Радиорубка. Часть 2. Глава 16

16 мая.
В 14.00 мы все трое стояли возле «Уюта» - с торца, обращенного к тринадцатой школе. Прямо над нами, на четвертом этаже, возвышался балкон, на котором провел свои лучшие годы наш друг Айдос.
Сам Айдос вместе с Эдиком, явно томившиеся от скуки, пытались залезть на крышу железного киоска, поставленного здесь, по-видимому, с единственной целью – служить общественной уборной. Во всяком случае, это предназначение он выполнял очень исправно: настолько безупречно, что вблизи киоска роились сотни зеленых и синих мух, поминутно пытавшихся сесть на нас и приобщить таким образом к великим таинствам обгаженного овощного ларька.
Пейзаж Восточной улицы в этом месте не вызывал никаких светлых эмоций. Через дорогу, в глубокой луже с водой ржавого цвета возвышалась огромная черная опора электропередачи с оптимистичной табличкой «Не влезай – убьет». Справа за огромным пустырем высились трубы хлебозавода. Слева за другой гигантской лужей был виден домик с огородом. Дебилы из нашего двора часто перелезали через невысокий штакетник и воровали там огурцы. Помню, как лысый Арман хвастался, показывая здоровенный коричневый огурец, заботливо оставленный хозяевами на семена. Видимо, семенам было суждено раствориться в ненасытной утробе Армана. Теперь нет уже ни той лужи, ни того дома, а высится на этом месте современный жилой комплекс. Но частный сектор никуда не исчез, он так и навевает тоску, начинаясь по ту сторону улицы Восточной, а ныне – улицы Канцева.
Скоро подкатил Борис на «УАЗе», и мы поехали по улице Свердлова в глубь «вражеской территории». Почему эта территория вражеская, я расскажу ниже, в главе о 23-м мая. Ехать было не очень приятно, каждую секунду мы подскакивали на новом ухабе. Мы заехали в самые, в нашем понимании, дикие и опасные места – в окрестности девятой школы. Девятую школу боялась даже тринадцатая школа, про нашу и говорить нечего, так что для нас это путешествие было чем-то вроде поездки трех зайцев в браконьерский лагерь. Мы с Айдосом чувствовали себя весьма неуютно. Эдик, как коренной «площадский» парень, относился индифферентно к извечной вражде уютских и драмтеатровских с окрестностями «за Восточной улицей» и поэтому с интересом разглядывал доселе неизведанные просторы.
А просторы, надо сказать, глаз особо не радовали. Это был самый обычный частный сектор, с грязью по колено, а местами и выше головы, с полным отсутствием всякого намека на асфальтированную дорогу, с кривыми скособоченными столетними заборами, со стадами коров, овец и коз, бродившими вдоль дорог в поисках старых газет, школьных тетрадей и полиэтиленовых пакетов, и с гордо шагавшими по улицам местными жителями: бритыми под машинку смуглыми парнями с побитыми и порезанными в многочисленных драках лицами и руками. Одежда у этих парней самая разнообразная, но в основном сводится к мешковатым брюкам, светлым рубахам, коротким курткам и донельзя затоптанной обуви. Основной род занятий здесь – ходить все дни вдоль улиц и искать повод для драки с кем угодно. Однако, я забегаю вперед, дождемся двадцать третьего мая, чтобы познакомиться с этой великой кастой поближе.
Гараж Геофизической экспедиции занимал большую территорию. Он состоял из конторы, складов и собственно гаражей. На воротах висела табличка «Предъяви пропуск», но никто этому грозному предписанию не следовал, тем более, что предъявлять пропуск было некому: ворота всегда были открыты настежь.
То, что данное учреждение как-то связано с автомобилями, становилось ясно уже при входе. Около гаражей и у всех прочих местных зданий, в лужах, взбаламученных сотнями колес и везде, где только возможно, валялись автомобильные покрышки, сдутые камеры, коленчатые валы, аккумуляторы – от ужасно старых до самых новых, отработанные масляные фильтры, радиаторы, капоты, куски фар и прочие авто-причиндалы, все, покрытое грязью и пылью.
Полчаса мы, натыкаясь на разбитые кабины грузовиков и огромные покрышки тракторов, искали заведующую складом, и потом она еще полчаса горячо доказывала, что одних нас на складе оставлять нельзя, иначе мы непременно поломаем руку или ногу, либо, что ее, само собой, волновало намного больше, стащим что-нибудь ценное (понятие о ценностях здесь, как ни странно, тоже было). Однако, узнав, что с нами останется Борис, завскладом нехотя согласилась и повела нас на место предстоящей работы.
Склад представлял собой огромное темное помещение, из недр которого в нос при входе сразу бил со страшной силой острый запах чеснока. Запах исходил от десятков наполненных этим овощем ящиков, заботливо сложенных в дальнем углу склада. Слева от входа посетителей встречала тоскливым взором отрубленная голова серой лошади, облепленная уже знакомыми нам мухами. Этот район города мухи, видимо, обожали. На всем внутри помещения лежала тонкая пленка бурой пыли. Пыль явственно ощущалась обонянием. Свет проникал скупыми порциями сквозь маленькие подслеповатые оконца под крышей. Словом, обстановка была наиболее подходящей для съемок фильма под названием вроде «Последнее прибежище Фредди Крюгера» или «Проект коттеджа для графа Дракулы».
Только войдя в небольшое боковое помещение, мы почувствовали себя в своей тарелке: тут рядами стояли большие блоки-магнитофоны. Завскладом ушла, а мы принялись за работу. Интерьер этого помещения был небогатым, но довольно оригинальным. Стены были сложены из разваливающихся, заплесневелых от сырости ракушеблоков. Из небольшого зарешеченного окошка в помещение лился дневной свет. Под окном были свалены в кучу самые различные вещи: магнитные ленты в заржавленных упаковках, радиодетали и платы, мешки с люминесцентными лампами и какие-то маленькие грязные цилиндрики, в которых я с трудом узнал рулоны миллиметровой бумаги. Рядом лежали коробки, наполненные еще чистыми рулонами. Было тут и еще что-то, но что это именно, понять было очень трудно. Все это было свалено в кучи, покрытые вековой пылью, все гнило, тухло, разваливалось, все умирало долгой и мучительной смертью. Мы, привыкшие к хаосу люди своего времени, не обращали на это внимания, но все же, выйдя после окончания работы на свежий воздух, почувствовали себя значительно лучше.
Обратно мы пошли пешком, потому что машина уехала, а после склада мы уже ничего и никого не боялись. В полпятого мы уже были дома.