Парк Юбилейный

               На работу, по утрам, я обычно ходил через заброшенный парк «Юбилейный», раскинувшийся на четыре квартала в длину и три в ширину, на границе двух окраинных районов города Барнаула — Октябрьским и Ленинским. Мой дом стоял через дорогу от парка, и через пролом в заборе я выбирался на одну из главных его аллей. По ней я спускался в низину, где стояла насосная станция  "Горводоканала". Там я работал. Парк располагался в берёзовой роще, окружённой яблоньками, тополями и клёнами. Я прекрасно помню время, когда впервые увидел эти замечательные места.
 
             Я погружался в глубину зарослей, а перед глазами проплывали картины воспоминаний.  Когда я учился в школе, в пятом классе, меня привозила сюда свекровь моей сестры,Галины, Ксения Ивановна, на стареньком автобусе. Назывался этот район посёлком Западным. Он и сейчас так называется. По оставшимся  воспоминаниям, посёлок находился далеко от города. Обычная деревня. Там жили родственники свекрови Ксении Ивановны. Местные парни катали меня на велосипеде по пыльным дорогам рощи, со всеми её ухабами, низинами и подъёмами.

             Незаметно, строение за строением, дом за домом,  посёлок Западный становился частью города. И «разбитый» в нём парк, ставший действующим долгое время носивший название «Порховой» за счёт пороховых погребов, расположенных на окраине территории, привлекал внимание жителей города, особенно молодёжи. В этом парке я когда-то гулял со своей будущей супругой. Потом мы отдыхали там со своими детьми. Природа  восхищала своей красотой и первозданностью.

             Я брёл по большим и малым аллеям, уводящим в глубины  обширной территории, в густоту деревьев и кустарников, где можно было затеряться в потаённых местах. На открытых полянах жители города устраивали пикники, отдыхали, загорали на расстеленных покрывалах.

             А зимой примечательностью парка становилась лыжня! Что может быть прекраснее? Лыжники катались везде: по периметру парка, с крутых гор, упирающихся в русло реки Пивоварки. Детвора помладше, носилась на санках.

             Весной природа оживала. Воздух наполнялся ароматами цветения. На деревьях  появлялась молодая зелень. Растительность смотрелась легче и воздушнее. Старые тополя издавали смолистые запахи. На аллеях краснели их серёжки, вперемешку с зелёными, берёзовыми, и липкими оболочками от почек. А сквозь деревья просматривались невестинские наряды яблонь.

            Летом  жители укрывались в парке от жары, наверху, под широколиственными кронами деревьев, и в низине, где воздух был прохладнее. Тополиный пух не казался слишком назойливым. Тополя стояли вперемешку с клёнами, берёзами и другими деревьями. В стёклах окружающих домов отражались зори закатов. Казалось, что в окнах горят огни костров, и от этого, атмосфера парка, на фоне спускающихся вечеров, казалась более экзотичной.

            Проходя через заросли, я чувствовал себя, как в лесу. Не раз видел филинов. На крупных деревьях обитали белки. Они умудрялись таскать шишки с елей, растущих рядом с  больничным городком, расположенным неподалёку.
 
            Иногда, издалека, доносился голос кукушки,  отчётливо слышался стук дятла, летали известные и неизвестные птицы. Зимой преобладали снегири, а уж, воробьёв, сорок и ворон, нашей «национальной гордости», хватало круглый год.

             Но самой красивой  порой я, словно  поэт Александр Сергеевич Пушкин, считал осень. Её любили большинство людей, особенно творческих. Художники отыскивали красивые пейзажные места, рисовали картины. Здесь прекрасно писались стихи, рассказы. Сама природа располагала к этому.

            Я останавливался и всматривался в картины художников, сверяя их с натуральными пейзажами. Они отличались своей красотой, но всё-таки, это были картины…

            Дни в сентябре и начале октября ещё сохраняли тепло,  но солнце не обжигало. Синее небо нагромождали белые кучевые облака. Листья деревьев меняли свою окраску. Некоторые желтели и бурели,  некоторые, долгое время, оставались зелёными. А те, что опали, ложились на землю цветными коврами.

            По утрам эти ковры покрывались обильной росой,  иногда – серебристым налётом инея. Рассветные лучи солнца окрашивали кроны деревьев в золотистые тона, вливающиеся в общую палитру красок. И, если смотреть на парк сверху, от входа, то, в более низких местах, открывался красивейший вид увядающей, но ещё блистающей своим шармом, осени.

           По пути на работу, я насыщался положительными эмоциями, бродил между умиротворёнными берёзами, краснеющими клёнами. Восхищался величием тополей, пробирался через  заросли кустарников. Сырые выпавшие снега одного из прошлых лет пригнули ветви и тонкие стволы деревьев к земле. Некоторые из них, сломались и лежали тут же, на  тропинках.  Самые гибкие так и остались пригнутыми. Всё вместе создавало непроходимые завалы.

           В зарослях я видел гуляющие пары. От них веяло внутренней красотой, молодостью и лиризмом.

           В самой низине парка, по утрам, стоял густой туман, цвета молочного киселя. К началу дня он рассеивался.  В небольших, заболоченных лужах, за насосной, образованных от  родников, плавали утки. В центре  этой красоты я и работал.

                15.01.15г.