Благодать

В детстве и юности её никто не называл Анной. Нюся, Нюська, Нюсенька – так окликали быстроногую девчонку мать, отец, многочисленные братья и сестры. Большое семейство жило в собственном доме на окраине городка Ногайска, на берегу реки Обиточная. Отец плотничал, мать вела хозяйство, в котором были и коровы, и свиньи, и куры, и большой огород. Сыновья помогали отцу, дочки – матери.
Нюся – девчоночка невидная, ростом не удалась, лицо чистое, с небольшими, но смышлеными серыми глазами. И волосы тоже серенькие, как у мышонка. Если чем и выделялась Нюся, так это выражением лица, счастливо-удивленным, точно случилась с ней какая-то удача. «Что сияешь? Рубль нашла?» - подсмеивались, бывало, над сестрой задиры-братья. Нюся не отвечала, лишь улыбалась светло и незлобиво. И только младшей, любимой сестре Христе попыталась как-то объяснить, чему радуется:
- Глянь, Христя, глянь, какой сегодня закат! Словно Бог нам всю красоту подарить хочет! Как же тут не радоваться?
Но приземленная Христя не поняла:
- Да закат, как закат! Мы с тобой сегодня весь день в огороде спину ломали, а ты и там сияла, блаженная! Ты что, и тогда закат видела?
- Нет, тогда не закат. Тогда солнце так ласково грело, и птица пела в небе. И урожай какой в огороде, как не порадоваться!
Хоть и подсмеивались над Нюсей, но любили её за доброту и ласковость. Когда подросла, начали к ней свататься. Но Нюся замуж не спешила. А отец с матерью её не неволили. Так и досиделась в девках до двадцати двух лет, когда у двух младших сестер уже свои дети появились. В то лето к священнику их прихода, отцу Александру, приехал сын, семинарист Константин. На высокого стройного блондина заглядывались многие местные девушки на выданье, а выбрал он – Нюсю. И с тех пор стала она зваться Анна.
До самого страшного дня, до смерти Костиной, ловила Анна удивленные и завистливые взгляды, слышала за спиной шёпот: «Что он в ней нашёл?» Однажды не выдержала, задала сама тот же вопрос мужу. Костя положил ей на голову большую ласковую руку, улыбнулся, обласкал  взглядом голубых глаз и ответил: «Что ж тут удивляться? Я благодать нашел! Ты – Анна, это и значит – благодать…»
К тому времени Константин был уже рукоположен, Анна, значит, стала матушкой. И матерью – в первый год нового, двадцатого века, родила дочь Марию, в 1903-м – Ефросинью, в 1905-м – Александра, в 1909-м – Анастасию, в а 1911-м – последнего, Алексея. И чудом было, что все выжили, ни одного ребенка не унесли болезни.  Мария, Александр и Анастасия пошли в отца и ростом, и чертами лица, а Фрося и Алёша – в мать.
Матушку Анну прихожане считали слегка блаженной. Приход отцу Константину достался бедный, большое семейство священника еле-еле сводило концы с концами. А матушка Анна словно и не замечала жизненных тягот. Она радовалась своим детям, была по-молодому влюблена в красавца мужа, постоянная нужда её, похоже, вовсе не беспокоила. Никто не голодает, никто не замерзает, у детей нет игрушек, но есть книжки, есть дом, и огород при нем, и речка за домом, и солнце над домом…
А дети и правда не могли не радовать. Умные, веселые, дружные. Ефросинья и Алёша – тихие, Мария – побойчее, Александр – острослов, а Анастасия и язвительной быть могла. Старшие девочки ходили в гимназию, Саша учился в ремесленном.
В 1916-м случилась беда. Отец Константин раньше даже простудой не болел, а тут вдруг враз свалился – сердце. Сначала никто не придал значения болезни, кроме Анны,  которая всегда обостренно переживала даже слабое недомогание близких. Но батюшке становилось все хуже и хуже, доктора только руками разводили. Через два месяца Константина не стало.
