Место действия - душа

(Попытка рецензии на книгу Глеба Семёнова "Стихотворения".)
 
Порой сам художник не догадывается о своём значение, о значимости своего творчества, а мы, как известно, "ленивы и нелюбопытны" и слишком заняты собой.
Мне рассказывали, как в одном сибирском селе бабка использовала всю жизнь для засолки грибов, невесть как попавший в избу, гнёт - тяжёлый медный брусок. Однажды приехал из города её учёный внук и вдруг обнаружил, что этот тяжёлый, не потемневший от времени и рассола брусок - чистейшее золото.
Не так ли мы, повторяя по инерции несколько кем-то установленных литературных имён, подчас не видим золотого бруска поэзии?
Передо мной небольшая, не броско, даже бедно оформленная книга стихотворений Глеба Семёнова.
Этот, как всё истинное, негромкий сборник, вероятно, итоговый. В нём, наверно, собрано, насколько это возможно, всё лучшее из творчества поэта, находящегося в том возрасте, когда "и листьев больше под ногами, чем было их над головой".
Встречаются в книге объяснимо слабые вещи и необъяснимо сильные, но не найти  бездушных, не отыскать - пустопорожних, которыми иные, не безнадёжно бездарные стихотворцы, укрепляют сборники по тактическим соображениям.
Лучшие стихотворения последних по расположению циклов Глеба Семёнова - не вещание столбиком, не пересказ внешнего, не опись инвентаря жизни и общественно полезных мероприятий, но сдержанные размышления, место действия которых - душа.
Какая она? Нараспашку? Цветасто-крикливая? Кокетливо-угрюмая? Неколебимо твёрдая как домкрат? Номинально-бесспорная, снимающая паранджу непогрешимости лишь надевая домашние тапочки?
Нет. Внимательный читатель перечитав (а ему непременно захочется перечитать) лучшие стихотворения сборника, почует душу умную, чистую, способную иронически-мудро улыбнуться, а не хвататься за берданку, если сосед выльет ушат с помоями во двор поэта.
Несомненно, большинству будут более созвучны вещи, построенные на фундаменте естественной формулы: "надо просто любить как любить".
Молодость не только торопится готовить шашлыки, не отыскав шампура, но она ещё и словоохотлива. Корень в том, что краткость не сестра таланта, а сестра опыта.
Метафора, кроме обновления старой мысли, сокращает её.
Ценящий слово, Глеб Семёнов сокращает и саму метафору. Он сжимает её, уплотняет до минимума  двух слов. "Большеротый взгляд", "птичье итальянство", "лазурная внезапность", "телеграфная лира", "тихо потрясён", "очкасто рассуждающий", "два наклона лисичек".
Продолжение примеров заняло бы слишком много места - таков технологический принцип, склад мышления поэта, суть формы которого можно назвать медленной динамичностью.
Мудрость не в желчи, а в её отсутствии. Она в терпимости к людским слабостям и глупостям, в понимании вневременных законов человеческого общежития. Оттого читатель не найдёт в строчках Глеба Семёнова зримой сердитости на "выкормышей века показного", хотя отметит глубоко спрятанную грусть, наполняющую стихотворение "На свою годовщину".
Всегда органично избегающий риторики и пустословия, любя недомолвку, намёк, подтекст, поэт ориентируется на умного, сосредоточенного читателя, приглашая его в соавторство, оставляя ему интересную возможность самому догадаться, додумать, довообразить. Как иллюстрация к сказанному - маленький шедевр книги "Баллада о силе духа".
Особо хочется остановиться на отношении поэта к природе.
Он не хозяин её, не над ней, а в ней, и настолько вещественно, что романтизирует неизбежное: "камнем заглядеться вдаль". Он лишь самопознающая часть нерукотворного окружения: сосна, умеющая ходить и мыслить, трава думающая, облако, способное выражать себя.
Он нигде не признаётся в любви к лесу и к Родине, потому что навязчиво-показательные признания в любви к матери у иных стихослагателей свидетельство обратного или - суть построчная компенсация дурных сыновних поступков жизни.
Потрясает новое, парадоксальное видение зрачков поэта. Сколько поколений пишущих и не пишущих людей отмечали в разведённых над Невой мостах лишь красоту. И вдруг Глеб Семёнов сказал, а вернее - прошептал: "Не на век ли нас соединил ужас разведённого моста...".
 
Перед нами книга негорластой доброты, детского великодушия, несуетливой мудрости, несамоцельного мастерства.
Посредственности однолики, как фонари одной улицы. Дарования - несравнимы. И всё же читая Глеба Семёнова последних циклов, не удержаться: там - пастернаковская плотность, густота и метафоричность, там - тютчевская прозрачность и глубина, там - дух простого естества восточных мудролюбов. Оттого талантливо переведённые рубаи Омара Хайяма  органично, без забора продолжают стихи нашего поэта.
Поглядите на чистоту, художническую зоркость автора стихотворения "Весна света", где " наивным лобзиком синица выпиливает каждый звук". Как много поразительных зрительных и звукописных находок такого рода в книге. Они, спрятанные для слишком занятых чем-то очень важным людей, таинственно населяют не страны за тремя морями, а всякий метр за тремя оврагами. И поэт "сутулой восхищённости" видит их. Он не случайно любит лес, тихой частью которого является сам.
В сводном площадном оркестре скрипку не услыхать, её глушат литавры и трубы. Надо отойти в себя, в одиночество, ибо "не в одиночестве печаль, а в постоянстве" своего негромкого, но честного инструмента.
Но это светлая печаль. Она сродни внутренней радости, ведь великое несчастье бить смычком по коже барабана или дудеть в двенадцатиперстную дуду, когда естество души, её природой данное устройство  просит тишины.
Глаза и уши человеческого ума так сконструированы, что сегодняшнее яснее видят и слышат на другой день. И если сегодня, к сожалению, немногие оценили глубину и неброскую оригинальность поэтического постижения Глебом Семёновым себя и окружающего мира - это неизбежно произойдёт завтра.
 
 
Валентин ПОПОВ-КАТАРСИН
   
1979г.