Сон

Снится постоянно один и тот же тяжелый дрянной сон. Старая московская коммунальная квартира. В такой жила когда-то моя бабушка. Третий этаж. Я даже помню телефон: Борис-один-девяносто два ... На диске номеронабирателя были выбиты буквы, номера начинались с них...

Широкие лестничные пролеты, огромные колодцы лестниц, для безопасности загороженные сетками. Провонявшие кошками лифты. В полукруглой выемке стены пряталась ручка механического звонка. Тяга вела к бронзовому колокольчику. В нашу комнату надо было звонить два раза. Об этом извещала бумажка с фамилией. В квартире относительно свободно - всего семь семей. Наша занимает бывшую детскую с печкой-голландкой, давно нетопленной. Синий изразец и две круглые начищенные медные заглушки на дымоходе.

Я прохожу всю квартиру насквозь, от входной двери до общей кухни, по длинному полутемному коридору. Паркет в нем местами выбит и я иду осторожно, чтобы не споткнуться. Через кухню выхожу на "черную" лестницу, темную и грязную. Захожу в квартиру напротив. Почему-то у меня есть ключи. Народу в ней больше, чем в нашей - одиннадцать семей. Шипят и смотрят мне вслед. Прохожу и ее и выхожу на лестницу. Сажусь в лифт. Здесь он меньше, но такой же провонявший, как и парадный. Съезжаю вниз. Перехожу в соседний подъезд. Снова лифт, такой же, как наш. В цокольном этаже холодно и неуютно. Поднимаюсь на пятый этаж. Там лежит полупарализованный котенок. Вечно в грязи. Я приношу ему есть. Расчесываю колтуны. Он благодарно мурлычет. Возвращаюсь, тем же путем. два лифта. Два коридора. Просыпаюсь измученный.

Ноги ноют и, вдобавок, немыслимо чешутся. Зуд - неизменный спутник отека. Антигистаминные препараты не помогают. Мази и растирания - тоже. Лодыжки расчесаны в кровь. Встаю, расхаживаюсь. Снова пью что-нибудь антигистаминное, но уже с другим названием. Кажется, так помогает лучше. Пытаюсь поспать еще. Днем зуд меньше.