Как шмель клевер прятал

   Тонкие сосны, плотно обступившие чистое, нетронутое человеком лесное озеро, молчаливо глядели на своё отражение с высоты густых, усыпанных шишками крон. Защищенная от ветра плотной «расчёской» из деревьев, озерная гладь была спокойна, почти как стекло, за исключением небольшой ряби, создаваемой водомерками, хаотично движущимися по замысловатой траектории. Холодные ручьи по временам нарушали безукоризненность лесного водоёма, поднимая со дна залежавшийся ил, но по большей части можно было видеть лишь ровное зеркальное полотно.
   В воде отражались перелетные птицы, бегущие по небу облака, до времени покинувшие землю, отлучившись в рабочую командировку, чтобы накопить больше пара, и после - вновь возвратиться назад проливным дождем. Над поверхностью вились длиннокрылые стрекозы и другая лесная мошкара, стараясь не удаляться далеко от берега, чтобы ненароком, не рассчитав свои силы, не стать добычей зеркальных карпов, только и ждущих зазевавшихся, обессилевших насекомых.
   В дупле старого дуба, рядом с озером, жил пчелиный рой, в теплое время года активно занятый сбором цветочной пыльцы. Сейчас, в приводимое нами время, на дворе стояло солнечное лето, овеянное ароматами сосновой смолы, смешанной с эфирами диких трав, всех разновидностей которых было не перечесть. У воды и в подлеске, на полянах и лугах – всюду благоухали цветы разнообразных форм и размеров.
   Дикие пчелы работали сообща, поддерживали друг друга в ежедневных трудах, и были непритязательны к цветкам, которые попадались на их пути. Сезон ли примулы, черемухи или бузины – всё шло в общее дело обеспечения улья насущным пропитанием, и всем, что удавалось найти, насекомые были довольны.
   Конечно, бывали самые жаркие дни, когда цвести прекращали даже засухоустойчивые травы, и требовалось срочное пополнение запасов. Но пчёлы привыкли к своему месту обитания и не рисковали дальними перелетами в поисках провизии, с опаской поглядывая на протяженное лесное озеро. Сможет ли пчела перелететь его? Что там, на другом берегу? Если кто-то все же перелетит, найдет ли в незнакомом месте хоть какие-нибудь цветы, чтобы подкрепиться, восстановить силы и благополучно вернуться домой? В общем, крылатые собиратели давно решили не рисковать и, не меняя в своей жизни привычный уклад, оставили всё как есть.
   На отвесном песочном берегу, прокопав себе вместительный глубокий тоннель, обитал черно-желтый пушистый шмель. Жил он сам по себе, и лишь иногда прилетал к пчелиному улью, чтобы послушать последние новости и попросить немного меда. Пчелы были хорошо расположены к шмелю, жалели его, понимая, что в дикой природе трудно выживать в одиночестве. Особенно грустно было им наблюдать, как довольно крупный, тяжелый шмель расправляет свои маленькие крылья, с трудом пытается взлететь, стараясь всеми силами оторваться от земли. У пушистого собрата это выходило далеко не сразу, и со стороны выглядело необычно. Как вообще такое странно сложенное насекомое может летать? Большое туловище и голова, густой пушистый мех, непропорционально маленькие крылья. Полет шмеля казался невозможным, удивительным, почти настоящим чудом.
   Пчелы жалели соседа и всегда старались помочь, хотя шмель прекрасно знал свои возможности, был предусмотрительным, и никогда их не показывал. Он вполне мог бы перелететь на другую сторону озера, найти в дальних краях цветы, доступные лишь немногим, но предпочитал оставаться грузным, неповоротливым неумехой, по временам приходящим к улью за лёгкой порцией меда. Разве и вам не захочется пожалеть такого нестройного, простодушного, одинокого соседа?
