Мемуары генерал-майора Ю. А. Сударева

Полгода назад получила я объемистое письмо из Выборга, от нашего земляка генерал-майора Юрия Алексеевича Сударева.

Я упомянула коротко о нем в предыдущей книге «Медвежий угол», он был одним из тех «восьмидесятилетних», с которыми мне посчастливилось познакомиться на Дне Земляка.  Но вокруг были люди, шум, суматоха, и поговорить нам с глазу на глаз не удалось. Я уловила лишь канву его жизни в общем разговоре за праздничным столом и потому, к сожалению, некоторые моменты в первой книге отразила неверно, допустила ошибку в чине и отчестве моего героя, о чем прошу прощения.

И вот теперь пришло большое письмо с летописью прожитых лет от этого удивительного человека. Начиналось это письмо словами «Два года назад мы с моими дорогими друзьями и одноклассниками отпраздновали наше совместное 80-летие. Это событие явилось предметом нашей общей гордости, которым мы обязаны Весьегонску - небольшому районному центру, где мы выросли и смогли получить мощный духовный и моральный заряд на всю последующую жизнь. Именно благодаря весьегонской школе с с блестящей плеядой учителей мы состоялись и добились определенных успехов в жизни».

Надо отметить, что мой корреспондент - человек стеснительный и чрезвычайно скромно отзывается о своих достижениях в жизни. А достиг он немалого- генерал-майор, служил в Афганистане, был военным советником во Вьетнаме, и если бы не «перестроечные» события и лихие 90-е с развалом СССР,  то возможно его блестящая карьера не прерывалась бы поныне. К нему не один раз обращались наши известные земляки-весьегонцы - Н.С.Зелов, Г.Б.Осипов с просьбой написать о своей судьбе, но Юрий Алексеевич всегда отговаривался: «Ну что обо мне писать, биография, как биография- родился, учился, женился, служил, все, как у всех, ну кому это будет интересно?»

Мне в этом отношении повезло больше, Юрий Алексеевич в конце концов сдался и прислал мне письмо с воспоминаниями о своей жизни и о тех замечательных весьегонцах, с которыми ему посчастливилось общаться. Юрий Алексеевич очень просил прежде всего опубликовать его воспоминания об удивительных людях Весьегонска, о его учителях и одноклассниках, и лишь затем остановиться на основных вехах его собственного жизненного пути. В первую очередь - о других, а уж потом о нем самом! Следую его пожеланиям и передаю личные впечатления Юрия Алексеевича от его встреч с известными весьегонцами.

ВОСПОМИНАНИЯ О ЗЕМЛЯКАХ

Я  помню первого секретаря Весьегонского района Владимира Андреевича Смородина молодым, красивым, деятельным. Однажды по окончании школьного шахматного турнира он пригласил нас, тринадцатилетних мальчишек в райисполком и вручил нам отпечатанные на пишущей машинке удостоверения о присвоения разряда по шахматам. Как мы были этим горды! Позднее, посещая Весьегонск, мы видели стремительное развитие города и его промышленности под руководством В.А.Смородина. При каждом нашем приезде в Весьегонск мы ревниво изучаем стенд с фотографиями «почетных граждан» и были обрадованы, что труды В.А.Смородина были по заслугам оценены присвоением ему «Почетного гражданина города».

Не могу не рассказать о наших учителях. Нина Васильевна Верхоланцева преподавала немецкий язык, но она значила для нас много больше, чем просто учитель. Нина Васильевна руководила всей школьной художественной самодеятельностью, под ее руководством ставили мы даже такие сложные пьесы, как «Клоп» Маяковского или «Маскарад» Лермонтова. Выйдя на пенсию, она продолжала работать с молодежью и вывела коллектив художественной самодеятельности Весьегонска не только в области, но и в республике. Мне хочется вспомнить два эпизода, которые запомнились на всю жизнь: На одном из уроков по немецкому языку я не на шутку расшумелся и вдруг почувствовал в классе внезапно наступившую гробовую тишину. Повернулся в сторону учительницы и увидел, как она глядя на меня, поднесла палец к губам, призывая меня к порядку. Этот метод воспитания, который мог быть свойственен только глубоко интеллигентному человеку оказался действеннее, чем крики, угрозы, жалобы родителям, и вместе с тем запомнился на всю жизнь.

Свойственная ей интеллигентность «до кончика ногтей» проявилась и в другом эпизоде. Уже курсантоми училища, сдав первую сессию, мы со Славой Назаровым и Юрой Ушаковым примчались в Весьегонск на зимние каникулы. Восторгам и радостям от встреч не было предела. Конечно, собрались вечером в актовом зале школы  выпускники-студенты, ученики 10-х классов, учителя, наши классные руководители- Ольга Ивановна Образцова и Вера Павловна Ланинкина. Выступающие наперебой расхваливали свои институты, призывали поступать только к ним. От нас «военных» делегировали выступить Славу Назарова (он окончил службу старшим преподавателем высшего военного училища в С-Петербурге, полковник в отставке).

После этого вечера я, Сева Коровкин и Слава Назаров решили навестить Нину Васильевну в ее квартире. За чаем слегка хвастались своими успехами в сдаче экзаменов, рассказывали о жизни в Ленинграде и Москве. При прощании Нина Васильевна, как бы между прочим, спросила: «А какие театры, музеи, выставки вы посетили?». Да, побывали на «Оптимистической трагедии» Вишневского, послушали «Евгения Онегина», посмотрели «Лебединое озеро», вот, пожалуй, и все. По молчаливому кивку ее головы поняли, что она была разочарована, это не трудно было заметить. Шли домой молча, в несколько подавленном настроении. Это был второй урок, который тоже остался в памяти. И я его по возможности всегда старался выучить и сдать.

Ольга Ивановна Образцова по какой-то причине не попала в альманах «Весьегонск», но была несомненно человеком в городе известным. Я никогда не думал, что уроки русского языка могут быть так интересны и увлекательны. Разгадка наверное в том, что все гениальное просто. Начинала уроки русского языка Ольга Ивановна с того, что вызывала к столу нашу отличницу Нину Киселеву и диктовала ей сложно-сочиненное предложение, которое та писала во всю ширину школьной доски. А затем, мы весь урок расставляли знаки препинания- запятые, точки с запятой, двоеточия, выделяли причастные и деепричастные обороты, вводные слова и т.д., и так учились грамматике, стилистике. Благодаря такой науке в дальнейшем все справки, обзоры, анализы, доклады, приказы, которые я исполнял, мои старшие начальники подписывали, не читая, доверяли, и я их не разу не подвел.

То же впечатление осталось и от ее уроков по литературе. Помню уроки по изучению «На дне» М. Горького, поэмы «Ленин» и «Хорошо» В. Маяковского, «Героя нашего времени» М. Лермонтова. И конечно «Евгения Онегина» А. Пушкина. Сейчас нередко слышим от именитых авторитетов, что, дескать, школьники не созрели для изучения «Войны и мира» Толстого. Действительно, это громоздкое, перегруженное философскими отступлениями произведение. Но все зависит от того, что надо взять из него и дать ученикам из этого произведения, что они могут понять, впитать, переварить (конечно не упрощая и не выхолащивая главного содержания). А этого в романе предостаточно: благородство, честь, достоинство, верность долгу и любовь к Отечеству. Вот это и давала нам Ольга Ивановна, и мы никогда не ощущали, что не доросли до освоения «Войны и мира».

Ольга Ивановна была и прекрасным воспитателем. Она была строгой, мы ее побаивались, но любили и глубоко уважали. Когда ее наградили орденом Ленина и она вошла в класс с колодочкой на груди, мы встретили ее аплодисментами и цветами. Разве такое можно забыть!

