Арбат. Воспоминания художника. Часть 1. Глава 16

     Предыдущая глава: http://www.proza.ru/2019/11/06/984

          Арбат. Уснувший художник. Портрет мужа со слов женщины.

        Арбат. Лето. Жара. В те дни в неподвижном воздухе стояла такая духотища, что спасения от неё на улицах не было с раннего утра до позднего вечера, и люди старались не задерживаться вне зданий без острой необходимости. Но даже в такую погоду к уличным художникам со всех концов света заносило туристов, желающих если и не нарисоваться, то хотя бы своими глазами увидеть успевших прославиться мастеров быстрого портрета и шаржа. Одни из приезжих хоть и не без труда, но находили такого специалиста, о котором доводилось слышать прежде, другие определялись с манерой рисунка и живописи уже на месте, после чего делали свои заказы. Но некоторых путешественников уже в самом начале улицы атаковали «художники-передвижники», т.е. такие, которые стационарных реклам не имели, а уговаривали нарисоваться, идя рядом с предполагаемым заказчиком. Для убедительности в руке был карандаш, на ремне – планшет с листами бумаги, на обратной стороне планшета – замызганный, залапанный портрет неизвестно кого, часто – очередной отказной. Именно этот портрет при повороте в сторону зевак служил рекламой. Такие художники обладали невероятно крепкими и цепкими характерами. Даже откровенно посылаемые прочь, они продолжали преследовать жертву, особенно если в ней предполагался иностранец. Практически во всём мире к качеству рисунка люди не придираются: их приучили к широкому диапазону техник: от авангарда до классики. Поэтому вероятность отказа от какого-то бы ни было портрета была ничтожно мала. Главное – парализовать человека началом работы. Для этого передвижник забегал чуть впереди идущего, бросал на него взгляд с профессиональным прищуром и начинал набросок портрета. При этом художник мило улыбался и жестом показывал туристу, куда тому лучше повернуть голову.  Добрая половина, попавших в такую «западню», чувствовали себя неловко и останавливались, чтобы побыстрее закончить преследование. Мы называли такой приём «взятием на измор». Был и такой художник, который заходил в кафе быстрого питания, окидывал зал опытным взглядом, подходил к предполагаемой модели и жалостливо показывал на свой рот, слегка приоткрывая его, а потом карандашом - на планшет с ватманом. Это был совершенно гнусный приём, но действовал он почти всегда безотказно! Изображать голод, да ещё при его-то комплекции! – было верхом цинизма!
         «Художники-передвижники» рисовали стоя, быстро и очень приблизительно. Они сильно портили общую статистику качества Арбатских мастеров. Поэтому те из нас, которые терпеливо работали у своих этюдников и реклам, старались избавиться от соседства с пронырливыми «кочевниками», попросту отгоняя их куда подальше.
        В описываемый день даже неугомонные передвижники забились куда-то в прохладу. Но несколько художников оставались на улице, решив дождаться окончания жары на рабочем месте. К тому же лень было тащить тяжёлое снаряжение в мастерские, которые у многих были в лучшем случае - за несколько кварталов. А ещё практика показывала: чем меньше художников оставалось на улице, тем больше была вероятность получить хороший заказ на дом. Типичными были случаи: иногда, например, в ливневую затяжную непогоду к единственному на Арбате художнику прибегали заказчики под вывернутыми от порывистого ветра зонтами, не задумываясь, давали задаток на шикарные заказы, соглашаясь с любой ценой, и бегом возвращались в метро, успев изрядно промокнуть.
       Но в этот день бичом погоды было стоячее марево. Квартальный пёс Багет неподвижно валялся в пыльной тени забора, ни на что не реагируя, и, казалось, не дышал. Художник Сергей сидел под деревом рядом с этюдником и тупо выжидал время, которое, казалось, остановилось навсегда. Лёгкая испарина пропитала всю его одежду, несмотря на то, что она была чисто символической: белая панамка, спортивная майка, парусиновые брюки и тапочки-вьетнамки.  Вдруг к нему подошёл парень и спросил, нельзя ли нарисоваться. Сергей начал оживать, встал и предложил подошедшему кресло. Тот поблагодарил и сел. Накоротке договорились, какой именно портрет нужен парню, и Сергей приступил к рисунку.
      Поначалу всё шло как обычно: намечены границы общей компоновки, усилены уточнения, затем пошла детальная проработка фрагментов лица. Сергей любил начинать с глаз: они давали максимальный эффект для стоящих сзади зрителей. Стоило только оттенить веки, прорисовать ресницы и выделить блики на зрачках, как кто-нибудь обязательно восклицал типа:
- Смотрите: глаза – как живые!
