Ван Ваныч и юбилей - ч. 14

(Из серии—Живёт такой Ваныч.)
 

  Проснулся как-то Ван Ваныч и уставился на противоположную стену, где ему с большого календаря красивая китаянка уже много месяцев подмигивает. Антошка учудил – подарил. Просил внука заменить подарок на привычный–перекидной, но не нашли. Так и привык к ней.

  Сентябрь на дворе. Бабье лето! Любимая пора Ваныча. Еще с детства помнит, как возвращался он из школы бегом по шуршащему ковру из разноцветных листьев, а на столе – большой букет астр садовых, и весь дом пропах от печеностей всяких маминых, потому как 28 сентября – день рождения его. И жена Галинка потом эту традицию поддерживала.

 «А сегодня 25-е уже. Через три дня юбилей, шутка ли—65 уже стукнет, – думает Ваныч, – гостей бы собрать надо, хоть соседей пригласить. Сын Колька молчит что-то на эту тему. Может, забыл? Да нет, не может быть, но позвонить, напомнить надо».

 Только к телефону потянулся, как звонок раздался, словно сын его мысли услышал.
 – Батя, как ты?.. Я вот что подумал...У тебя места мало, давай к нам гостей пригласим на юбилей твой. У нас и дом большой, и двор, всем места хватит. Ты не заморачивайся на этот счет, все с Ленкой сами приготовим.
 – Ну, это дело! – согласился довольный Ваныч. – Денег надо?
 – Не, бать, справимся!

 Накануне юбилея забежала невестка Лена, привела в порядок праздничный костюм свекра, новую фасонистую рубашку в шкаф повесила и исчезла. – А кого пригласили-то? – крикнул Ваныч, а ее уже и след простыл. Даже обидно как-то стало, что его не спросили, не посоветовались. Стал сам звонить друзьям: Григория набрал, Федора, еще знакомым позвонил...Что такое? Никто не отвечает! «Ну и ладно, – решил Ваныч, – кто вспомнит – сам придет ».

 Наступило утро юбилейное. Солнышко, как по заказу, всю комнату освещает! За окошком листья золотые медленно кружатся, вальсируют. Радостно на душе так стало! Но что это? Не улыбается ему китаянка со стены, не подмигивает! На ее месте календарик висит, самый настоящий–отрывной! Вроде новый, а все листы оторваны до даты сегодняшней, 28-го, и красные буквы видны – "С днюхой, дед!"
Антошка постарался! С утра пораньше пробрался. Позвонил ему сразу:

 – Ну, спасибо, внук, угодил!
 – Да не за что, дед!
 – А листы зачем вырвал, я почитал бы!
 – А зачем они тебе из прошлой жизни со старыми новостями? На Новый год новый достану. Ладно, почитать захочешь – я листочки под клеенкой на кухне разложил. До вечера!

  Время до вечера в этот день тянулось медленно. Чуть не все листочки перечитал календарные. Скучно Ванычу... И соседа Гришки не видать, обычно, первым забегал поздравить. И по телефону никто не позвонил. Надо же... Накормил Ваныч Нахала, наказал без него не скучать и вскоре собираться стал. Побрился. Нарядился. Сидит, ждет.

  Слышит, машина подъехала, вскоре Колька зашел, веселый да нарядный.
 – Поехали, батя! Нам еще в одно место заехать надо.
 – Это куда еще?
 – Да председатель велел тебя в клуб подвезти. Он фотографа вызвал из города ветеранов труда снимать на доску почета.
 Ваныч даже расстроился, что не мог Саныч в другой день это мероприятие затеять.

 Едет Ваныч, в окошко смотрит и удивляется, что никого на улице не видно.
 – Все уже отснялись, – объясняет сын, – один ты остался. Вон ты какой у меня сегодня бравый да красивый! Сфоткаешься, а потом прямо к нам и поедем, все готово уже.
 – А кого пригласили хоть? – волнуется Ваныч. – Григория с Федором не забыли?!
 – Да как можно, бать! – улыбается сын.

