В поиске истины. Часть II

          Выявление недостатков в сочинении «В поиске истины», в том числе благодаря критическим отзывам читателей, обозначило необходимость дальнейшей разработки вопроса истины. Некоторые положения работы в старой редакции были затронуты весьма поверхностно, кроме того, без внимания остались некоторые вопросы, без освещения которых разобраться в многогранной проблеме истины оказывается невозможно.
          В прежней редакции сочинения одно из центральных понятий – критерий истинности – предполагало деление всей имеющейся информации на способную быть истинной или ложной и неспособную быть таковой. Четыре выделенных в нём элемента (объективность, однозначность, проверяемость, отсутствие субъективных воззрений) задают жёсткие требования, которым должна соответствовать информация, претендующая на то, чтобы признаваться истинной. Если же хотя бы один из параметров не соблюдён, суждение безусловно становится неистинностным, т.е. оно не может считаться ни истинным, ни ложным.
          Но такой вывод справедлив только в том случае, если относить к истине лишь абсолютно истинные суждения. Между тем, существует огромное количество суждений, которые не отвечают в полной мере четырём описанным требованиям, но оттого не теряют своей адекватности, актуальности и значимости. Отбрасывать значимость таких суждений, получивших название относительно истинных, – значит закрывать глаза на существенную часть проблемы истины. В частности, было бы неправильно обойти вниманием многочисленные оценочные суждения, которые хотя и нельзя с полным правом назвать абсолютно, безусловно истинными, но правильность которых разделяется практически везде и всюду.
          Помимо вопроса относительной истины, недостаточное внимание было уделено и рассмотрению лжи. Именно этим проблемам и будет посвящена вторая часть поиска истины.

          Если предполагать, что все суждения, не являющиеся однозначными, математически точными, не способны быть истинными, теряют смысл высказывания вроде «некто высокий», «что-то горячее», «она хорошая» и т.п. Ведь всегда найдётся оппонент, кто выскажет противоположную точку зрения, и возникшее противоречие рискует не найти своего разрешения, поскольку такие оценочные суждения основаны на глубоко субъективных представлениях об описываемых явлениях и людях.
          Представим следующую ситуацию. Увидев Михаила, рост которого 190 сантиметров, нетрудно отметить, что Михаил высокий. С этим наверняка согласится большинство, да и сам Михаил, в общем-то, вряд ли станет сильно возражать. Ситуация согласия заканчивается тогда, когда появляется Валерий с ростом 210 сантиметров, который в ответ на вышеизложенное суждение, в том числе собственным примером, начинает опровергать его. Вряд ли подобная ситуация выглядит неправдоподобной, особенно если представить, что Валерий приехал из далёкого посёлка, где по тем или иным причинам всё население имеет сходные антропометрические данные. Какое же суждение является верным: «Михаил высокий» или «Михаил не высокий»? При этом, как оказывается, ни та, ни другая сторона не поддерживает суждение, что Михаил среднего роста. Классические правила логики бессильны, ни одно из двух противоположных суждений не является абсолютно истинным.
          Но если безусловной истины здесь нет, это означает, что росту Михаила вообще нельзя давать подобную характеристику? Значит, нельзя говорить и о том, что «что страна А богатая, город Б криминальный, а машина В быстрая»? Но ведь подобные суждения не являются и ложными, ведь они сохраняют значительную степень адекватности. Это наталкивает на вывод, что между абсолютной истиной и ложью существует пласт относительной истины, размер которого огромен, и его нельзя исключать из языка.
          Разнообразие относительно истинных суждений выражается не только в их количестве, но и в их качественных характеристиках. Представляется, что необходимо говорить, по меньшей мере, о четырёх разновидностях относительной истины, которые выделены на основе двух важнейших характеристик: что описывается (какая действительность: независимая или зависимая; в незримой действительности, напомним, даже относительная истина невозможна по определению) и каким образом.

