Её прекрасная грудь касалась моих губ. 
Она простила меня, а я просто был счастлив с ней. Я не хотел окончания этой ночи. А желтый свет фонарей все отражал нас на белой стене. Я был благодарен ей. 
Когда первый луч солнца ударил мне в лицо, я приподнялся и нежно прикоснулся к ее тёплым губам, я почувствовал дыхание, нос к носу, как корабль к кораблю. 
Это была странная и необыкновенная ночь. Я будто навернул ещё один круг своей жизни и вернулся к ее главным истокам. Теперь я навсегда остался с ней, той одной девушкой. Мы ходили в лес, сидели в обнимку в одном теплом пледе. Мы готовили завтраки по-утрам. Я завязывал ей шнурки на ботинках, чтобы она не подвернула ногу, идя по огромным камням. Мы вместе гуляли по мостовой под звёздным небом. Пили тёплое вино с друзьями у костра. Мы были счастливы. 
 
Только благодаря той ночи и Яну Бегберу, я что-то по-настоящему осознал. Он сказал мне лишь две главные вещи: заботся о ней, держи и не отпускай. Только это мы можем назвать любовью. 
А если любовь прошла, наверное это была не она. 
Это чувство должно быть твоим смыслом.