Массажист

Массажист.
(Точка сборки до) .


Дневник.

В один из теплых длинных июньских вечеров я привез свою жену в старый, еще довоенной постройки, роддом номер пятнадцать на Шарикоподшипниковской улице. Мы зашли в фойе приемной и позвонили нашему доктору. Вышла доктор с акушеркой, и мы с моей женой Наташей, сказав друг другу «до свидания», расстались до времени. Наташа пошла в родильное отделение рожать, а я сел на лавку в фойе около колонны. Ожидание родин - это очень долгое и волнительное дело. Думаешь, как там проходит, все ли нормально, как жена, как малыш. В общем, воображение играет и напевает душе всякие трогательные мысли, треплет душу, призывая к соучастию и терзает сердце меткими уколами. Так я остался ждать радостного известия и приготовился сидеть в роддоме столько, сколько нужно, может даже всю ночь. После родов мне можно будет одеться в специальную одноразовую одежду и пройти в палату к моим родным, обнять жену и принять ожидаемого сына. Это чудо рождения трудно осмыслить, было двое - стало трое, потом еще и еще. Дети берут и приходят откуда то и начинают с нами жить как ни в чем не бывало. Создавая у нас в доме целый социум - семью. Они там все по-своему устраивают, переиначивают и корректируют нашу жизнь своей живой детской силой. Взрослые люди начинают с ними играть, учиться, постоянно чем-то занимаются, и в этом совместном семейном деле становятся очень сильными, состоявшимися людьми. Минуты или часы отдыха вызывают сильную искреннюю радость, ночной сон так приятен и желанен, что является повседневным доступным допингом, который дает удовольствие и делает родителей счастливыми. По большому счету, когда человек находиться в этой форме бытия, ему мало что надо, кроме как возносить хвалу Создателю и просить Его об покровительстве семьи и благословлении дальнейшего пути.
Созерцание всех этих мыслей прервало появление в фойе молодой пары - роженицы с рыжими волосами в красном пальто и зеленой шапке с пером и мужчины лет тридцати в длинном филиппинском пальто. Мужчина сжимал в каждой руке пакет, из которого торчали разные свертки и вещи. Они подошли к посту, за которым сидела медсестра, и женщина в зеленой шапке начала ей объяснять, что вроде бы начинаются легкие схватки, и она хочет уже пройти в палату. Медсестра позвонила по телефону и, сказав что–то в трубку, предложила подождать немного на лавочке. Семейная идиллия с роженицей и тюками двинулась в мою сторону и разместилась на моей скамейке, разложив свертки, пакеты и бутылки с водой. Женщина начала переодеваться в розовый халат и розовые тапочки. Закончив экипироваться, взяла один пакет и, вытащив из него все содержимое, положила в него свое красное пальто и шапку с пером. Из второго пакета она достала термос и чашку. Так постояв и подумав, она стала наполнять свой пакет свертками и бутылками, чашкой и термосом. Тот первый пакет с верхней одеждой рыжеволосая женщина протянула мужчине и, посмотрев ему в глаза, стала улыбаться и плакать. Обняв его за шею, крепко прижалась к его груди и сказала: «Ты меня только здесь жди, Петруш, я думаю у меня быстро получиться». Тем временем появились врач с акушеркой, и роженица пошла к ним, протягивая на ходу врачу какую ту бумагу. Врач прочитала листок и пригласила женщину в ту же самую дверь, куда еще недавно ушла моя Наташа. Все трое прошли туда и исчезли, оставив Петрушу стоять с пакетом и смотреть им в след. Немного постояв, мужчина повернулся в мою сторону и сел на лавку рядом со мной.
Я, чтобы разрядить обстановку, посмотрел ему в глаза и, улыбнувшись, сказал: «Здравствуйте, прошу вас в мой клуб ожидания», и представился. Он тоже улыбнулся, поставил пакет под лавку и, протянув мне руку, сказал:
- Я Петр. Охотно разделю с вами место в этом клубе. Вы давно уже ждете? - спросил он.
- Нет, около часа как привез, буду ждать до конца, у нас контракт, так что потом можно будет пройти в палату - посмотреть на малыша.
- У нас тоже контракт и тоже можно будет в палату пройти - сказал Петр. Будете пирожки? предложил он мне, протянув сверток, который оставила его жена.
- С удовольствием, - сказал я беря, продолговатый расстегайчик с красной рыбкой из Петрушиного кулька.
Расстегнув портфель, я достал оттуда плитку шоколадки и, разломав ее на кубики, протянул своему новому другу. Через пять минут мы уже пили кофе, купленный в кофейном автомате около дежурного поста.
- Вы в шахматы и шашки играете? - спросил я.
- Играю.
- Так может сыграем, и время быстрей пойдет?
- С удовольствием, - ответил Петр.
Освободив место на скамейке, мы разложили там мой планшет и запустили шахматы.
- Можно я буду черными? - попросил Петр, - с детства черными люблю играть.
- Хорошо, - сказал я, - мне в принципе все равно. Е2е4 - пошел я -началась партия. Мы играли два часа в шахматы и час в шашки, сыграв партий десять. Я выиграл только один раз и то был очень доволен - настолько мой новый друг был сильным противником. Утомившись от игры, мы переключились на беседу, где Петр рассказал, что он живет в Пскове и сейчас в Москву привез жену рожать, а потом сразу обратно во Псков. Работает массажистом, принимая у себя дома в кабинете. И, что это сейчас особенно будет удобно - быть при семье и гулять с его, как выяснилось, будущей дочкой. К этому времени мы уже перешли на «ты», и на вопрос «чем ты занимаешься?» я ответил, что я писатель и собиратель разных интересных историй. Это известие было встречено неожиданным восторгом Петра, который стал копаться в своем рюкзаке, приговаривая, что я то ему и был нужен. Он сказал: «Я за последние три года очень изменился, и хронику моего изменения и мотивы я излагал в дневник. Вот возьми прочти сейчас, пока мы здесь - тебе это может быть интересно». И он протянул мне потертый ежедневник. Я открыл рукопись и стал читать витиеватый узор жизни человека по имени Петр Михайлович Красноухов. Эти истории и приключения, описанные в дневнике, я и хочу вам передать, ибо мне удалось их сфотографировать. Я немного отредактировал текст, но в основном оставляю без существенных изменений. И так, начинаем читать...

Начало.

Сегодня, двадцать второго сентября две тысячи двенадцатого года я, Петр Михаилович Красноухов, решил записать некоторые эпизоды из моей жизни, которые приключались со мной в Москве после прибытия моего из Пскова.
Начинаю свой рассказ с описания моей семьи. Родители мои родились в деревне Выдрино Псковской области, где вместе росли, учились и поженились. Предки мои жили в этой деревне восемьсот лет, занимаясь земледелием, охотой, собиранием даров леса. Папа мой Михаил Анатольевич в семнадцать лет убежал в Москву и поступил в Московский авиационный институт. Выучившись, он стал военным инженером и работал в псковском секретном конструкторском бюро. Маму мою Татьяну Сергеевну Фролову он забрал с собой. Она, отучившись в педагогическом институте, стала учительницей русского языка и литературы. Жили они во Пскове на Цветочной улице, где в восемьдесят пятом году родился я, а чуть раньше моя сестра Дарья. Детство наше прошло в пестрые девяностые годы. Папа ушел из конструкторского бюро и стал переводчиком с английского языка, который он хорошо знал. Дела у него пошли неплохо, что даже он взял себе в помощь одну женщину, тоже переводчицу. Мама продолжала работать в школе и еще помогала папе - ездила в Москву курьером, собирала заказы на перевод. Мы с сестрой в общем не голодали, но и особо дорогих вещей у нас не было. Детство помню как солнце зимой и летом, причем зимой мороз, а летом жара, а еще ливни сильные, сильные, а мы с родителями мокрые в лесу в нашей деревне грибы собираем и в машину носим. Ну впрочем, о деревне я позже отдельно расскажу. Мы маленькие хулиганистые с сестрой были, потому что родители были добрые и любили нас очень. Помню, сестра постоянно к папе на руки просилась, и он сажал, хотя ему и трудно было. А меня на шее носил по долгу и леденцами угощал. Мама нам сказки читала и театр теней на стене показывала. Еще были бабушки и дедушки - они из той деревни Выдрино в райцентр перебрались - папа им там дом купил - так и жили вчетвером в одном доме: два дедушки и две бабушки, только кухни у них разные были, чтобы не ругаться. Нас к ним на каникулы отправляли, и мы у них очень весело жили. Все время чем-нибудь занимались по хозяйству, а по вечерам в карты играли в подкидного дурака и Кинга каждый вечер. Сначала дураком разогревались, а потом в Кинга долгую партию. Было хорошо и радостно, снежки зимой летали по двору, и я весь красный, распаренный, в промокшей дедовской телогрейке. А на следующий день на озеро с двумя дедами лунки сверлить и рыбу на мармышку ловить. Так и бегаешь от одного деда к другому и смотришь, сколько рыбы у кого. У деды Сережи десять карасиков, а у деды Толи одиннадцать, и бежишь к деде Сереже трезвонить, что у деды Толи больше. А он говорит: «Ничего, посмотрим, сколько в конце будет в его корзине карасей; у меня зато большие они какие – посмотри». А потом уха дома из этих карасей - костлявая такая и вкусная с серым хлебом - кирпичем. А под конец зимних каникул мы всегда в Москву ездили на рынок за вещами, сразу всей семье покупали. Нам с сестрой всю одежду, папе куртку кожаную, маме дубленку, сапоги, ботинки всем и по мелочи всякого. В Москве вещи в два раза дешевле стоили, только надо было всем сразу покупать - тогда поездка очень выгодная получалась. Любили мы в Москву ездить, интересно все так, все большое и необычное, город-гора со множеством пещер - так мне Москва тогда казалась. Мы еще с сестрой на карате ходили, где я черный пояс получил, а сестра бросила - надоело. А в конце девяностых я в медицинское училище поступил и на фельдшера выучился, а Дашка в бухгалтерский техникум пошла и бухгалтером потом стала. Наступило новое тысячелетие, и я в две тысячи третьем году решил поехать работать и учиться во все ту же Москву. Учиться я еще не выбрал где, а работать я мог у папиного друга по институту - крупного московского предпринимателя.
Я рассказал папе о своем намерении, и он сказал, что нужно будет только съездить в Выдрино в деревню на Ивана-купала на деревенский сбор, а потом можешь ехать в Москву. Сейчас можно уже рассказать об нашей деревни. Как я уже говорил, жили мы там восемьсот лет на одном месте, и даже папа и мама родились там. Так как я этот вопрос специально изучил, то могу рассказать примерно историю нашей деревни. Так вот, поселение крестьян и обработка земли велась в наших краях с шестого века, а деревня наша примерно с тринадцатого века стоит. Видимо люди, которые там поселились, от монгол подальше в лесные места бежали. Чьих мест были эти крестьяне, неизвестно, это нужно делать анализ артефактов, но с уверенностью можно связать возникновение деревни с нашествием хана Батыя внука Тимурчина. Позже, во времена великого князя Ивана Васильевича третьего наша деревня упоминается как село Выдры. В семнадцатом, восемнадцатом и девятнадцатом веках наша деревня переходила из рук в руки от одного боярина к другому, от князя к графу, от столбового дворянина к тихому провинциальному помещику. И вот, наконец, император Александр второй подписал свой знаменитый манифест об освобождении крестьян. И мы стали свободные! Хозяйство вели общиной, у каждого своя полоса земли в полях. Поле ржи, поле овса, поле льна, поле ячменя, кормовое разнотравие - все общее, общинное. То есть наделы у всех свои, но обработка совместная, плановая. Огороды у всех свои с овощами всевозможными -капустой, репой, редькой, позже появилась картошка. Еще, по рассказам, ульи у многих были на задворках, и был вкуснейший, по рассказам, мед. Коровы у всех были и лошади. Деда Толя мне рассказывал про его матушку. Прабабка моя пошлет в великий пост сливки снять, а он сливки снимет из ведра и какую-то часть съест, потому что есть все время хотелось - организм растущий был, голодный. И она, Екатерина Петровна, его спрашивает, ел, Толюшка, ты сливки, а он отвечает нет, матушка, не ел. Ему стыдно было за это лукавство даже в старости и смешно в то же время от такого себя маленького и наивного в этой детской хитрости. А за грибами ездили на телегах. Для засушки белые и подосиновики, а для засолки грузди, рыжики, маслята, так же за ягодами - морошкой, клюквой, брусникой, черникой малиной. Охотились в основном на зайцев и лис. Мой прапрадед и прадед ездили в Питер на заработки с осени по весну - работали там кучерами. А потом война началась в четырнадцатом году, и прадед мой воевал на германском фронте. У меня даже фотография есть, как он с длинной бородой, в шинели, с ружьем на плече и папахой на голове, стоит на фоне снежного леса. Война переросла в революцию, и прадед мой пришел домой. Двадцатые годы были трудные и не очень веселые. В тридцатые деревня наша стала коллективным хозяйством "красная выдра". Но все по привычке называли "Выдрино" вплоть до самого конца. В сорок первом началась новая война, и дедушка мой ушел на фронт. Было ему двадцать восемь лет. А в деревню нашу немец пришел. Бабушка моя с тремя детьми осталась. Но папы моего там не было он только в пятьдесят пятом родился. Бог миловал, и деревня уцелела. Мы победили, и дедушка из Германии в сорок пятом году приехал. Другой дедушка не воевал, он еще пацаном во время войны был. Зато он немцев видел и рассказывал, что они боялись по одному ходить, все время группами ходили. Что бы их партизаны не убили. В пятидесятые колхоз жил прекрасно - магазин был, школа небольшая – четырехлетка, из церкви перестроенная. На Пасху все к школе. Ведь кладбище рядом осталось - вот все и на могилы ходили поминать своих. В этой школе мой папа учился, а потом в район ездил в среднею школу. В шестидесятые и семидесятые молодежь часто стала уезжать учиться и не возвращалась больше в деревню. Городская жизнь казалась интереснее и комфортнее. Так поступил и мой отец, и многие его сверстники. Кто в Москву, кто в Питер, кто куда разбрелись. В восьмидесятые еще оставались люди, и школа еще детей учила, но в девяностые не стало электричества, и школу закрыли. Последние люди уехали в район жить или к детям в большие города. И заросла деревня бурьяном, дома покосились, стекла повыбились, крыши провалились. Но каждый год на Ивана Купалу по предварительной договоренности приезжают на машинах жители и дети жителей этой деревни на "поминки". В восьмидесятые это началось. Сначала приезжали на майские праздники или на Пасху погостить и повидаться с еще жившими там жителями. Позже, когда все жители уехали, то договорились встречаться на Ивана Купалу в начале июля, потому как уже тепло, и можно палатки поставить, и у костра спать. Люди приезжают целыми семьями на машинах со своими стариками и детьми. Идут к школе, церкви, на кладбище, и могилы «свои» облагораживают - ограды красят, цветы сажают. Поминают своих родных, лежащих в деревне, навещают свои дома покосившиеся. Предаются какой то забытой радости, которая слаще любого другого удовольствия и переживания. Ибо это тот потерянный мир, которого уже нет с ними, но он живет в их душе и действует на них, когда они находятся в рассеянии по городам и весям нашей страны. К вечеру ставят палатки и начинают приготовление к "поминкам". Женщины режут салаты и достают соления, а мужчины запекают картошку в углях и жарят кур и мясо. Когда еда уже приготовлена, то расстилают скатерти и покрывала на земле и собирают "стол". Салаты "оливье", "мимоза", "селедка под шубой", "овощной", "свекольный", квашеная капуста, соленые огурцы, маринованные помидоры. Запеченый картофель с золотистой корочкой, жареная на барбекю курица и свинина на шампурах. Сыр, порезанный ломтиками разного вида, и палитра колбас от "молочной" и "докторской" до сырокопченых "московской" и "брауншвейгской". Хлеб черный и белый, круглый и квадратный, домашние пироги и рыбники. Спиртное представлено водкой и вином разного ассортимента. У костра стоят три больших самовара с дымящимися трубами. Все это привезла пропавшая деревня с собой из своих городских домов и дачных заготовок. Разложив еду все садятся на пенечки и раскладные стульчики. Садятся по интересам, старики со стариками - там у них главная бабка Агафья. Люди средних лет тоже вместе, подростки рядом друг с другом. А совсем маленькие детишки бегают везде, где захотят и сидят с кем хотят. Рассевшись, вся большая компания начинает кушать и разливать по рюмочкам водку и вино.
Вот и мы всей семьей приехали, как обычно, в "Выдрино" на Ивана Купалу и, посмотрев руинку нашего дома, пошли на кладбище приводить в порядок наши могилки. Папа привез такие пластиковые ограждения для клумб, и мы собрали такую низкую оградку. Мама привезла бархотки однолетние и мешок земли и посадила там эти бархатцы. Я с сестрой натаскал мху из заболоченного пруда около разваленного сельпо, и мы красиво обложили бархотки мхом, и получилось очень здорово. Бабушки и дедушки наши сидели на лавочке около могилок и рассказывали, кто и где похоронен. Там вот дед Ефим лежит, там Спиридониха, там бабка Матрешка похоронена. Рассказав про всех, кто лежит рядом с нами, они начинали вспоминать разные истории, связанные с этими людьми, и деревня оживала в этих рассказах. Вот Рябов Игнат мотоцикл "Панонию" купил в шестьдесят втором, и был первый парень в Выдрино. А Колька Феоктистов из МТС на Марине нашей, которая дяди Васина дочка, женился, и им в районе квартиру дали. Потом всплывает довоенное детство, купание в реке, походы в лес, хороводы, гадание на Крещение, гуляние на Первомай. История, как в сороковые после войны бабушку как лучшую доярку наградили отрезом шерстяной ткани на пальто и лисьей шкурой на воротник. В районом ателье сшили пальто, а из шкурки сделали, кроме воротника, еще оборочки на рукава. Пальто вышло превосходное, и бабушка в нем тридцать лет отходила. Так мы, навестив и приведя в порядок могилки, пошли к костру, около которого раскладывали на земле стол. Родители принесли продукты, привезенные из дома, а бабушки и дедушки - огромную коробку домашних пирожков.
И вот мы сидим за столом, на котором пирует пропавшая деревня. Сначала все кушают и мало общаются, уделяя больше времени насыщению желудка разными вкусностями. Но позже, утолив аппетит и выпив рюмки по две, общество по-тихоньку соединяется в единый говорящий океан. Все соединяются, спрашивают друг у друга, рассказывают, жестикулируют, смеются, напевают, кричат. И, по мере разгорячения, эмоции нарастают, и вскипают разноцветной пеной на поверхности этого океана. В какой то момент дядя Боря берет в руки гармонь и начинает медленным темпом играть круговые проигрыши. Музыка вызывает радость, и все просят сыграть нашу песню. Дядя Боря встает и начинает играть вальс "Дунайские волны". Этот вальс полюбился нашим жителям еще в старые времена и являлся обязательным для исполнения в наших вечерах и посиделках. Потом пошла цыганочка, все вскочили и стали танцевать, отплясывать озорную цыганочку. Дядя Боря играл краковяк, кадриль, вальсы, польки и даже ламбаду. Народ плясал от души, забываясь и погружаясь в стихию танца. Вечерело. Костер горел, в самоварах был горячий кипяток, и чайники с заваркой украшали верхушки самоваров. Некоторые отдыхали и пили чай с пирожками и конфетами. На лицах танцующих, едящих и пьющих чай людей мерцали лепестки пламени огня. Бабка Агафья, подойдя к гармонисту, что то шепнула ему на ухо и встала у всех на виду. Дядя Боря закончил игру и стал выжидать. Агафья позвала своего пятидесятилетнего сыночка дядю Витю и сказала: «А сейчас будет "барыня"». Гармонист заиграл вступительные аккорды, народ затих; иногда только прорывалось где-то «сейчас Агафья барыню спляшет». Бабка Агафья взяла платок. Накинула его на плечи и удерживала в руках кончики платка. Сыночек дядя Витя под музыку стал притопывать и в такт красиво разводить руками. Гармонь увеличила темп и громкость звука. Бабка Агафья растянула руки по сторонам и, притопывая под барыню, стала разворачиваться по кругу, приглашая сына к взаимодействию. Сын, красиво двигаясь, притопывая и жестикулируя, пошел делать круг вокруг Агафьи. Агафья, слегка наклонялась, притопывала, иногда прихлопывала и красиво жестикулировала руками. Вся деревня смотрела на танец и молчала. Это был призрак прошлого. Деревни уже давно не было, но им удалось оживить дух этой деревни. Агафья и сын источали золотые и розовые потоки энергии, которые разлетались по планете и вселенной, неся с собой боль и радость, восторг и уныние, благословение и проклятие, которое нес народ этой маленькой деревни. Когда Агафья закончила и поклонилась людям, то все горячо стали хлопать и вытирать слезы со своих глаз. Подошел дед Кондрат и подарил барыне букет ромашек, чем вызвал радостный всплеск у собравшихся. Дед Кондрат попросил гитару и, сев на раскладной стульчик, стал петь, как бывший моряк, старую морскую песню про седого капитана и его верную трубку и мисс в серенькой юбке. Собрав овацию, он начал новую песню – «раскинулось море широко, корабль бушует вдали, товарищ, мы едем далеко, подальше от нашей земли....». Потом все пели военные песни, советские песни и современные шлягеры. Венцом вечера стала "трава у дома" виа "Земляне". Это была песня про них. Им снилась эта деревня, снилась трава их детства, растущая у собственных домов. Потом все легли спать по палаткам и машинам. Все были счастливы и спали с улыбками на лице. И лишь филины нарушали мир этого спящего стана своими криками и шуршаниями.
Утром все проснулись, позавтракали, попили чайку из самовара и засобирались обратно в свои города и веси. Мы простились с односельчанами и поехали домой. Из дома исторического в дом фактический. Теперь, получив благословение родной деревни, я мог спокойно ехать в Москву. И я в скором времени начал сборы и, попрощавшись с семьей, отправился в свой путь.