Непростительным было бы обойти молчанием учителя математики Михаила Герасимовича Ушакова. Он буквально перевернул наши понятия об этом предмете, когда пришел к нам на уроки. В начале за исключением нескольких наиболее продвинутых учеников (Севы Коровкина, Лены Карабановой, Славы Назарова) мы его просто не понимали. Но Михаил Герасимович сумел научить нас мыслить, анализировать, объяснять, почему мы так или иначе доказывали теорему, решали задачи. Одновременно он по-доброму был ироничен, умел шутками, прибаутками, иногда подковырками создавать непринужденную атмосферу в классе.  Как одаренный человек Михаил Герасимович был и хорошим воспитателем, что имело не меньшее значение для нашего становления, чем полученные знания.

И еще коротко об одном человеке с большой буквы- Степухине Федоре Васильевиче, заслуженном учителе школы. До прихода к нам он более тридцати лет преподавал географию, имел необычайную популярность, был участником многочисленных съездов в Москве, включался в состав экскурсий, приглашался в театры Москвы и Ленинграда. Нам было известно, что его неоднократно приглашали на работу в Москву, но он оставался верен родному Весьегонску. С выходом нового учебника географии был приглашен его автором Барановским (это я помню из его уст) на презентацию, где выступил с самой яркой речь, чем внес оживление в зале. Совершенно заслуженно был награжден орденом Ленина. Понятно, что за такой длительный срок преподавания он «подустал» вести уроки по установившейся методике. По обоюдному согласию мы «быстренько» проходили тему и затем, затаив дыхание слушали его рассказы из жизни императоров, царей, полководцев, мудрецов. Это был театр одного артиста. Федор Васильевич был энциклопедией мировой литературы. Он фантастически расширял наш кругозор о мире. Наступил момент, когда ему предложили уйти на пенсию. Он ушел и его незаслуженно забыли. Я знаю это от отца, которому с обидой жаловался Федор Васильевич. К сожалению, таково наше бытие, это не лучшая наша традиция и она коснулась (и касается) не только Федора Васильевича.

Список упомянутых дорогих для нас наставников можно было бы продолжить, но я остановлюсь, не буду его дальше продолжать в надежде, что кто-то из нашего поколения напишет и о других наших достойных земляках.

Отдавая глубокую дань уважения школе и учителям хочу подчеркнуть, что у меня и моих одноклассников остались теплые воспоминания о нашей внеклассной жизни. Мы были влюблены и преклонялись перед студентами, выпускниками нашей школы начала 50-х. С их появлением на зимних и летних каникулах мы ходили за ними по пятам, летом присутствовали на спортплощадках, где они играли в волейбол, подглядывали за ними на пляжах, на вечеринках, где они произносили тосты, пели и танцевали, и, конечно, на танцах, на танцплощадках. Еще любили мы «отираться» около старшеклассников на несколько лет нас старше. Нашу четверку- Севу Коровкина, Славу Назарова, Юру Ушакова и меня эти ребята почему-то не трогали, допускали на их вечера, танцы. Их всех этих ребят остались в памяти Слава Никольский, Зоя и Татьяна Виноградовы, Гоша Кочегаров, Лутовинов, Иванов.

Всем нам известны вечные разговоры и споры- кто главнее (важнее) в воспитании- школа или семья. Для нашего времени сомнений не было. То было послевоенное время. Родители думали о том, как прокормить семью, одеть и обуть детей. Многим не хватало образования, чтобы влиять на учебу, да и на воспитание растущих детей. Поэтому вся надежда ложилась на школу, к тому же этому способствовал высокий авторитет школы по обучению и воспитанию учеников.

Кроме школы была еще и улица, в свободное от занятий вечернее время. В те годы среди нас находились и «трудные» ребята из военного времени. Они были постарше нас, имели «блатной» опыт и попасть под их влияние не представляло труда. Но мы интуитивно чувствовали, что такое «хорошо» и что такое «плохо», находили пути дистанцироваться от их влияния.

А в семьях воспитание было самое разное. Лично я был полностью предоставлен сам себе. Отец пропадал на работе, домой возвращался с кипами дел, до полуночи изучал их. Мать никак не могла на меня влиять в силу малограмотности. Однажды одна из учительниц ( это было в 6 или 7 классе) пожаловалась отцу на мое «разгильдяйство» и он не нашел ничего лучшего как постричь меня наголо, надеясь, что теперь я буду стараться в учебе. Кроме обиды у меня в памяти ничего не осталось, учиться лучше я не стал.

Приведу еще один пример из школьной жизни, случай нелепый, но с точки зрения воспитания поучительный. Учительница по ботанике, Елена Ивановна Князева уговорила меня помочь младшим научным сотрудникам Дарвинского заповедника провести эксперимент по замене птенцов скворцов из нашего скворечника. Я чувствовал нелепость этой затеи, душа моя противилась, но как было отказать учительнице, этим ученым. В общем опустили шест со скворечником, заменили птенцов. Можно себе представить, что творилось вокруг нас пока шла эта замена. Родители-скворцы истошно кричали и кружили у нас над головами. А когда мы вернули шест на место, скворцы улетели. Было ясно, что они не приняли чужаков.
Когда отец увидел омертвевший скворечник, то заплакал от отчаяния. А я ходил целую неделю как побитый пес и долго не мог простить себе эту безвольность, это тоже был урок жизни.

Хочу рассказать о моем лучшем друге. Огромное значение в моей юности сыграла дружба с Севой Коровкиным. Семья Коровкиных проживала на улице Карла Маркса, в доме 91 (первый этаж, 2 окна слева от крыльца). В комнате в 7 кв м. размещались четыре человека: бабушка, мама- Мария Ильинична, и ее двое детей- Галя и Сева. Эту комнатку они получили благодаря мужу и отцу, погибшему на фронте. Теперь их квартплата составляла 12 рублей против 100 рублей, когда жили на частной квартире. Сева до сих пор помнит эти цифры, настолько важными они были в их семейном бюджете. Каждый раз, посещая Весьегонск, я подхожу к этому дому и заглядываю в окна комнаты в доме 91.

До школы Галя и Сева бесплатно посещали детский сад - двое из одной семьи, трехразовое питание - и это в тяжелейшее военное время. Это я пишу к тому, что когда в последние годы мы, собираясь на встречах «сходились» в дискуссиях о «плохом» советском прошлом и «благополучными» нынешними временами, то часто упоминали о том, что сейчас родителям приходится годами ждать очереди в детсад, а потом платить немалые деньги за место.
Мы, мальчишки, дневали и ночевали в семье Коровкиных. Все наши игры «в войну» проходили во дворе и вокруг этого дома.

Сева был лидером, непререкаемым авторитетом. Его мама работала почтальоном. Небольшого роста, худенькая, точнее сказать очень хрупкая женщина, ежедневно с тяжелой сумкой разносила корреспонденцию по улицам старого города. На какое-то ограниченное время она оставляла Севе газеты и журналы и он ежедневно прочитывал «Огонек», «Вокруг света», «Технику молодежи», все центральные газеты («Правду», «Известия», «Комсомольскую правду»), конечно «Пионерскую правду» и другие издания. Затем он делал уроки, а мы терпеливо ждали, когда он освободится. Уже с детства он был самостоятельным, независимым и принципиальным. Все наши попытки списывать у него уроки были отвергнуты раз и навсегда, до окончания школы.
В нашем окружении только Коровкины наряжали новогоднюю елку. Приглашенным, а их было, как правило, до 10 человек вручали подарочный набор (апельсинка, яблоко, пряник, конфета). И это при мизерной зарплате почтальона (да что-то еще за погибшего отца).

Даже в этом возрасте я понимал, какое благотворное влияние на меня и окружающих моих товарищей оказывает эта семья. Поэтому не стесняясь я везде, где это уместно повторял и повторяю, что всем хорошим я обязан этой семье и конечно Севе. Наша дружба продолжается всю жизнь, где бы мы не находились. Я жил в Алма-Ате, он с женой Софой прилетал к нам. Я из Алма-Аты приезжал к нему в Ригу. Мы вместе отмечали наше 60-летие, 70-летие и 80-летие.