          1. Суждения «околофактического» характера, или квазифакты, содержание которых стремится к абсолютной истине, но отражает окружающую реальность недостаточно полно. Действительность, которая описывается такими суждениями, всегда является независимой – ведь только в ней могут присутствовать факты. Данная разновидность относительной истины ярко проявляется в исследованиях в точных науках. Случается, что та или иная теоретическая модель не проходит проверку временем и претерпевает корректировки – достаточно вспомнить поиски учёными начала ХХ в. точного строения атома. Нередко встречаются и такие ситуации, при которых прежде казавшиеся абсолютно истинными суждения вследствие развития технологий или проверки временем впоследствии оказывались лишь подобием действительного положения дел. По сути, такие суждения можно признать неточными фактами.
          В указанную категорию следует отнести и упрощающие суждения, которые используются, если целесообразно передать не полную информацию о действительности, а её усечённый вариант, при том, что слушатель правильно поймёт говорящего, ту суть, которую он стремится донести до собеседника. Так, относительно истинными являются суждения о том, что Земля – это шар (поскольку она не является идеально шарообразной), а на часах – полдевятого утра в той ситуации, когда действительное время, например, 8:34. 

          2. Объективно-оценочные суждения характеризуются тем, что способны стать абсолютно истинными, если, отказавшись от оценочных категорий, перевести их на более точный язык – прибегнуть к количественным показателям, корректным сравнениям и т.д. Сами по себе они не могут быть абсолютно истинными, поскольку содержат качественные прилагательные («большой», «близкий», «быстрый», «прочный», «старый» и т.п.) или подобные им слова («некоторые», «часто» и др.), которые, хоть и могут быть выражены в некотором объективизированном виде, носят всё же достаточно размытый характер и могут по-разному трактоваться разными людьми.
          Обратимся к уже знакомому примеру про рост человека.  В суждении «человек М высокий» присутствует явно выраженная оценка. Произносящий такое суждение исходит из собственных представлений о высоте людей. К таковым, главным образом, относится понятие о среднем человеческом росте. Человек высок тогда, когда его рост превышает средние показатели для соответствующей категории людей. В другом случае судить о росте человека М берётся другой субъект, проживающий, возможно, в таких местах, где представления о среднем росте совершенно другие. Поэтому его суждение – «человек М не высокий» – тоже будет правильным с его точки зрения.
          Таким образом, объективно-оценочные суждения не являются безусловно-точными, а потому способны вызвать обоснованные разногласия, которые могут быть устранены либо использованием более точных формулировок, либо путём переубеждения оппонента через изменение его представлений о тех или иных качествах действительности. Последнее, однако, достаточно затруднительно: при споре оппоненты исходят из собственного опыта, мировоззрения, понимания определённых слов (в частности, тех самых «быстрый», «далёкий») и вряд ли одномоментно откажутся от собственной позиции. В связи с этим опровержение мнения оппонента возможно произвести, лишь оценив суждение с его собственной точки зрения, поняв ту систему воззрений и тот опыт, которыми он обладает – в обратном случае каждый останется при своём мнении.
          Например, чтобы попытаться убедить Валерия в его «неправоте», можно попытаться дать ему пожить в местном городе, так что у него со временем изменятся представления о человеческом росте. Но даже возможное переубеждение не означает прихода к абсолютной истине, ведь абсолютная истинность суждения зависит не от количества сторонников: если мы с кем-то согласны, это не означает ещё, что мы правы. При этом даже если Валерию противостоит сотня оппонентов, это не означает, что он прав лишь на 1/100. Пока суждение прямо не опровергнуто и сохраняет степень адекватности, оно считается относительно истинным наряду с другими альтернативными мнениями.
          Некоторые объективно-истинные суждения характерны ещё и тем, что, оставаясь содержательно неизменными, могут менять свою истинность в зависимости от времени. К примеру фраза «сегодня тепло, на улице +10°С» звучит совершенно по-разному, скажем, в марте и июле.

