ЖСЛ. Буряты в Праге

О том, как буряты на генеральской машине катались в Праге

(Специально для читателей Дульдургинского района через 37 лет)

Цырендоржи Батомункуев (1920-2013). Уроженец села Ага-Хангил, его трудовая деятельность прошла в Дульдургинском районе, известен как один из организаторов системы образования в Агинском Бурятском округе, участник Великой Отечественной, награждён орде-нами «Красной Звезды», «Отечественной войны» II степени, тремя бое-выми медалями «За Отвагу».

………………………………………………………………………….

- Смотри, какая красивая машина. Ни одной царапины. Как уце-лела в такой заварухе? Танки корёжит и сминает, а тут такая машина и целая! – Недоумевал старший сержант Батомунко Цырендоржиев, которого почему-то русские называли Андреем, а буряты – Хандри, осматривая блестящую, будто лакированную, чёрную машину. –  Бросили что ли?
- Из гаража, наверное, недавно выкатили. На таких машинах только богатые господа ездят. Вся открытая, будто без кабины, не сиденья, а дорогие кресла.  Мы и не видели таких машин никогда, – заметил его друг, старшина Садо Намжилов, обходя автомобиль. –  Красиво тут люди устраиваются, гаражи, как самые лучшие дома, все каменные. Да-же скот здесь живёт лучше, чем люди в советских колхозах.
- Тише, тише, Садо! Не критикуй шибко. Ты про себя думай... Прокатимся что ли по Праге! –  Вдруг загорелся Хандри, закидывая свой ППШ за плечо. –  И ключ торчит в зажигании.
- А ты умеешь ездить?
- Конечно, нет. Я думал, ты умеешь. У вас же в колхозе были машины, а я на технике не ездил. Ты же знаешь, меня сразу после училища призвали.
- У нас таких машин нет. Это совсем другая машина. Наши с фа-нерной кабиной. А тут всё блестит и на кнопочках! Не трактор. У нас в районе, наверное, человек десять умели ездить на тракторах и машинах с фанерными кабинами.
- Это, Андрюха, «Хорьх», хорошая машина! Генеральская, поди. - Высказал догадку подошедший сержант Нечаев. - Эх, умел бы я ездить, рванул бы по Чехословакии!
- И ты не шофёр! Куда рванул бы? - Огорчился Андрей-Хандри.
Автомобиль стоял у самой бордюры улицы, по сторонам которой начинались руины и уцелевшие здания Праги. Пятый день не гремели выстрелы и взрывы, майское небо удивляло чистотой.

Прага ликовала! Люди смеялись, улыбались друг другу, обнимались, танцевали, звучала музыка. Всюду то взлетал, то ниспадал людской гомон, урчала военная техника. Народа было дивно много! Говорили на разных языках. Время от времени неведомо откуда доходили слухи, что в окрестностях города отстреливаются не признающие или не знающие о капитуляции немцы и неизвестные люди в немецкой форме. Эти неизвестные не сдавались, предпочитали застрелиться. Хандри и Садо знали – власовцы.
Ещё до наступления на восставшую Прагу бойцов 115 полка, в котором служили друзья с начала призыва, предупредили: возможны бои с власовцами в немецкой форме. Наверное, они пытались прорваться через окружение и сдаться в плен американцам. Хандри и Садо успели повоевать с ними, о которых говорили, что они сначала поддерживали восставшую Прагу, но потом почему-то покинули город.
Война закончилась 9 мая, а Цырендоржиеву и Намжилову вместе с однополчанами пришлось воевать до 12 мая. А что будет впереди? Бандеровцов выковыривать отправят? И такие слухи гуляют.

Коренастые и скуластые, смуглые и весёлые, они всё ещё не могли привыкнуть к тому, что война закончилась. А красивый немецкий автомобиль всем своим видом говорил о мирной и совершенно незнакомой друзьям жизни, которая была всё время где-то совсем рядом.
- Нечаев! Кто-нибудь из наших умеет ездить на этой машине? –  Спросил Хандри, не оставлявший надежды прокатиться на красивой машине.
- Вряд ли... У нас же одни колхозники, трактористы, танкисты, кавалеристы, оружейники. А тут немецкая техника. Точная, блестит вся. Аккуратность любит.
 