Когда заходит речь о Севе у меня возникает аналогия, сравнение его с известными и талантливыми людьми нашего общества, которых отличала личная скромность, отсутствие какой-либо тяги к славе, популярности.

Я ни разу не слышал от него даже намека на обиду, что его недооценили (хотя это так и есть), что он этим тяготится. Для него это недопустимо, противоестественно его натуре, внутренней культуре, восприятию окружающей жизни. Во время учебы в институте он делился со своими однокурсниками некоторыми идеями и пректами по совершенствованию конструкций железнодорожного транспорта. Так вот эти его идеи эти однокурсники уже работая на транспорте использовали в своих кандидатских диссертациях, а он ездил к ним на эти защиты диссертаций, возвращался домой и с восторгом рассказывал об успешной защите этими товарищами.

За время своей работы Сева и сам мог защитить и кандидатскую и докторскую диссертации. Когда  я бывал у него в гостях, то говорил ему об этом, но он лишь недовольно отмахивался от нас, пресекая эти разговоры.

Его жизнь всегда была динамичной, наполненной событиями и глубоким содержанием. В Риге с сыном Мишей они занимали первые места в ориентировании, в автогонках (у них был Запорожец). В Алма-Ате вдвоем с женой без специального снаряжения преодолевали ледяные перевалы Алма-Атинских гор.  И в настоящее время в Тихвине Коровкин активный участник массовых мероприятий, посвященных знаменательным датам страны и города. Вот таковы отдельные воспоминания о школьных и юношеских годах, связанных с родным Весьегонском. Ну а теперь коротко о моей жизни.

Служба в Вооруженных Силах

Как-то к моему отцу, работавшему нарсудьей обратился контр-адмирал Лапушкин Яков Яковлевич с просьбой вернуть деревенский дом его родителей. Дом этот продала его жена, Нина Сергеевна, когда Яков Яковлевича репрессировали в 1949 году по известному «ленинградскому делу». Нину Сергеевну тогда выселили из квартиры и «разместили» в коммуналке в районе Гавани. Не имея средств к существованию она и продала деревенский дом. Однако мой отец объяснил адмиралу, что дом был продан на законных основаниях и вернуть его через суд невозможно, надо договариваться с хозяином на взаимовыгодных условиях.

В ходе беседы заговорили они о детях и о моем дальнейшем обустройстве. Яков Яковлевич предложил оказать помощь в поступлении в Высшее военно-морское училище связи в Петродворце, поскольку был знаком с начальником училища. Однако я не хотел быть моряком или летчиком, но не решился отказаться. Я собрал все необходимые справки и выехал в Ленинград, где какое-то время жил у Лапушкиных на Таврической улице дом 25.
Затем «убыл» в Петродворец, сдал там экзамены, письмо, которое вручил мне Яков Яковлевич начальнику так и не отдал- не решился подойти. В училище стали говорить о каких-то оргмероприятиях, в связи с чем  наше зачисление затягивалось. Я не стал ждать, тем более как уже сказал, мне никогда не хотелось быть моряком. Забрал документы, вернулся в Ленинград и вместе с одноклассниками, весьегонцами Славой Назаровым и Юрой Ушаковым поступил в Ленинградское высшее артиллерийское инженерное училище.

Почему я выбрал артиллерию? Уже в начале 20 века перед первой мировой войной артиллерию называли «Богом войны». Стало ясно что победа достигается во многом не количеством солдат, а качеством и количеством вооружения. В качестве эмблемы артиллерийские войска используют две скрещенные диагональным образом пушки времен войны с Наполеоном. А в качестве профессионального праздника выступает 19 ноября, когда отмечается день ракетных войск и артиллерии. В этот день в 1942 году произошло контрнаступление советских войск под Сталинградом. Именно на артиллерию приходилась основная задача по уничтожению систем обороны противника, облегчая защиту города другим родам войск.

Кто же такой артиллерист? На сегодняшний день профессия артиллериста требует широкого и глубокого образования, так как изменился сам род войск. Современный артиллерист –  должен быть офицером, со средним-специальным или высшим образованием. В число требований входит отличное знание математики и физики, современных артиллерийских систем. Он должен уметь использовать в своей работе современное компьютерное оборудование, при помощи которого решаются многие специальные задачи. А также должен являться высоко эрудированным специалистом, обладая не только военной, но и гражданской специальностью, например, являясь инженером. Он должен обладать  навыками артиллерийской разведки; разбираться в электротехнике и радиотехнике; в совершенстве владеть вычислительной техникой; уметь пользоваться средствами связи; знать основы радиолокации; уметь пользоваться звукометрическими приборами; уметь использовать квантовую электронику. 

При поступлении в Ленинградское высшее артиллерийское инженерное училище мы имели статус слушателей, так как с нами учились офицеры (или мы учились с ними). Сразу после окончания училища я был направлен на курсы по переподготовке на самую современную для того времени технику - ракетную.

Учеба продолжалась 6 месяцев, и уже на втором месяце мы были назначены на должности в войсках. Моя часть - ракетная бригада дислоцировалась в городе Клинцы Брянской области (Московский военный округ). Но эту бригаду перебросили в город Тихна-Таш (Каракалпатская АСССР Узбекской ССР)- это был рабочий поселок строителей Великого Туркменского канала. Прибыл в Тихна-Таш, в качестве заместителя командира стартовой батареи. Первое время до получения техники ракетного комплекса мы строили парки, казармы для личного состава, а по вечерам и ночам изучали по схемам ракету и все наземное оборудование ожидаемого комплекса.

Наконец в декабре 1959 года убыл на государственный полигон в Капустин Яр, где нам предстоял важнейший экзамен- получение допуска к эксплуатации ракет. Два месяца в самое холодное время тогда проживал в палатках, питаясь на улице у солдатской кухни. Мы упорно готовились к сдаче экзаменов контрольной группе.
Преодолев все тяготы  и лишения мы смогли успешно сдать экзамены и получили долгожданный допуск.
В ходе тактического учения произвели первый самостоятельный пуск боевой ракеты. Это было поистине потрясающее зрелище: с пускового стола нашей установки медленно оторвалась и вертикально взмыла вверх наша ракета! Затем она развернулась по программе и ушла на заданную дальность!

                ***

В начале 60-х годов ракетные подразделения советских сухопутных войск постоянно реформировались с целью оптимизации. Это был естественный и закономерный процесс. Нашу должность сокращали в одном подразделении, соответственно следовало перемещение в новую оргштатную структуру. Вообще служба офицера достаточно часто превращалась в бесконечное путешествие из одной части в другую. Это подразумевало жизнь в общежитиях (и не всегда комфортных), постоянные переезды, неуверенность в завтрашнем дне и т.д.

Из Тихна-Таша я попал в город Каган Узбекской ССР недалеко от Бухары на должность замкомандира технической батареи. Вскоре последовало очередное переформирование и я оказался в Небит-Даге Туркменской ССР, в городе нефтяников, посредине между Ашхабадом и Красноводском в ракетно-технической части командно-технической батареи. Та же интересная работа, еще интереснее и ответственнее, прекрасный коллектив, самые дружеские отношения. Очень тяжело было в летнее время, начиная с мая по сентябрь, температура воздуха не снижалась ниже 40-45 градусов, даже по ночам было около 40 градусов. Песчаные бури дули по очереди, то с Ашхабада, то с Красноводска. Спали под намоченными простынями, пока они не высыхали. Но все перенесли, в уныние не впадали. Иногда была возможность охоты и рыбалки во внерабочее время. В Небит-Даге после командира батареи работал помощником главного инженера, начальником группы. Будучи командиром за четыре года ни разу не уступил первого места в «боевой и политической подготовке», получил массу часов, фотоаппаратов, грамот и даже путевку в дом отдыха в Алма-Ату.