          3. Субъективно-оценочные суждения не могут быть абсолютно истинными в принципе, то есть не обладают критерием истинности, поскольку основаны на субъективных воззрениях – вкусах, ценностях, моральных качествах и всём прочем, что не может быть выражено в цифрах или другом объективизированном виде. Суждения подобного рода могут проявляться в двух случаях: когда описывается зависимая действительность (речь идёт непосредственно о морали, моде, интересах и т.п.) либо когда описывается независимая действительность, но с использованием субъективных оценок («уродливый», «нехороший», «приятно пахнущий»). Заметим, что здесь, как и во втором типе относительной истины, широко используются качественные прилагательные, но ключевое отличие состоит в том, что «красивый», «добрый», «интересный» не поддаётся количественному измерению – в отличие от «больщой», «сильный», «старый», «далёкий». Нельзя в подобной ситуации прийти к безусловной истине и путём конкретных сравнений: если возраст или размер сравниваемых объектов сопоставить просто, то такие свойства, как красота, интерес, доброта не могут сравниваться ни по каким объективным параметрам.
          Об истине в данном типе суждений говорить можно в том случае, если суждение находит поддержку среди того или иного числа людей, хотя и данный показатель весьма условен. Можно выработать собственную философию с уникальными представлениями о добре и зле, смысле жизни и руководствоваться ею – потенциальные оппоненты не смогут опровергнуть суждения этой философии просто потому, что никакие взгляды здесь не могут считаться истинными, а споры о субъективных воззрениях относятся к одним из самых неплодотворных.
Хотя субъективно-оценочные суждения выглядят плохо согласующимися с идеей истины, они всё же заслуживают право на существование хотя бы потому, что на них строится вся общественная мораль, а благодаря ней – общественный порядок. С детства людей приучают к добру, взаимопомощи, вежливости. Между тем, базовые правила этики, несмотря на безусловную полезность, лишь считаются истинными, несмотря на то, что абсолютная истина в зависимой действительности (к которой относится этическая сфера) недостижима.
          Ложь среди субъективно-оценочных суждений столь же эфемерна, сколь и относительная истина. Если субъективно-оценочные суждения относятся не к широко разделяемым взглядам, а относятся к вопросам глубоко субъективных представлений, где большинство не имеет решающего перевеса (например: страшное кино, острый суп, холодное помещение, жёсткая мебель), опровергать их, пытаясь устанавливать ложь, столь же трудно, сколь трудно отыскивать истину. В лучшем случае можно лишь соглашаться или не соглашаться подобными суждениями. Возможности переубеждения оппонента в сфере субъективно-оценочных суждений ещё ниже, чем для суждений объективно-оценочных. Полагаем, едва ли не единственной такой возможностью является погружение в опыт и систему взглядов оппонента. Так, чтобы понять, почему некто считает того или иного человека П хорошим, в то время когда большинство думает, что он плохой, необходимо обратиться к опыту собеседника (возможно, ему известны хорошие поступки П) или его системе ценностей (в которой хорошими могут оказаться такие качества, как агрессивность, жадность, насмешливость и т.п.). И если опыт пластичен и поддаётся изменению, то ценности или особенности чувственного восприятия столь устойчивы, что выиграть спор путём воздействия на них практически невозможно.

          4. Наконец, следует сказать и об особом типе относительной истины. Возможна и такая ситуация, когда высказывающий суждение намеренно стремится скрыть известную ему истину, пытаясь ввести в определённое заблуждение слушателя – как в примере с фильмом из I части работы: герой угнал машину, надеясь в будущем вернуть её законному владельцу. С точки зрения чистого содержания претензий к говорящему быть не может, сказанное им опровергнуть невозможно – ведь он действительно «взял машину на время». При этом слушатель окажется обманут в том смысле, что неправильно поймёт говорящего, так что у него на основе неполной информации сложится принципиально иное представление об описываемом явлении или событии: его товарищ никак не способен на кражу, а следовательно, машину эту он одолжил. В случае, когда кто-то что-то недоговаривает, проявляется необычная ситуация смешения правды (относительной истины) и лжи: оказывается, что можно лгать, говоря правду.
          Данный тип относительной истины специфичен тем, что в нём наряду в чистым содержанием передаваемой информации важную роль играет волевой аспект, отражающий мотивы и намерения говорящего по созданию у его собеседника той или иной, нужной ему, картины действительности. Суждения такого типа – псевдофакты – могут быть и околофактического характера, и оценочного. Именно этот тип относительной истины позволяет вскрыть сущность лжи и обнаружить более глубокую её связь с истиной.

