Оттиск Второй Луны

  Разумеется, мы отправили на Вторую Луну труп, иначе быть не могло. Холодные, белые пальцы, лежащие на клавиатуре бортовой машины. За зелёными зрачками - бледная пустота, так же выглядит сама Вторая Луна, когда утрами, ближе к рассвету, огромным диском зависает над туманными полями, и я не могу спать. Тогда я меряю шагами поле, и ботинки мои мокры от росы, блестящими каплями покрывающей осеннюю тёмно-красную траву на пологих холмах. Каждая капелька воды отражает Вторую Луну, и с этим отражением ловит в себя часть её смертной печали. Сквозь мокрые подошвы тоска бледнеющего зеленоватого диска передаётся и мне.
  Мертвое стерильное тело. Оно было бы в струпьях, оно уплывало бы всё дальше от мира живых вниз, вглубь слоёв земли, в состояние скелета, сквозь пласты эпох, плыло бы сквозь время и истекло бы из области памяти в область археологии. Но мы сделали из него то, что сделали - оно движется в другую сторону, мы дали ему второй шанс, сделали из него одного из наших одиноких звездных странников. Отправили на Вторую Луну, которую боимся.
  Сложно мириться с неизбежным. Корабль действительно не может достичь Второй Луны. Мы не знаем, что происходит, как не знаем и того, почему это светило теперь видно с Земли явственно, будто оно перед нами. Мы ничего не знаем о пространстве между нами и бледно-зелёным шаром. Скорость корабля остаётся прежней. Он удаляется от нас. Но не приближается к цели. Это правда, кто бы что ни говорил.
  Я действительно никогда не подделывал данные, принятые с корабля. Здесь, на своей одинокой станции, я снова и снова принимал шифрованные сообщения на языке, который изобрел вместе со своими коллегами и друзьями. Остальные дешифраторы не отвечают, но я не удивлён. Люди из международной полиции говорят, что приедут снова. Я знаю: они уже были на остальных станциях.
  Мы все сошли с ума, все до единого. Я - особенно. Нечего и говорить.
  Вот записки. Блокноты дешифровки. Мне уже всё равно. Мне всё равно. Правда. Насколько это может быть.

-----------------------------------

Антрацитово-глубокое,
Небо падает на грудь
И смеётся, бледноокое:
"Ну, попробуй-ка уснуть".

Мне не спится ночью каменной,
Хоть в Нигредо пропади,
Слишком трудно, с болью пламенной,
Сердцу дышится в груди.

Сны пропали, словно золото
В непрохоженной гряде
Сны в опале. Им так холодно
В обезвреженной среде.

-----------------------------------

  Я не знаю, сколько ещё мои мокрые сапоги будут мерить эти холмы. Иногда мне кажется, что мой шаг - это шаг циркуля, который когда-то загадочным образом рисовал на полях таинственные круги. Хотя я никогда не верил в их инопланетное происхождение. Первое принятое сообщение с корабля пришлось на начало сентября. Удивительно, я не помню, что почувствовал, расшифровав его. Я вообще плохо помню тот день.

-----------------------------------

Я вижу вас из космоса теперь.
Вы ныне предстаёте мне иначе,
А в прошлое закрыта гермодверь,
Его мне не вернуть, а вам тем паче.
Мой мертвый изувеченный оскал
Не важен, в нем значений не сокрыто
Далёкий друг, принявший сей сигнал
Твоя Земля, как карта, будет бита.
Накроют куполами города,
Их миром ограничится пространство:
Болезненно, незримо - никогда
Действительность не знала постоянства,
Раскинется вокруг паучья Сеть
Для солнца не увидевших потомков
А мне, мой друг, начертано истлеть:
Я странник с опустевшею котомкой
Пусть звезды разливают молоко,
Твоим туманам зыбким в выси вторя
Мой друг, ты безнадёжно далеко,
Но_мы_с_тобою_оба_капли_моря.

-----------------------------------

  Чем дольше я думаю об этом, чем больше смотрю вперед, тем больше простой ужас сменяется сложным знанием: эти строки предназначались мне, а через меня - нам, и были отправлены им, а через него - ими. Мы смотрим друг другу в глаза, как зелёные зрачки звёздного странника, подразумевавшиеся мертвыми и пустыми, каким-то образом могут вглядываться во Вторую Луну. Как и я, поднимая глаза, смотрю на неё, в сущности.

-----------------------------------

Душа, к единству не стремясь
Меняет маски, карнавалы.
Примерка, личность, ипостась
Короны и глазниц провалы.

И вот, корабль мой креня,
Исторгнет крик моей гортани
Остатки каждого Меня
У каждой цели, в каждой грани.

-----------------------------------

  Дважды пытался умереть, предварительно завещав своё свежее тело для создания из него нового звёздного странника, если от него хоть что-то останется после аварии. Думал: если так будет нужно, останется. Разбил оба автомобиля - свой пикап и служебный грузовик. Умереть не смог. Жив.

-----------------------------------

Ради вашего власти алкания
Заключён я навеки в тюрьму,
Ваши чаянья, ваши страдания -
Всё известно мне как никому.

Словно рыбы, что прыгают из реки
Окровавясь поверхности льдом,
Вы готовы преследовать призраки
Презирая прекрасный свой дом

Бьёте палкой вы мать драгоценную
Оттого вы безумны вдвойне!
Но готовы, пронзая вселенную,
Устремиться к зелёной Луне

И сумятицу межпланетарную
Покорить в галактической мгле,
Но звезду вы назвали Полярною
По её положенью к Земле.

------------------------------------

  Проблема не в том, что я не мертв и не в том, что я видел. Я жив - но я не могу понять, в каком смысле. С какой-то стороны мне кажется, что я брожу по красным полям. С этой точки зрения ещё пара, от силы, тройка недель - и пойдет снег, а пока воздух напоен влагой, увы, уже холодной. Даже если это так, я не чувствую холода.

------------------------------------
Разрушая самим собою мыслей порочный круг,
На минуту умолкнув и тишиной помянув всё бывшее,
Ты поймешь, что уже нарушил нечто, и не вернется былой испуг,
И все правила сменит тебе мироздание, враз накрывшее.

Ощущая всей кожей трассы движенья сфер,
Средь сокрывшего небо смога борясь с инертностью,
Ты хотел перестроить душу, стать выше привычных весов и мер,
Потому что ты не желал облик Бога порочить смертностью.

------------------------------------

  Запах далёкого-далёкого дыма разбавляет воздух над станцией. В некотором смысле я вижу, что трава с утра покрыта инеем - теперь это посеребреная охра. Но я всё лечу, лечу в направлении Второй Луны, куда не могу и никогда не смогу попасть. Не сон - да и какие у меня могут быть сны - но видение стылых полей порою кажется реальным, и иногда я словно бы и правда иду по холмам, и хрустят под ногами замерзшие стебли. Но и мой полёт, и одинокое блуждание в окрестностях маленькой затерянной станции в осенних холмистых полях - всего лишь порождение огромного бледного диска, подразумевавшегося мертвым и пустым, но каким-то образом способного внимательно вглядываться в мои глаза, зелёные, как он сам.