Москва.

Я приехал в Москву и привез с собой дом, в котором собирался жить. Как это может быть? Очень просто - это дом на колесах! А где я его взял, спросите вы меня? Я его сделал сам!
Идея поехать в Москву мне пришла уже много лет назад, и я собирал деньги на эту поездку. Работая массажистом после медучилища и помогая отцу в его делах, я откладывал все деньги, также случайные заработки и подарки на день рождения. За год до моего отъезда у меня набралась сумма денег на маленький подержанный бортовой грузовичок «Мерседес». Сняв бортовой кузов и оставив только шасси с кабиной, я заказал кузов-будку с одной боковой дверью и маленькой дверочкой сзади. Над кабиной был полутораметровый выступ для спального отдела. Самостоятельно утеплив стены и пол, я сделал в задней части кабины небольшую комнатку с отдельным выходом на улицу. Там разместились газовая плитка, газовый баллон на пятьдесят литров и маленький АГВ для отопления авто дома. В двух параллельных стенах будки были врезаны маленькие круглые стеклопакеты, пятьдесят сантиметров в диаметре. Сами стены я обил шлифованной доской а на пол выложил красивую паркетную доску с инкрустацией в виде розы ветров в центре. На крыше стоял расширительный бачок, и от АГВ шли три маленькие батареи. Еще в той же стене, где и плитка с АГВ, была маленькая дверь в комнату метр на метр. Это было туалетное отделение, где стоял биотуалет и были всякие полочки с бытовой химией. Между отделением с АГВ и туалетом был встроенный шкаф-купе с одеждой, а перпендикулярно всему этому - стойка наливного умывальника с красивой маленькой раковинной и шкафчиком снизу, в котором стояла сливная емкость на десять литров. Еще там был узкий шкафчик для посуды и еды. Около одного окна-иллюминатора находился откидной столик и два раскладных стульчика. В другом углу стояло небольшое плетеное кресло. Спал я в отделении над кабиной - оно было утеплено и имело выдвижную полку внутрь автодома для увеличения спального места. На кухне имелась кастрюлька, ковшик из нержавейки, полуторалитровый чайник и гейзерная кофеварка. Вся столовая посуда была в двойном размере, то есть две тарелки, две чашки, две ложки, две вилки, две чайные ложки и один столовый острый нож. Холодильника у меня не было, и душа тоже. Если продукты можно было покупать каждый день и обойтись без холодильника, то душ - это была проблема, которую нужно было решить. И я ее решил! Я еще во Пскове провел изучение цен в московских спортклубах и выбрал для себя одну спортивную сеть, имеющую филиалы во многих районах Москвы. И так я за двадцать тысяч рублей в год получал круглосуточно душ, сауну, бассейн и тренажерный зал. Оставалось еще найти место, где можно недорого стирать вещи, но пока было еще лето, я собирался стирать сам в ведре, выезжая для этого из города. Так как это был мой дом, то я старался сделать его как можно красивей и уютней. Старался продумать все до мелочей. Как буду завтракать, как обедать, как спать, как греться, как мыться и т.д. Пол в автодоме получился очень красивым, паркет с инкрустацией розы ветров в центре и тройным лаком горел днем в лучах солнца и переливался радужными тонами. Я любил сидеть на нем, освободив все пространство, и предаваться глубоким размышлениям. Два иллюминатора были занавешены светло-зелеными занавесками в синий цветочек, и имели каждый свой маленький подоконник с бортиком, чтобы можно было на него что-нибудь положить и зафиксировать во время езды. Около кресла была маленькая раскладная табуретка, на которую можно было ставить компьютер или класть книгу. Вот вкратце я описал мою авто-яхту, в которой я провел несколько лет своей жизни.
И вот я в Москве - ура! Живу в центре - то на Пресне, то на Чистых прудах, то на Китай-городе. Утром иду в бассейн, потом варю себе кофе с яичницой, в обед - вареная куриная ножка с тостиком и салат из помидора и сыра, вечером фруктовый салат и хлеб с маслом, да сладкий чай. Вот как я устроился в Москве - красота. Вечером обязательная прогулка с познавательным уклоном. Выбираю улицу - пройду по ней, изучу и после все прочитаю про эту улицу. Я в Пскове сказал, что еду учиться, но поступать я никуда не собирался. Я еще до отъезда придумал работать в Москве, как и во Пскове, массажистом, а чтобы оставаться правдивым к своей семье, я учился сам, получая общее гуманитарное образование, прочитывая в день двести страниц разного текста. Мне удалось оформить пропуск в Библиотеку имени Ленина, и я имел в своем распоряжении каждый вечер прекрасный письменный стол с зеленой лампой и доступ к прекрасным книгам. Москва была для меня как большая квартира - там на Белорусской сегодня, к примеру, душ, на арбатской - письменный стол, в Икея Химки я пил в ресторане бесплатно кофе, когда ездил за запасом сухих продуктов. Каждый Макдоналдс дарил мне бесплатный вай-фай на своей стоянке, а в любой из московских церквей я мог при необходимости пополнить запас воды.
В кабине я держал раскладной массажный стол и набор массажных масел плюс медицинскую одежду. Массаж увлек меня после окончания училища и я, пройдя там курс классического массажа, начал потихоньку практиковать его, изучая и добавляя разные новые вида массажа. Со временем умение возросло, и я проводил успешные антицеллюлитные программы и снимал боли и судороги в мышцах. В Москве я стал постоянно давать объявление в интернете, и постепенно практика росла, и я ездил в день по двум, трем местам. Итак, работа шла, образование я получал, оставалась еще одна сверх задача моего переезда - это найти себе спутницу жизни. Почему там, в Москве, этого я не знаю - просто интуиция, внутренняя сила действовала во мне и говорила, что в Москве я обрету полноту. Все мои знакомства и отношения дома не привели к брачному союзу, и я в них не чувствовал той любви, которая должна была быть между мужчиной и женщиной в моем представлении. Но, думая так, я внутренне откладывал момент этого поиска и говорил себе: «не сейчас, после, я еще не готов». Где-то далеко впереди я был вместе с любимой женщиной, а сейчас жизнь и так была интересная, и вокруг было солнечно, а по утрам пахло свежестью. Лето прошло, пришла осень, и мне нужно было найти себе бабушку, которая недорого стала бы мне стирать мою одежду, белье и массажную форму. И так на поиск бабушки...


Беговая.

На следующий день, поработав и сделав все свои дела, я припарковал свой дом в районе станции метро Беговая. Этот район приглянулся мне в качестве прачечной своей близостью к центру, в котором я жил и своей «спальностью» - бесконечным количеством жилых домов, раскинувшихся до Полежаевской. По моему представлению во дворах на лавочках должны сидеть бабушки, и им можно предложить брать у меня вещи в стирку за пятьсот рублей в неделю плюс двести рублей на электричество и килограмм стирального порошка для стиральной машинки, так что и ей самой еще останется. Прогуливаясь по дворам и присматриваясь к подъездам, я увидел несколько бабушек, сидящих на лавочках около детской площадки. Я подошел к ним и заговорил.
- Здравствуйте.
Они, окинув меня взглядом, тоже говорят: «Здравствуйте».
- Меня зовут Петр, я живу здесь, в Москве один и хочу кое-что вам предложить. Бабушки напряглись и внимательно посмотрели на меня.
- Дело мое весьма деликатное и необычное – продолжал я. - Мне нужна женщина, которая за плату сможет раз в неделю стирать мою одежду и белье. Если вы сможете, то я мог бы уже боле предметно обсудить с кем-то из вас детали моего дела.
Бабушки, а их было четыре, засуетились и стали переговариваться между собой. Одна говорила, что ей трудно будет постоянно это делать, вторая стала говорить что-то про внуков, третья заинтересовалась и говорит мне: «Сколько будешь платить?» Я в ответ спрашиваю, какого у вас объема машинка, она говорит, десять литров.
- Хорошо, говорю я - тогда пятьсот рублей в неделю за две закладки. И привозить тоже буду раз в неделю.
Бабушка подумала и согласилась. Тогда я ей сказал еще про порошок и двести рублей на электричество. Тут уже всем бабушкам это понравилось, и они радостно стали говорить, что так будет нормально. Я взял телефон у бабушки, которую звали баба Маруся. И договорился завтра приехать с одеждой, порошком и деньгами на «постирку». Жила баба Маруся в этом же дворе в кирпичной пятиэтажке на первом этаже. На следующий день, собрав все, что нужно я приехал и позвонил в дверь. Баба Маруся, по всей видимости, поджидала меня и встретила весело, проговорив: «Приехали».
- Здравствуйте, баба Маруся, - сказал я, протянув ей сумку с вещами и бельем. Отдельно дал ей порошок и деньги.
- Через два дня будут готовы, - сказала баба Маруся, поставив сумку с порошком на пол.
- Это очень хорошо, - сказал я, - буду вам очень благодарен.
- А у тебя что такого интересного жены нету? - спросила она.
- Не, пока нету, - также ответил я ей. - Один живу, работаю, и стирать некогда. На вас одна надежда.
Бабушка заулыбалась и сказала, что все постирает и даже погладит. Я не стал ей препятствовать в рвении погладить белье и предложил ей в свою очередь привозить ей продукты из большого магазина. Баба Маруся сказала, что продукты она и сама покупает - здесь рядом дешево. Но сообщила мне о нашествии мышей в подвал их дома. Мыши лезут в квартиры и скребутся ночью. Она уже травила мышей отравой, но не помогло - все равно в подвале их много.
- Может ты, милок, купишь средство против мышей хорошее, а я тебе денег отдам за него?
Я подумал и сказал, что посмотрю в интернете средство и куплю к следующему разу. Тут мы и раскланялись, я поехал дальше.
Вечером дома в приподнятом настроении я включил компьютер и занялся поиском средства для уничтожения мышей. Пролистав три десятка вариантов, пришел к выводу, что самое лучшее средство - это голландский аэрозольный препарат «LGBT – SPIRIT». На форуме крысиных и мышиных отрав были самые прекрасные отзывы и комментарии к этому средству. Все его хвалили по всему миру и гарантировали сто процентный вариант. Сделав заказ доставки этого средства мне в автодом, я пошел поплавал в бассейне и принял душ. Перед сном попил зеленого чая с мятой и лимоном, прочел двадцать страниц Данте и на двадцать первой сладко уснул. Утром мне привезли средство в твердой красивой красной коробке с изображением лепестков пламени. Открыв коробку, я вынул оттуда книжку-инструкцию и большой, толстый аэрозольный баллончик радужного цвета с надписью большими фиолетовыми буквами «LGBT-SPIRIT». На обратной стороне была наклеена белая наклейка, на которой было написано на русском языке «беречь от детей». В инструкции было сказано, что под воздействием этого средства грызуны приобретают болезнь жизненной системы и полностью переориентируются на нетрадиционное поведение, со смещением центров влечения от противоположенного пола к полу, тождественному собственному полу. Так же сообщалось, что может возникать интерес к самому себе и к воображаемым объектам. К тому же могут быть некоторые степени шизофрении и маниакальных влечений. Еще говорилось о полной смене культурных интересов у грызунов и новых формах самовыражения. В общем, средство психотропное и эффективное, сделанное в Евросоюзе. К бабе Марусе я поехал во всеоружии, располагая самым передовым мировым средством. Звоню в дверь и слышу шажки моей бабушки-прачки. «Открываю, открываю»,- слышно из-за двери.
- Это ты милок? - говорит она. Я ей отвечаю: «да» - и дверь отворяется.
- Вот вам средство принес от мышей хорошее, - говорю я ей.
- Ой как хорошо, а то одолели они меня, житья нет.
- В инструкции, - говорю я, - написано, что надо распылить баллончик в основном ареале обитания грызунов.
Мы с бабой Марусей вышли на улицу, и она показала мне два вентиляционных окна в подвал с одной стороны дома и два с другой. Я стал ходить и по очереди распылять баллончик в эти окошки равномерными дозами, следуя инструкции. Так происходило минут десять, пока баллончик себя не исчерпал.
- Вот и все, - сказал я, - теперь нужно подождать месяц, и у вас не будет ни одной мыши.
Потом мы вернулись домой, и я получил постиранное и аккуратно выглаженное белье и одежду. Баба Маруся угостила еще чайком с вкусной яблочной шарлоткой из антоновки. Мы договорились, что я приеду на следующей неделе и привезу ей новую партию белья.
У меня работы сегодня не было, и я решил прогуляться по дневной Москве. Осень богата теплым тоном дневного света и шикарным, густым, бархатным воздухом сентябрьского ветра. Причем, на удивление, это чувствуется даже в загазованной машинами Москве. Красавцы бульвары с шеренгами лавочек встречали меня, предлагая свои услуги дневного отдыха. Можно было посидеть под кронами деревьев и позаниматься чтением или поразмышлять - тем самым дать тренировку уму, напитав его этой осенней атмосферой. Мысли бежали дикими скакунами и никак не хотели быть объезжены. Но чаще всего пробегали образы этих мышей, моей сегодняшней атаки на них. Мне думалось, что с ними будет, и как они сменят свои жизненные ориентиры. Как это мышиное племя кинется в духовную пропасть и исчезнет. С этими мыслями я бродил по городу до самого вечера и, придя домой, лег спать, держа в голове мышиное царство с мышиным королем, украшенным золотой короной. Сон пришел быстро, и я увидел историю славного мышиного рода Бимбергов и его закат после некоего чародейства, устроенного людьми.

История мышиного рода Бимбергов от первого Короля Бимберга Великого до последнего Короля Бимберга черного – поющего.