Автомобиль уже окружили до взвода солдат и сержантов. Шофёров в толпе не было. Начали искать среди проходящих солдат, сходили к хозяйственникам, побывали у миномётчиков, штабных. Шофёра были, но никто из них на «Хорьхе» не ездил.
- Что за народ! –  Вскипел неугомонный Нечаев, матерясь.
Солдаты стали отходить от красивой машины.

Мимо потянулась длинная колонна пленных, которых вели не-сколько конвойных.  Немцы шли оживлённо, как будто наконец-то освободились от огромной и давящей тяжести, а теперь можно было вздохнуть и шагать налегке, не особенно заботясь о будущем.
- Немецкая, говорите, техника? –  Спросил у Садо и Нечаева Хандри, сдвигая в задумчивости на затылок кубанку. –  Немецкая... Значит надо…
Он решительно шагнул в сторону колонны пленных и заговорил с конвойным. Тот рассмеялся и махнул рукой. Хандри хлопнул его плечу и тоже рассмеялся, внимательно разглядывая бредущих немцев. Выбрав одного из них взглядом, он поманил его: «Ком цу мир!»  Конвойный кивнул, разрешая, и пленный подошёл к Хандри.
Познания немецкого закончились. Не будешь же пленному говорить «Хенде хох или капут»? Но когда немцу показали машину и объяснили жестами, что надо ехать, пленный понял, оживился, осмотрел колёса, открыл капот и стал осматривать двигатель, проверять масло.
- У немцев на машине ездит любой, а у нас надо искать! - Сделал бодрый вывод Садо. –  Куда поедем, что мы тут знаем?
- Найдём куда! - Рассмеялся Хандри. –  У нас свободное время до утра. Не потеряемся. Садись, немец, за руль, крути, Нечаев, рукоятку, Садо – на заднее кресло, я – рядом с тобой. Как генералы будем!

Колонна пленных скрылась за ближним поворотом. «Хорьх» за-вёлся со второго оборота, мягко зарокотал двигатель, немец повернулся и вопросительно взглянул на Хандри, севшего возле Садо на заднем сиденье, и тот вытянув повелительно руку вдоль улицы, показал –  прямо. Садо передвинул ППШ на грудь, Нечаев закрыл дверь, сел возле водителя, пристроив свой карабин между колен.
Блестящий немецкий автомобиль покатил по Праге...

Об этом случае я должен был написать в 1982 году. Специально для читателей Дульдургинского района. Тогда дядя Хандри, то есть Батомунко Цырендоржиеву, было 62 года, его знал весь район. А я хотел, чтобы жители района увидели знаменитого дядю Хандри едущим на немецкой машине по Праге. Ведь это реальный факт!
Оправдываться не буду, но исправляю вину, которая беспокоила меня 37 лет. Что это за история и почему так получилось?

Батомунко Цырендоржиев, которого мы все называли дядя Хандри, участник Великой Отечественной войны, награждённый за войну орденом Красной Звезды, тремя медалями «За Отвагу», медалью «За боевые заслуги», был общительным и очень воспитанным человеком. Здоровьем и памятью обладал замечательными. В 1981-1982 годах мне довелось работать, общаться и дружить с ним в редакции газеты «Ленинец». Перевалив за шестидесятилетний рубеж, он оставался красивым и симпатичным человеком, отличался заметной культурой поведения. Носил китель полувоенного образца, прекрасно, гармонично и плавно, вальсировал на довоенный манер, внимательно выслушивал собеседников и сам был достойным собеседником. С молодых лет занимался фотографией. Случайно увидев его фронтовой альбом, я загорелся идеей организовать областную выставку его фронтовых фотографий. Но и этого мне не удалось сделать. В общем, кругом виноват.