   Так шмель бы и жил припеваючи, согретый заботой пчел, если бы привычки не сослужили трудолюбивым насекомым дурную службу. Июль месяц выдался настолько засушливым и жарким, что травы перестали давать нужное количество цветов. Пчелы, вынужденные оставить вылеты, сидели дома, экономя силы и остатки провианта.
   Не в силах смириться с создавшимся скудным положением, не смотря на весь риск, шмель задумал перелететь через протяженное лесное озеро. И хотя сил на пересечение водной глади могло не хватить, пушистого собирателя пыльцы это не остановило. Он твердо решил позаботиться о себе сам, не дожидаясь подарков от обессилевших пчел.
   Длинноногие водомерки с лёгкостью двигались по водной глади, создавая впечатление, будто озеро плотное и совсем не опасное. Кое-где виднелись крупные головы карпов, близко подплывших к поверхности, изучающие происходящее на воздушной стороне, стараясь ухватить что-нибудь съедобное. Яркий и упитанный шмель, медленно летящий над озером, привлекал их внимание. Они молчаливо провожали насекомое пристальным взглядом, сожалея об упущенной добыче.
   Силы путешественника постепенно испарялись, и в какой-то момент шмелю показалось, что он вряд ли сможет долететь до противоположного берега. Но постепенно долгожданная земля становилась все ближе и ближе, и вскоре можно было ощутить под ногами твердую почву.
   На высоком берегу деревья расступались в стороны, образуя обширную поляну, усеянную лесным разнотравьем. Большую часть пространства на этом ковре занимал клевер, даже в это засушливое время цветущий в полную силу. Шмель тотчас забыл про усталость от дальнего перелёта и принялся прыгать с одного цветка на другой, радуясь изобилию сладкой пыльцы. Наевшись вдоволь, он понял, что нужно возвращаться назад, тщательно протёр лапки и рыльце от налипшей цветочной пыльцы, и двинулся в обратный путь.
   Лететь назад оказалось сложнее, потому как шмель изрядно потяжелел после плотного цветочного обеда. Насилу удерживаясь в воздухе, по временам слегка касаясь воды, почти израсходовав все оставшиеся силы, путешественник, наконец, достиг родного берега.
   День близился к вечеру. Небо над кронами высоких сосен окрашивалось ярким багрянцем, и на высохшем берегу громко звенели цикады. Пчелы вяло копошились возле улья, и было понятно, что они с трудом перенесли этот жаркий день. Шмель удовлетворенно вздохнул, глядя на рисующих зигзаги водомерок, и отправился спать, не сообщив никому про найденную поляну цветущего клевера.
   Утром, проснувшись в хорошем настроении, он решил было отправиться в свое тайное место, как вдруг у входа в песочное жилище послышалось жужжание пчелиных крыльев. Эти маленькие труженики уже с раннего утра проверили привычные места вокруг улья и как видно, ничего не найдя, решили заглянуть к своему старому приятелю. Шмель подозревал, что его обязательно спросят, - не видел ли он в округе новой цветущей травы, не летал ли он на противоположную сторону озера?
   Но прекрасную поляну, укрытую цветущим ковром из душистого клевера, делить с кем-то не очень хотелось, и поэтому шмель заранее решил, как будет говорить: ничего не видел, на другой берег озера не летал, да и вообще вряд ли у кого-либо получится преодолеть такое расстояние. А тяжело вздыхать, жаловаться, делать измученный вид, придавая своим словам большую убедительность, ему было не впервой. Расправит, бывало, маленькие крылья, и, пытаясь оторваться от земли, делает показательно несколько неудачных попыток. Потом падает без сил и вздыхает: «Бедный я бедный! Как же трудно жить одному…» Такая манера не раз помогала хитрецу расположить к себе пчелиный рой, вызвать сочувствие и получить немного меда. В одиночестве он так же никогда не оставался, так как жители улья участливо старались заполнять «отшельничество» шмеля своим присутствием.