Мышиное королевство Бимбергов основал славный в древности доминантный самец Бимберг Великий. Он подчинил себе всех остальных самцов и, следовательно, их семьи. Организовал строгую вертикаль власти, учредил дивизионы и подразделения. Так появилось разделение труда. Один дивизион занимался заготовкой съестных припасов, другой рыл норы и строил хранилища, имелась армия, укомплектованная боевыми мышами, и даже были свои подразделения разведки и контрразведки. Общество делилось на высшую мышиную элиту, средний управленческий состав и разного рода рабочую мышь. Королевская номенклатурная система обеспечивала профессиональный и карьерный рост. Жреческие мыши рыли священные норы, вели календарь, умели лечить все мышиные болезни и вели хроники королевства. В священные норы вели очень точно рассчитанные каналы с поверхности земли. В день летнего солнцестояния луч солнца пробивался по этим каналам и освещал алтарный камень. Это был священный праздник, в который весь народ находился в священных норах и участвовал в ритуалах жрецов. Мыши-войны защищали границы королевства от крыс. Разведчики изучали новые территории и прокладывали мышиные дороги, зацементированные пометом. В опасных местах оставляли запах с секретом, тем самым сообщая остальным мышам сигнал тревоги. Коты являлись злейшими врагами мышей. Они находились на службе у чародеев, которые постоянно придумывали новые способы войны с грызунами. Чародеи были огромного роста, ходили на двух лапах и обладали тайными знаниями по управлению природой. Они вывили целую армию котов, которая часто совершала охотничьи набеги на королевство. Придумали ставить хитрые механические ловушки и капканы. Травили ядами и химикатами и даже включали ультразвук на мышиной волне, вызывающий смятение у мышей. Вот сколько врагов было у этого маленького, но очень смелого народа. Их первый король Бимберг Великий вывел их из канализационного коллектора, где была очень плохая экология и постоянный недостаток в пище. Он привел свой народ в подвал пятиэтажки на Беговой, у которого было сообщение с подвалом магазина и прекрасное сообщение с каждой квартирой дома, где жили чародеи. Бимберг Великий ввел кодекс закона, который должна была соблюдать каждая мышь. Первая статья говорила: «Мышь трудиться в первую очередь для других мышей, потом только для себя». Вторая гласила, что мышь не предает другую мышь, иначе смерть. Третья статья трубила о полной власти короля и преданности всех мышей королю лично и тому курсу, который он предлагает. Четвертая позиция делила половину добытой пищи между всеми мышами поровну, включая короля, и откладывала вторую половину в стратегический запас, которым управляли жреческие мыши. Совершив все эти преобразования и создав великое мышиное королевство, Бимберг Великий умер, оставив престол своему сыну Бимбергу короткохвостому.
Сев на трон, Бимберг короткохвостый расширил хранилища крупы и злаков. Построил бассейны в тех местах, где у водопроводных труб имелись микротрещины и просачивались капли воды. В эти бассейны собиралась вода, которая потом распределялась по специальным каналам в множество отдельных мышиных нор. Славный Король провел ряд реформ в армии и вывел отдельную армейскую элиту мышей-крысобоев – пластунов. Группа из четырех мышей-крысобоев давила даже самую большую крысу, заманивая её в специальные ямы-ловушки и закидывая ее смесью помета и мочи. Наука жрецов поднялась на очень высокий уровень, было разработано пять вариантов шифра ультразвука, которые оберегали мышиную культуру от внешних вливаний. Сей умный Король умер, укрепив державу и передав трон своему сыну Бимбергу серобородому. Этот талантливый монарх был очень искусным зодчим. Он украсил священные норы прекрасными росписями и построил мышиный город в земле под бетонными плитами подвала. Этот город отныне стал столицей королевства. Король нарек его «Микиполис». Смерть пришла к нему в старости, и умер он в окружении детей и внуков. Его старший сын Бимберг двоезубый был прямым наследником престола, но его родной брат Бимберг поющий – чёрный, посулив мышам-крысобоем пожизненно двойную порцию крупы и лучших самок королевства, заманил брата в ловушку, приказал мышиному спецназу убить брата. Став королем, Бимберг поющий – черный начал сочинять песни и свистеть ультразвуковые трели, распространяя их на всю страну. Народ слушал эту музыку и подсвистывал ему. В этот год первый раз за всю историю страны луч солнца не освятил алтарный камень, и мыши-жрецы не находили объяснения этому в своих книгах.
В этот самый мышиный год в эту пятиэтажку приехал незнакомый мышам чародей и привез с собой колдовской баллон, начиненный злым духом. Он обошел дом против солнца и запустил этого духа в подвал в четырех точках, каждая из которых соответствовала четырем сторонам света. Дух ворвался в королевство и стал пленять сердца этого славного некогда народа.
Дух, войдя с четырех сторон, моментально опутал своими сетями мышиное королевство. Первым делом пала элита государства. Сам король Бимберг поющий -черный, министры, вся армейская гвардия и спецназ пластунов. Король засвистел ульразвуком новые песни, где говорилось о свободе всех чувств которые живут в мышах. Это были длинные трели о независимости каждой мыши от других мышей, от семьи, родителей и детей. Самцы и самки как семья перестали быть ячейками королевства и разделились на отдельные индивиды. Доминантные самцы набрасывались на других самцов и познавали их. Вся гвардия и спецназ купалась в разврате.
Самые лучшие самки мышиной столицы во всем своем блеске и красоте творили беззаконие друг с другом и совращали простолюдинов сотнями. В воздухе летал дух свободы и поражал мышиный народ. Вслед за элитой весь "Микиполис" потонул в разврате. Жрецы стали мышиными колдунами и творили срам друг с другом. Оскверняли алтарный камень такими вещами о которых в приличном обществе невозможно и говорить. Окраины королевства и верхняя часть подвала, оставшись без военной поддержки, была атакована котами. Коты душили мышей, обнаружив проходы в мышиные городки и деревеньки. Кто-то спасся бегством, укрылся в "Микиполисе". Микиполис был неуязвим для котов в силу крохотных проходов в городские ворота. Но тем не менее, страна уменьшилась до границ стольного города. Крысиные лазутчики, не обнаружив ловушек и пограничных сторожей, сообщили армии крысиного генерала Кунге о свободной дороге на "Микиполис" с его красотой и богатствами. Армия боевых крыс подошла к городу. Не встретив никакого сопротивления, Кунга захватил окраины. Проникнув через все городские ворота одновременно, крысы набросились на мышей. Увидев то падение, в котором пребывал город, боевые, аскетичные крысы воспылали праведным гневом. Ни одна мышь, от городских укрепленных стен до королевского дворца, не уцелела. Крысы нападали на них и выедали у них сердца. Когда все было кончено, город утопал в крови. Кунга трубил отбой и командовал отход. В этом захваченном городе нельзя было оставаться. Всюду чувствовалось присутствие некоего духа. Крысы испугались и отошли, оставив "Микиполис" во мраке трупов. Только внутренняя камера королевского дворца уцелела от нашествия крыс. Она была секретная и запечатывалась со всех сторон. В этой камере на троне сидел последний король мышиного королевства Бимберг Поющий -черный. Перед ним лежала летопись королевства, ведущая свой рассказ от славного Короля Бимберга Великого до конца мышиного мира. Вокруг трона на коленях сидели тринадцать магов, бывших жрецов. Черный король встал на задние лапы, вздыбил вороную шерсть и засвистел ультразвуковую арию Мефистофеля из оперы "Фауст". Маги совершали поклоны в сторону трона, на котором в этот момент никто из мышей не сидел. Так закончилась история славного и великого мышиного королевства.

На этом моменте кошмара я проснулся. Утреннее солнце било в иллюминатор моего фургона. Слава Богу, что это был только сон, думалось мне. Впереди день, новые задачи и новые приключения вперед в жизнь. Кстати, через короткое время после обработки подвала бабы Маруси препаратом "LGBT - SPIRIT" мыши в доме совсем исчезли, и никто больше никогда не заводился.

Войны.

Итак, прошел первый год моего пребывания в Москве, принял эстафету второй и побежал своей дорогой, отсчитывая верстовые столбы времени. Я, как и прежде, живу в своем автодоме, моюсь и бреюсь в спортклубе, стираюсь у бабы Маруси, занимаюсь собственным развитием, ищу невесту и делаю массажи всем своим клиентам, которых за этот год стало намного больше. Я теперь постоянно занят и имею очень мало времени. В день бывает по четыре или пять человек, так что приходиться мотаться по просторам красавицы Москвы. Еще я беру уроки у прекрасного московского мастера массажа, который обучил меня креольскому массажу бамбуковыми палками, вооружил необыкновенным массажем пяток по нервным окончаниям и дал мне знания индийского массажа головы. Все эти профессиональные преобразования я с радостью применял, на удовольствие моих клиентов. Еще частью моего профессионального распорядка стала езда по баням. Меня приглашали, как правило, мужские компании в качестве банщика и массажиста. Работа в банях занимала около пяти часов и представляла из себя целую церемонию. Бани я любил и считал их естественной оправой для массажного искусства. Если заглянуть в глубину времени, то мы видим бани и массаж вместе в древнейшие времена. Римские термы, византийские бани, наследниками которых являются турецкие хамамы, освоенные тюрками после взятия Царьграда в 1454 году. Нестор летописец пишет, что Апостол Андрей в первом веке, обходя Русь, от Херсонеса спустился вниз против течения по Днепру до того места, где потом стоял стольный град первого русского государства Киев, очень удивлялся баням, в которых все нагревались до "зело великого" состояния. Баня всегда играла большую роль в нашей культуре. В ней отогревали душу и тело. Мылись в травяных отварах и вели душеспасительные беседы, смотря на раскаленные угли полыхающей банной печи. Древняя Русь посещала баню раз в неделю, гигиена и чистота были на очень высоком уровне. После бани надевали абсолютно чистую льняную одежду, пили душистые травяные отвары с медом, а также, великолепные тонизирующие хлебные квасы. Для сравнения, Западная Европа целое тысячелетие не знала бани и культуры гигиены. Европейские монархи мылись два раза в жизни и соскребали грязь скребками с тела. Люди смердели и чесались. Европейские рыцари во время защиты Гроба Господня на Святой земле производили ужасающие впечатление на местное магометанское население. На тысячу лет после падения первого Рима в 526 году высокая римская гигиеническая культура исчезла. И только с началом Ренессанса, после того, как пала Византия, а потом второй Рим Константинополь, в Европу опять пришла банная культура и телесная чистота. И Европа снова сравнялась с Русью. В общем, баня, где бы она ни была, это радость и чистота.
В банные выезды я с собой брал березовые, эвкалиптовые и дубовые веники. Два двухлитровых чайника для заварки чая, травяные сборы, мед, лимоны и хороший черный чай. Обязательно брались банные экстракты для составления аромата пара. В огромной сумке я все это возил, не считая массажных масел, инструментов для креольского массажа, скребков и прокатных валиков. Закон бани гласит: сначала помыться, чтобы открылись поры, и кожа задышала. Следующий этап - это парилка, но на уровне как можно нижнем для привыкания тела и плавного повышения давления. Банщик устраивает ароматный пар, погружая парящихся в грезы банного мира . Далее нужно выбраться из парилки, отдохнуть и продолжить парение на более высоком уровне. Производя ритуал, нужно опять отдохнуть и лечь уже на верхнюю лежанку для обработки вениками. Тут уже в открытый контакт вступает банщик. Он приносит шайку с кипятком, в котором находятся два веника. Мастер бани начинает потихоньку проходить по ногам, ягодицам и спине, шпаря легонько поверхность тела березовым листом. Скорость и сила удара возрастает с каждым кругом пробега по телу, щедро одаривая клиента березовым листом. Лист прилипает, благодатно держась на поверхности тела, украшая его звездами березового неба. Банщик добьется успеха, если у парящегося перестанут идти мысли, и он полностью растворится в действе. Тогда следует выводить любителя бани из парной и раскладывать его на скамейке или массажном столе. В дело вступает массаж, разминая мышцы тела, разламывая анатомию пополам и раскладывая человека на сущность, личность, индивидуальность и так далее. После разминания массажист разглаживает тело, разгоняя лимфу по лимфотокам, наполняя ею лимфоузлы. Все, теперь отдых. Последний аккорд банщика - подача ароматного травяного чая своему подопечному с добрыми пожеланиями и улыбками. Вот так вкратце происходит банный вызов. И следующая история - о банном вызове.
У меня был постоянный клиент, который проходил курс массажа раз в три месяца. Звали его Виталий Тимофеевич, фамилия у него была Мартынов. Был он крепкий и серьезный мужик спортивного телосложения, лет сорока. Как-то он мне позвонил и сказал, что он с другом уезжает в командировку и приглашает меня в Сандуны завтра в восемь утра на пол-дня. Еще он добавил, что понимает о возможной моей занятости в это время, но со своей стороны просит отложить или перенести возможные варианты в связи с необходимостью и, главное, срочностью завтрашнего предприятия. Я быстро подумал и дал полное согласие, пообещав перенести всех завтрашних клиентов. Было ясно, что это срочное и интересное дело. Приготовив все вещи к завтрашним процедурам, я лег спать, мысленно готовясь к завтрашней работе. «Сандуны, - думал я, - это целая самобытная стихия, неотъемлемая часть Москвы и России. Началась эта история в конце восемнадцатого века, когда жене придворного актера Силе Сандунову, которую звали Лиза Уранова, Императрица Екатерина Вторая подарила бриллианты. Сила Сандунов, потомок известного грузинского рода, продал эти бриллианты и купил землю на набережной реки Неглинной. Там он построил бани, которые народ прозвал "сандуновскими". Москвичи очень полюбили эти бани. Свет, купечество и простые горожане подводились к единому знаменателю в этих банях. Конечно, были разные классы для разных сословий, но, тем не менее, пар и веник уравнивал всех. Люди облекались в костюм праотцов Адама и Евы и уже не было видно ни светлейшего князя, ни околоточного надзирателя, ни рабочего текстильной мануфактуры. Сандуны мыли москвичей весь девятнадцатый век, находясь в своем первоначальном обличии. Но в девяностых годах бани купила купчиха Вера Фирсанова, в честь которой названо одно из лучших подмосковных дачных мест - Фирсановка. Эта Фирсанова и ее муж Алексей Гонецкий полностью перестроили бани, создав самый передовой банный комплекс того времени. Это был настоящий помывочный дворец. Дворец имел три мужских и два женских разряда, самый дорогой высший мужской разряд. А так же восемь пятирублевых кабинетов. В бани было разнообразие архитектурных стилей - так называемая "сандуновская эклектика". Готика, рококо, Ренессанс, Классицизм и даже фабричный стиль. Бассейны и купальни блистали великолепием, обрамленные колоннами и мозаиками. Вода поставлялась по собственному водопроводу из артезианской скважины, и была очень мягкой и доброй. Также, в бане имелась собственная электростанция и прачечная. Эти московские бани принимали Пушкина, Грибоедова, Толстого, Чехова, Гиляровского. Шаляпин специально мылся один в санитарный день и пел около бассейна. Сандуны работали и в революцию, и после революции, и в войну, и при Сталине, и при Брежневе, и при Ельцине. А в войну даже ходил по фронтам спецпоезд "Сандуны", где работала бригада сандуновской прачечной. Этот поезд оперативно обстировал воинские части, находящиеся на отдыхе после боев. Вот в эти самые бани я подошел в семь пятьдесят утра к угловому подъезду. Там уже толпился народ, ждавший открытия. Среди народа выделялись две мужские фигуры особой какой-то тяжестью. Это были мой клиент Виталий Тимофеевич и его друг Алексей Николаевич Коробкин.
- Приветствую вас, - сказал я.
- Доброе утро, - ответил Виталий Тимофеевич и представил меня своему спутнику. Командировочные держали в руках небольшие чемоданчики с выдвижными ручками и колесиками. У меня в руках была огроменная спортивная сумка с банным инвентарем.
-Здесь есть прачечная, которая стирает вещи за два часа, - сказал Виталий Тимофеевич - и мы хотели бы сдать наше белье, кальсоны, майки и носки в стирку.
- Сможете, Петр, отнести белье в прачечную, когда мы разденемся?
- Смогу, конечно, - ответил я, - отнесу.
Мы прошли на второй этаж и зашли в "в высший мужской разряд" - там для нас была приготовлена кабинка, где мы могли прекрасно разместиться. Я с собой привез все свои запасы веников, живого меда и травяных сборов. На массажный стол я выложил два липовых веника, два эвкалиптовых, четыре березовых и четыре дубовых. Выполнив просьбу моих клиентов, я отнес белье в стирку и принялся наливать кипяток в шайки. Замочив веники по два одинаковых в шайках и разложив все массажные ингридиенты, я начал процесс парения. Липовые веники я сразу вытащил, положив их в шайку с холодной водой. Виталий Тимофеевич и Алексей Николаевич пришли из душа - оба в войлочных шапках-киргизках. Колориту добавляло еще то обстоятельство, что оба носили усы и были похожи в таком виде на двух огромных шмелей.
- Прошу в парную, - сказал я и раскрыл дверь.
Шмели вошли в банное отделение и разлеглись на нижних лавках. Я нагнетал пар на них дубовыми вениками, распространяя по пространству горячий ветер. Через семь минут, пропотев и покраснев, они вышли в общий зал и нырнули в бассейн. Охладившись, шмели опять зашли в парную. На этот раз я разместил их на верхних полках спиной вверх положив под голову прохладные липовые веники. Нагнетая пар над обоими телами сразу, я начал быстро проходить ударами, начиная от пяток, заканчивая шеей. Тела впитывали потоки фитоцитов и здоровье дубовых листьев. Ритм и сила ударов увеличивались, приводя товарищей в истинное блаженство. Через десять минут я их перевернул, проведя процедуру на ногах, груди и животе. Веники работали на славу, унося пациентов в самые глубины бытия. Второй акт был завершен, и после охлаждения в бассейне вступил в действие третий акт -пропарка березовыми вениками. Мохнатые усачи легли вновь на полки, сразу попадая под удары жарких березовых веников с бруньками, которые распыляли целебный кипяток по огненному пространству. Листья летели в разные стороны, окропляя парную дарами русского леса. Пропарка эта была очень сильная, и парящиеся с трудом встали с лежанок. Упав в бассейн, друзья полностью ушли под холодную воду. Немного зависнув под водой, они снова показались на поверхности.
- Ух, - сказал Виталий Тимофеевич
- Да, - сказал Алексей Николаевич. - У нас нет слов, как это прекрасно.
Я им говорю:
- Сейчас еще покупайтесь и заходите еще в парилку. Будет еще один акт.
Опять они на лежанках лежат - ждут действа. Я несу шайку с эвкалиптовыми вениками и подбадриваю друзей про то, что в бане годы не идут и сколько в бане просидишь, столько лишнего проживешь. Эвкалипт в кипятке, парок от каменки, горячий воздух. Веники в моих руках изящно расходятся в разные стороны и сходятся в точке. Нагнетают горячий воздух и заряжают фитоцитами все на своем пути. Прошелся по всем костям и так пропарил ступни, что стали как у младенцев. Эвкалиптом славно завершили эту часть работы и, пропарившись, перешли в отделение перед парной, на лавку. Там, разложив рядом шмелей уже без шапок, я начал креольский массаж толстыми бамбуковыми палками с песком внутри. Двигаясь плавными ритмичными ударами по группам мышц, я провел полное разминание мускулатуры - сначала у Виталия Тимофеевича, потом у Алексея Николаевича. Массаж был завершен и оставалось только принять душ. Венцом было опустошение целебных отваров из шаек, где были веники. Начиная с головы и распространяя липовую, дубовую, эвкалиптовую и березовую воду по всему телу я приговаривал: «С гуся вода, а с Виталия Тимофеевича худоба», после говорил: «Вода с гуся а с Алексея Николаевича худося». Теперь можно надевать халаты и больше ни в коем случае не мыться. Волосы и тело будут долго пахнуть этими лесными отварами, а в порах будут находиться целебные витамины. Пред креольским массажем я заварил два огромных двухлитровых чайника чая. В одном чайнике был курильский травяной сбор, а в другом черный чай, заваренный с травой сагандальей. Мой знакомый травник Саша Травкин ездит вместе со своими агентами по всей стране и привозит чудесные травы, мед с Алтая, облепиху с дальнего востока. Я у него много покупаю для своей работы лечебных трав, мазей, медов, банных веников и даже ягодных варений. Курильский сбор питает витаминами и проясняет ум. А сагандалья заряжает силами, придает тонус и повышает работоспособность. Такой чай я подал моим клиентам и разложил алтайский белый мед, облепиховое варение, варение из жимолости и варение из черной смородины. Официант принес нам вкуснейших булочек, и мы, развалившись на креслах, начали неспешное чаепитие.
- Вкусный чай, Петр, все очень вкусно, - проговорили в мою сторону усачи. Я, получив похвалу, сказал им:
- Спасибо вам огромное, милости просим.
- А правда, что Эйзенштейн в бассейне высшего разряда сандуновских бань снимал те моменты "Броненосца Потемкина", где броненосец идет по Черному морю, используя точную копию корабля? - спросил Алексей Николаевич.
- Да, точно так и было, - отвечал Виталий Тимофеевич, намазывая на булочку душистый медок. - Мало того, та сцена в "Александре Невском" с Черкасовым, где "псы рыцари" тонут во льдах Чудского озера, тоже снималась в сандуновском бассейне. Рыцари падали в это самый бассейн и уходили под лед.
- А знаете, Петр, почему Александра Невского прозвали Невским?
- Да, конечно, - отвечал я. - Он побил шведов на Неве-реке и не пустил их к Новгороду.
- Все правильно, - сказал Виталий Тимофеевич. - Там произошло следующие. Шведы во главе с Биргером пришли морем на ладьях через устье Невы в Ладогу и послали молодому восемнадцатилетнему Александру дерзкое письмо, где словесно ругали его. Они хотели его вывести из себя и вынудить принять бой с расстроенным гневом духом. Но молодой князь вместо того, что бы сгоряча устремиться на неприятеля совершает следующий поступок. Он входит в Софию Новгородскую и запирается там на ночь. Ночь проводит в молитве и утром личной малой дружиной внезапно нападает на растерянного Биргера и бьет его. Перебили почти всех, и только Биргеру, будущему основателю Стокгольма удалось уйти на одной ладье. На щеке у Биргера осталась на всю жизнь печать от копья - память от Александра.
Алексей Николаевич продолжил разговор, рассказав о том, как князь Александр Невский много раз ездил в Орду, стал братом сыну хана Батыя Сартаку и приемным сыном самому Батыю. После был другом хану Берке и наладил уникальные отношения с ордынцами. Благодаря Александру Русь не была уничтожена и вошла отдельным улусом в Золотую Орду. Умер он в Городце, возвращаясь в очередной раз из Орды, приняв перед смертью схиму с именем Алексий. Алексей Николаевич закончил свой рассказ и только добавил, обращаясь к Виталию Тимофеевичу:
- Видишь как - молодой Князь перед "командировкой" не в баню, а в храм, да еще на всю ночь ушел.
- А у меня жена вчера вечером ходила и свечку за меня поставила за отъезд и благополучное возвращение, - парировал Виталий Тимофеевич. - Князь тот был славный и очень умный, - добавил он. Такие люди очень редко рождаются.
Мы допили чаек и все уже больше молчали. Я сбегал в прачечную и принес моим друзьям чистое белье. Они оделись в это чистое белье и, собравшись, вышли на улицу. Простившись, я провожал взглядом две фигуры с чемоданчиками на колесиках, которые поехали в командировку. Это был хороший день. И я, уставший и счастливый, побрел к своему дому на колесах, стоящему на причале, чтобы там упасть на кровать и проспать до вечера.