 Подъехали к клубу, который только этим летом достроили – большой, красивый. Санычу спасибо – постарался, всех в городе на ноги поднял, чем мол, село хуже города. Вышли из машины... а на центральной двери замок висит.
 – Неужели опоздали? Пошли с черного хода зайдем, – зовет сын, – может, там кто есть.
А навстречу им уже Сан Саныч торопится.
 – Ваныч, ну сколько тебя ждать можно?! Фотографу уезжать надо!

 Схватил председатель его за руку и потащил за кулисы, прямо на сцену,
отгороженную от зрительного зала занавесом. На сцене, освещенной прожекторами, кресло стоит, перед которым фотограф суетится с аппаратом. Посадил он смущенного Ваныча в кресло и давай снимать то в анфас, то в профиль, а Саныч поясняет:
 – Вот, фотостудию здесь устроили, чтобы свет дневной из зала не проникал.

 Наконец фотограф оставил Ваныча в покое и, махнув кому-то рукой за кулисы, неожиданно громко крикнул:– Начали!
 Тут же загремел из динамиков туш и занавес медленно поплыл в разные стороны. Перед изумленным Ванычем предстал зал, полностью забитый нарядными сельчанами –ольховцами с цветами да с шарами в руках. Все встали! Отовсюду неслись крики:
 – С розыгрышем тебя, Ваныч! Не все тебе нас разыгрывать!
 – Да как же вы?.. Когда успели собраться?.. Да тихо так сидели! – изумился Ваныч.
 – Со мной не пошалишь! Не зря три дня репетировали, – смеется председатель.
 – С юбилеем тебя, Ваныч! Поздравляем! Поздравляем! Поздравляем! Лет до тысячи дожить тебе желаем!

 И взвились к потолку, цепляясь за красивые люстры, шары разноцветные. Радостно заверещали ребятишки!
 – Батя, назад оглянись! – кричит ему Лена с первого ряда.
 А на расписном заднике на фоне морской волны – золотые цифры 65 и огромная красная надпись – ЖИВЕТ ТАКОЙ ВАНЫЧ! Все знают о любви Ваныча к морю. Растрогался юбиляр так, что за платочком полез.

 А на сцене уже появились танцующие "цыганки" в длинных юбках цветастых, с монистами на груди. А лица женские – все свои, знакомые. Руководит "табором" Антошкина учительница Светлана Игоревна. Валюха, соседка, важно с подносом стоит, на котором искрится хрустальный бокал с шампанским. И грянули величальную!

 Хор наш поет припев старинный,
 И слова текут рекой:
 К нам приехал наш любимый
 Иван Иваныч д о р о г о й!

  Ваня,Ваня,Ваня,
  Ваня,Ваня,Ваня.
  Ваня,Ваня,Ваня,Ваня,
  Ваня пей до дна!
 И все подхватили радостно: – Пей до дна! Пей до дна! Пей до дна!
 Поднялся Ваныч с кресла, отпил из бокала, низко поклонился всем. Слово председатель взял. Сан Саныч трогательно и коротко рассказал о том, какой хороший человек рядом с ними живет... А чего долго рассказывать? Вот он весь, как на ладони – свой, всем известный. И вручил уважаемому человеку от сельсовета такой подарок, что мужики в зале ахнули: ни много ни мало, а последнюю модель спиннинга навороченного!
 – Все, Ваныч! Теперь вся рыба из Хопра твоя будет! – кричит Федор.
 – Дашь поудить, по-соседски?! – перекрикивает Григорий.

 Принял Ваныч дорогой подарок, поблагодарил, а сам думает: «Как дальше быть?! Всех бы пригласил к столу, но как?! Неудобно получается!» А тут и Колька подскочил, помог отцу по ступенькам в зал спуститься, впереди всех с председателем к выходу повел.

 Распахнули двери в вестибюль – и замер Ваныч!.. В шоке стоит! По всему периметру буквой П столы накрытые стоят, и это ничего, что все они разновысокие; это ничего, что скатерки на них все разные, из домов принесенные. Каждая хозяйка свои лучшие блюда приготовила да отведать их принесла.