Словно солнце закатилось над Анной. Она не помнила, как умер муж, как его хоронили. Пробовала вспомнить, да не могла – лишь черноту видела непроглядную. Так, в черноте, пролетело полгода. А когда великий врач – время – сделал свое дело, оказалось, что вокруг – совсем другой мир. Мир, где идет война между братьями, между отцами и сыновьями. Мир, где вдове священника непросто жить, непросто выжить.
И опять люди дивились на Анну. Столько лет, как за каменной стеной, жила она за мужем, а осталась одна – сама стала стеной. Бралась за любую работу, лишь бы детей накормить. А когда поняла, что опасно в городе оставаться – припомнит ей власть Советов, что муж «опиум для народа» давал, собрала детей, да и уехала из города.
Впрочем, бежала Анна не на голое место. Семья переехала в Юзовку, куда еще раньше перебрались земляки из Ногайска. Там и устроились: Александр пошел на металлургический завод, Мария и Ефросинья – на швейную фабрику, младшие учились, а Анна работала уборщицей в школе.
Постепенно жизнь налаживалась, Анна снова чувствовала себя счастливой. Как всегда, радовали дети. Старший сын, Александр, работая на заводе, окончил фабрично-заводскую школу и поступил в институт, на инженера учился. Его способности к математике поражали профессоров. Женился Александр на местной  девушке, и звали ту, как по заказу – Александрой. Семья у Александры – хорошая, верующая, все работящие, да и с лица она – красотка, черноглазая, темноволосая. Вот только росточком мала, даже до плеча мужу не достает. Ровно как Анна своему покойному Константину.
 Ефросинья удачно вышла замуж и уехала в Николаев. Её мужа, Ивана, Анна слегка побаивалась – он был истовым большевиком, у собственного отца красильную мастерскую экспроприировал. В Николаеве Иван занимал пост главного редактора газеты. Эх, знал бы он, что стал мужем поповской дочки! Да нет, так до конца жизни и не узнал…
Мария, старшая, тоже замуж выскочила, и тоже – за большевика. Марусин муж Анне не сильно по нраву был, но дочка его любила, а это – главное.
Анастасия кончала бухгалтерские курсы, младший, Алёша, пошел по следам брата, учился в институте. Работать младшим пока не пришлось – старшие поддерживали и мать, и брата с сестрой.
Теперь у Анны опять был свой дом – небольшой, но уютный, да с палисадничком, где росла абрикоса и разноцветные неприхотливые мальвы. Анна, придя с работы, любила сесть под мальву, смотреть на небо, слушать стрекот цикад и думать о детях.
Но самое большое счастье – когда старшие привозили внуков. Дочки Маруси, Валя и Катя, гостили чаще всего, т.к. жили по соседству. Не реже раза в неделю Александр и Александра приводили тихую беленькую Наденьку. Фрося раз в полгода привозила самую старшую внучку – Владлену. Анна, помнится, удивилась, когда впервые услышала внучкино имя, но зять пояснил, что Владлена – в честь Владимира Ленина. Теперь Фрося ждала второго, если будет мальчик, станет Сталеном (Сталин-Ленин), а если девочка – Светлана (так дочку Сталина зовут). Анна тихо молилась, чтобы родилась девочка, хоть имя человеческое будет…
В тридцать седьмом Анна получила из Николаева два письма. В первом Иван сообщал, что у них родилась еще одна девочка, назвали, как и предполагалось, Светланой. Второе письмо пришло через три недели. Фрося, ничего не объясняя, просила мать срочно приехать. Анна сразу почуяло неладное, пока ехала, гадала, с кем беда – с маленькой внучкой или с дочкой. Оказалось – другое.
Верный ленинец Иван был арестован. Фрося, оставив десятилетнюю Владлену и крошечную Светлану матери, бегала по каким-то комиссиям и комитетам, все доказывала, что муж невиновен. Впрочем, недолго бегала – через три дня после приезда Анны её дочь домой не вернулась. Анна не знала, куда бежать, где искать дочь. Хмурый сосед по квартире буркнул – арестовали. Еще три дня Анна ждала дочь. А потом ночью кто-то стукнул в окно (жили на первом этаже). Анна открыла окно, на подоконник упал камень, завернутый в бумажку. На бумажке – несколько слов: «Если хотите спасти детей, бегите из города!»