          Ложь, как известно, считается антиподом истины: ложно то, что не истинно, и наоборот. Всякое суждение отражает действительность с разной степенью адекватности, и если одни суждения отличаются высокой точностью и описывают окружающую реальность абсолютно или практически верно, то другие содержат неточности, степень которых варьируется от незначительных недочётов до принципиального искажения описываемой действительности, прямо противоположного настоящему положению дел. Ложью принято считать именно принципиальное искажение реальности – в таком случае суждение подлежит опровержению, которое осуществляется с учётом вида описываемой действительности и способа её описания. (Выше уже рассказывалось, каким образом опровергать те или иные суждения.)
          Однако думается, что ложь представляет из себя более сложное образование, которое характеризует не только содержательную сторону информации. Обратимся к примерам.
          Тимофей провёл непростой день, который под конец усугубляется ещё и тем, что сосед просит его одолжить сто рублей. Тимофей решает соврать и заявляет, что денег у него нет. Ирония состоит в том, что Т., обрадовавшись, что легко сумел обмануть соседа, через полчаса обнаруживает, что в кармане у него действительно нет ни рубля. Может ли он утешать себя, по крайней мере, тем, что сказал правду? Или всё же он солгал?
          Марина услышала от подруг, что Г. купил новую машину. Не в силах сдержать волнения, она набирает номер другой подруги, Татьяны, и искренне сообщает это известие. Когда же через некоторое время Татьяна решает поздравить Г., то с ужасом выясняет, что тот ничего не покупал, а наоборот, продал старую машину. Теперь же Татьяна решает, стоит ли ссориться ей с Мариной и обвинять её во лжи.
          Специфика понятия «ложь» заключается в том, что оно, как и «факт», имеет, по крайней мере, два близких значения. С одной стороны, ложь, конечно же, выступает противоположностью истины. Но с другой стороны, ложь, обман являются антиподами честности, искренности. Как могут не совпадать истина и честность, так могут различаться и две разновидности лжи. В связи с этим следует говорить о лжи содержательной и волевой.
          Из приведённых примеров (про Тимофея и Марину) заметно, что не всегда намерение обмануть оборачивается сказанной ложью, равно как не всегда искренность слов означает их истинность. В том случае, когда человек целенаправленно желает исказить имеющуюся у него информацию о действительности, стремится изложить её таким образом, чтобы у собеседника в сознании сложилась картина, принципиально противоречащая реальному положению дел, имеет место волевая ложь. Если же сама передаваемая информация объективно противоречит действительности, следует говорить о содержательной лжи – именно она и является антиподом истины. Соединение обеих разновидностей лжи означает "удачную" для говорящего ложь – он намерен солгать и передаёт действительно ложную информацию. Если же при этом слушатель верит говорящему, его можно считать полноценно обманутым. В том случае, когда человек "честно лжёт" (как было в примере с Мариной про купленную машину), имеет место лишь содержательная ложь; в подобных ситуациях говорят о простом заблуждении.