За восемь лет службы в Небит-Даге еще не раз привелось «навестить» Капустин Яр, я был там на переподготовке на новый ракетный комплекс, трижды был на курсах по изучению боевых частей.

В 1969 году в связи с обострением советско-китайских отношений был назначен старшим офицером службы ракетно-артиллерийского вооружения в главном штабе вновь образованного Среднеазиатского военного округа, который располагался в Алма-Ате.

                ***

В 1973 году по замене убыл в Будапешт, в штаб Южной группы войск, где прослужил пять лет. В группах войск за границей наши части были развернуты до штатов военного времени. Боевая подготовка шла непрерывно. Командно-штабные учения, тренировки, сборы сменяли друг друга без перерывов. Это способствовало повышению профессионального уровня и опыта организаторской работы. За время службы в Венгрии дважды повышался по службе.

Позволю себе несколько комментариев по службе в Венгрии. До убытия в Будапешт перезванивались с теми, кто попал туда ранее. На вопрос : «Ну как там?» ответ был в одном слове: «Сказка!» С прибытием туда я убедился в точности этой оценки. Уже тогда в Венгрии было то изобилие, которое мы видим сейчас в наших магазинах. Известно, что традиционно СССР «подкармливал» страны народной демократии ради сохранения с ними дружбы и военного союза.

Для нас «туркестанцев» служба за границей была большой удачей: мягкий климат, несравненное материальное обеспечение (двойной оклад, пайки). Служба была тяжелой, напряженной, но и здесь в выходные мы имели возможность выезжать на охоту и рыбалку. Это было наслаждение. Через 1-2 захода каждый получал по 2-3 фазана, по 2-3 зайца, затем совместный с венграми обед.

Однако в целом отношения с венграми складывались непростые. Надо учитывать то, что во время второй мировой войны Венгрия воевала на стороне фашистской Германии. Сначала была совместная с Германией операция в Югославии, а затем венгры участвовали в войне против СССР.

Уже 1 июля 1941 года, по согласованию с германским Генеральным штабом, венгерская Карпатская группа войск атаковала советскую 12-ю армию. В дальнейшем Карпатская группа действовала в составе 17-й немецкой армии. В сражениях за Умань механизированные корпуса «Карпатской группы» участвовали в окружении 6-й и 12-й армий СССР. В результате этих операций было уничтожено около 20 советских дивизий. «Лютые мадьяры» - такими запомнились венгерские оккупационные войска, которые вступили на землю СССР вместе с немецким сапогом, гражданскому населению Советского Союза.

Будапештская операция - стратегическая наступательная операция южного крыла советских войск в ходе Второй мировой войны в 1944-1945 годах. Проводилась силами 2-го и 3-го Украинских фронтов в период с 29 октября 1944 по 13 февраля 1945 года с целью разгрома немецких войск в Венгрии и вывода этой страны из войны. Бои за освобождение Венгрии продолжались почти полгода, более 200 тысяч советских воинов пали на ее территории.

Всего на территории Венгрии, по состоянию на февраль 2015 года, находится 1036 российских (советских) воинских захоронений, относящихся к периоду Второй мировой войны. Во многих городах Венгрии воздвигнуты памятники советским воинам. В Будапеште установлены памятники на площади Свободы, на Центральном кладбище, монумент на горе Геллерт.

Однако националистические и даже нацистские настроения в определенных кругах венгерской интеллигенции оставались прежними и неизменными. Именно этим объяснялось Вооружённое восстание в Венгрии в октябре - ноябре 1956 года.

И в начале 70-х годов офицеры и солдаты Штаба Южных войск, где я служил, замечали определенную напряженность в отношениях наших стран. Многие объясняли это тем, что венгров не устраивала наша экономическая политика социализма. 

Пронацистские настроения выражались в том, что местные партийные лидеры стали в открытую заявлять, что им надоело каждый год 9 мая, 7 ноября возлагать венки к памятникам наших воинов, погибших при освобождении Венгрии в годы 2-ой мировой войны. К сожалению, историческая память у венгров оказалась короткой, огромные жертвы наших солдат ради освобождения этой страны от фашистов были забыты, да возможно они не хотели этого освобождения и поражение их вкупе с ближайшим союзником Германией рассматривали как национальную трагедию.

Все кому положено это видели, но кто будет докладывать, предлагать что-то менять, это могло стоить карьеры. Наше руководство всячески сглаживало все возникающие противоречия в стремлении сохранить Варшавский договор.
               
                ***

В 1978 году с должности заместителя начальника службы вооружения группы советских войск в Венгрии убыл на Украину в город Ровно начальником службы ракетно-артиллерийского вооружения армии. Здесь столкнулись с совсем другой обстановкой и службой. Дело в том, что во внутренних округах соединения и части в большинстве своем «жили» по штатам частей и соединений сокращенного состава и кадра.

Надо было перестраиваться, находить главное в новых условиях. Мне повезло с начальником - заместителем командующего армией по вооружению генералом Головкиным А.Я. (племянником маршала Советского Союза Конева И.С.) Считаю большой удачей, что мне пришлось служить под его началом.

Через два года поднялся на еще одну ступень, стал начальником штаба управления вооружения армии. За участие в стратегическом учении «Запад-81» награжден орденом Красной Звезды.

В начале 1982 года мой начальник Головкин А.Я. убыл на повышение в Ташкент заместителем командующего Туркестанским военным округом (куратором 40-ой армии в Афганистане). Мне предложили занять его должность. Это была редкая возможность карьерного роста (в самом хорошем смысле), но я отказался: меня давил авторитет ушедшего начальника.

До осени я исполнял эту должность и повторно получил предложение стать замом командующего армией по вооружению и опять отказался. Это объяснялось тем, что я должен был заменить моего начальника, который имел высочайший авторитет и уважение в верхах. Как я полагал, у меня на тот момент этих качеств не было.

Услышав мой отказ генерал -лейтенант Ризатдинов, заместитель командующего прикарпатского военного округа по вооружению отреагировал в трубку: «Ну и дурак!» (Он очень хорошо ко мне относился и я задел его самолюбие, к тому же в армии не принято отказываться от предложений). Что я был действительно «дурак» понял позже, когда на эту должность прислали товарища из Забайкальского военного округа, который этой высокой должности совершенно не соответствовал. 

                ***

В ноябре 1982 года я убыл в Афганистан, в действующую 40-ю армию. Управление вооружения армии, где я был начальником штаба обеспечивало армию вооружением, военной техникой, боеприпасами, военно-техническим имуществом, занималось ремонтом и эвакуацией неисправного, поврежденного вооружения и техники, а так же их списанием. Объем работ был огромным и нагрузка на офицеров превышала всякие нормы труда.

Наш рабочий день начинался рано: спать не давали самолеты и вертолеты с Кабульского аэродрома, которые разогревали свои двигатели перед вылетом. Вечером расходились в 22-23 часа, буквально «плелись» в свои общежития.
Один-два раза в неделю ночью наш гарнизон  (штаб) обстреливали. Душманы подъезжали к границам гарнизона на машинах, в которых были установлены минометы, зенитные установки, системы залпового огня. Проводили залпы, перемещались на новые позиции и снова открывали огонь. Естественно, что штаб армии хорошо охранялся, наши отвечали из всех видов оружия. Канонада длилась как правило 1,5-2 часа. О сне при такой обстановке можно говорить с большой натяжкой.

Из всех задач, которые стояли перед нами главной была задача по обеспечению войск боеприпасами. Непрерывных боевых действий не было и расход этих боеприпасов был на операциях и при так называемых «плановых залпах». Но боеприпасы требовали все командиры и особенно командующий ракетными войсками и артиллерией, с которым у меня сложились очень неприязненные отношения.

На одной из операций при очередном выяснении отношений с этим начальником по поводу недостачи боеприпасов руководитель операции  (командующий армией генерал-лейтенант Ермаков В.Ф.) пригрозил нам обоим, что по окончании операции мы будем возвращаться назад не с ним на вертолетах, а в колонне командного пункта. Правда, потом смягчился и забрал нас с собой, а вот колонна командного пункта на маршруте подверглась нападению и, к сожалению, понесла потери личного состава.