Анна не стала ждать утра. Схватила детей в охапку – и в Сталино (так теперь называлась Юзовка). Удивительно, но бессердечная машина уничтожения пощадила беглецов. Но не пощадила Анну судьба. Не прошло и полгода, как умерла Мария, от подпольного аборта. Анну ужасала и смерть дочери, и причина смерти. Как могла Маша пойти на такое? Не успела оправиться от одного удара, последовал другой – скарлатина унесла к матери младшую Машину дочку, Катю. Осталась одна Валя, сирота при живом отце. Тот дочь и жену недолго оплакивал, ударился во все тяжкие, каждый месяц у бедной Вали была новая мачеха. Анна умоляла отца отдать внучку ей, но тот только отругивался…
Маленькие Влада и Света год росли сиротами, но не несчастными, а окруженными заботой бабушки, дядей и тёток. А через год случилось чудо – вернулась Фрося. Живая и невредимая, но странная, чужая. Казалось, она стала еще меньше ростом. И раньше тихая, теперь она словно онемела. Но не озлобилась, нет, тихая была, но светлая. И еще странность: больше года не могла она есть за столом, брала еду, уносила в сторонку, садилась на пол и съедала. Что там было, в тюрьме, как жила-выживала там Фрося? Так и не узнала об этом Анна, никому о том дочь её никогда не рассказывала. А дожила до девяноста лет, всё такая же тихая, молчаливая, светлая…
Перед войной вышла, наконец, замуж младшая, Анастасия. Долгое девичество не пошло ей на пользу – озлобило. А замужество оказалось коротким и бесплодным – в первые же дни войны мужа мобилизовали, а вскоре, еще до оккупации, пришла похоронка. И осталась Настя бездетной вдовой…
И войну пережила Анна, и оккупацию. Алексей дошел до Берлина, был ранен. Привез жену, да не одну, а с ребенком. Соседки сплетничали – откуда жена, чей ребенок, а Анна сияла от счастья – сын живой вернулся, жена у него вроде добрая, а мальчишечка хороший, первый внук среди стольких внучек! Валю, старшую внучку, фашисты угнали в Германию. Горячо Анна молилась о ней, и вымолила – вернулась Валя, вернулась! И все живы остались, кроме Настиного мужа, да Валиного отца, да и тот, может, живой – без вести пропал. Знала Анна, что Бога надо благодарить за такое счастье!
А потом рано утром ворвалась в дом Александра – забрали мужа. Анна никому бы не признавалась, но Саша всегда был её любимцем. И не только потому, что как капля воды походил на отца. Весёлый, умный, справедливый, душа любой компании, верный муж и нежный отец – вот каким был Александр. Анна вместе с Александрой и Наденькой молилась о нём, но в душе с первой минуты знала, что никогда уже не увидит сына. Так и вышло. Чья клевета, чей донос прервал звонку светлую жизнь? Анна не хотела о том знать. И молила Бога о живых…
И Бог слышал мольбу Анны. Зарастали раны, появлялись новые внуки, росли и улетали из гнезда старшие. И боль, не оставляя сердца Анны, становилась привычной и сладкой, и возвращалось ощущение счастья. Жила она теперь с семьей младшего сына, нянчила его младших, послевоенных детей. Появились правнуки, дети Владлены. И грело солнце, и легкий ветер шевелил цветы в саду у Алёши. Анна любила сидеть тут под большой шелковицей и вспоминать, вспоминать. Воспоминания сбивались, часто, пытаясь представить лицо Константина, она видела Александра, а черты дочерей Владлены или Наденьки  застилали лица Марии и Фроси в детстве. И прошлое казалось таким счастливым, и даже утраты приобретали смысл и не казались бесполезными.
Анна умерла во сне, разменяв девятый десяток. Ей бы понравилось, как её похоронили. Была печаль, и был свет. Приехали все – и оставшиеся в живых дети, и внуки, и две правнучки. Лишь Наденьки не было – от неё скрыли бабушкину смерть. В те дни Наденька родила дочку. И эта дочка – я... Моё имя – не Анна. Но радость жизни, которая с детства в сердце моем, досталась мне от прабабушки, я знаю…