          Теперь можно вернуться к четвёртому типу относительной истины – псевдофактам. В отличие от трёх других, она характеризуется также волевым моментом, а именно, желанием говорящего скрыть те или иные детали случившихся событий. Здесь имеет место ложь волевая, но не содержательная. За псевдофактами можно разглядеть обман, намерение утаить правду, но с содержательной стороны они, тем не менее, остаются истинными, хотя и относительно. "Вскрыть" (но не опровергнуть) сущность этих суждений возможно лишь путём их уточнения о деталях описываемого события, явления – новые вопросы приведут к новым суждениям, которые, в конце концов, будут уже не усечённо-истинными, а ложными с чисто содержательной стороны – если, конечно, говорящий не «уйдёт» от ответа в прямом или переносном смысле.
          Стоит обратить внимание и на то, что одно и то же суждение в разных ситуациях способно быть как истинным, так и псевдоистинным. Так, в большинстве случаев суждение «полдевятого [утра]» при действительном времени 8:34 относится к первому типу относительной истины и является простым квазифактом-упрощением. Однако в случае, когда сотрудник на вопрос начальства на вопрос «во сколько ты пришёл на работу?» отвечает «в полдевятого», при том, что рабочий день начинается в 8:30, а непосредственная явка сотрудника состоялась в 8:34, имеет место псевдофакт, поскольку работник целенаправленно уходит от прямого ответа и выбирает на неприятный вопрос обтекаемую формулировку, стремясь создать впечатление своего появления на работе ровно в 8:30.

          Факультативный раздел

          Основные вопросы, касающиеся поиска истины, остались освещены с той степенью полноты, какая оказалась доступна его автору и, представляется, достаточна для понимания сущности лжи и истины – как абсолютной, так и относительной. Однако если читатель пожелает погрузиться в вопросы истины несколько более углублённо, данный факультативный раздел призван помочь ему в этом стремлении. Выделяем данную часть сочинения в отдельную главу и потому, что она имеет в сравнении с основной частью несколько более осложнённое содержание. 

          Псевдофакты и право

          Любопытно отметить, как вопрос псевдоистины (4 типа относительной истины, псевдофактов) решается на официальном уровне, а точнее – правовом. Считаются ли суждения такого рода ложными, или за ними признаётся истинность?
Уголовный кодекс РФ в статье 307 закрепляет ответственность за заведомо ложные показание свидетеля, потерпевшего либо заключение или показание эксперта, показание специалиста, а равно заведомо неправильный перевод в суде либо при производстве предварительного расследования. Другая статья, 308-я, говорит об уголовной ответственности за отказ свидетеля или потерпевшего от дачи показаний. Каким образом следует квалифицировать дачу неполных показаний, специальное умалчивание о тех или иных обстоятельствах? По сей день на этот счёт существуют различные мнения.
          Так, в одном комментарии к уголовному кодексу отмечено: «Ложными показаниями не может быть признано умолчание о существенных обстоятельствах, относящихся к предмету доказывания» (См.:  https://nalogcodex.ru/Kommentariy-k-st-307/UK-RF/). Другой комментарий содержит противоположную точку зрения: «О заведомой ложности показаний, заключения или перевода можно говорить как в случае, когда доносимая до адресатов информация искажается, перевирается, так и когда умалчиваются сведения, которые могут иметь значение для дела» (См.: http://stykrf.ru/307).
          Проблема квалификации неполных показаний (усечённой истины) отражается и в научных статьях. Так, Я.В. Малышев отмечает: «По мнению Е. Худякова, если умолчание выражается в полном воздержании от сообщения об известных фактах, то его вряд ли можно признать ложным показанием. Подобное «чистое умолчание» является не чем иным, как уклонением от дачи показаний, ответственность за которое предусмотрена ст. 308 УК РФ. Иначе Е. Худяков предлагает квалифицировать случаи умолчания, которые сопряжены с искажением (фактом умолчания) сведений. Если, умалчивая о каких-то отдельных моментах, свидетель извращает тем самым действительное положение вещей, вводит в заблуждение органы предварительного расследования или суда, то это можно рассматривать как ложное показание, ответственность за которое предусмотрена ст. 307 УК РФ». (См.: 1. Малышев Я. В. Лжесвидетельство: некоторые аспекты уголовно-правовой ответственности // Вестн. Том. гос. ун-та. 2010. № 330. C. 102–104, URL: 2. Худяков Е. Уголовная ответственность за лжесвидетельство // Советская юстиция. 1970. № 14. С. 21-22.)
          По мнению Тесленко А.В., рассматривающего неполные показания тесно связанными со ст. 307 УК РФ (дача ложных показаний), необходимо всё же разграничивать неполные и ложные показания. Учёный поддерживает идею указания в ст. 307 УК РФ такого вида преступного поведения, как дача неполных показаний, считая, что «понятием ложных показаний он [вид преступного поведения] не охватывается ввиду отсутствия в нем логической и информационной составляющей лжи, и в то же время является столь же опасным для правосудия». В качестве совершенствования законодательства учёный предлагает изложить название 307 статьи Уголовного кодекса РФ в таком виде: «Заведомо ложные либо неполные показание, заключение эксперта, специалиста или неправильный либо неполный перевод». (См. Тесленко А.В. Уголовная ответственность за предоставление ложной информации, опасной для уголовного судопроизводства:
сравнительно-правовой анализ законодательства Российской Федерации, стран континентальной Европы и Соединенных Штатов Америки: дис. … канд. юрид. наук. Волгоград, 2017. URL: http://www.law.edu.ru/book/book.asp?bookID=1706014).
          Таким образом, усечено-истинные суждения (показания) всё же рассматриваются большинством правоведов в качестве ложных. Учитывая, что такие преступные показания даются заведомо, а не вследствие заблуждения (в этом случае ст. 307 УК РФ работать не будет), можно с уверенностью заявлять, что законодатель допускает ситуацию «ложной истины», при которой можно обманывать, говоря правду, что лишний раз подчёркивает уникальность данного типа относительной истины – псевдофактической. 

