Белый Дождь

Когда я была маленькая, у нас была дача. На небольшом участке земли было очень много интересного: уютный старый домик с большой белой печкой и чердаком, по которому гуляли одинокие солнечные лучи, высокие вишни, скрипучая веревочная качель с до блеска отполированным деревянным сидением, разноцветные анютины глазки в громадных тракторных шинах. Но самым загадочным и притягательным местом был ручей.
К нему надо было спускаться. Почерневшие деревянные ступени прятались в густых зарослях колокольчиков. Помню, я всегда раскачивала голубенькие цветочки, пытаясь услышать звон.
Вода журчала и переливалась, как шёлк. Широкое русло было устлано каким-то особенным мягким песком, который извивался в бурном потоке, как волосы. Во вкопанной железной бочке было темно, даже если посветить вглубь фонариком.
Не было воды вкуснее той, что текла там. Холодная, обжигающая, она была невероятно, чудесно вкусной. Нигде не было такой. Пить её запрещалось. Естественно, я не слушалась. Тихо и незаметно, я могла долго сидеть на корточках у самой воды, глотать воду из горсти, играть песком, пока кисти рук не закоченеют, а рукава не намокнут до локтей...
Я не была в этом месте много лет.
Зимой, ночью, когда снег лежит на земле, когда небосвод становится по-особенному чёрным, воздух становится таким же невероятно вкусным, как вода из того ручья. Бодрящим, холодным, свежим – пьёшь, не напьёшься, дышишь, не надышишься. Этот особенный воздух можно почуять и поздней осенью. Ранним утром, когда ещё не проснулись бледнеющее солнце и птицы, ветер приносит его. Вдохнёшь его, а изо рта вырвется облачко пара. Тогда невольно замираешь, вслушиваясь, как в предрассветной безмолвной мгле издалека лают собаки или стучат рельсами поезда.
Это вернейший признак: скоро закончится осень.
Закончится осень, и придут снегопады, хрупкие хрустальные льдинки, небо окончательно выцветет…
Утром выпал снег.
Вокруг белым-бело, будто весь мир нарисован белым мелом на старой школьной доске. Белые перила ротонды, белая, укутанная белым мокрым покрывалом земля, белые от налипшего снега перила. Белые беспросветные облака. Белый Дождь. Обнимаю его крепко-крепко, сцепляю руки за его спиной в замок, прижимаюсь к нему щекой.
Мне так не хочется, чтобы он уходил! Но не отпускать, удерживать его для меня немыслимо, невозможно…
Голые пальцы сразу начинают мёрзнуть, а по виску скользит ледяное дыхание Дождя.
 - Я буду скучать. – пробормотала я шёпотом, но Дождь услышал.
 - Не надо. – шепчет он в ответ.
Поднимаю голову. Белые глаза – радужка почти слилась с белками - смотрят серьёзно.
 - Почему?
 - Тоска. Она сточит твоё сердце.
 - Пусть сточит.
Дождь отстраняется, внимательно всматривается в моё лицо, будто хочет впитать взглядом каждую чёрточку.
- Нет.
Я смотрю на него, и в душе надеюсь, что это мгновение остановится, и Дождь долго-долго, целые столетия будет вот так стоять передо мной. Пусть даже такой, как сейчас – ледяной, почти прозрачный, отрезвляюще свежий.
 - Нет. – решительно повторяет он.
 - Тогда научи меня не скучать!
Налетевший порыв ветра треплет непокрытые волосы Дождя.
 - Это очень просто, но может показаться чудовищно сложным.
 - Как и всё, что ты мне говоришь. – я улыбаюсь, стараясь приободрить себя.
Он закрывает глаза. Лёгкой тяжестью ложится на плечо его ладонь, пронзительно холодная даже через слои одежды.
 - Слушай же: я с тобой. Возьми меня в своё сердце, и я всегда буду рядом.
Неверие острой иглой прошивает мою душу.
 - Правда? Это слишком просто?
 - Значит, осталось в это лишь только поверить. Пока ты веришь… не так. Пока ты знаешь для себя, пока не решишь обратного, часть меня всегда будет жить в твоём сердце. Закрой глаза. Чувствуешь?
Меня окутывает темнота, а ладонь Дождя исчезает с плеча. Прислушиваюсь к себе.
Всё так, как обычно.
 - Нет, ничего… - я вдруг испугалась открыть глаза. Выбрасываю вперёд руки, пытаясь поймать его, задеть, ощутить его плотность, реальность.
Пусто…
Пусто!
Под веками начинает нестерпимо жечь и щипать.
 - Где ты?!
«Я здесь.»
Замираю.
Откуда он говорит?
«Я здесь.»
Не звук даже, мысль, знание идёт из глубины груди, вибрирует и резонирует, отдаётся эхом во всём существе.
«Я здесь.» - звучит голос Дождя.
Открываю глаза – белый, ослепительно белый свет заставляет сощуриться. Дождь стоит в шаге от меня, можно рукой дотянуться, и улыбается.
 - Не скучай по мне зимой.

 - Дождь, обними меня, пожалуйста.
Он вздыхает, но делает шаг вперёд. Я чувствую, как тяжесть его рук ложится на плечи. Внезапной волной приходит чувство защищённости и теплоты, теплоты, живого, согревающего цвета, засиявшего внутри меня.
 - Это не совсем правильно. – гудит голос Дождя где-то над ухом.
 - Да? – горло мгновенно схватывает обидой. Я порываюсь отстраниться, но он не отпускает.
 - Когда ты хочешь, чтобы тебя обняли, ты желаешь отгородиться от всего мира, перестать быть его частью. Но всем желаниям рано или поздно приходится сбываться. Попробуй лучше так. – Дождь подхватил мои запястья и развёл в стороны. – Когда чисто, искренно раскидываешь руки, будто сама желаешь обнять весь мир… ты почувствуешь себя единой с ним. Давай!
Одна рука смотрит на север, где по мосту бегут машины, в небо взлетает клубистый дым. Другая рука смотрит на юг, где тропинки полого спускаются в овраг, а деревья своими угольно-чёрными ветвями плетут кружева с ветрами.
Между руками – я, между руками течёт тёмно-серая река, лежит тонкой пеленой пушистый и мокрый снег на пожухшей траве, кованых перилах, разноцветной брусчатке… на том, дальнем берегу волнуются пушистые леса, скалистыми обломками встают из них островки высотных домов. Во всю ширь, во весь простор раскинулся светло-серый, почти белый купол небосвода, а между небом и землёй, далеко впереди и вокруг, падают мириады крошечных прозрачных капель воды…
 - Получается? – тихо спрашивает Дождь за моей спиной.
 - Да. – отвечаю я, когда возвращается способность дышать.

Дождь уходит. Я вижу, как успокаивается тёмный шёлк реки. На том берегу реки, далеко-далеко, тает белесая дымка. Деревья целыми рощами проступают из пелены последнего ливня, очерчивают изящные кроны, тонкие ветви, мохнатые лапы…
Стремительным, летящим движением раскидываю от груди руки. Ошеломляющее чувство простора обостряется ещё больше. Ветер налетает порывами, толкается в спину, как огромный пёс.
«Я здесь.» - доносится откуда-то из глубины души.