Жорик рассказывает. Эпизод третий

Александр жил напротив Глеба.
А Глеб, соответственно, тоже.
Напротив.
Их кухни разделяла стена.
И потому семейство Глеба в принципе могло слышать всё то, что происходит на кухне у Александра, и наоборот.
Жили они на самом верхнем этаже.
На площадке было четыре квартиры, и два тамбура - по одному на две квартиры.
И да, вы догадались.
Жили братаны в одном тамбуре.
Диван, из-за которого и вышло некоторое похолодание братских уз стоял в тамбуре, и всем мешал.
Но против принципа не попрёшь, тем более, мужик сказал, мужик сделал.
Ни Глеб, ни Александр не делали попыток как-то изменить географическое положение это элемента мебели неопределенного цвета.
В принципе, сам диван по этому поводу совершенно не парился, и стоял себе смирно.
Тая в себе нечто привлекательное.
Иногда пенное, иногда мутное, иногда красное.
Чаще всего обыкновенную менделеевку.
Как и все электрики, Глеб злоупотреблял.
Хотя чтобы злоупотребление нанесло вред его могучему здоровью, нужно было жахнуть бочку спирта.
Поэтому Глеб злоупотреблял маленькими партиями, а именно в розницу, то есть, бутылками.
Дома пить он остерегался.
Дома была мама.
А была она дома постоянно.
Даже когда она уходила в магазин, она всегда чудесным образом материализовывалась в тот, безусловно, нужный момент, когда Гле намеревался победить зелёного змия, чтобы уберечь своего Глебчика от отравы.
Как и все электрики, Глеб был хитёр.
Он знал, что мать его, Феодора Акундиновна, не обращает на диван никакого внимания...
Диван терпеливо сносил все манипуляции, когда ему под обивку вживляли капсулы с огненной водой.
В нужный момент Глеб просто выходил в тамбур, якобы к брату, или будто звонят в звонок, и принимал на грудь.
Но в последнее время огненной воды становилось меньше.
Как будто пили два Глеба.
Взлохматив волосы, он думал.
Диван был непьющий.
Значит, кто-то пьёт за него.
Кто?
Диван если бы и знал, то не рассказал. Он не умел говорить.
Да и кто разговаривает с диваном?
Это ж не телевизор.
Вывод напрашивался сам собой.
Его брат.
Тоже любитель заложить за воротник.
Намечался крепкий и откровенный братский разговор.