          Ложь как разновидность искажённой трансляции информации

          В отличие от истины, которая характеризует саму информацию, ложь, как было установлено, имеет не только содержательный аспект, но иногда отражает мотивы говорящего по созданию у слушателя той или иной картины об описываемом явлении или событии. В целом же, ложь является одним из множества примеров искажения процесса передачи (трансляции) информации от одного человека другому.
          Трансляция информации – достаточно сложный процесс, проходящий несколько этапов. Представляется, что говорить следует, по меньшей мере, о пяти элементах передачи информации.
1. Первичный объект (А), представляющий любую сущность, явление, имеющий устойчивые объективные признаки и о котором пойдёт речь в суждении. Элемент А показывает, каким объективно предстаёт перед людьми описываемое явление.
2. Первичный объект, отражённый в сознании говорящего (Б) – это образ первичного объекта, информация о котором имеется в сознании человека на основании восприятия, ощущения и мыслительной их обработки.
3. Информация о первичном объекте, которую говорящий хочет передать (В) собеседникам.
4. Информация, передаваемая в суждении о первичном объекте (Г).
5. Отражение первичного объекта в сознании слушателя (Д), которое происходит на основании воспринятого суждения Г.
          Передача информации является нормальной, если ни на одном из её этапов не возникает искажений. Иными словами, идеальная трансляция информации выражается схемой-формулой: А=Б=В=Г=Д. Предположим, мы ожидаем гостя и вдруг увидели, что за окном начался сильный дождь. Стремясь предупредить его, мы набираем телефонный номер и сообщаем соответствующее известие. В данном случае предметом описываемой действительности будет дождь за окном (А). Увидев и поняв это (Б), мы имеем намерение сообщить соответствующую информацию (В) и передаём её собеседнику (Г). Будучи вполне понятливым, наш гость правильно воспринимает известие о том, что начался дождь (Д), и способен теперь принять все необходимые меры – избрать кратчайший маршрут, взять зонт или отложить встречу.
          Теперь представим другую ситуацию. На днях Н. купил себе новые коньки марки С.  за 4 000 рублей, о чём хочет сообщить по интернету своему другу-иностранцу. В сообщении Н. пищет: «Hey! I've bought C. [название марки] skiing for 8 thousands!». При этом передаваемое сообщение содержит небольшие неточности. Дело в том, что Н. решил слегка приукрасить стоимость покупки и обозначил её за восемь тысяч, а не за четыре. Но поскольку знания английского Н. оставляют желать лучшего, ему не удалось правильно обозначить предмет покупки: вместо коньков (skates) он сказал о лыжах (skiing). На этом ошибки не заканчиваются. Если бы наш герой проявил немного большую внимательность, он заметил бы, что настоящая марка купленных коньков не С, а Q.
          Но и друг-иностранец в знании английского ушёл не намного дальше. Он постоянно путает «сотни» и «тысячи» («hundreds», «thousands»), а потому подумал, что цена покупки составила восемь сотен, а не тысяч. По результатам всего иностранец понял следующее: Н. купил лыжи (а не коньки) марки С (а не Q) за восемь (а не за четыре) сотен (а не тысяч).