        Кроме того, художник всегда чувствовал себя увереннее, когда основные элементы – глаза – уже были на месте. С ушами и носом проблем практически не бывало. Разве что со ртом. Но это только в том случае, когда модель попадалась озабоченная, эмоциональная или кокетливая. Тогда форма рта могла меняться непредсказуемо - во всём диапазоне мимики. И попробуй тут сформировать одно целостное выражение лица! Когда Сергей только начинал свою творческую карьеру, он нет-нет, да стал обнаруживать на своих работах и на портретах других художников несоответствие выражения глаз и того же рта. То есть глаза, например, выражали радость, а рот был надменно сжат. Или рот улыбался, а глаза, вместо того, чтобы прищуриться, таращились пустым безразличием. Такие парадоксы Сергей давно заметил и по некоторым фильмам, когда там фальшиво играли горе-актёры.
        Итак, глаза с портрета смотрели на художника довольно выразительно. Оставалось скомпоновать в полном соответствии с ними все остальные детали лица. Но это было уже не так напряжённо. И Сергей малость расслабился, привычно выводя карандашом отработанную годами схему. Марево в воздухе тем временем набрало максимум одурманивания. И художник, и модель сидели, растворившись во влажном тепле. Говорить было давно лень. Ускорить бы работу… Но она только замедлялась…
        Сергей очнулся и не сразу понял, где он находится. Постепенно до него дошло, что он сидит, упёршись лбом в этюдник. Вернее – в планшет с ватманом, стоящем на этюднике. Художник вспомнил, что на ватмане начат портрет парня! От профессионального ужаса Сергей тихо простонал. Не хватало только, чтобы это видели зеваки и, главное - свои, Арбатские! Просыпающееся сознание стало кое-как искать решения. Бедолаге пришло на ум взять в руки канцелярский нож и сделать вид, что в такой нелепой позе точит карандаш. Не поднимая головы, Сергей посмотрел на асфальт слева, потом - справа: никаких ног сзади не было!
- Фуууу, - пронеслось в голове, - повезло! С души стало спадать. Но парень-то, парень, конечно, ушёл без портрета!
      Художник медленно поднял голову и посмотрел перед собой: парень сидел, откинувшись навзничь на спинку кресла, и спал крепчайшим сном!
                ***
      Однажды, когда Сергей едва расположился на Арбате для работы, к нему подошла женщина лет пятидесяти, строго одетая, с не менее строгим и внимательным взглядом. Сначала она метров с пяти долго всматривалась в лицо художника и наконец подошла вплотную.
- Вы рисуете портреты? – спросила она.
Сергей галантным жестом пригласил её сесть.
- Нет, меня не нужно рисовать, - женщина отошла от кресла. Её пальцы нервно теребили складки платья. 
      Сергею показалось, что она хочет достать фотографию.
- Я и со снимков рисую портреты, - сказал он, ожидая увидеть очередное изображение лица на глянцевой или матовой бумаге, большой или маленькой, аккуратной или мятой. При этом лицо там могло быть как чётким, так и размытым, на всю площадь фотографии или одним из десятков на общем снимке, и тогда таким крохотным, что работа над портретом становится очень сложной. Сергей давно установил для себя минимальный размер лица на фотографии – ноготь мизинца.
- У меня, к сожалению, нет фотографий мужа. Их вообще нет! – при этом женщина закрыла лицо руками. Из глаз её покатились слёзы.
       Сергей растерялся и стал неуклюже успокаивать даму, уткнувшуюся ему в плечо. Он хотел придумать какой-то выход из этой ситуации, когда нужен портрет, а модель отсутствует напрочь, однако на ум ничего не приходило. Потекли мучительные минуты. За это время женщина малость успокоилась.
- Я уже давно думала об одном варианте, но не знаю, возможно ли такое. Давайте я расскажу о муже, а Вы его нарисуете, - внезапно предложила дама, и лицо её слегка оживилось, а мокрые глаза заблестели надеждой. Видно было, что она давно жила этой идеей. Руки женщины стали вычерчивать в воздухе некоторое подобие границ предполагаемой картины. Она давно видела перед собой портрет любимого человека. Но как передать его словами! Надо сказать, что Сергей как раз был из тех немногочисленных художников, которые любили сложные задачи, даже если они требовали значительно больше времени, чем привычные, и с ними не было гарантий успеха. Загадкой было то, что именно такого, не боящегося проблем и отзывчивого художника выбрала дама из десятков других! Случайность? Интуиция? Сергею стал передаваться порыв женщины. Предстояло нечто интересное и важное, чего давно не было. У него был некоторый опыт работы по рисованию лиц со слов людей, и он хорошо знал, насколько это сложно.
