Январские морозы

 
  Январские   морозы -  лютые, калёные, трескучие.   
     Мороз  жжёт,  жмёт с  таким  лютым  натиском  целый  день. Солнца  нет  и  нет. В  такую  пору, погоду  хочется, хотя  бы  мысленно, вернуться в  ласковый  июнь, на  залитую  солнцем  речку  Пекшу,  на  цветущий  луг,  на  земляничную  поляну.
Но  даже  это  не,  легко:  перед  глазами  русло  речки, увитая  глубокими  снегами, заваленная  сугробами.   
Русская  зима – снеговая  беспредельность. Снегами  светится  морозный  день.  Светятся    они  и  в  тусклой   
морозной   ночи.
Звонко  раздаётся  в   стылом, оцепеневшем   лесу деловитое  постукивание   дятла, даже  в  январский  калёный  мороз.    
С  возгласом  «Чив –чив –чив»  бойко перепархивают с  берёзы  на  берёзу  буровато – серые  чечётки.
Недалеко,  от  широкой  просеки  в  тиши  раздаётся: «Ци – фю, ци – фю!» На  одной из  веток  оранжевого ствола  сосны  вниз  головой  прицепилась  большая  синица.  Осмотрела  ветку 
и  бойко  перескочила  на  другую. А  вот и  длиннохвостая её  подруга,  синица  с  чёрной  шапочкой  на голове  затянула  негромкую  песенку:» Ти – ти – ти».  Шныряет  целый  день  в поисках  пропитания.
 Стылый  лес  издаёт  звуки-  звуки  студёной  тишины.  Слышится  треск-  это  холод  раскалывает  деревья. Словно  клин  протискивается в  древесину, и  она, не  выдерживает, начинает  рваться, стрелять.
Зимний  лес  до  краёв   заполнен  морозом.  Как  будто  всё  замерло,  оцепенело, но  это  не  так.  Лесная  книга, следы  на  снегу   расскажут  о  насыщенной   тайнами  жизни.
Тихо  в  лесу, уютно.  Я  еду  на  лыжах,  промороженный  снег  повизгивает  под  лыжами. Но  держит  надёжно. Встречаются  следы  зайцев.  Беляки  чисто  подстригают молодые  ветки  береговых  ивняков, топчутся на  берегах, дерутся, дурачатся, теряют  орешки.
Красива  речка  Пекша и  зимой, сейчас, когда  её  русло  обозначено  только  снегом.  Только  синими  тенями  ольховника, ивняка, черёмушника.  Не  признать  сразу  речку-  вся  она  от  левого  до  правого  берега  упряталась  под  лёд.  Тихая, смирная,  безголосая. Местами в  лёд  вмёрзли  кусты  бурой  куги  и  рыжие  камыши.
Еду  дальше. Продрался, еле -еле  сквозь  ольховник  и выскочил  на  берег.   Перед  берегом   теснится  березняк, быстро взглянешь  на  него, сразу  видятся  одни  стволы, с  чёрными  брызгами  веснушек, белизна, бледность стволов, потом  как  бы  из  морозного  воздуха  выступят  светло – сиреневые  и  коричневые  ветки. 
Вот  и  просека -  лесное  окно.  Понизу  белая – белая  лента, поверху  зелёный – зелёный  коридор  от  ёлок  до сосен. Воздух  ядрёный, с  лесной  отрадной  горчинкой.
  Не  тороплюсь. Проеду  полсотни  метров, упрусь  грудью  на  палки  и  гляжу  дружелюбно,   наблюдаю  за  всем, что  в  зимнем  лесу  происходит.
Всё  замерло,  оцепенело  в  тиши.  И  вдруг  как –то  внезапно,  неожиданно, где –то  вдалеке, послышался резкий  треск, как  выстрел, разрезав  хрупкую  тишину, затем  справа, сзади, слева  последовали  «выстрелы». Удивительно  -  «стрельба»  идёт, а  никого  нет -  не видно. И  пошла, зазвучала по  лесу  гулять  зимняя  симфония   мороза, среди  тишины, без  песен певчих  птиц, без  шелеста  листвы, без  шума  берёз, без  трепета  осин.