Однажды осенью, во время наших мужских посиделок, дядя Хандри разоткровенничался и рассказал мне о том, как вместе со своим другом Намжиловым Садо, катался по улицам и окрестностям Праги на немецком автомобиле, за руль которого они посадили пленного немца поскольку никто из наших не умел водить такой автомобиль.
Рассказ о том, как они воевали на улицах и в домах Праги не столь интересен. Кому нужно знать о том, как, стреляя, друзья вбежали в богатую квартиру на третьем этаже одного из домов Праги, намереваясь вести оттуда огонь по немецкой огневой точке, а из комнаты выскочила дама и, увидев нерусских солдат, в ужасе закричала «Мон-гоол!». Дама выскочила в простреливаемое пространство и могла быть убита. Намжилов сгрёб её, обезумевшую от ужаса, в охапку, бросил обратно в комнату, а Цырендоржиев уже стрелял в окно туда, откуда вели огонь немцы.
 
Гораздо интереснее рассказ дяди Хандри о том, как после боёв друзья наткнулись на брошенную машину, но долго не могли найти водителя, пока не догадались, что любой пленный немец может ездить на любой немецкой технике. Интересно также, что, покатавшись на машине, они вернулись в часть и отпустили водителя. Можете себе представить состояние пленного, которого отпустили на свободу два весёлых нерусских солдата? Ведь Геббельс пугал немцев, что солдаты Красной Армии - это узкоглазые и свирепые монголы, готовые вырезать всех мужчин и изнасиловать всех женщин Германии.

Победители, особенно дядя Хандри, могли спасти женщину, помиловать и отпустить пленного. Но самое интересное было после рассказа.
- А этот Намжилов Садо не из Кункура? – Осторожно спросил я.
- Из Кункура. Мы служили вместе, прошли с ним всю войну.
- А после войны? Встречаетесь с ним?
- Когда? Всё время работа, семья, дети, работа, семья, дети, собрания разные. Видимся иногда на каких-то официальных мероприятиях в Агинском.
- Вы прошли с ним всю войну и встречаетесь только на официальных мероприятиях? Собирайтесь, поедем! – Меня буквально сразила такая обыденность взаимоотношений однополчан и фронтовиков.
- Куда? – Дядя Хандри вернулся из воспоминаний к действительности.
- В Кункур. К Намжилову Садо. Придётся организовать вам встречу, иначе не соберётесь!
Сопротивлялся дядя Хандри недолго.

Дело в том, что Намжилов Садо – мой родной дядя по материнской линии, нагаса. У меня не укладывалось в голове, что два уважаемых мной человека, прошли через всю войну, вернулись домой в боевых орденах и медалях, живыми и невредимыми и, надо же, – встречаются только на официальных мероприятиях! 

Мы отправились в Кункур прямо с посиделок. Доехали в сумерках. Велика же была радость моего нагасы, когда я завёл в дом его боевого друга.
Они обнялись. В доме поднялась суета. Накрыли стол.
Друзья оживлённо, очень эмоционально, беседовали до утра. Я не успевал записывать. Наконец, уставший, устроился спать тут же, на раскладушке, а друзья не умолкали. И всю ночь, сквозь сон, я слышал, как позывные, три цифры «115», «115», «115»...  Утром я продолжил записывать и уточнять записи. Друзья сидели за столом в майках, продолжали беседовать. Так и не уснули.

На моей памяти это был единственный случай, когда два знакомых мне фронтовика подробно говорили о войне. Более эту тему не затрагивал ни один из них.
После этой встречи, может быть, единственной за всю жизнь фронтовых друзей, я замыслил очерк с классическим названием «Служили два товарища», который так и не написал. Через много лет, начав исправлять вину, не смог найти тетрадь со своими записями. Но рассказы друзей живут в моей памяти вместе с их образами.

Садо Намжилов был награжден орденом Славы III степени, двумя орденами Красной Звезды, орденами Отечественной войны II степени, Знак Почёта (в мирное время), двумя медалями «За Отвагу», медалью «За победу над Германией», а также – юбилейными медалями.