Тяжелая обстановка была с автомобильным транспортом. По Афганистану ежесуточно по двум маршрутам: Термез- Кандагар и Кушка-Кандагар шло 60-80 колонн с боеприпасами, продовольствием, топливом, вещевым имуществом и т.д. Многие из этих колонн также подвергались нападениям моджахедов и несли существенные потери. Другая беда- колонны шли не по дорогам, а вдоль их, по такырам (по дорогам было ехать невозможно- сплошные воронки от разбитой, сожженной, подорванной техники). На этих такырах поднималось облако пыли, от которых двигатели Камазов после 1-2 ходок полностью выходили из строя. В год мы списывали до 1000 новых Камазов.

В обязанности нашего управления входила эвакуация неисправного и поврежденного при боевых действиях техники. Наши офицеры вместе с подчиненными эвакуационными подразделениями ежегодно эвакуировали из частей армии, с маршрутов 800-9000 единиц боевой техники.

Хочу обратить внимание, что Афганская война отличалась от войны на европейском театре военных действий. Там противодействующие стороны знали, где фронт, где тыл, существовала разграничительная линия, передний край. Афганская война была партизанской, ни фронта, ни тыла, мы были в постоянном окружении. Поэтому находясь в самолете, вертолете, на маршруте в бронегруппе или колонне всегда ждали обстрела, нападения. В начале это держало в напряжении, под ложечкой сосало, но со временем это состояние ушло, появилось безразличие, но оно снова вернулось перед возвращением на Родину (не зря очень многие, в том числе и я, вернулись с сединой- но это так)

                ***

Пожалуй настало время поделиться воспоминаниями  о личном участии в выполнении своих обязанностей и задач, поставленных передо мной по ходу боевых действий за выполнение которых я отвечал персонально. Мне пришлось участвовать, как минимум, в десяти официальных боевых операциях. Остановлюсь на некоторых эпизодах. Они похожи друг на друга, но каждый из них по-своему пополнял мой боевой опыт и формировал поведение на войне.

Уже через дней десять после прибытия в Кабул меня назначили помощником руководителя очередной операции. Это было неожиданно, за это время трудно было разобраться в обстановке, поведении, как и почему принималось то или иное решение. Постарался «выжать» из офицеров управления все, что меня может ожидать на операции, как и какие задачи решать. В общем подготовился, как мог. Прилетели на командный пункт, развернутый на базе десантно-штурмовой бригады. Зашел в пункт управления, представился руководителю операции генерал-майору Генералову Л.Е., присутствовал при разборе обстановки, переговорах с командирами частей с места боевых действий.

Услышав шум садящихся вертолетов, вышли для их встречи. Из вертолетов вынесли 6-8 носилок, накрытых плащ-палатками. Под ними в бессознательном состоянии лежали, как нам доложили, разведчики. Сопровождающие доложили, что ребята находились высоко в горах в засаде, ждали моджахедов при низкой температуре и высокой влажности, и отморозили руки и ноги. В общем калеки... На душе чувство вины, досады от безысходности, как все это пережить этим ребятам, их родным и близким. Вот так я впервые понял, что нахожусь на войне.

Через некоторое время на КП пришла информация, что в районе боевых действий, при перемещении танковой колонны под одним из танков обвалился мост через горную реку и танк упал в эту речку. Мне была поставлена задача «достать» этот танк и вернуть в расположение части. Это было мне первое боевое задание. Из техники бригады сформировал бронегруппу (это 2 танка, 2 БМП-2, 2 БТР, машины с эвакуационными средствами, танковые тягачи). С личным составом отработали наши действия на маршруте, опробовали средства управления и связи, дал время на подготовку к выходу, вышел к колонне и внезапно обнаружил, что в строю не достает трех офицеров. Искал по всему расположению бригады и наконец, нашел. Проявив выдержку и такт, дал им время на прибытие в строй. Время прошло, не прибыли. Я понимал, в какой ситуации оказался, мысли были направлены на одно: я должен выполнить поставленную задачу (мою первую задачу!). Нашел этих ребят в общежитии и чуть не под дулом пистолета привел их к колонне. Движение начали около 12 часов ночи. Кромешная темень, никаких ориентиров, двигались по долине практически наугад- просто в указанном направлении. Через несколько километров на одном из танков обнаружили повреждение  охлаждающей системы- пришлось делать остановку для ремонта, топили снег. Танк восстановили, двинулись дальше и уперлись в кишлак - ни вперед, ни назад. Я понял, что до танка не дойдем, надо возвращаться. По своим следам вернулись назад.

Прибыл на КП, доложил обстановку. Руководитель операции и присутствующий Член Военного совета доклад выслушали молча. Воцарилась продолжительная пауза (как в «Ревизоре»). Решил, что лучше брать инициативу, опередить начальников, попросил возобновить движение с рассветом. «Разрешаю» - сквозь зубы ответил Генералов.
Дождался рассвета и понял, как это здорово, когда все видно- долина, как на ладони, впереди горы, где провалился танк. Заметил как светились глаза моих лейтенантов. В общем вышли, нашли место краном, тягачами вытащили танк, изъяли погибший экипаж, собрали оружие и вернулись в исходный район. Самое важное в этом событии была доставка в расположение бригады тел погибших (не дай бог быть на войне в списке пропавших без вести): как не велико горе, но  можно похоронить, навещать могилу, получить пенсию, невелико утешение, но все же.

Не менее важным для меня была беседа с лейтенантами. Они сами подошли и попросили их выслушать. Смысл их поведения сводился к тому, чтобы не дать мне выйти в ночь - нас бы встретили в горах и на горных дорогах (на серпантинах) и просто сожгли бы. Это отработанный вариант душманов. Мы шли туда с огнями и нас было видно за десятки километров. Поэтому, эти бывалые уже на операциях ребята, знали, что нам грозит и всячески оттягивали выход бронегруппы.

Не скажу, что они убедили меня в искренности их поведения и предсказанный ими исход был бы обязательным. Но есть понятие самосохранения и оно никому не чуждо. На самом деле- почему надо было рваться к танку в ночь, а не выйти с рассветом. В общем, я поблагодарил ребят за науку воевать и сделал для себя первый вывод, что на войне надо быть сдержанным, не махать шишкой, слушать и беречь людей.
Через непродолжительное время на очередной операции пришлось выполнять похожую задачу по эвакуации из другой горной реки БМП-2. Это была боевая машина пехоты спецназа, который уходил в глубокий тыл для уничтожения баз, учебных центров маджахедов. При преодолении реки механик-водитель ошибся на несколько метров от заранее разведанного брода и мгновенно ушел под воду.

Опять сбор бронегруппы и движение теперь уже к БМП. Я нашел эту машину по кончику антенны, который то появлялся из воды, то уходил под воду под влиянием течения. Все наши усилия зацепить буксирные тросы за крюки машины не удались: водолазов выбрасывало наверх, как вылетает пробка из бутылки шампанского. Пришлось просить вертолеты. С их помощью связанные тросы перебросили на противоположный берег и созданной волокушей вытащили машину на берег. Опять я стал свидетелем гибели экипажа и всех, кто сидел на броне. Среди них быд лейтенант, которому в этот день отметили день рождения. Несколько часов всей командой пытались отыскать в речке тех, кто был на броне, но не нашли: они, нагруженные оружием, боеприпасами, продовольствием, запасом взрывчатых веществ, одеждой были затянуты течением на глубину, а там коряги, за которые могли зацепиться или же их унесло вниз по течению, куда мы не могли зайти.