          Обратимся к анализу трансляции данной информации. Уже при переходе от А (первичного события) к Б (отражении его в сознании говорящего) происходит первое искажение: А;Б в части марки коньков: Н. действительно думает, что покупка идёт под маркой С, а не Q. При переходе от Б к В (то, что говорящий хочет сказать) искажение образуется в части размера стоимости покупки: Н. понимает, что цена коньков составила 4 тысячи, но сознательно решает поднять эту планку до восьми тысяч. В свою очередь, уже В;Г, поскольку то, что Н. хотел сказать, не соответствовало тому, что у него получилось сказать: ведь «skiing» – это лыжи, в то время как коньки – «skates». Последнее, четвёртное, искажение происходит уже при получении информации собеседником: Г;Д, поскольку друг-иностранец неправильно понял слово «thousands» («тысячи»), переведя для себя его как «сотни». В результате сложилась ситуация, целиком противоположная нормальной передаче информации: А;Б;В;Г;Д. Не слишком результативная коммуникация.
          Если каждому из элементов (А, Б, В, Г, Д) присвоить математический параметр, можно отследить, сколько разновидностей неправильной трансляции информации могут существовать. За аксиому следует признать А=1; остальные элементы имеют другой параметр в зависимости от того, совпадают ли они с А или претерпевают искажения. Так, Б может соответствовать А (А=Б=1) либо отличаться от А (Б=2). Следующий элемент, В, может иметь три значения: 1, 2 или 3. Аналогичным образом Г может иметь 4 параметра, Д – 5. Если схема 1–1–1–1–1 отражает нормальную трансляцию информации, то схема 1–2–3–4–5 характеризует ситуацию полного «глухого телефона», при которой искажения происходят абсолютно на всех этапах, как было показано в вышестоящем примере.
          Показанный вариант схемы позволяет посчитать, сколько разновидностей искажённой передачи информации может существовать. Если применить её к суждению Тимофея, который «соврал» и не захотел отдавать денег в займы, которых у него не было, передача такой информации будет выглядеть следующим образом: 1 (денег нет) – 2 (полагает, что деньги есть) – 1 (планирует сказать, что денег нет) – 1 (говорит, что денег нет) – 1 (друг понимает, что денег у Т. нет).
          В случае с Мариной, которая рассказала Татьяне о купленной машине, схема выглядит так: 1 (Г. продал машину) – 2 (М. посчитала, что Г. купил машину) – 2 (М. запланировала сказать Т. о купленной машине) – 2 (М. говорит о купленной машине) – 2 (Т. поняла, что Г. купил машину).
          Применив математические расчёты, нетрудно заметить, что даже в схеме из пяти элементов возможны несколько десятков разновидностей искажений. Остаётся понять, какое из них считать ложью?
          Думается, ключевое значение имеют соотношения А–Г и Б–В. Если А=Г, это означает объективное соответствие передаваемой информации тому, о каком явлении, событии, объекте идёт речь; это соответствие суждения и действительности, то есть истина. Здесь не имеет значения, как поймёт сказанное слушатель (Г–Д), что хотел сказать и что сказал говорящий (Б–В–Г).  Истина характеризует чисто содержательный аспект передаваемой информации.
          Ложь, в свою очередь, как уже указывалось, представляет из себя немного более сложное явление. Если А;Г, имеет место несоответствие суждения и описываемой им реальности, это и есть содержательная ложь. Но существует и другой вариант лжи: Б;В. В данном случае говорящий планирует сказать не то (В), о чём знает на самом деле (Б). В ситуации, когда намерение сказать отлично от того, что человеку известно, имеет место волевая ложь, которая синонимична нечестности, неискренности.