Батомунко (Андрей-Хандри) Цырендоржиев родился 2 января 1920 года в селе Ага-Хангил Агинского аймака Бурят-Монгольского национального округа. В 1940 году после окончания Агинского педагогического училища был призван в Красную Армию. Служил на Дальнем Востоке, военная специальность – оружейный мастер. Воевал в составе 115-го кавалерийского полка 8-й Дальневосточной кавалерийской дивизии 6-го кавалерийского корпуса. Кстати, 115 кавалерийский Забайкальский ордена Александра Невского полк был организован в Забайкалье ещё в 1920-х годах. Много кавалерийских частей было создано и дислоцировалось до войны в наших краях. Интересны даже названия: 1 Колхозная кавалерийская дивизия (станция Хадабулак), 1 Колхозный кавалерийский полк (падь Антия), 2 Колхозный кавалерийский полк (Адончелонский совхоз)…
В этих частях служили наши земляки.

Кавалеристы 115 полка воевали на 1-м Степном, Западном, 1-м и 2-м Украинских фронтах. Они прошли с боями Белоруссию, Украину, Румынию, Венгрию, Чехословакию, Австрию.
В 1943 году дяди Хандри стал членом ВКП (б).

8 кавалерийская Дальневосточная дивизия в 1944 году за освобождение венгерского города Дебрецена получила наименование Дебреценская Краснознамённая. Старшему сержанту этой дивизии Батомунко Цырендоржиеву, в числе многих других его сослуживцев, приказом Верховного Главнокомандующего маршала Сталина от 20 декабря 1944 года была объявлена благодарность за овладение крупным промышленным центром Венгрии - городом Дебрецен, в бою за который он был контужен, но не покинул строй.

Конечно, это только общие сведения, а потому я должен выразить благодарность Александру Полуполтинных, который с помощью базы данных о наградных документах времён войны нашёл очень интересные сведения, а именно - наградной лист на старшего сержанта, оружейного мастера 115 кавалерийского Забайкальского полка Батомунко Цырен-доржиева (дяди Хандри). К ордену Красная Звезда его представили за бой 16 апреля 1945 года у одного из сёл в Карпатах. Эскадроны задерживал сильный огонь противника. Наш миномёт не срабатывал. Старшему сержанту Цырендоржиеву приказали заняться ремонтом миномёта тут же, на переднем крае, под огнём противника. Миномёт был отремонтирован. Но в исследовании Полуполтинных я обнаружил очень интересный для всех, кто знал дядю Хандри, факт: орден Славы III степени, которым он был награждён. Но такой орден в имеющихся документах дяди Хандри не значится. Может быть, кто-нибудь из земляков дяди Хандри займётся таким исследованием?

Общеизвестно, что, кроме ордена Красной Звезды, он был награждён орденом Отечественной войны II степени, тремя медалями «За Отвагу», медалями «За боевые заслуги», «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.», «За взятие Будапешта», «За взятие Вены», «За освобождение Праги». После войны его награждали юбилейными медалями, в наше время – медалью Г. К, Жукова. Указом президента за военно-патриотическое воспитание молодёжи он был награждён медалью ордена «За заслуги перед  Отечеством» II степени.

Люди обычно хорошо знают биографии и боевые заслуги своих земляков. Но мало кому из земляков сегодня известно, что Батомунко Цырендоржиев один из организаторов образования в Агинском Бурятском округе. После демобилизации в 1945 году он работал инспектором Могойтуйского районного отдела народного образования, а с 1950 года - директором Могойтуйской средней школы. С 1960 года жил и работал в селе Бальзино Дульдургинского района в должности директора начальной школы, детского дома. С тех пор, до конца жизни, стал жителем Дульдургинского района. С 1962 года он работал директором Ара-Илинской средней школы. В 1966 году заведовал Дульдургинским районным отделом культуры, с 1967 года - инспектор районного отдела народного образования, директор Дульдургинской 8-летней школы.
Каким образом уроженец Могойтуйского района стал жителем Дульдургинского района? Полагаю, что по работе. Супруга его Ханда Цыбенова была родом из Алханая, всего достигла самообразованием. Познакомились они, вероятно, в Агинском, когда Ханда работала там библиотекарем. Кстати, она самостоятельно освоила бухгалтерию, ра-ботала в районном отделе народного образования, была заведующей детским садом. Надо полагать, что она была одарённым, целеустремлённым и обязательным человеком. 
У Батомунко и Ханды Цырендоржиевых шестеро детей: четверо дочерей и два сына. Теперь они продолжаются и будут продолжаться в многочисленных внуках и правнуках.