В ноябре 1984 года заканчивался срок моего пребывания в Афганистане, прилетел мой сменщик. Я готовился к сдаче дел и должности. Неожиданно был вызван к первому заместителю командующего армией генералу Дубынину (простой, доступный, абсолютно не амбициозный, интеллигентный, но волевой и грамотный, впоследствии начальник генерального штаба Российской армии- к сожалению, рано ушедший из жизни. Он попросил меня сходить с ним на операцию в самый отдаленный район Афганистана - Ургун. Конечно, я согласился- прилетели на подготовленный КП  (командный пункт). Выйдя из вертолета, увидели и услышали, как наши вертолетчики в  горах «утюжат» моджахедов. К нам подошел подполковник инженерных войск и доложил, что в районе КП обнаружили кериз- это колодец, на дне которого во всех направлениях прорыты туннели с комнатами, в которых душманы хранят оружие, боеприпасы, медикаменты, продукты, обувь и одежду (сейчас такое сооружение называется «схрон»). Дубынин приказал подполковнику кериз взорвать.

Тут же Дубынину доложили, что наши вертолетчики обнаружили в районе, где они вели бой с душманами замаскированные 2 танка Т-55. Мы знали, что у противника танков нет, но рядом с нами располагался афганский полк, который душманы накануне изрядно потрепали. (К сведению читателей афганская армия с моджахедами практически не воевала, солдаты и офицеры афганской армии смертельно боялись моджахедов и их невозможно было привлечь на нашу строну). Мы поняли, что эти танки принадлежали этому полку. Мне было поручено возвратить эти танки афганским воякам. Опять сформировал бронегруппу, двинулись в указанный район. Там нас обстреляли, почему-то зажигательными боеприпасами, но стрельбу по нам вели на предельной дальности, пули просто падали вокруг нас и догорали. Добравшись до танков обследовали на минирование, установили, что исправны, но без топлива и масел в системах, поэтому подлежали буксировке. Зацепили и потянули  в свой район.

По дороге нас остановили наши пехотинцы. От них я узнал, что в ближайшей машине управления находится подполковник Рохлин Л.Я., командир 860 мотострелкового полка из Файзабада, мой знакомый товарищ. Забрался к нему в машину, обнялись. Говорить он не мог- охрип, управлял боем. Наша дружба с ним началась с неприятностей. Какое-то время назад командующий армией генерал-лейтенант Ермаков В.Ф. назначил меня старшим команды, дал самолет для полета в Файзабад для инспекции этого полка. Когда приземлились, видели, что полк стоит на плацу. Долго ждали, когда командир прибудет и представится. Наконец он появился и я высказал ему свое неудовлетворение за неуважительное отношение к прибывшим из штаба армии (субординацию надо соблюдать). Но быстро поняли друг друга, сдружились и каждый раз, когда он прилетал на Военные советы армии, он навещал меня.
Забегаю вперед: вернувшись в Союз Лев Яковлевич дослужился до командира корпуса, получил звание генерал-лейтенанта. С частями корпуса был направлен на 2-ю чеченскую войну. За умелое руководство подчиненными и минимальные потери был представлен к званию Героя Советского Союза, но отказался от этого звания, что говорило о его порядочности. Позже он открыто призывал к свержению Ельцина, и был убит при невыясненных обстоятельствах.

Но вернемся назад, к Ургунской операции. Прибыв на КП узнал о трагической гибели подполковника, который готовил подрыв кериза. Проложив инженерные сети, он поджег бикфордов шнур и стал ждать взрыва. Ему показалось, что-то долго нет этого взрыва и он заглянул в колодец. В это время прогремел взрыв! Инженер, как никто знал технику безопасности, но нарушил установленные правила и погиб. Дома, на Дальнем востоке у него остались сиротами трое детей. Семье он писал, что находится в командировке, они не знали, что он в Афганистане.

К великому сожалению, на войне бывает все, в том числе и такие печальные факты не единичны, предотвратить, предвидеть их невозможно, как авиакатастрофы, дорожно-транспортные трагедии.

Рассказанные три эпизода- это как капля в море. За два года я облетал, объездил весь Афганистан вдоль и поперек. Жизнь и работа шла по схеме: с самолета в вертолет и наоборот, с с вертолета на бронегруппу и на задание, в войска на подготовку операции, затем на операцию, после операции на маршруты сбора и эвакуации техники в Союз, работа в подчиненных ремонтно-восстановительных батальонах и далее по кругу.

Периодически мой начальник и я летали в Ташкент, на Военные советы округа, где отчитывались за проделанную работу. За участие в боевых действиях выполнение должностных обязанностей награжден орденом Красного Знамени. Горжусь, что по ходатайству Военного совета армии награжден орденом Красного знамени республики Афганистан.

                ***

Вот таковы воспоминания об Афганистане, в ноябре 1984 года вернулся домой, в Ровно. Через 2 месяца получил назначение в город Ивано-Франковск, на должность заместителя командующего армией по вооружению. Этому назначению обязан все тому же заместителю командующего прикарпатским военным округом по вооружению, который назвал меня «дураком», когда я отказался от этой должности в Ровно. В общем-то потерял два года, но совершенно не жалею, потому что не поддался искушению, в Афганистане прошел неплохую школу, получил опыт, с большим спокойствием и уверенностью вступил в эту должность. Через 3 года получил звание генерал-майора.

Надо отметить, что это были тревожные годы. Шла горбачевская перестройка, негативные ее  проявления в республиках, в том числе и на Украине (тем более в Ивано-Франковской области) обозначались во все более острых формах. На глазах падал авторитет КПСС, слабела центральная власть, как на дрожжах росли националистические настроения. Начались проблемы и в армии. В командирской подготовке на глазах разваливалась марксистско-ленинская подготовка, рушились идеологические установки, росли сомнения в преимуществах и достижениях социалистической системы.

Но тут сказалась характерная черта российского общества- инерционность, нежелание видеть и слышать требования о новых переменах, как-то на это реагировать, что-то менять. Как ни в чем не бывало, к нам нагрянула инспекция Министерства обороны. Один из полков нашей армии (город Ужгород) был доукомплектован личным составом из народного хозяйства и по тревоге выведен на Львовский учебный центр с задачей провести тактические учения с боевой стрельбой. Это была реальная проверка боевой готовности части.

Естественно, что полк с этой задачей не мог справиться, учение провалил, был оценен неудовлетворительным. Как он мог провести такие учения с боевой стрельбой на положительную оценку, если никогда до этого не проводили такие учения, находясь в полусокращенном составе. По руководству армии, соответственно и по мне были сделаны оргвыводы.

8. Служба во Вьетнаме
В конце 1989 года я был направлен в аппарат Главного военного советника при Генеральном Штабе Вьенамской национальной армии, два года был советником начальника Главного технического управления ГШ.

Несмотря на тяжелейшую обстановку в нашей стране она продолжала выполнять ранее заключенные контракты по поставке Вьетнаму нашего вооружения, военной техники, военно-технического имущества. Причем во Вьетнам шли самые современные образцы, которые не поставлялись в советскую армию. Я посетил все генеральные склады, где хранились без движения тысячи тонн военно-технического имущества и запасных частей к вооружению и технике. Таких запасов я не видел у нас в войсках за все время   службы в Советской Армии.

Но время и обстановка резко изменились. Как мы в аппарате, так и наши вьетнамские коллеги понимали, что интернациональная безвозмездная помощь заканчивается, связи сворачиваются и наше дальнейшее пребывание становится нецелесообразным. На приемах в Министерстве, на плановых встречах с подсоветниками они по-дружески, конечно, не официально говорили нам «отдыхайте». При этом отношение к советникам, да и остальным представительствам заметно ухудшалось, и если в высших эшелонах еще сохранялась деликатность, то в низах появилось недружелюбие, а иногда и хамство.

Вьетнам менял ориентацию на Запад. При сохранении руководящей и направляющей роли компартии страна перешла на рыночные отношения. Народу отдали земля и через два года Вьетнам стал одним из лидеров по экспорту риса. Были открыты границы с соседними государствами. В ходу была валюта всего мирового сообщества. Когда я прибыл в Ханой на улицах видел народ в зеленой армейской форме на велосипедах. Когда уезжал- все были в джинсе, более 50 процентов велосипедов заменили Хонды, Ниссаны. И еще что бросалось в глаза- это массовое жилищное строительство.