Юбилей.

Эта замечательная история началась тогда, когда я получил приглашение прийти на день рождения. И возник резонный вопрос: что подарить? Денег у меня не было, так как я накануне купил дом в Псковской области и вложил в это приобретение все свои деньги. Занять тоже негде, а в гости идти надо! Юбиляр был человек зажиточный и власть имеющий - Аркадий Семенович Трошкин, председатель городского союза автомобилистов .Я стал думать о предстоящем событии, и постепенно у меня в голове поплыл план моего предстоящего похождения. Внешний вид был у меня в принципе холеный - я недавно постригся; одежда тоже была очень приличная - ботинки новые коричневые, фирменные джинсы из Австрии, рубашка и клубный пиджак, превосходные и модное филиппинское пальто. Не располагал я только деньгами на подарок, а подходящей вещи из моего скарба как-то не находилось. Тогда я понял, что надо дополнить незначительный подарок каким-нибудь ярким выступлением и, тем самым усладив душу виновника торжества, достойно влиться в торжествующее общество. Походив по комнате и рассмотрев все вещи, я остановился на двух предметах - это губная гармошка Ямаха и гигантская ракушка каури. Губная гармошка была совсем маленькая и вызывала какое то жалкое чувство, а ракушка каури, напротив, выглядела торжественно, даже как то по-королевски! Я взял ее в руки и стал рассматривать ее причудливые рисунки в крапинку, похожие на азиатскую керамику. Меня поразил блеск ее глянцевой глазури, в котором отражались лучи утреннего солнца, лившиеся из окна. Это чудо, чудо природы, и оно должно стать прекрасным подарком, даже лучшем из всех подарков, которые подарят Аркадию Семеновичу в этот день гости, это будет духовный и эстетический центр, вокруг которого встанут кругом все простые, материальные подарки, несущие на себе сугубо прикладную нагрузку. В таких мыслях я плавал, созерцая свой дерзкий план. Ведь через эту смелую идею виднелись просветительские мотивы и священное письмо обществу. Душа моя радовалась, и я успокоился - все было готово для похода на юбилей.
В двух словах расскажу о самом Аркадии Семеновиче. Господин Трошкин был человеком крепкого телосложения, с короткой стрижкой. Лицо его имело волевые черты и было доброе, как у правильного полицейского. Он часто улыбался и имел хитрый прищур. Развив за свои непростые пятьдесят лет разносторонние качества, интуицию и деловую хватку, обладая математическим умом и энциклопедическим кругозором, он весьма преуспел в коммерческих делах. Когда-то давно он продавал подержанные машины как привозные из заграницы, так и отечественные, приводя их в порядок в собственном автосервисе. Позже заключил контракты на продажу нескольких известных мировых автомобильных марок, открыл сеть салонов по всей Москве и области. Развив этот бизнес, стал приращивать смежные области, такие, как продажа автозапчастей, мото салон, автомойки и даже популярный автомобильный сетевой ресурс. Человеком он был ловким, увлекающимся всем новым и интересным. Так, он был очень известным мотоциклистом, а еще занимался воздухоплаванием на воздушных шарах, и даже был чемпионом России по аквабайку. И, естественным образом ощущая в себе все эти достоинства и зная собственную силу, был он со всеми деликатен и тем располагал к себе любого, кто попадал в его орбиту. Он был вдовец и растил четырех дочерей - от пяти до восемнадцати лет. Мой отец учился с ним вместе в МАИ и был его другом, а я приехав, в Москву четыре года назад, пришел к нему в офис и передал от папы привет. Аркадий Семенович очень мне обрадовался и пригласил вечером к себе домой на ужин и до трех часов ночи угощал меня горячим вином и сыром. Наши беседы были умными и великолепными - мы прошлись по всему миру, залезли в космос и пытались постичь глубины духа. Вообще, этот человек стал жить у меня в сердце, и я во многом ориентировался на него после наших разговоров. Я потом работал у него в одном из автосалонов и продавал шикарные автомобили, когда была нехватка массажных клиентов. Это было уже давно, и машины я уже не продаю, но каждый год получаю от Аркадия Семеновича приглашение на его день рождения и считаю своим святым долгом бывать на нем. Приведя все мысли по поводу завтрашнего дня в некую систему и придав им форму, я, довольный порядком в своей голове, улегся спать.
Утром, проснувшись, приготовил на газовой горелке кофе и, сварив два яйца, добавив еще половину маленького багета и ломтик сыра, я все это съел и остался очень доволен. После такого континентального завтрака подъехал к спортивному клубу и принял там все утренние ритуалы - проплыл десять бассейнов, сходил в сауну, полежал в джакузи, принял душ и побрился. После ритуалов я посетил бабу Марусю и оставил у нее вещи в стирку. Оставалось только переодеться в праздничную одежду, упаковать подарок в цветную тряпочку и зайти в парфюмерный магазин, чтобы подушиться. Тряпочка у меня была - уже давно я ее сделал, распоров свою старую аляпистую футболку и получив превосходный кусок праздничной материи. Отрезав половину тряпочки, нарисовал там зеленым маркером букву Q в круге для увеличения силы тряпочки. Я обернул ею ракушку каури и завязал получившийся мешочек веревочкой. Подарок был готов. Теперь, переодевшись в праздничное, взял курс на юбилей. Припарковав фургон в десяти минутах от дома Аркадия Семеновича, я вышел на улицу и устремился в гости.
Жил мой старший приятель за городом в поселке "Дарьино" в Одинцовском районе. Неподалеку от поселка был "Лапинский рынок" - там на стоянке я и оставил свой дом на колесах. Пройдя немного по дороге, я подошел к шлагбауму и, назвав свою фамилию охране, прошел на территорию поселка. Около нужного мне участка скапливались прекрасные автомобили гостей торжества. Я тоже мог поставить машину здесь, около дома, но вид грузовика нарушал бы складную гармонию гостевого автопарка, да к тому же пришлось бы ночевать прямо здесь, около дома, а это не совсем удобно. Вот и ворота дома Аркадия Семеновича - они открыты, оснащены рамкой металлоискателя и двумя охранниками в черных костюмах и бежевыми пружинками в ушах. Найдя меня в списках, они улыбнулись и поставили невидимую печать мне на запястье. Все, я попал в придомный сад, и это был свой особый сказочный мир. Около дома играет музыка, водичка журчит в мраморных фонтанчиках, и на каменной горке шумит водопад. Парадная дверь в дом распахнута, и из нее лучиться яркий приятный свет. На ступеньках и около водяной горки беседуют гости, наполняя пространство переливами речи и клубами табачного дыма. Вдоль забора устроены искусные плетеные клетки, в которых сидят подсвеченные теплым красным светом индийские павлины и золотые фазаны. Вдоль дорожек растут фруктовые деревья, чередуясь с высоченными можжевельниками. В центре на площади около дома стоят улыбающиеся смуглые люди в восточных одеждах и показывают фокусы - это маробарские иллюзионисты, друзья Аркадия Семеновича, которых он привез на свой праздник. В четырех местах сада-парка стоят большие медные сосуды, похожие на самовары, они все раскалены углями в нижней части, а в верхней обильно наполнены влажными благовониями, которые потихоньку дымятся и сообщают о празднике моему обонянию своими пряными курениями.
Ну, давайте пройдем в дом. Большая парадная дверь, как я уже говорил, открыта и манит своим светом, впуская в свои гостеприимные объятья. Дом очень большой в стиле итальянского палаццо. Сразу после дверей находятся другие двери, а за ними трехсотметровый зал, устроенный специально ко дню рождения в марокканском стиле. Вся мебель и столы были вынесены, разложены топчаны, арабские диваны и низкие столы, в центре зала был устроен кабинет с балконом и прозрачными вуальными стенами, где располагался стол и топчан Аркадия Семеновича. Места для возлежания еще были пусты, и в зале еще было немного гостей. Пустым был и кабинет именинника. Все еще только начиналось, и действие самого праздника еще не было запущенно. Мой топчан был под номером сорок вторым - я его получил вместе с печатью. Отыскав его, я прилег, как вдруг около меня возникла девушка, похожая на подружку Алладина и сказала: «чего изволите?». Как-то растерявшись, я подумал, что весь этот караван-сарай может дополнить только кальян. Ничего больше не придумав, я попросил кальян и чаю. Молодая женщина, подмигнув выведенным глазом сказала, что есть какой-то там необыкновенный чай, который скоро мне принесут, по поводу кальяна надо поговорить с Анкиром и тут же пропала так же, как и появилась. «Азия, - думалось мне - некая иная реальность бытия» как в ухо мне кто то прошептал: «Ты звал, мой господин? Я Анкир, кальянщик. Какой кальян ты желаешь?»
- Принеси мне яблочный на молоке, Анкир, - неожиданно для самого себя сказал я голосом господина.
- Слушаюсь, - отозвался Анкир, и тоже исчез. Через пять минут на столе появились тарелочки с какими-то сладостями и сахарами разных калибров. Принесли даже клещи для колки сахаров на маленькие кусочки и ножичек-лопатку для деления сладостей. В свою очередь на столе образовался большой литровый чайник с финифтивым узором, который поставили на ватную тонкую подушечку.
- Спасибо, друг, - сказал я, посмотрев на слугу в чалме, и поинтересовался, что это за чай.
- О, это сбор верхних листочков чая, которые собирают дети-тамилы на солнечном Цейлоне, плюс горная мята и свежая облепиха.
- Очень породистый чай, - сказал я, подыскав нужное слово к чаеописанию слуги. Налив чай в пиалу и улыбнувшись, я распространил все это богатство вкуса по полости рта, ловя все его прекрасные свойства и оттенки своими рецепторами. Положив в рот круглую белую сладость и запив ее мятно-облепиховой палитрой, я устроился на топчане совсем уже лежа и стал мычать в такт играющей восточной музыке. Анкир поставил рядом на пол кальянную вазу и протянул мне курительный шланг с мундштуком.
- Прошу прощения, мой господин, хочу сказать тебе, что я раскуривал этот кальян с добрыми мыслями и вспоминал, как я еще ребенком ходил на водопад Чандар и любовался багряным закатом солнца в отражении потоков вод. Солнце все опускалось, опускалось по потокам водопада, а потом уходило в реку вместе с водами. Где-то вдали пели пастухи и играла одинокая флейта. Я был ребенком и считал себя частью того мира в Чандаре. Солнце, уходя в воду, восходило в моей душе, и я нес его домой вместе с охапкой хвороста для тандыра. Братья и сестры, видя меня таким, тоже загорались радостью, и мы пели и танцевали, пока дед Абдулла не гасил керосиновую лампу. Когда я засыпал, мне снились сны, в которых я видел ангелов, которые держали солнечный диск и, паря над землей, двигали его с востока на запад. Вот этими вибрациями моей души я раскуривал этот яблочный кальян на молоке и надеюсь, он тебе понравится.
Прислонив руку к груди и слегка наклонив голову, я сердечно поблагодарил Анкира и взял в руку темно-коричневый мундштук. Вместе с первыми клубами дыма мои легкие стали набирать пение одинокой флейты у вод чандарского водопада и ангелов, несущих солнечный диск с востока на запад. Я взмыл вверх в небо и полетел над долиной вдоль устья реки купаясь, в багряных облаках вечернего неба. Внизу вдоль устья расположились многочисленные кишлаки, погонщики лошадей гнали табун с пастбища, а пастухи овец и коз медленно двигались вслед дойных животных. Мужчины собирались у ворот кишлаков и не спеша обменивались новостями. Наступало время вечернего отдыха, и женщины готовили еду - варили шурпу на домашних очагах и пекли лепешки в дворовых тандырах. Все было в едином монолите гармонии, стройно и красиво. Природа и люди, возделывающие эту природу, превращающие ее в человеческую культуру. Все это вместе было соединением космической, живой стихии, которой являлась природная среда с духом, разумом и волей свободных богоподобных существ, которые могли подключить к себе эту космическую стихию и, возделывая ее, получать царские дары в виде хлеба, фруктов, мяса и молока, орехов и меда. Шерсть и хлопок укутывали людей, защищая от холодов внешнего космоса, а камень и дерево служили надежной защитой от зимнего снежного ветра и весеннего дождя. Огонь стал добрым братом, живущим в каждом доме, а тайная вода, скрытая глубиной земли, - нежной сестрой, выходящей на землю в деревенских колодцах. Где-то рядом был Бог, совсем рядом. Это не было похоже на тот тлеющий мир, на углях которого я приспособился жить. Мне было и интересно и страшно. Я как будто прикоснулся к огню - так это было сильно и огненно, все горело и жгло жизнью. Неудержимо размножаясь и снова соединяясь вместе, люди опять размножались под солнцем, которое грело землю, напоевая космическим светом хлеб и хлопок, озаряя бесконечные спины дойных животных, идущих утром на пастбище. С каждой затяжкой этого Анкирого кальяна мир багряной долины и реки и богоподобных людей, населяющих ее, все глубже и глубже входил в меня, потом, раскрывшись и показав мне все свои уголки, стал медленно отходить, и отошел совсем с последними струйками дыма потухающего кальяна.
Я открыл глаза и положил мундштук на кальянный столик. Анкир появился вновь и спросил, понравился ли мне кальян? «Да, очень», - сказал я, еще раз приложив руку к сердцу, слегка кивнув головой. Не став раскрывать виденную долину, такую родную Анкиру, улыбнулся и отпустил моего нового друга, зная, что и он не хотел, чтобы я раскрывал это. Молчание всегда сильнее ликования. Долина осталась у меня в сердце, и я не стал ее выпускать на волю. Макрокосмос моей души теперь имеет и свою долину, которая, я надеюсь, еще будет положительно воздействовать на тот микрокосмос, в котором я живу.
Людей стало больше, и топчаны наполнялись возлежащими. Слуги ходили туда- сюда, разнося господам дымящееся мясо, лепешки зелень и фрукты. Чайники и пиалы появлялись на столах гостей, пришедших к Аркадию Семеновичу. Вдруг пошел дым в центре зала, и четыре разноцветных пушки прожекторов забили в сгустки дыма. Оранжевое, розовое, зеленое и голубое свечение раскрашивали густые клубни. Дым рассеивался, освобождая взору плотный круг стоявших маленьких людей в разноцветных чалмах, рубахах и широких поясах, за которые были воткнуты кривые сабли-ятаганы. Это были лилипуты – Али-баба и сорок разбойников. Лилипуты резко разбежались в разные стороны, и в центре остался один маленький человек в зеленой чалме. Он стал крутить ятаганом в разные стороны и кричать: «сим сим, сим сим!» Лилипуты сузили круг, а Али-баба в зеленой чалме дико прыгал и сверкал мечем. Круг сузился предельно близко, как вдруг он подпрыгнул и завис в воздухе над толпой лилипутов. Тут заиграла медленная музыка, и из Али-бабы пошел дым, который образовал облако и скрыл собой лилипутов. Пред зрителями предстал маленький человек с бородой и белоснежной улыбкой – Али-баба в зеленой чалме, сидящий на облаке. Он поклонился смотрящим на него людям и сказал: «Здравствуйте, уважаемые гости, мы выражаем вам свое почтение и спешим сообщить, что виновник сегодняшнего торжества, почтенный московский купец Аркадий Семенович прибывают на торжество». В это время загорелся свет в вуалированном кабинете, который стоял в центре зала, и из дверей показались чернокожие люди, несущие белый паланкин. Лучи прожекторов осветили движение паланкина, и под общее внимание гостей он прибыл к ступенькам, поднимающимся в кабинет. Отворилась маленькая лаковая дверка, чернокожий слуга отодвинул белую штору с золотистой бахромой, и из великолепного паланкина вышел Аркадий Семенович в простом белом куртасе, черных сандалиях и c серебряным перстнем на правом мизинце. Скромным взглядом осмотрев зал, он сделал приветственный поклон и поднялся в свой вуалированный кабинет. Облако под Али-бабой рассеялось, и он медленно опустился на пол. Лилипуты растворились где-то в облаке и он, встав, один направился по ступенькам наверх в кабинет Аркадия Семеновича.
Через минуту он вышел на резной балкон кабинета и объявил собравшимся, что можно приносить дары и поздравления нашему имениннику.
- Сначала давайте подарим групповые подарки, а после - подарки друзей и гостей нашего дорогого юбиляра.
Заиграл музыкальный проигрыш, и из-за большого стола с множеством топчанов встало человек пятнадцать мужчин и организованно подошли к ступенькам кабинета. Лилипут в зеленой чалме присел на пол балкона так, что было видно только одну чалму, но в то же время пастельно-сиреневая вуаль распахнулась, и на балконе появился Аркадий Семенович. От группы дарителей вышел немного на первый план крепкий невысокий мужчина с лысой головой и толстой шеей и, направив свой взор на резной балкон, стал говорить свою речь.
- Здравствуйте, дорогой кормчий нашего корабля, на котором мы совершаем непростое плавание по морям, полных стихий и волнений, морям деловой Москвы, на которых мы ведем нашу торговлю в ее уютных портах-оазисах, которые принимают наши корабли и покупают наши товары. Ваше умение вести дела и управлять нашим кораблем вызывают наше восхищение и вселяют в нас уверенность, что и в будущем наш корабль обойдет все подводные камни, не сядет на мель и положит правильный курс на дальнейшее развитие и процветание нашего общего дела. Я от лица всех директоров торговых подразделений и региональных дивизионов хочу преподнести вам в дар морскую яхту "Sunseeker predator 84" вместе с собственным причалом в Бодруме. Пускай это будет образом того большого невидимого корабля, на палубе которого мы все стоим, пускай ваши прогулки на этой морской яхте напоминают вам о нас - ваших верных ботсманов и матросах. Делегат группы директоров обернулся назад и взял у одного из мужчин черную папку. В то же время лилипут Али-баба быстрыми движениями соскочил вниз с балкона, взял папку и, поднявшись обратно, вручил ее Аркадию Семеновичу. Аркадий Семенович поклонился и, сжав руки в один большой кулак, потряс ими у себя над головой. Али-баба открыл коричневую кожаную книжечку ручной работы и записал: «морская яхта - подарок от директоров».
Снова заиграл музыкальный проигрыш, и перед балконом появились люди в черных и темн- синих костюмах. На воротниках их пиджаков были значки в виде Андреевского флага. Их было пятеро, и двое из них держали большую коробку без надписей, еще двое стояли по бокам, а один, самый высокий из них, оглядев зал, обратился к имениннику.
- Я рад высокой чести быть среди ваших дарителей и представить собой все руководство "Андреевского ЧОПа". Наш чоп, входящий в структуры вашего дела, зорко несет дозор и обеспечивает нашу общую безопасность. Потом высокий попросил своих друзей открыть коробку, и общему взору предстала огромная, песочного цвета радиоуправляемая машина Хаммер.
- Это точная копия американского военного бронированного Хаммера, - пояснил он, - она имеет бензиновый двигатель и радиоуправляемый привод. Но это еще не все, - и он достал из кармана пиджака ключи на брелоке и воскликнул, - на улице стоит настоящий Хаммер - точная копия этого маленького собрата.
Этим поворотом он собрал ликование зала и удивленное покачивание головой у Аркадия Семеновича. Лилипут сбежал вновь вниз и, взяв ключи, попросил, чтобы поставили радиокопию около ступенек, ведущих на балкон. Чоповские начальники расселись по местам, а Али-баба, вернувшись на балкон и усевшись на пол так, что опять торчала одна чалма, написал в коричневой книжечке: «чоп подарил два хаммера - большой и маленький».
Среди всех последующих дарителей, соратников и друзей хочу выделить еще спортивный клуб "Красная Азия", который подарил своему спонсору потешный бой между тремя ниндзями в черных одеждах и масках, которые противостояли человеку с волосами, заплетенными в косичку, шелковом костюме и свирелью в руках. Ниндзи хотели прорваться к кабинету именинника - кидали дротики и звездочки, а человек с косичкой все это ловил и не пускал их, а потом прыгнул двумя ногами одновременно и поразил двух из них. Третий ниндзя незамедлительно подбежал к ступеням кабинета и уже полез на балкон, где стоял Аркадий Семенович, но молодой человек с косой перехватил его и резким движением головы влево закрутил свою косу вокруг шеи ниндзи и резко дернул, тем самым задушив противника. Освободив косу и приведя себя в порядок, боец прыгнул с места на балкон юбиляра и вручил ему красную книжечку, сказав, что отныне он - почетный мастер и учитель клуба. Лилипут перенял себе эту книжечку и сделал соответствующую запись в своей ведомости. Ниндзи встали вместе с бойцом и, поклонившись, убежали в кулуары. Аркадий Семенович любил очень колокольный звон и владел литейным колокольным цехом. Так вот, звонари этого цеха вывезли целую звонницу колоколов на сцену и исполнили любимое произведение торжествующего - "Токатту фугу ре-минор" Баха. Возлежащие пребывали в полной темноте, затаив дыхание, и только одна золотистая пушка прожектора била на звонницу. Звонари звонили "фугу", и свершилось чудо - во втором проигрыше такого равномерного переливания звуков все ахнули от красоты композиции и благодаря такому массовому восторгу я заключил, что что-то снизошло на зал сверху и праздник тем самым получил освящение. Плавно перестав звонить, звонари под общее радостное ликование зала поклонились в сторону кабинета. Но в этот раз Аркадий Семенович сам спустился с балкона и радушно обнял звонарей, что-то радостно говоря им. Лилипут сидел на месте и ничего не записывал. Кормчий корабля и почетный учитель поднялся на балкон, а звонари исполнили дополнительно Вивальди "Летнию грозу" и окончательно размяли сердца всех присутствующих гостей.
Друзья из Питера подарили улыбающегося старика, вырезанного из кости слона, а один американец - очень ценную подшивку комиксов тридцатых годов .В какой-то момент привели четырех дочерей, которые приготовили песню в подарок, и счастливый отец слушал деревенскую малороссийскую песню, перенеся зал в южные степи Украины. Девочки, закончив петь, вбежали наверх, стали обнимать папу и виснуть по очереди на его крепкой шее. Приняв все ласки от дочек, он усадил их за своим топчаном в вуалированном кабинете и снова вышел на балкон.
Гости продолжали дарить подарки и говорить вирши и речи, а я, подозвав слугу, спросил, когда можно будет выступить мне с дарственной речью. Слуга, выслушав, удалился и, воротясь через минуту сказал, что через десять минут он придет и позовет меня. Гости, сидящие за моим столом, кушали плов, лепешки и запивали бодрящим щербетом. Тостов не было, но можно было попросить слуг принести коньяк, виски, водку, вино и т.д. высшей категории. Я попросил стаканчик шотландского виски, и мне принесли двадцатилетний скотч. Выпив этот напиток, я достал мешочек с ракушкой "каури", положил ее перед собой и стал ждать приглашения.
Заиграл музыкальный проигрыш в очередной раз и слуга позвал меня на сцену. Я вышел и увидел прямо перед собой резные своды кабинета, горящего изнутри теплым и приятным светом; ступеньки в середине лестницы вели на балкон, с которого на меня глядел улыбающийся Аркадий Семенович и еще один сидящий маленький человек в зеленой чалме. Зал утих, и внимание гостей обратилось на меня. Я, подняв правую руку вверх, сказал возвышенным тоном голоса:
- Приветствую вас, уважаемый Аркадий Семенович, друг моего отца и мой старший друг. Я в своей жизни много смотрю на вас и прибегаю к вашим советам. Я много размышлял, прежде чем сюда отправиться, что может подарить "вечный студент" "вечному мудрецу и восточному купцу", и ответ было найти непросто, ведь у вас все есть. Бог одарил вас теплой и широкой душой, тонким умом и пронизывающей пространство и время интуицией. Вручил вам богатство, поручил стоять над таким большим делом, от которого зависит и кормится так много людей. У вас есть все, о чем можно только мечтать в нашем человеческом мире. Вам доступны новейшие технические достижения и передовые научные технологии, вы можете прикоснуться к древнейшим фолиантам и восхитится красотой лучших произведений искусства. Все самые умные люди планеты и их знания в вашей досягаемости, все это доступно вам. Но все же я нашел одну вещь, достоинство которой вы сможете оценить.
В это время я достал мешочек и развязал веревочку на нем. Взяв раковину в руки, я разместил ее на ладони разрезом, где раньше помещался моллюск, наверх.
- Это древнейший символ творения, раковина "каури", - сказал я. - В новом каменном веке олдовайские охотники клали их в свои захоронения как символ воскрешения из мертвых и продолжения жизни. Это универсальный символ женских креативных органов. Символ рождения и воскрешения. Это та символическая часть бытия, которая соединяясь с вашим творческим "лингамом", породит новые направления и откроет новые смыслы, которые так нужны такому человеку как вы. Ваша творческая сила в поиске пути, смысла, выхода в новое бытие соединится с этим древним символом рождения, и мы увидим новый поворот корабля, на котором вам выпал жребий стоять кормчим. Когда-то появилась вселенная, запустилось время, раскрылась материя и пространство, родилась жизнь. В этом виден невидимый и прекрасный Автор, ибо это все очень сложно и красиво, чтобы существовало само по себе. Рассматривая своим умом бытие вселенной, я вижу замысел и драматургию другого Ума. Ибо за этой сложностью вселенского порядка и математической точностью проходящих в космосе процессов лежит парадокс того, что мы не можем постичь все это полностью во всей мере, а можем лишь приращивать знания и питать некие надежды. За этой чертой неуловимости и есть наше счастье! Мой подарок - это знак этого счастья и надежда на его обретение в непрестанном поиске. Дарю вам эту раковину для заострения вашего внимания на всем таком запредельным и постоянной памяти об этом. Поклонившись, я завязал ракушку в мешок и протянул ее в сторону лилипута. Но Аркадий Семенович остановил его и движением руки позвал подняться меня наверх к себе. Зал захлопал моему выступлению и подарку в тот момент, когда я попал в дружеские объятья своего старшего друга.
- Спасибо тебе, дорогой Петя, за такое тонкое понимание некоторых вещей, мне действительно все это важно и я много думаю об этом. Твой символ украсит рабочий стол в моем кабинете и, наблюдая его, я буду возвращать внимание в вечные темы. Взяв мешочек в руки, Аркадий Семенович спросил:
- А зачем здесь буква Q?
- Это обозначает королевское происхождение этой раковины, - сказал я. - Это раковина - королева среди всех раковин, она имеет не только природную красоту, но и наделена человеком смыслом, который уводит сознание в ту область, где ум останавливается и просто созерцает то, что невозможно осознать. Я прошел по просьбе именинника в его вуалированный кабинет и присел на диванчике около круглого низкого стола, где уже сидели его дочери. Поздоровавшись с прекрасными созданиями, я подозвал лилипута Али-бабу, который описывал у себя в книге мой подарок и царапал по бумаге автоматическим пером. Подойдя и немного скосив голову вбок, он поклонился мне и спросил, чем может мне помочь.
- Можно попросить кофе в этом прекрасном дворце? - очертив кабинет глазами, сказал я.
- Конечно, дорогой наш гость, милый Петя, я сейчас передам, и кофе скоро будет. Достав из широких шаровар маленькую рацию, он что-то буркнул в нее и, покачав головой в разные стороны, вернулся к себе на место. Скоро девушка принесла мне большую чашку прекрасного крепкого кофе и маленький кусочек орехового щербета. Тем временем поздравительная часть торжества заканчивалас, и Аркадий Семенович выступал с ответной речью, где он всех благодарил и выражал свою признательность и любовь. А так же возлагал надежды на будущее и приглашал всех присутствующих в это прекрасное будущее.
Началась танцевальная часть программы, и в углу зала осветился прожекторами целый оркестр всяких скрипок, волынок, гармошек и бубнов, которые стали играть и извиваться в руках разных мужчин-усачей и женщин с цветочными венками на головах. Они играли разную ритмичную музыку, под которую началась пляска. Здесь была и кельтская музыка, и восточная, и русская народная, и немецкая полька. Зал вошел в эйфорию танца, и праздник Аркадия Семеновича удался. Все кружилось и действовало в одном духе, духе праздника. Я предпочел остаться в вуалированном кабинете и быть молчаливым наблюдателем, пьющим кофе и размышляющим о смыслах происходящего.
Ближе к полуночи я простился с юбиляром, и его дочерьми, вышел в прекрасный сад и, немного погуляв там, прошел за калитку и побрел по поселковой дороге к Лапинскому рынку, где был припаркован мой дом на колесах и где можно было хорошо выспаться после такого увлекательного вечера. Спокойной ночи и добрых снов.
Феденька.