      У каждой детали лица есть столько разновидностей, что, даже выучив их наизусть, сложно решить, какую именно применить к данному человеку на рисунке. Кроме того, каждая из табличных разновидностей требует дополнительных корректировок по ходу рисования. Так, например, одна из простейших деталей лица – бровь имеет три основных элемента: общий – тело брови, которое в свою очередь содержит головку брови и хвостик брови. При этом каждый из этих элементов обладает своим изгибом, шириной, густотой и цветом. При этом рисуемая бровь требует учёта общей длины, расстояния относительно крыльев носа, определения точки излома и массу уточнений, касающихся данного конкретного человека. В одних только описаниях брови используется много десятков слов конкретной терминологии. Что уж говорить о других, более сложных деталях лица и его общего очертания!
     Всё это Сергей постиг, работая на первом канале в программе «Жить здорово». Елена Малышева собиралась открывать ещё один раздел программы под названием «Хочу быть красивой». Там должны были быть те дамы, которые считали себя обделёнными красотой лица или только отдельных его черт. Задействованные в программе специалисты были готовы помочь желающим исправить свою внешность разными способами: от массажа и лечебных процедур до хирургического вмешательства.
     Одной из особенностей этой идеи было то, что прибывшие для коррекции лица дамы должны были на словах описать себя, уделяя особое внимание тем элементам, которые их не устраивали. Художник, находящийся за ширмой, должен был нарисовать словесный портрет, затем ещё один – с натуры, после чего Елена Малышева показывала оба портрета перед камерами в студии, и зрители программы могли убедиться, что женщины считали себя менее симпатичными, чем были на самом деле.
    Сергей понимал, что дама, пришедшая на Арбат с мечтой о портрете мужа, вряд ли сможет вербально передать его черты. Но выхода не было. Нужно было соглашаться: не оставлять ведь женщину наедине с её горем, да ещё и без портрета любимого мужа.
     Тем временем гостья Арбата стала успокаиваться, и Сергей спросил, сможет ли дама спокойно описать внешность супруга, и насколько она подготовлена непосредственно к описанию. Он предположил, что потребуется примерно час. Женщина промокнула слёзы и решительно ответила, что готова к этой ответственной работе.
- Тогда начнём сверху, - сказал Сергей, - и постарайтесь не плакать.
- Я постараюсь, - прозвучало в ответ.
- Какие волосы были у мужа?
- Пышные! - всхлипнула дама с надрывом и, рыдая, уткнулась в плечо художника…
      Сергей наугад нарисовал объёмный контур мужской причёски. Вдова успокоилась и стала рукой показывать, где должна проходить линия волос. Потом пришлось исправить ширину и длину висков. Когда наконец с причёской было закончено, перешли к форме лба, с его морщинами и другими особенностями. 
     Так, от одной детали лица к другой, с долгими перерывами на слёзы, стали они двигаться к общему образу. Те линии, которые были утверждены, слегка усиливались, а лишние стирались скотчем. Но они всё равно проступали по всему рисунку замысловатой паутиной. Тогда брался очередной чистый лист бумаги, и всё утверждённое переносилось на него. После чего строительство портрета продолжалось…
    Сергей с посетительницей время от времени ходили в ближайшее кафе, где  подкрепляли свои физические и моральные силы. Но и там, в обсуждении портрета, не затихала их сложная творческая деятельность. Постепенно стемнело, и продолжать работу пришлось в переходе между «Прагой» и «Художественным». За это время Сергей и Дама стали понимать друг друга с полуслова. Были исчерчены десятки листов бумаги, прежде чем в результате удалось мастерски взять на карандаш требуемые черты лица мужчины. Работа приблизилась к завершению. Женщина всё чаще смотрела на портрет любимого с тихой грустью, уходя в себя. Просила сделать некоторые дополнения. Правда, некоторые из них приходилось снова убирать. Сергей не торопил посетительницу. Наконец она вздохнула:
- Всё, это он… 
      Оба смотрели на результат молча. Только теперь стала подступать усталость. Арбатские часы показывали полночь. Пора разъезжаться по домам. Дама повернулась к Сергею:
- Вы и не представляете, насколько легко у меня на душе, - сказала она, прижимая портрет мужа к груди, - я вся выплакалась, пока Вы дело делали! Да какое дело!
    Слушая женщину, утомлённый Сергей чувствовал, как всё внутри наполняется радостью и за неё, и за себя, впервые столкнувшимся с такой непростой миссией, и выполнившим её с полной отдачей способностей и сил!

          Следующая глава: http://www.proza.ru/2020/02/09/32