Эскиз деревянной лошадки

Марика стояла в полной темноте и боялась пошевелиться. Страх сковал мысли, а проникающий из щелей холод сжался кольцом на конечностях. «Как я дожила до такого, ведь это должно было быть безобидным приключением. Зачем мне это надо было».

Утро было прекрасным. Она с коллегами позавтракала в отеле и пошла прогуляться по городу. До экскурсии оставался час. Им, как самым лучшим «продажникам» по всей стране, компания-производитель напольных покрытий сделала подарок: неделя в Кельне с посещением фабрики, продукцию которой они продают.

Ей нравилась Европа с ее узкими улочками, средневековой архитектурой, размеренной жизнью. Она иногда вспоминала рассказы бабушки о своем детстве, которая упоминала этот город. Марика тогда была совсем ребенком, и почти ничего не помнит, о чем именно говорила бабушка. В отрывках воспоминаний только редкие слезы о ком-то или чем-то утраченном.

Марика давно загнала это прошлое в дальний угол сознания, она жила здесь и сейчас. Поэтому весело вышагивала по булыжным мостовым с новыми подругами. Когда они остановились на углу с небольшой улочкой, терявшейся нитью между домов, к ней подошел мальчик лет пяти, в грязной потрепанной одежде и уставился на Марику. Затем он поманил ее и пошел вверх по улочке. Остальные женщины были заняты покупкой сувениров, поэтому не обратили на произошедшее никакого внимания.

Марика молча смотрела на мальчугана, который поднимался все выше, и словно одновременно растворялся в воздухе. Наверху мальчик остановился и посмотрел на нее.

– Марика, на кого ты уставилась? – спросила одна из подруг, локтями освободившая себе выход из толпы страждущих купить безделушку на память.

– Смотри, какой бедный мальчик, весь в лохмотьях, - показала Марика в сторону, куда ушел мальчуган.

– Где? Кто? – подруга уставилась на улочку. – Ничего не вижу. И вообще, нам пора. Не терпится попасть на фабрику.

Все пошли в сторону отеля, хвастаясь купленными сувенирами. А мальчик так и остался стоять наверху как покоритель горы. Марика зажмурилась, вновь открыла глаза. На улице была лишь семья из мамы и трех детей, которые галдели словно чайки над моряками.

«Надо взять еще неделю отпуска за свой счет и выспаться», - подумала Марика и побежала вслед за уходящими коллегами.

Время на фабрике пролетело незаметно. Их провели по основным цехам, рассказали про новые технологии, похвалили за продажи, угостили обедом. Везде стоял запах дерева. К работе оборудования Марика привыкла за час, однако в ушах она ощутила какую-то невидимую пробку. От отсутствия дневного света терялось ощущение времени. Видимо поэтому в каждом помещении были настенные часы. После обеда им разрешили погулять по территории самостоятельно. Но строго наказали, чтобы они не сворачивали никуда из основного цеха. «Там опасно», - только сказал управляющий. – «Ждем вас через два часа у главного входа».

Марика не пошла с основной группой, ей никогда не нравилось ходить толпой. Медленно продвигаясь вглубь цеха, она изредка перебрасывалась парой фраз с рабочими: с первого класса она стала учить немецкий. Все было чисто, словно это не громадное производство, а детский сад. Удалившись от основного зала по распилу древесины, гул заметно убавился, к запаху дерева примешался еще какой-то, Марика не могла понять.

Поплутав по коридорам наедине со своими мыслями, она оказалась на пороге большой комнаты. Она не отличалась по внешнему виду от остальных подобных, но женщина почувствовала что-то еще. Оглянувшись в коридор, она поняла, что зашла слишком далеко во всех смыслах. «Блин, ни души, а дороги обратно не найду. Настроили лабиринтов, даже Алиса бы заблудилась». Она достала из сумочки телефон. «Да ладно, еще и не ловит. Молодец», - высказала она себе и убрала сотовый обратно.

Марика зашла в комнату. На полу был небольшой слой пыли, которая от шагов Марики заволновалась и приподнялась. Над потолком тускло светила одинокая лампа без светильника. Голые стены, выкрашенные в бледно-зеленый цвет, довершили свое дело: Марика стала ежиться, хотя холодно не было. В дальнем углу она заметила дверь. «Ну, может, она поможет хотя бы выбраться наружу. Там уж найду своих», - подумала женщина и пересекла комнату.

Марика потянула круглую ручку на себя. Дверь тихо выдохнула и поддалась. Пахнуло плесенью и затхлыми тряпками. Марика поежилась. Она сделала шаг внутрь и попробовала найти выключатель на стене. Безрезультатно, она смотрела в темноту. Темноту, в которой кто-то дышал. Она отпрянула и краем глаза заметила кого-то слева.

Все еще держась за ручку двери, она повернулась и увидела мальчика, который манил ее утром.