Километры проносятся в окне моей сухопутной яхты. Я еду по кольцу вокруг Москвы. Раннее утро, сумерки. Сквозь подсвеченный мачтами городского освещения туман плывет мой ковчег, в котором я сплю, ем, читаю, принимаю, друзей и передвигаюсь по поверхности Земли. Я рак-отшельник, а автодом - это моя раковина. Он везде со мной, куда бы я ни попал. Вот и сейчас, когда у меня ранний вызов в Сергиев Посад, мы вместе едем туда. Нужно будет провести двухчасовой общий массаж, обертывание целебными грязями и массаж лица. Машина сворачивает на Ярославское шоссе, и передо мной начинают проноситься просыпающиеся комфортабельные города: Мытищи, Королев, Юбилейный, Пушкино. В это время люди завтракают, жарят омлеты, готовят кофе, заваривают чай, нарезают бутерброды с маслом, сыром и колбасой. Впереди суббота, которую нужно с пользой и интересно провести. Через час потянуться машины на дачу, в магазины и разные досуговые места. Муравейник начнет движение миллионов муравьев, распространяясь вереницами по автомагистралям. Я один из муравьев, и у меня своя задача в муравейнике. Сегодня я получил задание двигаться по этой трассе и в этом направлении. Вот дорожный знак «город» и надпись «Сергиев Посад». Чередуются дома и предприятия, как вдруг открывается потрясающей красоты белокаменная крепость. Древняя сказка смотрит на меня. Синева луковиц с горящими небесными звездами на них. Золото других куполов, устремленных вверх, сверкает на вышедшем уже ярком утреннем солнце. Красота, сделанная людьми, жившими задолго до нас, смотрит на меня и говорит мне: «Радуйся, всегда радуйся». И я радуюсь. Только человек может сделать такое. С точки зрения животного мира и естественного отбора это бесполезная вещь. Она не приносит никакой материальной пользы, а благ и жертв отбирает очень много. Все это можно было перевести в деньги и съесть. Но человек ведет себя алогично. Не доедает, но строит храмы, мечети, пагоды, костелы, кирхи, дольмены, менгиры, кромлехи, пирамиды. Оставляет удивительной красоты росписи в древних пещерах, делает петроглифы и выкладывает алтари из черепов своих предков и древних животных. Человек сотворил для нас и Лавру, которая, появившись и улыбнувшись мне, скрылась, оставив меня с домами, магазинами и предприятиями этого прекрасного города.
Отыскав нужный адрес, я пошел работать, чтобы через четыре часа закончить процедуры и выйти на улицу. Когда я вышел, мне захотелось остаться в этом городе до следующего утра. Недалеко от красавицы Лавры я бросил якорь, припарковав автодом в ближайшем дворе. У меня кончался запас воды. А я слышал, что в Лавре есть источник, где течет чистая и прекрасная вода. Взяв две канистры по десять литров, я отправился в монастырь, пройдя сквозь ворота под здоровенной колокольней. Походив внутри крепости среди великанов-храмов, я отыскал этот источник и набрал воды в канистры. Отнес их домой и повторил эту операцию, взяв еще две канистры. Ну, вот и все - запас питьевой воды восстановлен. Теперь можно пойти и осмотреться в монастыре. В этот день было "Вербное воскресенье" и кругом продавались веточки вербы с распустившимися пухом почками. Я прошел к храму с синими куполами и вошел в него. У дверей стояла бабуля, которая протянула мне одну маленькую веточку вербы. Она сказала: «На, возьми ветку и встреть Бога.» Я сказал «спасибо» и взял ее дар. Внутри храма шла служба, и было очень много людей. Все стояли, крестились, наклонялись и что-то говорили. Были какие-то бабули смешные, блаженные. Дяди, тети, монахи и монашки, молодые люди и старики. Старики мне понравились больше всего - они не казались такими блаженными, как бабули, а просто стояли и крестились. Я стоял по правой стене, прислоняясь иногда к ней. Около меня висела огромная икона и стоял такой здоровенный подсвечник, и на нем горело огромное количество свечей. Люди постоянно подходили и ставили свечи, потом целовали икону, кланялись и уходили. Я тоже поцеловал икону, перекрестился, поклонился и стал стоять дальше. Вдруг мимо меня прошел человек со взъерошенными волосами. На нем было драное пальто, а на ногах кроссовки, одетые в калоши. Он, подойдя к "моей" иконе, буквально упал на землю и застыл, прислонившись лбом к земле. Так он лежал минут десять. Потом встал, повернулся ко мне и, смотря на меня, перекрестил меня движением только одной кисти руки. Отвернувшись, снова упал, полежал еще минуту и, вскочив, побежал, удаляясь через множество народу в неизвестном направлении.
- Это Феденька, - проговорила женщина, стоявшая со мной рядом. Он по всей России ходит и в Лавру иногда приходит. У него не все дома, но он добрый очень. Улыбается и танцует в дождь, я сама видела.
Я еще постоял немного и, уже устав, побрел домой поспать, потому что чувствовалась утренняя работа и ранний подъем. Было еще только начало вечера, и я подумал: «Посплю сейчас. А поздно вечером еще пройдусь по городу.» Дома, поставив вербу в стаканчик с водичкой, я забрался наверх в спальный отсек и улегся спать, сладко дыша. Открыл глаза, когда на улице уже было темно и горело искусственное освещение. Спустился вниз и приоткрыл окна. Включив газовую горелку, поставил кофе на лепестки голубого огня. Через десять минут все пространство благовоняло ароматом душистого кофе. Усевшись в кресло, я съел большой кусок адыгейского сыра с хлебом, выпил кофе и полакомился здоровенным сладким апельсином, купленным вчера вечером в Москве. Все это меня освежило, и я был готов к вечерней прогулке.
Обойдя Лавру по кругу, я медленно пошел по проспекту Красной Армии. В воздухе пахло весной, и погода была очень приятная. Виляя по каким то улицам, я вышел к большому пруду. Народу у пруда никого не было, и было как-то темно. Я стал ходить вокруг пруда и бросать в пруд подбираемые с земли камушки. Вдруг я заметил между деревьев столб света, который бил в небо из земли. Немного испугавшись, я подошел поближе, пытаясь рассмотреть источник света. На земле между деревьев лежал человек, лбом упершись в землю. Я, удивившись, остановился, пристально смотря на это чудо. Светящийся человек зашевелился и поднял голову, как то встряхнулся и перестал светиться. Это был Феденька. Он улыбнулся и потупил голову вниз. Страх куда-то пропал, и мне стало очень хорошо.
- Вы не хотите попить чаю? - предложил я. - У меня здесь недалеко автодом с чаем и печеньем.
- Ладно, давай и чаю попьем, и пирога поедим, и за столом посидим, - сказал, ерничая, Феденька. – Давай, пошли, где там твой дом.
Мы пошли улочками и проулочками, вышли на проспект и по нему пришли к дому, где во дворе стоял мой фургон.
- Милости прошу, - сказал я, открыв дверь и запуская гостя.
Мы очутились у меня дома. Феденьку я посадил в кресло, поставил кипяток, достал чайник и заварку. У меня было «Юбилейное» печенье и ореховый щербет. Мы начали чаепитие, попивая чаек и закусывая его сластями.
- А вы откуда пришли? - спросил я, нарушив молчание.
- С Украины, - ответил Феденька, похлебывая чаек. - Я вас видел в храме сегодня, - сказал он и мне. То, что вы меня встретили у пруда и увидели там, не нами было сделано, - продолжал он. - Наверное это для того, чтобы я вам рассказал свою историю. И история моя может быть для вас поучительной.
Разговор его уже был не такой, как на улице. Ровный, почтительный, без капли юродства.
- Я не всегда имел такой вид и не всегда был странником. Даже очень наоборот - был богат и солиден. Звали меня Федор Васильевич Сабля. Родился я на Украине в городе Николаевске и там же вырос. Выучившись в школе, дальше учиться не стал. Пошел работать на мебельную фабрику и проработал там два года. В перестройку открыл мебельный кооператив по производству дефицитной в то время кухонной мебели. Дела мои пошли очень хорошо, и я со временем стал производить четыре варианта кухонных стенок. Поставлял их в Донецк, Днепропетровск, Харьков и даже в Киев и Москву. Богатство мое росло и производство расширялось. Мебель моя была простая из ДСП и стоила недорого, зато у простого народа хорошо пользовалась спросом. Со временем я завел себе заместителя, который стал еще и бухгалтером. Мы продавали нашу мебель, думая, как бы где еще больше заработать денег. Тут я поехал в Италию и посмотрел итальянскую мебель, очень дорогую и качественную. Эта мебель была для богатых домов и отличалась красотой исполнения и качеством материала. Мне пришла идея купить десять мебельных наборов и продать их в Киеве. Зафрахтовав длинномерную фуру, я вложил рабочую производственную выручку в эту мебель. Фура пришла в Киев, и я поставил мебель на продажу по магазинам. Все стенки быстро купили, и я приобрел очень хорошие барыши. Тогда я сел за стол, взял бумагу и ручку и стал считать и думать, что, если иметь свою фуру и свой магазин-салон, то барыши можно еще удвоить. Пришлось вывести деньги из производства, купить тягач «Вольво» и длинномерный крытый прицеп. Фура моя стала регулярно ходить в Италию и привозить мебель в Киев, в мой собственный салон. Через год я купил еще одну фуру и открыл еще один магазин и завел себе заместителя. Продажа итальянской мебели мне приносила большую прибыль, а собственное производство стало буксовать и терять свою рентабельность. В это время подвернулся знакомый, который захотел купить у меня эту часть моего дела за хорошие деньги. Мы провернули эту сделку, и я купил еще две новые фуры. Деньги еще оставались после продажи производства, и мне захотелось построить на них дом. За месяц до этого я был по делам в Ужгороде и познакомился там с немцами. Они были мебельщиками. Мы пили горячее пиво с колбасками и общались. Немцы предлагали мне свою мебель и приглашали к себе в Франкфурт-на-Майне на производство. Я съездил к ним и побывал на производстве. Мебель уступала итальянской, а стоила дороже. Но жил я там у них во Франкфурте у одного из немцев в частном доме. Это был трехэтажный немецкий бело-коричневый коттедж. С черепичной крышей и большим подвалом. В нем был камин и висели старинные гобелены. Было невероятно уютно и хорошо. Мне он так понравился, что с тех пор, как его увидел, я часто думал о нем и очень хотел построить себе такой же. А тут появились лишние деньги, которые и пригодились для этой идеи.
Строительство я начал в киевской области на прекрасном земельном участке в лесу около озера. Земля тогда стоила недорого, и мне удалось купить хорошее место подальше от города. Архитектор, которого я нанял, был украинцем, но работал в Европе. Ознакомившись с моими пожеланиями, он принялся за работу и обещал мне построить дом через год. Сначала был подземный уровень, потом первый этаж, второй, третий, мансардный и небольшая квадратная башенка-обсерватория сбоку. Черепица была куплена в Германии, дуб в Польше, деревянная отделочная доска в России. Все вышло очень красиво и здорово. В доме у меня было две просторные спальни, огромная гостиная, кабинет с курительной комнатой, кухня - столовая, спортзал с сауной и две большие ванные. К тому же еще обсерватория в башне, гараж, винный погреб, подвал и котельная. Отделочные работы были закончены, и я принялся дом обставлять и наполнять. По моим задумкам этот дом должен быть стать моим фамильным гнездом, если не на многие века, то на десятилетия точно. Сначала я поставил очень дорогую кухонную мебель. Это был шедевр итальянского мебельного и технологического искусства. Такие гарнитуры я даже сам не продавал, они были на порядок дороже тех, которые я привозил, из-за полностью ручного производства и уникальности материалов. Электро-начинка лучших немецких семейных премиум-заводов. Гостиная была обставлена великолепно, в стиле охотничьего замка - коттеджа. Там были гобелены, так понравившиеся мне. Висели головы медведей и оленей. В одном из углов гостиной был камин с голландскими изразцами, выполненными вручную, где ни один рисунок не повторялся. Там изображались разные варианты европейской средневековой охоты на оленя, кабана и медведя. Перед камином лежала желтая шкура льва с головой, лапами и хвостом. Деревянная мебель, обтянутая кожей, и круглый журнальный столик, инкрустированный яшмой, малахитом и бирюзой. Спальни были светлые и прекрасные, с мансардными деревянными сводами. Кровати были тяжелы и основательны, готовые к долгой и безупречной службе. Кабинет я особенно обставлял в восточном стиле. Эклектика индийских и китайских гарнитуров, турецкий диван и арабский письменный стол. На полу лежал прямоугольный пятиметровый персидский ковер, предавая кабинету особенную значимость. Около стола и дивана тоже лежали восточные ковры. Гордостью моего кабинета была курительная комната, находившаяся за маленькой резной черной дверкой. Там находилось много разных небольших шкафчиков и разной длины полок. В центре был игровой стол, обтянутый зеленым сукном, и шесть стульев. В шкафчиках стояли бутылки с шотландским и ирландским виски совершенного разного возраста. Была коллекция коньяков и дорогих водок. Я собирал эти бутылки последние десять лет. Привозил их из Европы и просил, чтобы мне дарили, так же, как и коллекционное вино, но об этом позже. На полках торжественно стояли хьюмидоры разного размера, наполненные кубинскими сигарами которые я любил курить по вечерам. Было приготовлено место, где можно провести время как одному, так и в приятной компании. Давайте пойдем дальше и спустимся в подвал и увидим там большое помещение, наполненное разными сырами, висячими на потолке сырокопчеными колбасами, ногами испанского хамона. Запах там был сумасшедший, и можно было с помощью острейших ножей, примагниченных к стене, тут же отрезать и попробовать все это великолепие. Из подвала был вход в винный погреб, где размещалось мое коллекционное вино. Это были французские, итальянские, немецкие, крымские и грузинские сорта марочного вина. Я мечтал о том, как зимним вечером возьму бутылку 1989 года, нарежу сыру в подвале и, устроившись в гостиной у горящего камина, буду смаковать сей дар человека, солнца и земли, упиваясь наслаждением и комфортом. В таких мечтах я находился, когда закончил свой дом.
Теперь я расскажу, что было дальше. Я уже вам говорил, что я завел себе заместителя, который был очень толковый и успешно помогал мне в делах. Так вот, как-то мой заместитель улучил момент, когда все мои пять фур пришли в Киев, и предложил их отправить все сразу в Италию "караваном", объясняя это тем, что есть свободные деньги после продажи мебельного производства. А такой объем продукции сразу даст ассортимент и даст нам выгодные позиции в конкурентной борьбе. Я посчитал все и согласился, подписав перевод средств в Италию. Надо сказать, что деньги в оборот ушли почти все. Сам я в Италию не полетел, потому что заканчивал обстановку своего лесного замка-коттеджа на берегу прекрасного озера.
Заместитель мой сел в Борисполе в самолет и улетел в Италию принимать мебель, а караван из пяти моих фур, в свою очередь, тоже отправился в Европу. Я держал связь с замом и контролировал процесс, как я тогда думал. Прошло две недели, и мои фуры уже двигались по Польше, набитые дорогой мебелью. Мой зам поехал на границу проходить таможню и исчез. Исчезли и мои пять фур. Я стал звонить водителям, но оказалось, что нашу бригаду снял еще в Польше мой заместитель, рассчитав их и купив им билеты на поезд. За машины сели поляки и русские. Это я узнал от водителей и еще, что мой зам поехал с ними. Так я потерял все свои деньги. Специалисты мне сказали, что мебель наверное продали в Польше, и ее уже не найти, тягачи разобрали на запчасти, а фуры перебили, и они уже ездят где-то на просторах Евразии под новыми номерами. Салоны пришлось закрыть, так как всеми деньгами, которые удалось собрать с выручки, нужно было оплачивать счета, долги и зарплаты. Я потерял бизнес, но не имел долгов. У меня был новый дом, квартира в Киеве и представительский "Лексус". Квартира у меня была дорогая, и я ее быстро сдал в аренду. Жил за городом в доме, ничего не делая, взяв передых. Через месяц после закрытия дела у меня был день рождения. На сердце была тяжесть грусти, и мне хотелось как-то особенно торжественно его отпраздновать. Я позвал много друзей и гостей. Мы пировали, пили виски и коньяк, ели сыры и колбасы, курили сигары и играли в карты. Как закончился вечер, неизвестно, потому что я сильно напился и упал "замертво" в своей спальне. Утром оказалось, что самая крепкая часть моих гостей не уехала, а продолжала пить, есть и играть. Я к ним присоединился и, опять выпив большую дозу алкоголя, упал в спальне. Вечером оставалось двое самых выносливых "друзей". Я вышел в гостиную, где они сидели и потягивали виски. «Проспался, - сказал один из них, обращаясь ко мне. - Мы тебя уже потеряли. Ладно, приходи в себя, отмокай, а мы поедем, завтра ждут дела».
Они простились и уехали. Голова трещала, и было как-то тошно и противно. Я налил стакан виски и выпил его быстро залпом. Стало светлеть в голове, по телу побежали приятные ручейки, ко мне опять пришло чувство опьянения, и хорошее настроение опять вернулось. «Как жаль, что все уехали», - подумал я. Опять хотелось праздника и еще чего-то. Вдруг звонит телефон, и слышу голос одного из тех друзей, которые уехали последние.
- Привет, - говорит он. - Ты как, отошел?
- Отошел, нормально, - говорю я.
-Знаешь, - говорит он, - мне сейчас позвонил знакомый и сказал, что он едет из ночного клуба с компанией девок и не знает, куда ему поехать. Если хочешь, то мы можем приехать к тебе.
Приятные ручейки в моем теле забегали быстрее, и я дал свое согласие. Через час приехал мой друг, с ним его знакомый и три женщины. Я показал гостям дом, который еще недавно был так устроен и гармоничен, а сейчас был неопрятен и не убран. Мы дошли до подвала, где откупорили вино, и стали им угощать дам. Выпив вина и поев всяких сыров и колбас, мы пошли наверх, по моему предложению, курить сигары. В курительной комнате пили коньяк, курили сигары и играли в карты на "раздевание". В конце концов, я проснулся в кабинете на турецком диване с одной из женщин. Мои друзья ночевали в моих двух спальнях. Утром все началось по-новому, и мне это нравилось. Я был пьяный, воля моя уже не сопротивлялась, а хотела всего этого сама. Чего только там у нас не происходило, даже не буду описывать. Только так прошла неделя. Эти люди жили все это время у меня, спали у меня и со мной, ели, пили, курили, парились в моей бане и принимали мои гидро-ванны. Все ими было съедено и выпито. В подвале болтались на потолке обглоданные скелеты хамона. Сигар, коньяка, виски и моего тонкого вина больше не существовало. Дом был разгромлен, мебель поломана, баня осквернена, а унитазы загажены. Ковры были прожжены, а львиная шкура лежала на турецком диване, где я ночевал под ней всю последнюю неделю. "Гости" уехали, оставив меня высосанным и надруганным. Я не мог пошевелиться. Настолько не было сил. Через сутки я встал и кое-как оделся. Денег у меня не было. Все, что было, пропало. В машине был бензин, и я поехал в Киев. Уже в городе ехать не было сил, и глаза закрылись. Машина влетела в мачту городского освещения. Лексус разбило на две части, но я уцелел. Сильнейшее сотрясение мозга и три перелома. В больнице пришел следователь и сказал, что дом ваш сгорел, взорвалось АГВ. Просил вспомнить последний день за городом и спрашивал, в каком режиме стояла автоматика АГВ. Я ничего ему не сказал.
Мне снились сны о прошлом. Где я был успешный предприниматель и счастливый человек. Проснувшись, я не хотел открывать глаза, мне хотелось остаться во сне. Но медсестра пришла делать утренние уколы и вывела меня из мира грез. Реальность была такова, что у меня осталось из имущества только одна квартира, которую я сдал сразу на год, и деньги получил тоже сразу за год. Деньги я найти не мог, когда уезжал из своего замка. А теперь замок сгорел, и деньги тоже пропали. Из больницы меня выписали через три недели, и я вышел на свободу. Обратился к друзьям и попросил денег, но удалось собрать только на съем комнаты на окраине Киева сроком на один месяц. Попытался выставить участок на продажу, но был не сезон и продажа тянулась. Нужно было что-то делать, и я придумал продать квартиру моим постояльцам. Я предложил им цену на треть дешевле, чем она стоила. Продать я ее мог сейчас только им, так как они должны были жить еще десять месяцев. Постояльцы мои подумали и согласились. Скоро я имел сумму денег, на которую приобрел однокомнатную квартиру и новую машину Шевроле. В квартире я стал жить, а на машине работать в такси. Все как-то успокоилось и стало даже хорошо. Сил прежних и порывов, конечно, уже не было, но жизнь была сытая и ровная. Подруга ко мне приходила иногда, на рыбалку ездил, в кино ходил. А по пятницам образовалась у меня традиция заходить в кинопрокат и брать там несколько фильмов. Я приходил домой, доставал бутылку водки пол-литра, закуску и устраивал просмотр, попивая не спеша водку. Через какое-то время бутылка увеличилась до семисот граммовой. Фильм боевик смотрю или комедию и стопочку в руках держу. Это была моя радостная пятница. Но и семисот грамм не хватило мне. Вскоре стояла ледяная литровая бутылка. Ее мне уже хватало. Смотрел я обычно два фильма и на третьем засыпал. Субботу я отходил, а в воскресение опять за баранку таксовать. Так и жил- не тужил. Но как-то сижу я в пятницу, смотрю комедию смешную американскую. Смеюсь, хохочу. Пьяный весь уже, больше половины бутылки выпито. А у меня в комнате диванчик такой маленький был, а перед ним столик журнальный и телевизор. А за диванчиком дверь в коридор. То есть позади меня. Ну так вот, смотрю я кино и вдруг шаги в коридоре, такие глухие. Страшно мне сразу стало, а обернуться боюсь. Шаги медленно ко мне идут. Я сижу в оцепенении и стопку с водкой держу. Шаги поравнялись со мной, и я боковым зрением женщину увидел в лохмотьях с длинными волосами. Она еще вперед прошла и ко мне обернулась. Такая холодная, лед прям. Взгляд через меня проходит. В одной руке держит косу, как посох а другой рукой на меня показывает. И вся как будто ветром обдувается. Волосы и лохмотья шевелятся и развеваются. Я почувствовал, что душа моя стала дергаться в теле и сжиматься. Ветер этот еще сильнее подул, и женщина эта еще сильнее стала развеваться. А душа во мне вообще стала трястись, и я стал весь дергаться. Так мне тогда страшно стало и невыносимо, ужас был вокруг меня и оцепенение, что я закричал: «Спаси меня, Господи, пожалуйста, очень Тебя прошу!». Ветер стал утихать, и женщина опустила руку. Потом постояла еще немного и исчезла. А я так и сидел неподвижно. Опьянение в один миг исчезло. Я в ту ночь поседел весь и постарел. До утра досидел, и из дома ушел. Так и хожу с тех пор по Руси. Везде уже был. Так как-то легче. Приду в город, церковь найду и живу при ней некоторое время. Потом опять в путь. На электричках, машинах попутных, пешком.
- Я сегодня тебя в храме увидел и что-то близкое почувствовал. Я потом молился о тебе, и Бог открыл мне, что все у тебя будет хорошо. Ты женишься, и у тебя будет много детей. Вся жизнь в трудах у тебя пройдет, но тебе от этого только радостней будет.
На этом Феденька закончил свой разговор и попросился на улицу. Я его выпустил и сам тоже вышел. Мне хотелось еще побыть с ним. Он так ласково посмотрел на меня и сказал:
- Может еще увидимся, а теперь прощай я пошел.
И он ушел в направлении того пруда по проспекту Красной армии.
Сэм.