Наблюдая за Вьетнамом сейчас видим, как он стремительно набирает обороты в экономическом развитии (вот бы нам такие темпы).

                ***
Под Новый 1991 год я вернулся в Москву. Хаос царил в стране и естественно распространялся на ее вооруженные силы. 10-е главное управление (загранкомандировки) отфутболило меня в кадры сухопутных войск. Там объяснили, что в штабах Военных округов скопилось по 2-3 комплекта заштатных генералов и офицеров, назначить меня на равноценную должность некуда, поэтому было предложено вернуться на  старое место службы в распоряжение командующего армией. Учитывая возраст (56 лет), выслугу (41 год с льготой за Афганистан) меня ожидало увольнение в запас по возрасту.

Вернулся в Ивано-Франковск. Город бурлил. Штаб армии формально еще существовал, но все русские офицеры и генералы убыли в Россию из-за гонений и преследований. Командующий сдавал дела и готовился убыть на «другую» работу (естественно на почетную с понижением). В городе шли непрерывные митинги, сходки, провокации. Везде возникали штабы движений, гремела музыка, развевались флаги Украины. По улицам толпами ходили «бывшие» - бойцы УПА украинской повстанческой армии)). На бензозаправках висели таблички: «Бензина нет, виноваты москали». В магазинах продукты выдавали по спискам, везде огромные очереди. И это в 1992 году.
В общем картина понятна: бандеровцы дождались своего часа и вышли из подполья, подняли головы националисты.

Все это случилось не вдруг. Враждебные отношения к русским и России на Украине были всегда, в том числе и в самые лучшие годы Советской власти. Проживая там мы везде и всюду только и слышали, как бы они хорошо жили, если бы с Украины не забирали все для Москвы, Ленинграда и всей России, но и слушать не хотели о том, что дает Украине Россия и Союз в целом, и почему Украина в СССР была самой процветающей республикой. Уместно добавить, что  аналогичная картина была и в других республиках - в Прибалтике, на Кавказе, Средней Азии. Чем больше страна вкладывала в их развитие, тем больше они требовали, считали, что это само собой разумеется, и тем больше росло у них неуважение к русским и России.

Наверху не замечали или делали вид, что такой проблемы не существует. Но я уверен, что все видели и знали, но такой была политика партии и правительства- ублажать, не давать росту сепаратизма и национализма  (что и случилось в ельцинские годы). Русским не только в республиках, но и в России не давали и рта раскрыть в защиту своих прав, не то что каких-то привилегий, а равных прав с коренным населением. Утверждаю это не по наслышке или с чьих-то разговоров. Я служил в республиках долгие годы и видел своими глазами. Так что обвинить меня в клевете, в великодержавном шовинизме (известный провокационный прием) невозможно.

Эту тему можно продолжать и дальше, перенеся ее в наши дни. Мало что изменилось в политике руководства страны. Если нам неустанно говорят, что надо как зеницу ока беречь братство и дружбу народов нашего многонационального государства, то во главе угла на территории всей страны должно соблюдаться главенство законов Российской федерации, перед которыми все равны. Не надо никому давать никаких послаблений, каких-то льгот, которые дают возможность развиваться, строить и т.д. За счет других. Это не сплачивает и не укрепляет дружбу народов, а разъедает ее. И ничего хорошего не сулит в недалеком будущем. Об этом и сейчас все знают, но жизнь сложнее, чем нам хотелось бы и получается, не так как следует (а может быть кому-то и выгодно).

                ***
В Ивано-Франковске, в ожидании приказа на увольнение стал свидетелем напряженности в офицерской среде. Эта напряженность росла как снежный ком. Мы были поражены и не готовы к такому предательству со стороны значительной части офицеров-украинцев. Даже те, с которыми дружили, долгие годы вместе шли по службе, на глазах становились чужими, перестали с нами общаться, а когда сталкивались лоб в лоб и некуда было деваться, стали обвинять нас в том, что русские всегда их притесняли, искусственно тормозили продвижения по службе, задерживали присвоение очередного звания.

Это была чудовищная ложь. В Советской армии никому и в голову не приходило, что национальность влияет на службу офицера, его карьеру. Все выдвижения, награждения шли за конкретные результаты, за проявленные организаторские способности, было понятие перспективности офицера. Не считая единичных случаев выдвижения сыновей больших начальников, был такой период в армии- озеленения командного состава, так это касалось не только армии. Так вот при этой кадровой политике командиров и начальников всех степеней украинской национальности было даже больше, чем русских. Надо отдать им должное- служаками они были неплохими. Но если кого и не выдвигали, так на это были основания. Почему-то когда не выдвигали русского, он не говорил, что его не выдвигают, потому что он русский. Но если не выдвигали украинца, он оправдывался и считал причиной невыдвижения свою национальность (определенно спекулятивный прием).

Не меньше офицеров-украинцев по сравнению с русскими было на партийной работе,  даже больше. Они были секретарями партийных организаций, парткомов, партийных комиссий и за чистоту партийных рядов, за марксистско-ленинскую идеологию боролись почище русских партийных чиновников. Знаю это хорошо: был членом парткома в Ровно, членом партийной комиссии армии в Ивано-Франковске. Были случаи, когда защищал некоторых, случайно оступившихся коммунистов, шел против секретаря, а потом имел неприятные разговоры с членом военного совета армии, слушал его обвинения, что иду вразрез политики партии и что в моем положении так себя не ведут (т.е. призывали не иметь своего мнения, позиции).

Из штаба армии несколько раз звонил во Львов, в штаб округа, чтобы поговорить с бывшими сослуживцами. И каждый раз в трубке слышал раздраженный, сквозь зубы ответ: «Теперь здесь такие не служат!» Было понятно, что они покинули Львов и Украину. Не хочу огульно обвинять всех в негативном к нам отношении. Остались и такие, кто переживал случившееся, не разделял русофобских настроений, но открыто заявить об этом они боялись и их понять можно: это реально было для них опасно (как и сейчас, через четверть века).

В сложившейся обстановке было нелегко сориентироваться, как быть дальше, какое решение принять по дальнейшей жизни. У определенной части офицеров дети переженились (вышли замуж), все они обзавелись хозяйством, некоторым просто некуда было выехать за пределы Украины. ..

Отдельные офицеры приняли решение перейти на службу в Украинскую армию, она только формировалась, тогда не было еще такого дикого размежевания (даже министром обороны назначили генерал-полковника авиации Морозова (кто он был по национальности, не знаю). Но украинцами был сразу поставлен ультиматум о принятии присяги Украине. Всех желающих служить Украине вызывали во Львов на собеседование. Задавали унизительные и провокационные вопросы вроде: «В случае войны вы будете воевать против России?», ну и подобные, не буду продолжать. После таких бесед далеко не все остались на службе Украине.
    
                ***
Я описываю события 90-х годов, но одновременно смотрю и слушаю ТВ, читаю прессу о нынешних событиях на Украине (2014-2017 годы). Мои наблюдения и выводы:
Украина все дальше уходит от России. Никакие проблемы, трудности не поколебали их стремления любой ценой быть в Европе.

Я помню из знаменитое «Прощай немытая Россия», которое они послали нам после провозглашения независимости. Совсем недавно они еще раз напомнили нам эти слова. В их официальной политике мы - враги, агрессоры, оккупанты, а Бандера, Шухевич, а теперь и Петлюра- национальные герои. В стране нацистская идеология, национализм махровый, а в наших передачах «Время покажет», «60 минут», у Соловьева хорошо известная, но поднадоевшая политика и политтехнология. Они все еще мямлят о том, что мы - единый народ, у нас одни корни, мы славяне, браться по крови, нас объединяет русский мир и мы все равно будем вместе.