– Ох, как ты меня напугал, – сказала она ему на немецком. – Ты очень тихо ходишь. Знаешь, я попаду на улицу отсюда?

Мальчуган стоял, не двигаясь, и смотрел на нее. Несмотря на тянувшийся холод из открытой двери, он не ежился, хотя на нем были лохмотья вместо одежды. На ногах были прохудившиеся ботинки, явно на пару размеров больше.

– Кто ты? Как тебя зовут? Знаешь, как найти выход? – голос Марики дрожал.
Мальчик прошел мимо нее в темноту, поманив рукой. Женщина сделала глубокий вход и вошла. Дверь вздохнула вновь и закрылась.

Марика стояла в полной темноте и боялась пошевелиться. Страх сковал мысли, а проникающий из щелей холод сжимал кольцом конечности. «Как я дожила до такого, ведь это должно было быть безобидным приключением. Зачем мне это надо было. Почему тебе никогда не сидится на месте ровно», – Марика стала проклинать себя.

Несколько минут ничего не дали. Не было никаких предпосылок, чтобы глаза привыкли к свету. Достав из сумочки телефон, она запустила на нем фонарик. Глубоко вдохнув, насколько позволяло помещение, куда никто не заходил несколько десятков лет, Марика направила свет перед собой. Комнатка примерно два на два метра. В углу справа валялась груда тряпья, в которой не было даже крыс. Никто не мог выжить в таком пространстве без света и воздуха. Рядом с тряпьем лежало что-то круглое металлическое, подойдя поближе Марика поняла, что это жестяная кружка. Не эмалированная даже, а просто из металла. Вся покореженная, с обломившейся ручкой.
Из другого угла луч выхватил мальчика, который стоял, сжавшись, указывая на матрас.

– Что? Там выход? Не смеши меня, – Марика стала смеяться. Когда напряжение немного спало, она спросила. – Хочешь, чтобы я подняла это все?
Мальчик кивнул, не опуская руки.

– Не, уволь меня. Ты лучше выход покажи, а я твоим родителям спасибо скажу и попрошу выдать им премию. Договорились?

В это же мгновение Марика отпрянула, чуть не выронив телефон. Лицо мальчугана исказилось. Вместо впалых глаз она увидела глазницы черепа. Носовая полость была небольшой. Марика отчетливо видела, что у мальчика не хватает примерно половины зубов. Фонарик погас, оставив женщину в темноте. Марика стала кротом, которого посадили в темноту, с той лишь разницей, что животное породнилось с ней, а современного человека свет преследует везде.

Нащупав кнопку включения, она вновь посмотрела на мальчика. Теперь она видела просто исхудалое лицо, ничего не отражающие глаза. Рука мальчика указывала на тряпки.

– Ладно, скажи, что искать-то хоть? Потом ты меня выпустишь? – голос Марики сорвался. Она не могла вдохнуть полной грудью. Запах плесени стал ощущаться яснее. Она упала на колени словно под градом камней.

Приложив к носу платок одной рукой, а второй зажимая телефон и молясь, чтобы зарядки хватило до момента вызволения, она поползла в угол, где были набросаны разные тряпки. Почти не глядя, что делает, она стала рыться под этим тряпьем, которое от времени превратилось в серую массу. Когда-то это были матрас, покрывало и еще что-то. Теперь же это бесцветное, рассыпающаяся на глазах барахло.

Марика вздрогнула, когда нащупала что-то твердое под когда-то бывшей подушкой. Пока она доставала, поняла, что получила занозу. Разжав ладонь и направив на нее фонарик, она увидела игрушку. Это был грубо сделанная из брусков лошадка. Марика посветила в угол, где должен был стоять мальчик. Он улыбался, если натянутую кожу на скулы можно так назвать.

– На, бери. Теперь ты мне покажешь выход? Или хотя бы откроешь дверь? Или у тебя есть телефон? – Марика задыхалась. Она с трудом встала, держа луч фонарика направленным на мальчика.

Тот только указал на дверь.


Чтобы в темноте не потерять игрушку, она машинально сунула ее в сумочку, решив, что отдаст потом, когда выскажет все родителям. Воздух и темнота давили на нее, она словно погрузилась в сон. До двери было два шага, но ей показалось, что шла вечность. Она попробовала постучать в дверь, но сил хватило только чтобы на нее облокотиться и не упасть.

Марика стала терять сознание, как вдруг почувствовала, что падает. Затем чьи-то сильные руки подхватили ее. Очнулась она, сидя в кресле. Его приятная на ощупь кожа дарила Марике удовольствие. Женщина задержалась на минуту в таком положении, чувствуя расслабление и теплоту живого каждой клеткой тела. Затем все же открыла глаза и оглянулась. Небольшой кабинет квадратной формы. Ничего лишнего: письменный стол, стул за ним, два кресла и журнальный столик перед ними. Вдоль стен полки с документами. Немного, видимо, только самые важные.