На улице опять лето, погода стоит теплая и прекрасная. Спать приходится при открытых окнах, на которые наброшены москитные сетки. Утром чай с имбирем, вечером чай с мятой, днем разъезды по массажам. Об одной такой поездке я и хочу рассказать. У меня зазвонил телефон, и раздался мужской голос с акцентом, который мне сказал, что он американец Сэм, работает в России и хотел бы меня пригласить провести ему массаж. Телефон ему дала моя знакомая и очень хорошо отрекомендовала. Мы договорились о сроках и в назначенное время я приехал. Он пригласил меня к себе в офис на Чистых прудах. Он был американцем индейского происхождения. Закончил Йельский университет, имел профессорское звание и занимался футурологией. В России его офис работал на одну из крупных компаний. Когда я вошел, он вышел ко мне на встречу, тепло улыбнулся и, крепко пожав руку , представился: «Сэм». Я ответил, что я Петр и очень рад с ним познакомиться. Проведя меня в кабинет он, извинившись, предложил мне располагаться и куда-то вышел. Я разложил массажный стол, переоделся, обработал руки дезинфицирующим раствором и от нечего делать решил осмотреть кабинет. Это, надо сказать, был удивительный кабинет. Письменный стол был очень низким, и сидеть нужно было на полу на огромной, широкой подушке. Вся стена была оборудована полками, полными книг и рукописей. Но самое интересное - это два огромных изображения в рамах напротив письменного стола, располагавшихся в обе стороны от входной двери. Одно изображение - это фотопостер Москвы в дожде. То есть, то место Москвы, где заканчивается Калининский и начинается Кутузовский проспект. Перспектива со стороны Кутузовского, вдали здание СЭВ книгой. Пустой, видимо утренний, Новоарбатский мост, и по нему параллельно едут две поливальные машины. Ну так вот, идет сильный, сильный ливень, по мосту едут поливальные машины, и на полной мощности поливают с включенными фарами асфальт. Я подумал, что это такая игра смыслов, вода в воде. Не знаю почему, но впечатление от этой гигантской фотографии было сильным. С другой стороны двери висела картина маслом такого же размера, как и фотопостер. На ней была изображена поляна перед долиной, за которой виднелись шапки гор. На поляне горел костер, и вокруг костра сидели индейские вожди в огромных головных уборах, украшенных множеством перьев. На их лицах играл огонь, и они молча о чем-то думали. В руке одного и них был калумет - индейская трубка, которая раскуривается и пускается по кругу для выполнения ритуала мира или войны и поиску единого мнения. Головные уборы у них были очень красивые, но самый красивый был у того индейца, который держал трубку в руке. Рука двигалась от соседнего вождя – видимо, он только что получил ее и еще не курил. Я стал приглядываться и заметил усы у этого вождя. Еще присмотревшись, я увидел на нем зеленый френч и золотые погоны генералиссимуса! «Сталин, - выстрелило у меня в голове, - в индейской короне вождя». Да, такого я не ожидал на этой картине увидеть. Это было вроде как абсурдно, в принципе, как и на прежнем изображении поливание улиц в ливень. Ну что ж, нужно было дождаться хозяина кабинета, чтобы, если удастся, приоткрыть занавес смыслов этих изображений.
Как раз вскоре вошел Сэм и увидел меня, смотрящего на картины.
- Вы хотите спросить меня значения этих картин?
- Да, если можно, - сказал я.
- Десять лет я живу в России и уже что-то понимаю в ней. Я родился в США и имею американский паспорт, но себя я гражданином этой страны не считаю. Я индеец племени Сиу и родился в США в северной Дакоте. Но себя я американцем не считаю, а считаю гражданином республики Лакота. Моя страна завоевана белыми американцами и находится в оккупации. Я профессор, и с моими взглядами мне неуютно в США. Меня угнетали в моей борьбе, травили, и я принял решение уехать. Россия мне пришлась по душе, и вот я здесь. Мой офис делает социологические исследования для российских компаний как в России, так и вне ее. Но главное мое занятие - это футурология. Прогноз и выстраивание моделей будущего. Ну, про это позже поговорим. А сейчас картины. Первая, с поливальными машинами, называется «Россия». Это пособие для иностранца. Я уже давно в России и понял кое-что, но для тех, кто недавно, надо усвоить вот этот сюжет. Идет дождь, и машина все равно поливает улицу. Зачем? Мотив я не буду гадать, но он есть! Главное, какой должен сделать вывод иностранец - что если в России на асфальт в дождь течет вода, то в этом есть смысл. Русские не дураки! И если что-то происходит в России необычное и абсурдное, не имеющее смысла, то не нужно делать поспешных выводов - смысл есть. Усвоение этого обеспечивает уже пятьдесят процентов успеха в России. Вот такое значение этой картины. Следующая картина показывает нам совет верховных индейских вождей всех эпох. И в данный момент калумет взял Сталин и собирается раскурить трубку мира и установить мир на земле. Это дань уважения к вашей стране. В тысяча девятисот сорок втором году советом индейских вождей Иосиф Виссарионович Сталин был избран верховным вождем всех индейцев, и ему в Москву была отправлена индейская корона из драгоценных перьев - знак высшей индейской власти. А так как верховный вождь является вождем моего народа Сиу и одновременно вождем и генералиссимусом вашего народа, то эта картина - знак общности и дружбы наших стран. «Это очень интересно», - сказал я, продолжая стоять и смотреть на картины. Над дверью я заметил еще небольшую картину, на которой было изображено сильное сияние в множестве морских волн. Сэм, узрев предмет моего внимания, сообщил мне очень сухо, что это картина очень великого бразильского художника и его друга. Это горящий авианосец "Авраам Линкольн" в Охотском море. Это очень красивая картина - здесь живописец сумел выразить в очень интересных тонах множество оттенков огня горящего авианосца и необычайные блики в пенящихся волнах. «Какой необычный и чудной человек», - подумалось мне. В этих мыслях я посмотрел на Сэма и увидел его уже раздетого и ложащегося на массажный стол.
- Перейдем к делу, - сказал Сэм. - У меня сильно болят икры на ногах, и их порой жутко сводит. Мне сказали, что вы можете помочь в этом.
- Да, - подтвердил я и накрыл Сэма полотенцем. Осмотрев и прощупав Сэма, я убедился, что икры на ногах были сильно забиты и, проработав ноги, сказал своему пациенту, что нужен курс из десяти массажей. Потом сделал Сэму общий укрепляющий массаж и, закончив, удалился. Через два дня я снова приехал к нему в офис и снова был проведен в кабинет и снова, как и в прошлый раз, оставлен один. В этот раз я тоже все разложил и переоделся и снова осмотрелся в кабинете. Все было по-прежнему кроме того, что на письменном столе стояли модели каких то звездолетов и ракет необычной формы, сделанных из алюминия и очень сильно отполированных. Еще там стоял глобус с изображением звездного неба. «Новые объяснения ожидают меня от этого загадочного человека», - подумалось мне. Так и произошло. Сэм вошел и быстренько разделся и запрыгнул на стол. Начав свою работу, я спросил его об этих звездолетах, стоящих у него на столе.
- Это предполагаемый дизайн космических кораблей будущего. Вы знаете, Петр, будущее неизвестно. И прогноз его мы можем осуществлять, исходя из данных, которыми мы располагаем сейчас в настоящем, развивая их. Ну, например, сейчас мы ездим на автомобилях, работающих на бензине, а в будущем автомобили будут работать на водороде, электричестве, будут способны не только ездить, но и летать и плавать. Еще мы можем делать прогноз, исходя из антропологических особенностей. Человеку свойственно движение, он должен передвигаться. Это правда, но зачем в будущем должен быть непременно автомобиль даже с такими расширенными возможностями? Тут мы уже можем прогнозировать, к примеру, что человек будет говорить: «я хочу попасть на Арбат», и он тут же попадет. Механику этой возможности мы пока не знаем, но сама возможность может быть в будущем, исходя из потребностей человека в движении. Ну и самый непонятный подход в моей науке - это прогнозировать будущее, не опираясь ни на какие исходные источники. Но вся информация в этой части исследования является секретной, и я не могу вам привести даже примеров. Я работаю в основном в первых двух подходах. Во-первых, они прикладные, их можно транслировать конструкторам или дизайнерам, и они, в свою очередь, могут вдохновляться моими теориями и воплощать их фрагментарно или иногда целиком. Во-вторых, третий подход не базируется на антропном принципе, а значит, исключает человека. Как индеец я понимаю, что где нет человека, вступают в работу духи, а с ними я работать не готов, потому что я приверженец католической веры. Но корабли эти принадлежат к первому подходу и составляют часть моего исследования. Я разработал футурологическую программу развития России. Это космическая программа, и связана с открытием нового способа перемещения во вселенной. Я говорю о гипер-прыжке через космос. Когда корабль не летит к Сириусу, а оказывается там моментально, как наш человек на Арбате. Россия получит эту технологию и начнет осваивать вселенную. В скором времени к России присоединяться еще сверх державы Земли, и начнется космическая торговля. Заселение планет на далеких звездах окажется невозможным на первом этапе по причине непригодности их для существования человека. Но позже люди Земли расселятся по вселенной и будут находить драгоценные химические элементы, которые откроют бесконечные возможности в энергетике и производстве. Караваны грузовых кораблей, загруженных звездной рудой, будут выходить на орбиту планет и исчезать моментально, пришвартовываясь к грузовой платформе, находящейся на геостационарной орбите Земли. И уже космический лифт везет руду вниз, на Землю, отправляя ее на переработку в сверх урбанизированные производства недалекого будущего. Китай разместит массу производств в китайском секторе космоса в подземных городах, соединенных с шахтами, в которых добывают разнообразные элементы. Союз атлантических держав поставит множество военных баз, производя прямо в космосе боевые корабли и беспилотных роботов-охотников. Якудза и китайские триады захватят влияние в нескольких звездных системах и будут заниматься производством новых наркотиков и разного рода стимуляторов эмоций. Время от времени офицеры космических войск России и Китая будут делать налеты на своих военных челноках на пиратские пределы, но космическая мафия неожиданно будет исчезать при появлении объединенных военных флотов. На планетах, в недрах которых течет вода, будут строиться гигантские прозрачные оранжереи, где будет выращиваться всевозможные овощи и фрукты, также кофе и чай. Кроликов и свиней станут миллиардами выращивать в отработанных шахтах, сделав там супер современные фермы по производству животных. Всекосмический Халифат будет содержать планеты-базары, куда будут прилетать торговые туристы со всей вселенной. Ну а индийские хакеры разместятся на планете Золотой Ганеш и будут обеспечивать недорогим программным обеспечением весь космос, создавая большие проблемы транс-космическим корпорациям. В Русском секторе влияния будут планеты, покрытые океаном, на дне которого разместятся наукограды и университеты. Стеклянные шатры и подводные монастыри, соединенные с внешним миром фиолетовыми субмаринами, постоянно курсирующими на поверхности океана. А наш дом Земля будет столицей всего этого техногенного космоса. Видимо, будут войны и разделения, войны будущего. Звездные войны.
К этому моменту я уже давно закончил массаж и, просто накрыв Сэма полотенцем, слушал его рассказы о будущем человечества. Сэм закончил и встал на пол.
- Это все очень интересно, как в книгах Азимова, - сказал я.
- Да, - ответил Сэм, - но у меня иная парадигма развития человечества во вселенной. Мы простились, и я уехал. В следующий мой приход Сэм не вышел меня встречать, а попросил секретаря проводить к нему. Я вошел в кабинет и увидел хозяина этого кабинета, сидящего за письменным столом на огромной зеленой подушке. Перед ним на столе стоял ноутбук, и Сэм смотрел в экран и что-то говорил по-итальянски. Потом доставал какой-то рисунок, показывал его в ноутбук и снова говорил. Я кивнул, и Сэм ответил мне, сделав знак рукой раскладывать стол. Выполнив его предложение и переодевшись, я снова посмотрел на него. В это раз Сэм держал в руке яйцо и сильно сжимал его в руке, при этом морщась и бормоча чего-то в экран. На этом моменте собеседник с другой стороны экрана, видимо, сдал свои позиции и, согласившись с моим клиентом, вышел из связи.
- Простите за задержку, дорогой Петр, просто нужно было объяснить моему коллеге, что все в этом мире умеет защищаться, даже яйцо. Оно хрупкое и имеет тонкую оболочку из кальция. Но при этом его геометрия такова, что я, достаточно сильный человек, не могу его раздавить. Я рассказывал моему итальянскому другу о традиционно-творческой империи будущего и о ее конкуренте, торгово-промышленной республике. И мой коллега мне возразил, что творческая империя будет слабее торговой республики. Она не сможет противостоять производственной мощи промышленного союза. А я ему показал на примере яйца скрытые силы, таящиеся в мирной творческой империи. И, как вы видели, он не нашел возражения и вышел из дискуссии.
Сэм лежал на столе и слегка дремал. Я уже заканчивал сеанс и делал завершающий прогон лимфы. Сэм пробудился и спросил меня так серьезно:
- Вы верите в победу добра над злом?
- Да, конечно, - ответил я.
- Это очень хорошо, что вы так твердо это сказали, Петр, потому что Бог есть только Добро и нет в нем никакого зла.
- А что же такое зло, - сразу спросил его я.
- Зло - это та область внутри людей, где отступило Добро. Добро живет само по себе, а зло появляется только в том месте, где добро отступает по свободной воле космического существа - человека. И все это будет в будущем, это будет всегда, вплоть до свертывания этой нашей вселенной, - подытожил Сэм. - Спасибо вам, дорогой мой друг, за ваши массажи и надеюсь, пути наши еще пересекутся на этих бесконечных дорогах, которые нам уготовила вселенная.
Сэм проводил меня, и я пошел к своему сухопутному кораблю, счастливый от общения с таким замечательным человеком.