          Напоследок предлагаем примеры «ненормальной» трансляции информации, их наименования и описательные схемы.

   Вид информации                Схема
Классический обман                1–1–2–2–2
Обман вследствие заблуждения («правдивый»)   1–2–2–2–2
Непонятливый слушатель                1–1–1–1–2
Трудности перевода                1–1–1–2–3
Раскрывшийся обман                1–1–2–2–1
Проговорился (до обмана не дошло)            1–1–2–1–1
Неудачный намёк                1–1–2–2–2
Удачный намёк                1–1–2–2–1
Обман, вышедший из-под контроля              1–1–2–2–3
Обманывает неудачник                1–2–1–1–1
Добросовестная оговорка                1–1–1–2–2
Добросовестная оговорка, о которой поняли    1–1–1–2–1
Квазифакт-упрощение, который поняли          1–1–2–2–1
Два сумасшедших                1–2–3–4–5

                ***

          Справочная информация

1. Виды действительности

Незримая – события и явления, которые недоступны для объективного восприятия и любая возможность проверки которых на сегодняшний момент не установлена. Суждения о ней всегда неопределённы.
Зависимая – явления из сферы оценочного, а также общепринятого, обычно неразрывно связанные с субъективными воззрениями о правильном, добром, красивом и т.п. Суждения о ней не обладают критерием истинности, а потому могут быть лишь относительно истинными.
Независимая – явления и события реальности, объективно доступные для восприятия. Суждения о ней обладают критерием истинности, если только не содержат оценок, в т.ч. на основе субъективных воззрений.

2. Виды суждений

Перспективные суждения (их истина может быть установлена в будущем)

Неопределённые – описывают явления, которые недоступны для объективного восприятия, и неизвестно, когда будут доступны. Всегда описывают незримую действительность.
Проверяемые – описывают явления, которые можно проверить экспериментально или иным способом, в том числе путём проверки назначенного на точную дату предсказания. Могут относиться как к зависимой, так и к независимой действительности.
Презюмируемо истинные – проверяемые суждения, которые считаются абсолютно истинными, т.е. фактами, в связи с ничтожно малой вероятностью их опровержения.

Истинностное суждение – суждение, обладающее критерием (абсолютной) истины, т.е. отвечающее свойствам объективности, однозначности, проверяемости, не содержащее в себе субъективных воззрений, а потому способное в случае достоверной проверки признаваться абсолютно истинным.
Абсолютно истинное суждение (факт) – истинностное суждение, адекватно и исчерпывающе описывающее окружающую реальность (независимую действительность).
Относительно истинное суждение – суждение, описывающее окружающую реальность с весомой степенью адекватности и без принципиальных искажений. Может иметь характер «неточного факта» (квазифакта), объективно-оценочного или субъективно-оценочного суждения.
Ложное суждение – суждение, описывающее окружающую реальность искажённо, неадекватно (содержательная ложь, противоположная истине); суждение, в котором говорящий преследует цель ввести слушателя в заблуждение об имевших место явлениях и событиях (волевая ложь, противоположная честности).

Виды относительно истинных суждений

Квазифакты – суждения о независимой действительности, описывающие её неточно, неполно – добросовестно преднамеренно или непреднамеренно.
Объективно-оценочные – суждения, содержащие оценочно-неоднозначные формулировки о независимой действительности, которые способны стать фактами или квазифактами в случае устранения неоднозначности формулировок.
Субъективно-оценочные – суждения о зависимой действительности или независимой действительности, содержащие оценочно-неоднозначные формулировки, которые невозможно преобразовать в однозначные выражения ввиду отсутствия объективных критериев.
Псевдофакты – суждения, отражающие действительность неполно, неточно, в которых говорящий преследует цель ввести слушателя в заблуждение относительно действительного положения дел. Содержательно могут совпадать с любыми другими относительно истинными суждениями.