Марика подняла взгляд и улыбнулась. Сквозь большое окно справа от нее проглядывала синева майского неба. Деревьев не было видно, но Марика чувствовала их, они там, живые, зеленые, яркие.

– Как вы себя чувствуйте? – в кабинет зашел управляющий, который был их гидом на фабрике. Не совсем типичный немец на вид, опрятно одетый, спортивного телосложения, с короткой стрижкой, он походил на управляющего банком. Вместе с ним в комнате появились легкие ноты бергамота.

– Благодарю, хорошо. Я хотела извиниться…

– Нет, мы хотим извиниться. Нам следовало поставить запрещающие знаки на время экскурсии. В некоторые коридоры и помещения посторонние не допускаются.

– Да, я понимаю.

– У вас есть какие-нибудь претензии к нам? – в голосе управляющего вновь появились деловые нотки.

– Нет, никаких. Все в порядке.

– В таком случае, прошу вас, мы доставим вас до отеля. Ваша группа уже уехала.
Марика встала и направилась следом за управляющим. Она с радостью покидала это место. Но внутренне ее что-то сильно беспокоило. Она так и не решилась задать вопрос про ребенка.

***

Когда Марика наконец добралась из аэропорта домой и поставила телефон на зарядку, пришло сообщение от мамы, что у бабушки был приступ. «Мама, как бабушка? Она сейчас где? Ты где?», – сразу перезвонила Марика. «Я у бабушки у нее дома. Мы наняли сиделку, она не захотела оставаться в больнице. Ты же ее знаешь. Все хорошо, ты, наверно, устала с поездки, отдохни. Завтра приедешь», – в голосе мамы не было усталости, лишь забота о дочери. «Нет, не устала. Сейчас переоденусь и приеду. Пока. Целую», – Марика бросила телефон и кинулась переодеваться.

Через час она уже была у бабушки. Мама о чем-то разговаривала с сиделкой. Марика тихонько зашла в комнату бабушки. Пахло лекарствами и использованными подгузниками. В комнате было светло, окна были открыты и весеннее настроение с улицы пыталось вытеснить смерть, которая уже стала заглядывать к бабушке. На столе около окна Марика увидела кипу бумаг. Какие-то письма, фотографии, рисунки. Она прежде их не видела, хотя бабушка часто рассказывала о своем прошлом. «Плохо дело», - подумала женщина и вздохнула. Ее заинтересовали рисунки, сделанные явно рукой бабушки во взрослом возрасте. Она вытянула из-под стопки фотографий очередной рисунок и замерла. Ей вновь стало трудно дышать. Марика присела на стул. Через пару мгновений рисунка она не видела: глаза заполнили слезы.

– Ангел мой, что с тобой? Я еще жива, - услышала она бабушку.
Марика ринулась к ней и припала к кровати, обняв свою крестную, которая улыбалась внучке.

– Прости. Я просто только что из командировки. – Марика пыталась говорить весело и непринужденно. – Из Кельна. Помнишь, ты мне рассказывала про него?

– Ох, и как там? Наверно, город отстроили. Я фото как-то видела.

– Очень красиво. Старая часть города восстановлена, все чисто, уютно. Бабушка, – Марика понизила голос. – Скажи, пожалуйста, откуда у тебя этот рисунок?
Бабушка взяла лист бумаги. Руки задрожали, но рисунок не выпустили. Старушка долго смотрела на него, затем смахнула слезы и улыбнулась.

– Это я пыталась восстановить по памяти то, что сделала Костику, когда он родился.

– А где Костик сейчас? - тихо спросила Марика. – Ты о нем ничего не говорила.

– Он погиб еще в лагере. – бабушка смотрела перед собой. – Мама прятала нас как могла. Но он был таким худеньким, слабеньким. Он ведь родился там. Мама его скрывала до последнего. Но еды не хватало. Сначала не стало мамы, потом – его. Я веселила его как могла, но он все равно чах с каждым днем.
Марика достала из сумки игрушку и протянула бабушке. Та, глядя на нее, улыбнулась, затем перевела взгляд на Марику: «Спасибо, внученька. Теперь Костик будет со мной».

Бабушка не смогла больше говорить. Аппарат запищал и через несколько секунд в комнату вбежала медсестра, а следом – мама Марики.

– Что случилось? – обе спросили они.

– Мы просто разговаривали, – глотая слезы, ответила Марика.

Мама отправила Марику домой, все равно она ничем не помогла бы. Все уладит страховая. Зайдя домой, женщина достала из сумки игрушку, которую извлекла из тряпья на фабрике и поставила на самое видное место. Затем сняла со стены одну из рамок, вынула фотографию и вставила бабушкин рисунок.
Теперь ее гостиную украшал эскиз грубо сделанной из брусков лошадки и сама поделка.

Ей оставалось лишь надеяться, что она спасла его, и вскоре брат и сестра вновь будут вместе.