Полнолуние.

Начинаются сумерки. Моя машина медленно плывет по ухабистой деревенской дороге. Поле сменило сельскую застройку, и на горизонте показался густой лиственный лес. На подъезде к лесу на пыльной дорожной развилке стоял очень сильно загорелый человек с длинной бородой в желтой майке. Я открыл окно и сказал:
- Привет друг, я на оупен эйр.
- Пароль, - проговорил "друг".
- Радиус в разрезе 231, - отвечал я. Бородач в желтой майке стал смотреть в свой телефон и, найдя мой пароль, взял у меня деньги, пропустил в лес, выдав мне восточную монетку с дыркой, на шнурочке.
Мой путь в этот странный лес начался вчера утром, когда моя клиентка Фени предложила поехать вместе с ней на праздник "новой луны" к ее друзьям на лесную вечеринку. Мне эта идея пришлась по вкусу своей авантюрностью и оригинальностью. Особенно тешила мысль встретить свою половину, а вечеринка, как мне казалось, очень подходит к исполнению этой цели. Фени дала мне карточку, на которой был напечатан адрес сайта и нарисован эльф с большими ушами. Эльф держал в руке синий мухомор и улыбался. На сайте меня попросили ввести имя человека, который меня пригласил. Я ввел имя Фени, и ей тут же на телефон пришел код подтверждения. Я ввел этот код и получил пароль "радиус в разрезе 231". Фени рассказала мне, как ехать самостоятельно, сообщив, что сама приедет уже за полночь. В конце еще упомянула о символической оплате в сто долларов, которые пойдут на звук, и оплату ди-джеев. Вот так я и попал сюда, в этот лес. Доехал до конца дороги и стал парковаться на хаотичной лесной парковке. Машины уже собрались в некотором количестве, найдя покой на этом лесном стане. Множество людей подтягивались самостоятельно, выходя, видимо с электрички, на узкую лесную просеку. Мне еще ничего понятно не было. Просто какие- то группы людей шли дальше в лес. Некоторые были просто без всего, некоторые с рюкзаками, некоторые даже с чемоданами на колесиках. Видимость уже была достаточно плохая и единственно, что я мог разобрать, так это достаточно веселые, яркие цвета одежд этих людей и какую-то общую торжественную настроенность, которая их объединяла. Я последовал в общем потоке по широкой лесной тропинке. Луна уже появилась и светила на нас огромным ровным золотым диском. Еще с лесной парковки, я слышал переливы и удары музыки, разносившиеся из леса. Теперь, когда я плыл в потоке этих людей, я чувствовал эту музыку все сильнее и сильнее. Мелодии захлестывали одна другую, перетекали водопадами вниз и снова поднимались вверх. Общий ритм сохранялся в едином темпе, напуская на себя всевозможные музыкальные наплывы. Ну вот, уже показался свет. Это горели огромные костры, и видно было много людей, ходящих туда-сюда около них. Я еще приблизился и, наконец, слился с ними. Все, я на вечеринке, нахожусь среди люминесцентных полотен с инопланетянами, гуляю между гигантских горящих грибов и множества эльфов, троллей и разного рода вурдалаков. Между двух горящих костров стояла бронзовая скульптура танцующего индийского бога Шивы, облеченная в круг. В ногах у Шивы был лежащий злобный карлик. Шива танцевал свой танец в бесконечном космосе, пронизывая своими энергиями это лесное пространство. Дальше начиналась огромная поляна, на которой танцевали люди, раскидывая руки в разные стороны и собирая их время от времени над своей головой. В левой части поляны была возвышенность, на которой находился ди-джей, который был особенно освещен и виден из любого места поляны. С правой стороны на земле лежали циновки, на которых отдыхали хаотично люди, и тут же продавалась вода, пиво, водка, виски и бутерброды. Водка - это то, что мне было нужно, чтобы влиться в эти лесные мелодии и соединиться с этими танцующими людьми. Я попросил сто пятьдесят грамм водки и бутылку газировки. Получив прозрачный стаканчик, я пошел с ним дальше, попивая и рассматривая действо. Водка начала горячить кровь, переливы музыки влетали в меня и уносили в неизвестном направлении. Я допил свою дозу и пошел в народ, на поляну, находясь уже в ритме основного гонга, пританцовывая и двигаясь с какой-то легкостью. Я парил на волнах разнообразных мелодий и льющихся перекатов, прыгал время от времени и рисовал разнообразные фигуры, изображая собой и своими движениями разные мысленные образы, которые приходили мне на ум. То я был слон, то птица, летящая на огромной скорости в потоке астероидов. То я медленно извивался как змея, то грациозно изгибался как кот. Порой становился деревом или даже целым лесом и качался на ветру своими кронами, и каждый из миллионов листьев шевелился во мне. Но самое странное мое преображение было в граненный гигантский алмаз. Я был алмазом, в который входил огонь костров и преломлялся в удивительных свечениях, распространяясь по пространству в бесконечных ручьях и потоках музыкальных гармоний, которые уносили эти свечения дальше, передавая эту природу, владевшую мной, всем остальным участникам "праздника полной луны". Потом алмаз вдруг стал расплываться, и из него полилась вода. Множество струй стали растекаться в разные стороны, и внезапно возник целый океан, состоящий из таких же огненных элементов. Я как-то стал шевелиться и плавать в этом океане, который тоже был я. У меня был хвост и плавники. Я носился с огромной скоростью под водой, иногда выпрыгивая на поверхность посмотреть на полную луну. Луна питала своим светом мой океан, и он как то зависел от нее. Тяготел к ее свету и жил в ее лунном ритме. Я плавал по глубинам вод, заходя в морскую пучину и закручиваясь в танце, запускал гигантские волны. Повелитель подводного мира и хозяин лунного океана. Так продолжалось довольно долго, как вдруг я почувствовал, что кто-то проситься войти в мое пространство и хочет тоже плыть в моем океане. Я стал искать этого просителя и увидел молодую женщину, которая, соединившись со мной взглядом, как-то сама собой получила мое согласие, нырнула в пучину радужных волн. Я поплыл в ее сторону, все сильней и сильней гребя плавниками, пытаясь обойти ее и остановить. Она с легкостью уходила от меня, не давая мне ее разглядеть. Потом она остановилась, и я увидел длинные распущенные волосы, обнаженное тело, сверкающее в переливах океана и музыки. Какое то страшное возбуждение поразило меня, и я всецело впился в эту женщину, устремив в нее всю мощь своих энергий. Она стала моей хозяйкой и повелительницей, держа меня в этом возбуждении и полностью владея мной. Я не мог ни овладеть ей, ни избавится от нее. Меж моих плавников появилась сбруя, и эта женщина крепко держала поводья. Она потянула поводья, и мы поплыли медленным темпом по красивой лунной дорожке. Это все могло продолжаться еще сколько угодно времени, но вдруг в океан нырнула еще одна женщина, тоже обнаженная, с красивым золотым хвостом. Мое внимание устремилось на нее, и поводья в это время с силой вылетели из рук первой чаровницы и устремились к золотохвостой русалке. Она пылала каким-то жаром и, притягивая им меня, полностью пронизывала меня собой. Я подплыл к ней, и она встала на меня, сильно натягивая поводья. Я поплыл, извиваясь как угорь, показывая просторы океана своей новой повелительнице. Русалка больно впивалась своим хвостом мне в спину, ни на минуту не отпуская мое внимание, держа его в своей власти. Мы плыли, плыли, и я уже стал уставать, как неожиданно впереди появилась серебряная звезда. Присмотревшись, я узнал в ней первую женщину. Она вся горела и светилась, и волосы ее стали такие длинные и наэлектризованные, что покрывали кругом все пространство от головы до ее хвоста. Она пекла меня своим теплом, притягивая и зовя, так, что золотой хвост моей наездницы слетел с моей спины, и я, освободившись, поплыл к своей звезде. Уже соединяясь с ней и входя в ритм танца, я услышал пение позади себя. Оглянувшись, я увидел золотую русалку, сидящую на длинных качелях, с волосами, лежащими на груди. В руках у нее была домра, и она мелодично перебирала струны, набрасывая на общий гонг ритма переливы красивых звуков. Она закрыла глаза и не смотрела уже на меня. Просто играла и так неожиданно и прекрасно пела. Я развернулся и подплыл к ней, кружа вокруг качелей, наслаждаясь этими звуками. Мои круги стали превращаться в танец, и я танцевал под игру и пение лунной русалки. Голос ее впивался в мою душу, вплетаясь в ее узоры золотым сечением. Но музыки неожиданно стало больше, и пение тоже удвоилось. Это вторая серебряная русалка подсоединилась к своей сопернице, играя на гуслях и плывя в маленькой ладье в нашу сторону. Подплыв к нам она, остановилась, качаясь на волнах и перебирая гусли. Я раздвоился между двумя сиренами, пытаясь достичь их обоих, не мог получить никого. Силы быстро оставляли меня, я почувствовал сильную усталость, и мой океан и русалки стали все слабее и слабее ощущаться, как, наконец, пропали вовсе. Я стоял на поляне при полной луне, вокруг меня танцевали люди и играли переливы мелодий, нахлестывая друг друга красотой радужных перепадов. По обеим сторонам от меня стояли две женщины лет сорока, практически не танцуя и только немного дергаясь, направляли на меня растопыренные пальцы своих рук. «Ведьмы», - почему-то подумалось мне, и я поспешил удалиться оттуда, побежав быстрей в сторону циновок. Когда я добрался до них, то сил моих уже не оставалось, и я буквально упал на эти лесные лежаки, плюхнувшись среди хаотично валяющихся людей. Сон накрыл меня в ту же минуту, окутав собой как легким и теплым оренбургским платком. Разбудили меня такие сильные и быстрые переливы звуков, что мне стало как-то даже страшно. Я оглянулся и увидел всю поляну, плотно забитую танцующей массой людей. Музыка изменилась, и была какая-то жесткая и страшная, неуютная. Она врывалась в меня и вскрывала бесцеремонно мой внутренний мир. Я, не имея сил бороться с этим, поспешил к лотку с водкой и купил себе еще двести пятьдесят грамм. Выпил как-то неожиданно быстро, не запивая. Я снова стал плыть теплым паром, беря вверх над прострелами этой новой агрессивной музыки. Уверенно и легко я прошел на поляну и затерялся в ритме командного гонга в среде танцующих и извивающихся людей. Танец начал приходить снова, запуская свои импульсы в мое тело, проводя эти токи через меня и отправляя нового танцора в мир волшебного действа. Я принялся за пляску, весело и гордо скача рядом с тысячей людей, занятых чем-то подобным. Никаких алмазов и океанов ко мне уже не приходило, и лишь человеческая масса тряслась в пульсирующем ритме, скованная одной цепью. Теперь маски были сброшены, вуалей и видений не было. Ко мне в танцующих пассах приблизился лысый мужчина крепкого вида, и я сразу понял, что это колдун. Он соединился своим взглядом с моим и стал так меня удерживать, посылая какие-то пассы руками в мою сторону. Что-то нехорошее и черное стало проникать в меня, подавляя собой мою природу. Но зло не должно побеждать, и так было и в этот раз. Яркий свет просиял внутри меня, и огненный Ангел возник во мне. Воля так сильно окрепла и усилилась, что я собрал руку в кулак и перебил этим кулаком нити, соединяющие мои глаза с глазами колдуна. Колдун отскочил на землю и, перевернувшись, встал на четвереньки. Он скрутил одну руку в воображаемую трубочку и стал плевать в меня невидимыми энергетическими плевками. Но мне настолько это было безразлично и нечувствительно, что колдун, не понимая смысла происходящего, как-то растерялся и весь скис. Ангел, укрепивший мою волю и так мне помогший, так же легко и неожиданно исчез, как и появился. Феденька, это был Феденька, точно знал я. Он помолился Богу, и Бог послал своего Ангела в тот момент, когда мне угрожала смертельная опасность. «Спасибо ему огромное, моему дорогому знакомому», - думалось мне. Спасибо тебе, Господи и Ангелу Твоему. Я как-то полностью протрезвел и ушел с танцующей поляны. Уходя, я заметил Фени, танцующую не вдалеке от того места, где у меня с моим Ангелом был поединок с этим лунным колдуном. Лесная тропинка, ведущая из леса, была пуста и приветлива, и я в каком-то радостном и светлом состоянии души и тела весело шагал по ней к своему домику на колесах. Подойдя к машине, я вытащил из нее пятилитровую бутылку воды, разделся догола, слегка облился и намылился полностью, потом потихоньку смыл мыло, стал весь чистый с ног до головы. Сменив одежду, я улегся спать, оставив эту ночь позади себя как самый страшный и в то же время самый торжественный день в своей жизни.
Утром ко мне постучали, я открыл дверь и увидел Фени с двумя заплетенными косичками и большим красным рюкзаком.
- Можно войти? - сказала она.
- Проходи, - сказал я. Она прошла. Села за столик и так аккуратно спросила:
- Ты знаешь, это обычно не принято спрашивать, но мне очень интересно! Как тебе удалось победить Вильгира вчера? Ведь это самый сильный человек "Лунной Москвы". Ты какую мантру читал или кто тебе помогал?
- Бог, - сказал я. - Господь Иисус Христос и все.
Фени встала и ушла, видимо не поверив мне. «Да, - думал я, - молитва к Богу нищего бомжа оказывается сильней самого сильного человека "Лунной Москвы"
И еще, ко мне вместе с этим Ангелом пришел некий стержень, основание. Я точно знал, что мне теперь делать. Я женюсь, у меня будут дети, и я точно знаю, что Бог есть и мы все будем под ним.
Дед.