В 1981 году, когда я участвовал в строительстве и организации работы редакции и типографии районной газеты в Дульдурге, Цыден Батомункуевич Батомункуев познакомил меня с очень интересным, пожилым и одновременно моложавым, человеком в полувоенном кителе, на котором были наградные колодки. Люди того времени могли по таким знакам определить очень важные моменты биографии человека.
Человек был фронтовиком, имел боевые награды, ранение. Обычно такие люди сидят в президиумах, выступают перед школьниками, отдыхают на пенсии, занимаются внуками. Но мне сказали, что наш гость собирается работать у нас фотокорреспондентом. Уже через неделю после нашего знакомства и первой нашей мужской посиделки, я понял, что дядя Хандри очень молодой по духу и интересам человек, хотя его паспортный возраст перевалил за 60 лет. Первое впечатление меня не обмануло. Опережая события очерка, скажу, что он прожил 93 года, и до последнего года был на ногах и бодр духом.

Мы с ним не просто общались, мы дружили. К сожалению, я не расспрашивал его о жизни, судьбе, войне. Надо было! Но мне довелось видеть его альбом. У всех на слуху дембельские альбомы. Можно сказать, что и этот был дембельским, но фронтовым. Там были запечатлены дядя Хандри, его однополчане в городах и сёлах пяти стран Европы!

Недавно я снова побывал в доме, где жил дядя Хандри. В тайной надежде, что снова увижу альбом. И узнал, что этого альбома нет. Фотографии разошлись по разным учреждениям, музеям, мероприятиям. Жаль. Жаль, что я не успел организовать выставку этих фотографий, показать своим современникам кавалеристов 115 кавалерийского Забайкальского полка, которых запечатлел дядя Хандри. Виноват. И всё же верю, что уникальный альбом можно воссоздать. В наше время трудно потерять навсегда изображение.

Многие люди до сегодняшнего дня, наверное, гадают: почему его называли Хандри? Ответ оригинальный: в детстве он был крещён в Агинской церкви и поп нарёк его Никандром. Конечно, буряты не могли звать его постоянно Никандром, и со временем это имя превратилось в Хандари, потом начались догадки - Хан-Дари (Хан и Порох)… По разным причинам буряты Восточного Забайкалья крестили своих детей, спасали их от болезней, давали русские имена, запутывая злых духов. Но дядя Хандри крестился в зрелом возрасте, во время учёбы. Причины, побудившие его к такому поступку не известны. Может быть, в церковных книгах он записан как Никандр, но по советскому паспорту - Цырендоржиев Батомунко. Логично предположить, что православное имя Никандр в бурятском звучании стало Хандри, потом имя Хандри однополчане на фронте переиначили в Андрея.

Много людей связано с этим именем, и на каждого из них оно оказало влияние. Не могло не оказать, ведь дядя Хандри жил, что называется, у всех на виду и был у всех на устах. Таким и остался в памяти людей.

…………………………………………………………………………

А в моей памяти всё звучит его рассказ: мимо развалин домов конвойные ведут колонну пленных, по улицам ликующей Праги едет блестящая машина с откидным верхом, за рулём немецкий пленный, в салоне – советские солдаты.
Старший сержант Батомунко Цырендоржиев, на груди которого блестят три медали «За Отвагу», смеётся, оглядывая Прагу, и показывает рукой водителю – вперёд!
Пусть и таким запомнит дядю Андрея-Хандри, то есть учителя, фронтовика и фотокорреспондента Батомунко Цырендоржиева сегодняшняя и будущая Дульдурга. Его Дульдурга…

......................................................