Просека.  Синь.  Белизна  снегов.  По  просеке  никто  не  ездил  и  не  ходил.  Ошеломлённый   зимней  красотой, нехотя  тяну  лыжи.  Остановлюсь, постою -  и  дальше.   
И  где –то  на  пологом  спуске  взгорка – след.  Поперёк  просеки  на  снегу  парные  отпечатки  чьих –то  ног.  Снег  слегка  примят, следы рваные  и  кажутся  малыми. Кто  перебежал  просеку?  Взгляд  влево, взгляд  вправо.  Всё  понятно: след  оборвался  на  другой  стороне  у  матёрой  ёлки.  Белка  шишковала.
Где  же  твои  зелёные  этажи, белка? Гляжу  на  верхушки сосен, елей.  Где –то  там,  далеко, высоко….
Еду  неспешно  дальше. Впереди, где  просека  выгнулась  дугой,  земляничная  поляна, вся  расчерчена  холмиками  муравейников. По  правому  краю  поляны  в сыпучем  инее  берёзы, осины, ольхи, кусты  вереска; кажется, каждую  ветку обмакнули  в  воде  и  обсыпали  морозным  снегом.   
Вот  знакомая  береза в  середине.  Гляжу  на   неё,  и  признать  не  могу.  Вся  - то, вся – то  она в  бахроме  изумительных  кружев. И  нежная, и  певучая, и  томная, и чистая, и  зовущая.  Из  невест  невеста! До  чего  же  красиво! 
В  ближнем  к  поляне  сосняке  послышался  резкий  покрик  клеста:» Цок –цок –цок, кле –кле кле».  Сосны  удивительной  ковки:  стволы  медные, бронзовые, оранжевые, прямые, налитые  силой. Тёплый  свет  разливается  от них  по  лесу.  Двигаться  не  хочется.  Хочется  подъехать, любоваться лесными  красавицами. Глаз  не  отвести: вершины  лёгкие, кудрявые, весёлые. Сколько  же  этим  соснам лет?  Что  они  видели?  Да  и  нужен  ли  ответ, объяснять  нужно  ли  радость?  Важно, что она  есть.    
Я  забылся, замечтался  в такой  мороз  и не  помню, сколько времени  прошло.  И  мне  показалось, что я  постиг  разговор  сосен и  весь – весь  проникся  к  ним  дружеским  доверием, а  они  ко  мне.
По  опушке  протянулся  след  лисицы: на  снегу  ровная, как  строчка,  цепочка. Мышковала.  Это  верный  признак, что кумушка – лиса  сыта  и  держит  путь  на  дневной  покой, в  глухой  овраг, буерак.
А  вот, что  за следы, похожие  на  следы  лисицы, но меньше  по  размеру.  Рядом  по следу   полоска: лесной  хорёк  тащил  что –то  в  зубах. Под  соснами, в  углублении  лежат  несколько  змей. Ах, какая мерзость. 
Правую  сторону  болдинского  поля  стерегут  ветвистые  бородавчатые  берёзы.  На  эти  берёзы  и  любят  прилетать  из  леса  тетерева.  Лениво  пасутся, срывают   почки, перелетая  с  берёзы  на  берёзу.
Самцы  чёрные, как  головешки, с  алой  изгибистой  бровью,   далеко  видны. А  самки  жёлто – пёстрые, сливаются с  веснушками  берёз, и  нужно  долго  приглядываться, что  бы  открыть  заветную  птицу.
   Мне,   наконец,  повезло. Наткнулся  на  такую картину: тетерева  купались  в  снегу.  Шумно, азартно, весело.
 Я  объехал  их, чтобы  не  мешать, поехал  полем.  Поле, лес – это  то  вечное, что  приносит  успокоение  и  радость.