Абцуг неуместного торга

               
     Гнусный и седастый Познер, неспешно почесывая чуть зудящий после вчерашнего анус человека предприимчивого и помнящего еще юного Кобзона в зеленой юнгштурмовке и гитлерюгендовских шортах перед усастым ликом самого товарища Сталина, мацавшего свинорез и Мамлакат одной рукой, удерживая связь по ВЧ другой, отдавая небрежные указания Микояну третьей, а остальные просто сложив в карманы шинели, вошел в студию уверенным шагом много повидавшего человека, причем Кобзон был самым говенным видением, более кошерно слоилась в памяти толстая израильская гнида, толерантно сменившая носастенькую прелестницу трансгел и четверицу шведских аббовцев, куда смачнее выкладывалась верхним регистром памяти голая и сальная Гузеева, обворожившая все руководство Первого канала, включая пидарасов, а там все были пидарасами или жидами, в чем и заключалась мудрость отцов рыжей Ландер, вытаскиваемой мною изо всех сил ради ее вкусных титечек и бездумной улыбки любовницы Калигулы несколько лет назад, когда мы буррагозили с ней по весям Инстаграма, сводя с ума иные каналы руссиянского телевизора, уселся дерматиновым задом на предупредительно подкаченное колесиками кресло инвалида умственного труда и из признаваемого Крымом  " Сбербанка " и негромко щелкнул сухими варрикозными клешнями, показуя всем нежелающим готовность к событию века Бибисей, но не сериалом, а битвой Божиих желудей, именуемой на этот раз Торг неуместен или Абцуг.
     - Сходитесь ! - провизжала маленькая годами Марта, почесывая ( как Познер, см. выше, курсив мой ) облупившийся любопытственный нос своеобразной Алисы Селезневой в полях Пригуцулья, и упала в жаркие лесбийские объятия Датской королевы, возлежащей на ложе там.
     - Опять там, - перебила завравшегося коалу Дитушка, как всегда к месту и чести помня о невыживании почвенных Сомиков без матерой и опытнейшей, как Кусумда, стриптизерши, кем она и являлась на самом деле.
     - Не прерывай нить повествования, мать, - куснул коала беззубым влажным ртом сосок и Дита взвизгнула, словно Марта ( см. выше, курсив мой ), но не падая, так как и так лежала на шезлонге в благословенной Австралии, распевающей фолькльёрность ( тута нужен особый прононс ) хохлов на злобу прошедших дней.
     Из темного угла студии выполз долгим телом ужаленного в спину дегенерата Бабченко и по - вараньи зашипел, вместо двуразделяющегося языка пресмыкающегося используя отрубленные от милого дружка Мужабоева уши, привинченные на саморезы к матросским семафорным палочкам, заместо разноцветных, как волосы адресатов этой нежной сказочки, флажков примастырил кощунник уши, конечно же, все перепутав. Он когда - то читал и краем ума запомнил странное выражение охальника Юза  " от х...я уши ", точнее, не перепутал, а не нашел необходимого ингредиента в своих модных дудочками шкерах, не нашел его и в полосатом халате Мужабоева, нигде не нашел, а к Савченке сунуться побоялся : а ну как откусит ?
    - Чево откусит - то ? - снова уточнила Дита, прижимая коалу алчной рукой.
    - Да чего угодно, - непонятно, но доходчиво объяснил волшебный зверек, соблазняемый доброй Богиней, жалеющей, видимо, вздорную евреюжку Потупчик, но не нужно, товарищ Бэйли, не надо было понтоваться профессионализмом гниде, я ж говорил : стоило этой тварюшке куснуть не по чину кудрявую и картофельного Керви, как отсохла бородавкой Гарри Олдмана декоративная и х...й на нее, как думает сейчас Витухновская.
    - На, сука ! - проклял Бабченку Познер вычурным и тайным жестом руки, вытянутой из бурнуса за отросший по климату коготь. С мизинца отрубленной руки, взыкивая и жужжа, сорвалась молния и вдарила по башке Машке Шараповой, заглянувшей к шершавому перепихнуться в зад, чего же боле.
    - Шалишь, - хрипел Бабченка, насылая ответные чары ушами Мужабоева, сигнализируя точки и тире тут же и окосевшим от неожиданности зенкам Познера. - Не балуй ! - торжествовал Бабченка, заклиная коготь, испустивший мерцание и вонючий пердячий пар, накрывший Машку с головой, где она преблагополучно и задохлась, иншалла.
    - И какова же мораль сей сюрреалистичной сказочки ? - выясняла Дитушка, наблюдая уже и вторую угрозу своей единоличности, шлепающую собственную же титьку назло отморозившей уши Бушар, по обету принеся слуховые органы в дар неведомой бабушке, сказавшей сакральное  " Свинух ".
    - Ну какая может быть мораль у блондинок ? - пожал шерстяными плечами коала и Дита закашлялась, скрывая опешенность логикой силлогизма. - Я лучше тебе стихозой, - пригревшийся на душистой и вкусной груди первоначальной возлюбленной и музы коала прикрыл уставшие глаза и процитировал, придурковато завывая : - Не ешь говна, товарищ пошехонец, не трогай ниггера и пой из Нины Ургант, нет рифмы к слову  " пошехонец ", а Нину Ургант мы е...ли. Образно, конечно, - открыл глаза коала, сам испугавшись эдаких перспектив. - Жутко, наверное, - шептал он, нагоняя жути на трепещущую Диту, - обнаружить своим внуком жида.
   - Вот не можешь ты без антисемитизма, - упрекнула его блистательная, втайне соглашаясь с теориями святого Альфреда и методами Генриха Гиммлера по частичному обузданию плутократической алчности юркого племени, проклятого семени.