двое

               
     Смеркается. Переулок с ветхими невысокими домами по случаю воскресного дня почти пуст. Редкая машина проезжает сегодня. Ненастно и серо. Даже листва золотой осени выглядит пожухшей. Высокая согбенная мужская фигура топчется возле угла двухэтажного дома – прозванного в народе немецким – потоптавшись, человек обходит боковую сторону дома и направляется к единственному подъезду дома, взбирается на крыльцо и встает у входной двери под козырьком, освещённым энергосберегающей лампочкой. Теперь хорошо видно,что это старик лет шестидесяти пяти – семидесяти с сосудистыми звёздочками на одутловатых щеках вытянутого лица, голубыми глазами, чёрными пушистыми бровями и давно не стриженными волнистыми с проседью волосами. Одет старик в старомодный габардиновый плащ с накладными карманами (чем-то набитыми). Подол плаща подорван. Плащ расстегнут. Концы шарфа, наброшенного на длинную жилистую шею, свисают на разном уровне, так, что кажется, скоро один из концов перетянет другой, и шарф упадет.   
    Наблюдаю. Прошло около минуты. Стоит, не шевелясь. Его неподвижную фигуру можно спутать с поставленной прямо на пешеходную часть города без какого-либо постамента статуей, коих за последнее десятилетие появилось немало, а некоторых из этих бронзовых людей в ночи не трудно принять за живых. Заморосил дождь. Глухим кашлем старик откашлялся, сплюнул мокроту. Тень кошки юркнула под старенькие «Жигули».
    - Глаша! Ты ли это? - просипел старик, пригнувшись и вперив глаза в старенькие "Жигули", машину, стоявшую возле подъезда, но тут же хватается за поясницу и выпрямляется, - ох, опять стрельнуло, радикулит.
    Дождик, меж тем, усиливается. Старик поднимает воротник. Вновь застывает, задумывается, но вот он выходит из оцепенения и шарит по карманам. Достаёт пачку сигарет со спичками. Чиркает спичкой о край коробка. Ветер задувает огонь. Загородив ладонью коробок, он снова зажигает спичку. Теперь – порядок,спичка горит. Раскуривает сигарету. Старик делает несколько затяжек сначала нервно часто, потом реже, спокойнее. Раздутые ноздри у него опадают, напряжение складок возле глаз спадает, на щеках румянец. Уголки чётко очерченного рта дрогнули в секундном порыве старика улыбнуться. Он взбодрился и будто скинул несколько лет. Но вскоре снова размякает, опускает плечи.
     Из-под машины доносится какая-то возня и следом – пронзительный кошачий крик. Старик вытягивается, встаёт в стойке «смирно». Он напряжён.
    Выскочил взъерошенный бездомный кот с прижатыми к голове ушами.  Затем из-под машины сверкнули красным глаза сиамской кошки. Старик радостно заулыбался:
   - Глаша, вот ты где, проказница! Показала котяре, где раки зимуют? Так ему и надо. Ну иди ко мне. Прыгай сюда!
   Их взгляды скрещиваются. Накрапывает дождь. Старик отбрасывает сигарету на асфальт. Протягивает перед собой руку. Глаза кошки теряют красный блеск, голубеют. Кошка прыгает на руку старика, который засовывает любимицу за пазуху, приговаривая:
   - Моя девочка, моя хорошая девочка.
   Кошка головой ласково тычется ему в грудь.