Может быть и так, но не скоро, через несколько поколений. Я не согласен с тем, что мы упустили Украину. Их неприязнь, враждебность к России имеет глубокие корни и живут они в их сознании из далекого прошлого. Я вижу на указанных мной передачах, что присутствующих на них украинцев так до сих пор ни в чем и не переубедили, а в политике руководства Украины нет и намека на какое-то сближение с нашей страной. 

Без сомнения мы искренне переживаем за трагические события на Украине, желаем украинскому народу  выйти из этого тупикового пути. Но мы должны считаться, что это суверенное государство и обязаны уважать их выбор. Из этого следует, что наша политика должна быть более взвешенной и реалистичной.

Я не согласен что обстановку в этой стране надо обсуждать мусолить каждый день на нескольких каналах. Не надо давать повода к заявлениям, что такой политикой мы сами отталкивает от нас Украину (хотя это заявление в общем-то сомнительно и провокационно).

Еще я хотел бы высказаться по поводу «нашего общего». Да общего много, но и разного не меньше. Украинцев от нас отличает многое: у них другой более тяжелый и жесткий характер, они упрямые, точнее упертые, завистливы и жадноваты. Они живут с чувством превосходства по отношению к русским (дескать ленивы, пьющие, беднее).
Поэтому когда придет время (будем надеяться) и будем снова вместе, это все равно будут уже другие отношения. Согласен с теми, кто говорит что не надо дружить, любить соседей. Надо строить добрососедские отношения на взаимовыгодных условиях и взаимном уважении друг к другу.

                ***
 В очень нервозной обстановке, в ожидании приказа на увольнение я  рассылал в города Европейской части России письма с предложениями по обмену квартирами. Желающих не нашлось. Решил сдать квартиру, как это всегда делается при убытии к новому месту службы. Нашлись «доброжелатели» которые порекомендовали «этого не делать» а продать кому, они скажут. И начался шантаж. Намеки, что вынуждены будете покинуть незалежную ни с чем. При оформлении купли-продажи за чисто символическую цену понял, что продавал подставному лицу.

9 ноября 1993 года уволенный в запас, преодолев проблемы с контейнером и билетами, убыл на Родину. Остановился в городе Выборге Ленобласти в квартире сына, который служил в этом городе.

При оформлении документов на проживание с удивлением узнал, что мы с супругой не граждане России, и нам предстоит его оформить. Приходилось ездить в Санкт-Петербург, выстаивать очереди, заполнять массу документов. При их предоставлении интеллигентнейшая старушка-ленинградка заявила мне, что я хочу стать россиянином по экономическим соображениям- жизнь в России лучше, чем на Украине, вот я и приехал сюда.

Мои возражения в этом духе, что экономическая строна дела меня не волнует, а я приехал на родину по идеологическим соображениям, ее не убедили. Она демонстративно хлопнула папку с документами и вышла из кабинета. Я не собирался уступать старушке и обратился к ее начальству. В этот период разрешение на гражданство подписывал почему-то президент Ельцин. Наши документы гуляли по инстанциям не менее полугода. Далее  пригласили в эту миграционную службу и объяснили, что теперь введен новый более упрощенный вариант оформления документов и надо все переоформить по новому - достаточно сослаться на родственников- отца, мать, детей, проживающих в России. Пришлось переоформлять и опять ждать.

Прошло какое-то время и мы вновь стали гражданами своей страны. Не скрою, что было обидно за эти дискриминационнные процедуры: родившись в России, окончив школу, военное учебное заведение, отдав службе около сорока календарных лет пришлось доказывать, что я россиянин. Удивительно сильна наша приверженность к бюрократии, к этому «не положено», «нельзя». Надо как-то унизить, прикрываясь законами, указами (по-другому никак нельзя). И это продолжается в отношении русских, которые хотели бы вернуться на Родину из ближнего зарубежья. Любому узбеку, таджику, киргизу легче получить гражданство России, чем русскому. Удивительно,  хотя и понятно в чем причина. Слишком много чиновников, которым надо кормиться. Это одна из причин, почему наши земляки предпочитают терпеть притеснения и жить в бывших советских республиках.

НА ГРАЖДАНСКОМ ПОПРИЩЕ

Но достаточно отступлений, вернемся к автобиографии. В 90-е и нулевые работал в управлении образования города Выборга главным специалистом по патриотическому воспитанию молодежи и по гражданской обороне. Это были годы, когда мы ушли от так называемого социализма и бросились в объятия капитализма (для нас дикого). О воспитании патриотизма говорили только по телевизору. В действительности даже директора школ, гимназий заявляли мне, что они не позволят мне «милитализировать» нашу молодежь, что они сделают все, чтобы их сыновья не попали в армию. Это были годы, когда мы с умилением смотрели на Запад, выполняли все их «рекомендации» по демократизации нашей страны, совершали одну за другой уступки по разоружению, не получая взамен ничего.

То же самое происходило и с гражданской обороной. Все классы, музеи, тиры в школах, гимназиях, училищах быстренько приватизировались, превращались в бары, магазины, офисы, спортзалы для «накачки мускулов» бандитами.
В общем «патриотизм» превратился в ругательное слово. Несмотря на такую обстановку я и мои единомышленники понимали, что надо бороться за молодежь, за те непреходящие ценности, моральные устои, которые помогали России выходить из смутных времен. Время показало, как заблуждались те, кто предавал наши интересы и страну.

Далее 15 лет работал замдиректора по воспитательной работе Выборгского филиала Академии гражданской авиации. Как никогда чувствовал себя на своем месте. До сих пор приглашают на встречи с курсантами и студентами, на вечера, посвященные знаменательным датам, на дни знаний и выпускные вечера. Расцениваю это как признание своего вклада в жизнь, учебу и воспитание специалистов гражданской авиации.

В заключение хочу отметить, что по жизни всегда был самоедом, оценивал себя посредственным и обыкновенным, из-за чего был излишне скромным, держал себя в некоторой тени моих более ярких, талантливых товарищей, учился от них тому, что, как казалось, мне недоставало.

Но большая часть моей жизни прошла в армии, проходила она не в лучших местах (Средняя Азия, Казахстан, Афганистан, Вьетнам), и в сложной политической обстановке, как в Венгрии и на Украине. Но тем моя жизнь и запомнилась, а впечатления и воспоминания остались самые яркие. Не знаю, случайно или это судьба, но почему-то во время оказывался в нужном месте и в нужное время. Это и определило мое прохождение службы: ни на один день не задержался в получении очередной должности и очередного воинского звания.

Работая с разными командирами, начальниками, с подчиненными, сравнивал себя с коллегами, занимающими аналогичные должности в соседних организациях, чувствовал себя соответствующим занятому положению, поэтому никого и никогда не удивляло мое очередное выдвижение. Всегда считал своим долгом быть хорошим и надежным помощником своих командиров и начальников. Они это видели и ценили, за что прощали мою излишнюю принципиальность (если существует такое понятие) и мою независимую точку зрения.

Наблюдая за нынешним состоянием армии нередко задаю себе вопрос: а справился бы я сейчас с теми задачами, которые решает наша армия сегодня. Не знаю, но очень сомневаюсь, я был защитником отечества своего времени и в то время, считаю достойно выполнял возложенные на меня задачи.

Вот таковы краткие воспоминания мальчишки из г. Весьегонска, выпускника весьегонской средней школы, который стал генералом, но остался все таким же простым и застенчивым, каким был в детстве. Не научился курить, пить, ругаться матом, со всеми разговаривал только на вы. До сих пор помнящим всех учителей, до сих пор поддерживающим отношения с одноклассниками, ежегодно навещающим родной город на день земляка.
И всем этим обязан моей малой родине Весьегонску, где получил образование, воспитание и путевку в жизнь.

Отрывок из книги "Городок на Мологе", вторая книга о Весьегонске и весьегонцах