Неожиданно и негаданно в один прекрасный зимний вечерок мой чудо-дом сломался. Он перестал заводиться и беспомощно щелкал чем-то при повороте ключа в замке зажигания. Я долго ловил подходящую машину в густом снегопаде, как, наконец, меня дотащил до автосервиса один добрый человек по имени Ярослав на большом черном джипе "Шевроле Тахо". Сервис этот был мне уже известен по былым поломкам и отличался своей местечковой кустарной харизмой. Мастер уже собирался уходить, как меня "притащили" к нему в промзону.
- Здорово, Панкратыч, - сказал я.
- Здоровей видали, - отвечал мне он.
- Я поломался весь, совсем не завожусь.
- Че, стартер не крутит? - спрашивает он.
- Не крутит, - говорю я.
- Я уже ухожу домой, завтра будем чинить.
- Ладно, давай завтра. А ты во сколько придешь?
- В девять все приходят, а кто и в десять.
Он махнул рукой и зашагал в сторону проходной. Я остался один на территории промзоны у закрытых ворот совкового автосервиса. Снег ложился густым покрывалом, укутывая уже уснувшую до весны землю. Ветер наметал причудливые барханы, запорошив снежным серебром одну сторону моего авто дома. Синий огонек газового отопления вытанцовывал свой танец, разогревая котел и распространяя живительное тепло, так нужное мне для жизни. Самым теплым местом был спальный отсек под потолком авто дома. А для хождения по полу я использовал шерстяные носки и полу валенки. Скучно и неуютно зимой сломаться. Оказываешься загнанным морозом в размеры жилого отсека моей сухопутной яхты. Сидишь там целый вечер и чай пьешь с баранками. Вот так я и сидел в валенках с чайком где-то на окраине Москвы. Вдруг - тук-тук в дверь! Я спрашиваю - кто там? «Это сторож», - отвечают мне. Открываю и вижу перед собой такого натурального старого деда, "деда мороза" с длинной седой бородой.
- Добрый вечер, - говорю я.
- Здравствуйте - говорит дед. - А вы уходить не собираетесь? А то у нас положено уходить. Это государственный объект, и после 22.00 на территории ГУП МОСКМЭМРО никого постороннего быть не должно.
- А я внутри своей машины побуду, никуда здесь ходить не буду, - уверенно говорю я. - Все равно нельзя, не положено, - говорит мне дед. - Это вас Панкратыч оставил?
- Да, отвечаю я, до завтра. Завтра машину починят, и я уеду.
- Никак нельзя! Вдруг ты здесь сломаешь чего или диверсию какую совершишь. Не могу я тебе здесь разрешить ночевать. Нужно было днем на имя директора заявку писать, и ее у него заверить. Но заверить было днем нельзя, так как директор отдыхать уехал, а заместитель его на другом объекте сидит. Так что пребывание ваше здесь незаконное, и я за вас не хочу отвечать.
- Ну, может, как-нибудь можно договориться? - жалобно уже совсем простонал я.
- Нельзя со мной договориться. Или на выход, или я имею право милицию вызвать, и тогда уже с ними придется разговаривать. Совсем уже будучи разбит на голову этим крепким дедом, я начал показывать на снег, мороз, метель и то, что я иногородний и идти мне решительно некуда сейчас. Дед, видя свое превосходство, смягчился немного и сказал так покровительственно:
- Ладно, Бог с тобой, можешь у меня в сторожке до восьми утра пересидеть, а там уже можно будет на объекте находиться.
Так я был вызволен из своей "раковины" и перемещен в небольшую сторожку, посажен на засаленный стул за стол, накрытый голубой клеенкой в желтый цветочек. Дед сел рядом со мной, вытянув ноги в сторону раскочегаренного до красна электрического обогревателя. В сторожке было жарко, и дед достал из маленького холодильника "Север" двухлитровую бутылку, наполненную красной жидкостью. Он поставил граненый стакан рядом со мной и налил его до краев.
- На, пей! - сказал он. - Это компот из черной смородины, холодненький, в такую жару самый раз. Это "моя" его сегодня сварила и мне в смену дала. Ягоды свои, подмосковные, я их по тридцать килограмм собираю на даче.
Компот оказался такой густой, холодненький и очень вкусный. Я пил его с непритворным удовольствием.
- А вы давно здесь работаете? - спросил я.
- Да уже как десять лет, - отвечал дед. - Я вообще раньше на заводе работал, самолеты делал и двигатели всякие, роторы точил. Потом на пенсию ушел, не работал! А потом, как перестройка эта началась, опять работать пошел. И в швейной мастерской поработал, и в театре рабочим сцены, а теперь вот здесь осел.
- Но работать - это даже хорошо, - проговорил дед. - Умирать теперь некогда, -рассмеялся он.
- Да, лучше не умирать, - отвечал ему я.
- А я ведь уже один раз умирал, - оживился совсем уже дед и пристально посмотрел на меня.
- Как так умирали? - проговорил я.
- Форменным образом умирал, - сказал дед. - Я на флоте служил во Владивостоке. На канонерской лодке "Красное знамя". У нас там на палубе на корме стоял трехспаренный пулемет на таком крутящимся основании. У меня вахта как-то ночью была охранять этот пулемет. Вся братва по кубрикам спит, а я стою на вахте, пулемет сторожу. Небо звездное, красота неимоверная. Вдруг, я не знаю почему это произошло, но пулемет этот как провернулся резко по часовой стрелке и прям мне по голове стволом и дал. Я в кому и впал. Меня в лазарет на берег отвезли, потом в госпиталь. Где-то три дня я в коме был, чувств не подавал. Это внешне так было, а внутри вот что происходило. Как меня пулеметом ударило, так я сразу яркий свет увидел, потом все стало так проявляться, и я почему-то на берегу реки сижу у себя в деревне, и я маленький, года три мне. А в реке отец купает серого коня с белой гривой. Отец погиб, когда мне четыре года было, и лица его я не помню, но он со мной очень много времени проводил, поэтому у меня к нему осталась такая сильная, сильная любовь. А тут отец, и лицо его я вижу и узнаю, как будто вчера только расстались. Он заметил, что я на него смотрю, коня в реке оставил и ко мне пошел. Подошел, смотрит и улыбается, а я смеюсь и руки к нему тяну, чтобы он меня к себе взял. Он берет и несет в реку к коню. Конь стоит на нас смотрит и знает уже, что отец сейчас меня на него посадит и как бы так улыбается этому. Папа сажает меня на коня, на голую спину и я руками хватаюсь за гриву. И мы по реке идем так медленно, красиво. С коня высоко видно, песок на берегу, солнце яркое светит, сильно загорелый отец радуется и смотрит на меня так любя. А я совсем маленький, и по взрослому не умею думать, вроде как и жизни этой взрослой у меня и не было. Такое счастье быть маленьким. Когда взрослеешь, то забываешь это состояние, а я его испытал уже после того, как взрослым был. И это, я скажу, дорогого стоит. Уже потом просто жить не можешь, охота туда в детство вернуться. Так шли мы по реке и шли, отец запел песню про красное солнце, которое озаряет все в мире светом и согревает всех своим теплом. Я сидел и хлопал в ладоши, по-своему тоже напевая папину песню. Конь все продолжал улыбаться и ржал иногда так затяжно и приятно. Песок был желтый, даже золотой, а вода в реке синяя и тягучая. Небо было голубое и чистое. Солнце, про которое пел отец, светило ярко, освещая наш путь по реке. Оно согревало кожу коня, на котором я сидел, и мелкие брызги воды от копыт приятно охлаждали ее. Это был настоящий рай, и я испытывал блаженство. Но вдруг послышались скрежет смешенных звуков, сквозь который все отчетливей пробивалось многоголосое карканье. Огромная стая ворон кружила над нами. Их было так много, что это был целый остров черноты, летающий на небесах. Этот остров приближался к солнцу и потихоньку закрывал его. Становилось темно. Конь перестал улыбаться и нервно перетоптывал ногами. Отец стал серьезным и перестал петь свою песню. Я испугался и стал проситься на папины руки. Мы остановились, образовалась полная темнота, я дрожал на отцовских руках, а конь громко ржал и метался, вырвавшийся из поводьев. Стало холодно, и подул безликий и леденящий ветер. Смятение входило в нас, и мы не знали, как вернуть наш мiр обратно. Вороны каркали, кружили и не давали лучам и теплу солнца прорваться через этот стремительный круговорот. Но неожиданно, на один миг, маленький лучик света озарил нас, и тепло вошло в наши души. Отец поймал повод коня и, подтянув к нам, погладил нежно по гриве. Потом посадил меня обратно на спину, продолжая держать за руку. Папа поднял голову и вновь запел свою солнечную песню. Все громче и громче текли из его уст эти красивые слова про свет и тепло нашей звезды. С каждым переливом папиного пения и яркостью образа стиха пропадал страх из наших душ. Вороны метались уже хаотично, все больше и больше освобождая солнце и выпуская на свободу живительные лучи, несущие в себе заряды звездного тепла. Наконец, вороны исчезли, и мы опять шли, как и раньше, озаренные солнцем, светом и теплом. Ну а как дошли мы до того места, где дорога от реки начинается к нашему дому, то отец снял меня с коня, взял на руки и прижал к себе так крепко, по-мужски и поцеловав, потом говорит: «Давай, сынок иди, тебе пора возвращаться, я тебя люблю». И я из комы и вышел. А там, пока я в коме был, комиссия собиралась, пулемет этот осматривали, команду опрашивали, но так и не выяснили, как пулемет меня по голове ударил.
Дед встал и, открыв холодильник, налил нам еще холодненького компотика.
- Да, - говорю я, - очень интересная история с вами произошла, такого точно не придумаешь специально.
- Не говори, - подтвердил дед, продолжая свой рассказ. - А потом я в средней Азии жил, в Ташкенте, самолеты "Лавочкина" делал. Я уже женился в то время, и дочка у меня родилась Люба. Вот, лежишь в бараке на кровати и ждешь, когда клопы на потолке соберутся и прыгать начнут, потому что каждая железная ножка у кровати стоит в банке с водой. Клоп хочет к людям на кровать пролезть, до воды доходит и останавливается, не может он через воду перейти к ножке. Тогда он подумает немного и вылезает из банки и на стену ползет, а со стены на потолок. Доползает по потолку до того места, где удобно на кровать сигануть и отпускается весь. Таким образом, он попадает на заветную кровать, где спят люди - муж, жена и маленькая девочка. Выбирает себе жертву повкуснее и впивается в человеческое тело и кровь пьет. Ну так вот, через час после отбоя нужно обязательно встать, включить керосиновую лампу и метелкой клопов в таз сбить а оттуда в банку с керосином переместить, чтобы они подохли сразу. Потом еще через час встаешь и новых клопов собираешь - так всю ночь и проводишь, а утром на завод идешь истребители делать. Главное, детей от этих клопов оберегать - дети терпеть зуд не могут и сильно почесанные ходят. Но еще клопы проводили такие операции! Уйдут все на работу, а они напрыгают на кровать и спрячутся там под простынями и одеялами. Поэтому нужно, как придешь, взять банку с керосином и выбрать клопов с одеяла, подушки, простыни и матраца, а потом все это еще сильно вытрясти на улице. Вот так вытрясешь кровать и говоришь клопам: "ну что, не удалось устроить брата работать в депо?" или "напугал красную армию голой задницей". Потом дочка Люба заболела сильно и нужен был пенициллин. Мы все продали и пошли на рынок пенициллин этот покупать. Купили, все хорошо, стали давать. А Люба умерла скоро, не смогла выкарабкаться. Пенициллин этот зубным порошком оказался. Обманул нас барышник на базаре. В коробку от пенициллина порошок зубной положил. Жена моя горевать стала. Ест мало, карточки не отоваривает. Я тогда ей твердо сказал: «Любе там хорошо, я точно знаю, не переживай за нее». С тех пор жена моя опять прежняя стала и только изредка вспоминала, плакала. Через год у нас сынок родился, крупный такой. Мы урюк доставали, и жена еще много черепах ела, суп варила. Нам тогда сказали: «Вам надо в Россию ехать, а то и второго потеряете». Как раз в это время можно было в Россию перевестись, мы и перевелись. Уже уезжали, а сын заболел той же болезнью. Пенициллина негде купить, и поезд уже. Едем, надеемся до России доехать и там лекарство достать. Сынок умирает, а вагон общий, много народу едет. Там врачиха ехала, еврейка. Она осмотрела сына и достала пенициллин из сумки. Развела и стала Тольке - сынку давать. Ему лучше стало - пока до России доехали, он почти поправился, заулыбался. Я ей предлагал, врачихе этой, денег и рису - мы тогда два чемодана рису с собой везли. Но она не взяла. Дай Бог ей, если она жива, и детям ее всего самого хорошего. А потом мы в Химках осели, у нас и еще один сынок родился - так там и живем.
Дед посмотрел на большие часы, висящие на стене. Было половина пятого утра.
- Ладно, иди спать к себе, утро уже. Только иди не по забору, чтобы под камеры не попасть.
- Спокойной ночи, сказал я, уходя от деда и как бы выходя из его жизни, которую он мне так красочно рассказал.
Утром в половине десятого пришел Панкратыч, послал снабженца на разборку, и уже днем у меня стоял превосходный, родной мерседесовский стартер. Я уезжал из этого временного порта пребывания в зимний прекрасный город, навстречу своей судьбе.

Она.

Большой перекресток в центре города. Идет поток машин. Среди этих машин еду я на своем жилом грузовике. Горит желтый свет, я продолжаю маневр с целью проскочить перекресток. И вот уже красный, я продолжаю движение по перекрестку и врезаюсь с торможением в небесно-голубую девяносто девятую. Все, стоп, приехали. Меня сильно ударило о рулевую колонку головой. Выхожу из машины, смотрю. Лада получила боковой удар в передней части в районе колеса со стороны водителя. Крыло и капот сильно смяты, лобовое стекло покрыто паутиной мелких трещин. За рулем без сознания сидит девушка, по лицу струиться кровь. Это была самая красивая девушка, которую я видел. Контузия накрыла меня, мир перестал звучать. Только я, эта девушка в машине и Бог, у которого я прошу непрестанно сохранить ей жизнь. Приехала скорая, девушку увезли, приехала другая, увезли и меня. Больница, палата, в которой шесть человек, и опять тишина. Чего я наделал! Зачем поехал на красный, почему не остался на светофоре? Где эта девушка и как она? Горе и горе мне! Приходит сестра и колит что-то в попу, потом таблетки дает. Через два дня мир снова стал поющий и разговаривающий. Играет телевизор в палате, и врач стал говорящий во время осмотра. Я больше не контуженный. Пришел следователь и снял с меня показания.
- Как себя чувствует та девушка, - спросил я?
- Не очень хорошо, - ответил следователь, - она в Склифе, у нее трещина в голове.
- А как ее зовут?
- Наталья.
Следователь ушел.
Это черта, за которой остался мой авто дом и та моя полубогемная камерная жизнь. Я был гусеницей, укутанной в кокон, а теперь я бабочка, и мне нужно заново учиться жить по новым правилам, по которым живут бабочки.
Метро "Проспект мира" - я вышел из поезда и направился на улицу. В руках у меня сорок девять роз розового цвета. Улица, другая, проходная, корпуса Склифасовского. Захожу, лифт, нейрохирургическое отделение, палата. Страшно очень. Тук, тук.
- Можно пройти? Я к Наташе.
- Проходите. Наташа, к тебе пришли.
У окна лежит девушка с замотанной головой.
- Здравствуйте, я Петр. Я в вас врезался. Простите меня, - говорю я и падаю на колени. - Вот цветы эти нелепые принес вам, возьмите. А знаете? Будете моей женой?....
- Буду.

Будущее.

Все, больше не буду делать записи в своем дневнике. Могу сказать, что я женился и строю свою собственную семью. Это будет мой новый кокон, в который я закуклюсь.
А что будет с нами потом? В конце нашего странствия. Я думаю, вся жизнь - это дорога к причалу, на котором стоит мой космический челн! Моя семья принесет меня к этому кораблю. Меня положат в него в красивом убранстве, вставят в руки свечу, отслужат молебен о благополучном моем путешествии и закроют гермокрышку, и я улечу в трансцендентный космос. Я здесь подумал - ведь погребальный обряд самый архаичный и неизменяемый со времени каменного века. Те лодки, в которых люди эпохи "мадлен" отправлялись в последнее свое плаванье, у нас называются гробами! Готовимся всю жизнь к этому полету - эти корабли ждут нас!

Конец.

Вот так заканчивалась эта чудесная рукопись. Я едва успел дочитать, как пришла медсестра и сообщила Петру, что у него родилась чудесная девочка. Он быстро надел халат и исчез в дверях коридора, спеша к своей жене и дочке.
Меня скоро тоже обрадовали рождением сына, и я поспешил в свою палату. Придя обратно через три часа, я уже не нашел вещей Петра. Только фотографии его рукописи в моем компьютере говорили мне, что это все был не сон. Где-то живет он на Псковских просторах, продолжая свое странствие. Желаю ему от всей души всего самого доброго и хорошего.