 Осень – щедрое время года! Ломятся столы от закусок: тут и хрустящие огурчики, и помидоры ядреные с перчиком, грибочков не счесть, курицы цвета золотистого, от горячей картошки с мясом парок идет, сало манит розовым цветом... Да что говорить! А запах! Свежий укропчик перемежается с вишневой наливочкой! Эх! От души столы были накрыты! Кто постарше, сели на лавки, на стулья, на табуретки. Никто не в обиде! Для молодежи отдельно стол накрыли – а-ля фуршет.

 – Колька, чего не предупредил? – шепчет сыну Ваныч, усаживаясь с председателем в центре.
 – Так не велели, батя! Потому и по телефону тебе никто не отвечал, чтобы не проболтаться ненароком. Целый сельский заговор был.– улыбается Николай.

 Молчит Ваныч, смотрит на шикарный букет астр перед ним. Догадался, чья идея.
 – А Лена, Лена - то где? И Антошки не видно!
 – Подойдут скоро.

 Первый тост за юбиляра Сан Саныч произнес. Коротко и ясно сказал:
 – Живи долго, Иван Иваныч!

 И зазвенели рюмочки, стаканчики и бокальчики... С аппетитом приступили к закуске разнообразной. Между столами, на импровизированной сцене, появился невысокий морячок в большой тельняшке, бескозырке, с гитарой. Сел на стул, поправил микрофон. Ахнул Ваныч – да это же Антошка в его тельняшке, в которой он еще на флоте служил, и бескозырка его, вон с головы слетает.
 Немного волнуясь, парнишка произнес:
 – Для деда!

 И негромко запел:

   Синее море, только море за кормой.
   Синее море, и далек он, путь домой.
   Там за туманами, вечными, пьяными,
   Там за туманами берег наш родной...

 И перевернулась у Ваныча душа от воспоминаний, от песни любимой, словно ощутил вновь холодные соленые волны...
 – Бать, ты чего? – забеспокоился Николай.
 – Да все нормально, сынок. А Антошка молодец! Когда успел выучить-то?
 – Так все лето гоняли его. – смеется сын.

 Не выдержал Ваныч, подошел, подпевать стал...

  Ждет Севастополь, ждет Камчатка, ждет Кронштадт.
  Верит и ждет земля родных своих ребят.
  Там за туманами, вечными, пьяными,
  Там за туманами жены их не спят...

 Так вдвоем дед и внук песню и допели.

  А потом и Григорий, спрятавший свои знаменитые кудри под кепку, чтобы не мешали, поразил всех игрой на аккордеоне, да не той песней, что когда-то по селу горланил – "Еду в Магадан", а ни много ни мало "Полет шмеля" выдал. И так его пальцы трезвые быстро по клавишам бегали, словно и сам шмель торопился скорей нектара праздничного отведать. Ведь три дня следила жена Валентина за Григорием, чтобы не хлебнул чего. В черном теле держала. А он об одном сейчас думает: «Главное, не останавливаться!» На автопилоте шпарит! Когда закончил, все аж вздохнули с облегчением!

 – Но-о-о-рмально, Григорий! – кричали восторженно зрители и долго хлопали. Валентина, которая во время исполнения с мужа глаз не спускала, поцеловала его на радостях и такие звонкие частушки выдала!