   Выглянув из норы, шмель увидел пару усталых пчел, сидящих на песке.
   - Как урожай на сегодня? - спросил он, рассматривая их пустые задние ножки, и понимая, что крылатые труженики ничего не нашли.
  Пчелы пожали плечами и рассказали, что знакомая водомерка видела, как вчера шмель пересекал лесное озеро, и теперь им до ужаса хочется знать – что растёт на том берегу водоема? Пушистый сосед по привычке начал охать, держась за спину, и вкрадчиво рассказывать свою историю:
  - Ради вас старался, ребята, не смотря на то, что летать далеко мне здоровье не позволяет. Сил мало, и крылья уже не те. Но хорошими новостями порадовать не могу, потому что на той стороне растёт один только мох да камыши…
   Для большей достоверности шмель принял еще более жалостливый вид, будто в придачу со спиной у него болит еще и голова. Посмотрев из-под опущенных бровей на пчел, он снова с придыханием повторил: «Один только мох да камыши…»
   Собеседники понимающе кивнули, не смея выяснять подробности или проверять информацию на достоверность. Тем более, что слышали они новость из уст уважаемого соседа, в улье хорошо знакомого каждому.  Вдобавок пчёлы были изрядно уставшими, и из всех желаний сохранили только одно - поскорей возвратиться в свой уютный дом. Но не станем их осуждать: такие уж крылатые труженики по своей сути – быстро привыкают к месту обитания, и постепенно теряют способность исследовать новые горизонты. Можно даже сказать, что ответ шмеля их вполне устроил, ведь теперь можно было со спокойной совестью дать ответ стражникам и королеве. Облегченно вздохнув, пчелы попросили шмеля отправиться в улей вместе, чтобы поделиться информацией с другими обитателями.
   Вдохновленный доверчивостью слушателей, шмель не отказал в просьбе, и уже через несколько минут увлеченно рассказывал пчёлам-стражникам про невообразимые опасности перелета, подстерегающие путешественников, отважившихся пересечь обширное озеро. Достаточно сгустив краски, и почувствовав, как все затаили дыхание, он таинственным, зловещим тоном прошептал: «Один только мох да камыши…»
   Когда у стражников начали от страха трястись лапки и последние сомнений рассеялись, как дым на ветру, шмеля пропустили к самой королеве. В тронном зале рассказчик продолжил с упоением вещать свою историю, наполняя сюжет все более и более яркими, живыми подробностями. Королева оказалась очень занята заботами о подрастающем поколении, и выслушав рассказ шмеля «в пол уха», без лишних расспросов распорядилась, чтобы пчелы не смели летать на противоположную сторону озера, ибо это очень опасно, и ничего полезного там нет.
   О своем трудном путешествии шмель рассказывал еще не раз и между делом не заметил, как прошло время. Внутри, в сердце грела мысль, что в любой момент можно отправиться в путь, в заповедное место, на поляну цветущего клевера, и собрать столько нектара, сколько захочется.
   А заповедный луг долгие летние дни так и стоял под палящим солнцем и терпеливо ждал насекомых-опылителей, которые всё никак не прилетали. Клевер, наконец, отцвел, постепенно увял, превратившись в красивый, но бесполезный сухостой. На заповедную поляну подступила озёрная вода, и место луговых трав заняли любители заболоченных мест - мхи, лишайники и камыши.
   Когда шмель надумал оторваться от своих дел и посетить поляну с клевером, то обнаружил, что от некогда цветущего места не осталось и следа. В недоумении, он принялся было оправдываться, рассказывая высохшим цветкам о сложностях выживания в диком лесу, о том, что в этом мире каждый сам за себя. После разговора с травинками, отогнав от себя чувство вины, шмель сел на песок и облегчённо вздохнул. Но где-то в дальнем уголке сердца зашевелилась мысль: может ли быть такое, что ложь, повторённая много раз, в конце концов, сама собой превращается в правду?