 Долго продолжалось это застолье, перемежаясь тостами с вручением немудреных подарков, сделанных своими руками, и концертными номерами. Молодежь к тому времени в зале дискотеку устроила, где Веня из санатория аппаратуру установил. Там свой праздник начался. Слышны веселые голоса:
   Ягода Малинка, оп-оп-оп
   Крутит головой, залетает в топ
   Такая ты грустинка, холодная как льдинка
   Хлопает глазами: влево, вправо, в потолок
   
 А за столом пошли разговоры веселые.
Ваныч все пытался выяснить: кому же это в голову такая замечательная мысль пришла – юбилей его в клубе отметить? Ну, теперь-то что скрывать? Пришлось друзьям его и "повиниться" – Федору Петровичу да Григорию Алексеевичу. Обнял Ваныч друзей сердечно.
 – Ну вот, вырастил я все-таки смену, кто розыгрыши проводить может!
 Тут с дальнего стола Степанида откликнулась:
 – Ой, а я чем хуже? Помните, как я напугала всех, что в лесу медведя встретила? Все мужики искать его ходили? Да разыграла я вас всех. То пёс твой, Нахал, по лесу носился. А я никому не сказала!
 Вспомнили этот случай, посмеялись все.

 – А мне рассказывали, как Ваныч еще пацаненком заставил всех женщин курам носки зимой вязать! – вспомнил кто-то. За столом раздался звонкий женский смех, да такой, что Ваныча по сердцу резануло: словно колокольчики Галины его вновь зазвенели. Задохнулся аж, обернулся, по лицам за столом взглядом пробежался...
 – Ой, как смешно – курам носки! Расскажите! – продолжала смеяться светловолосая незнакомка.

 – А как Федора подговорил изображать привидение князя Нарышкина на развалинах барской усадьбы? Жуть!
 – А помните, как Ваныч мужиков разыграл, на первач рыбу ловили?
 – А как он банки по всей улице развесил да пакетики раздал?

 И снова хохот, и снова новые воспоминания.
 – Ваныч, не забыл, как ты нас с Федором заставил в окошко лезть? – внес свою лепту уже опять лохматый Григорий и, встряхнув непослушными кудрями, озорно улыбнулся и от широты душевной ринулся в пляс.

 «А помните?».. «А помните?» – раздавалось со всех сторон. Всё припомнили Ванычу в этот вечер, все его розыгрыши. А что юбиляр? Сидит довольный, с хитринкой в глазах, и улыбается. Для того и разыгрывал ведь, чтобы людям весело было да добром вспоминали. И так ему хорошо было среди своих, знакомых людей!

 Слушает Ваныч, а сам нет-нет, да и посмотрит в сторону незнакомки: приятная такая женщина, одета аккуратно, модно, по-городскому. Прикинул невольно... лет на пять моложе его будет. И все смеется она, смеется... Ясно, что соседки ей про розыгрыши Ваныча рассказывают. Заметил Григорий, в какую сторону Ваныч все поглядывает, подбежал, рот открыл, а тот ему: «Гришка! Вот только вспомни про беса в ребро...Нахала на ночь к тебе во двор запущу, натворит делов!»

 – Катерина! А ну спой чего! – крикнула Степанида в сторону веселой женщины и гордо пояснила: – Сестра моя двоюродная, ко мне жить переехала.
 Уговаривать не пришлось, улыбнулась Катерина и легко, свободно запела:

   Опять метель.
   И мается былое в темноте.
   Опять метель –
   Две вечности сошлись в один короткий день.

 Заслушались все. Допела гостья песню, посмотрела в сторону Ваныча и улыбнулась ему. И тут Ваныч понял ...вот оно: сердце-то тренькнуло!

 Но делу время – потехе час, вскоре потихоньку стали расходиться: кому
скотину кормить, кому детей спать укладывать. У всех свои заботы. Кто свободен, прибраться остались.

 Поблагодарил Ваныч всех за праздник, тоже собираться стал. Повез его Николай домой, только попросил отец чуть пораньше остановить, пройтись захотелось от переполнявших чувств.
 – Спасибо, сын, за розыгрыш! Душевный вечер получился! – поблагодарил Ваныч и направился к дому.

 Идет по родной земле человек – Иван Иванович Журавлев. Идет не спеша, растворяясь в еще теплом сентябрьском вечере, вглядывается в знакомые окна села Ольховое и, улыбаясь, думает о чем-то о своем...о русском.


ПРОДОЛЖЕНИЕ- http://www.proza.ru/2020/01/25/1951

.(Иллюстрация-инет)