Русские Штыки в Париже продолжение 17

                ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
                ПОХОДНОЕ СЧАСТЬЕ

    Частые и хаотичные перемещения штаб-квартиры союзного командования вслед-то наступающей, то отступающей Главной Богемской армии привели к настоящей походной жизни. Российского императора Александра I это нисколько не тяготило. Он упорно руководил великой европейской охотой за авантюрным императором Франции. Кроме того, рядом с царем теперь была его герцогиня Монпансье. Его маленькая Элен.

   Двое влюбленных переносили походные тяготы, точнее их совсем не замечали. Нежные чувства и вовлеченность в грандиозную войну с Наполеоном не давали им ни на миг предаваться печали. Они в дороге часами ворковали в карете, всё больше познавая друг друга. Это было их походное счастье.

   Царский поезд отступал уже от близкого Парижа за штабом робкого главнокомандующего Шварценберга. Александр сильно переживал от зимних неудач союзных войск в войне с французами Наполеона. Как-то герцогиня Монпансье, вникая в хитросплетение политики и военного дела, спросила императора:

- Почему вы, государь, отдали бразды правления армиями в руки союзным иностранцам? Особенно это касается командования Богемской армии, ведь фельдмаршал Шварценберг далеко не великий полководец. Он абсолютно нерешителен.

    Александр, тяжело вздохнув, взял нежные руки Элен и откровенно ответил:

- Ты во многом права, моя Франция. Я, конечно, мог настоять перед пруссаками и перед австрийцами, чтобы одну или две коалиционные армии возглавляли россияне. Но я уступил союзникам в столь важном для них вопросе, чтобы они согласились со мной в других. Это дипломатия, в которой твой возлюбленный разбирается хорошо. Уж поверь на слово. Я решил, что пусть иностранцы встанут во главе наших общих армий, зато в каждой из них будет русский корпус, да не один. Это очень важно, чтобы мои воины скрепляли коалиционные войска и делали их сильней. Ведь не секрет, что многие немецкие и австрийские части при серьезных столкновениях с воинственными французами не просто отступают, а, паникуя, бегут или сдаются врагу. Лишь присутствие российских корпусов часто спасает положение в битвах. Мои храбрые войска упорно сражаются с неприятелем и удерживают других союзников в общем строю. В прошлом и сейчас это залог наших будущих побед над Наполеоном.

   Император с любовью смотрел на герцогиню и с улыбкой качал головой:
- Я впервые встречаю на своем жизненном пути столь умную и одновременно красивую женщину.

      Маленькая француженка прижалась красивым лицом к российскому великану и зажмурилась от удовольствия:

- Выходит, вам, государь, наконец повезло. Теперь вы счастливы?
    Александр, на удивление Элен, ответил не сразу и вдруг стал горячиться:
- Я во многом счастливый человек. Но не во всем! Я, дорогая моя, больше политик, чем воин, хотя очень хочу им стать. Императору сделать это сложно, тем более с моим воспитанием. Я понимаю, что мне не стать таким полководцем, как Наполеон…

- Но ты его всё равно переиграешь и победишь! – перебила царя герцогиня.
    Раскрасневшийся от разговора Александр согласился:

- Да, наши армии всё равно сломят французов! Моя заветная мечта - встать в гвардейский конный строй и атаковать врага под Парижем. Я хочу участвовать в лихой атаке!

    Император даже закрыл глаза, представляя себя в бою, однако герцогиня тут же запротестовала:

- Ты подвергнешься смертельной опасности! Я и все твои военачальники будут против этой бессмысленной затеи.

    Александр молча смотрел на нее, а потом погладил по голове, как ребенка. Он горько усмехнулся:

- Я обычно добиваюсь своих желаний. Я никогда себе не прощу, если в войне так и не возьмусь по-настоящему за клинок! Не хочу, чтобы меня в чем-то презирали, ведь я пока отличался в основном за столом переговоров. Я уже слышу в свой адрес похвальбу: «Александр – это победитель Наполеона!»

- Вы, государь, обязательно справитесь с ним! – уверяла Элен.
- Такое высокое звание надо еще заслужить, – не соглашался Александр. - Наполеон Бонапарт отчаянно смел и дерзок. Его надо перехитрить и взять Париж!

    Герцогиня с силой прижала царя к своей груди и заворковала:
- Вы и только вы сможете справиться с великим корсиканцем. Вы, любовь моя, победите Наполеона…

                ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ
                МУЧЕНИЯ ТАЛЕЙРАНА

     В начале февраля 1814 года от ежедневных побед императора Наполеона над союзниками парижские газеты захлебывались от восторга. Все они выходили с кричащими заголовками:

«Перед нами снова молодой и талантливый Наполеон!»
«Герой Италии и Египта снова возродит Французскую империю!»
«К нам вернулись новые Маренго и Аустерлицы!»
«Наполеон – первый полководец всемирной истории!»

    Победная шумиха проникла во все парижские дома и дворцы. Светлейший князь Талейран Шарль Морис Перигор в эти дни не раз встречался со скрытыми врагами Наполеона, чтобы обсудить возможность прихода к власти династии Бурбонов. Однажды он гостил в особняке у банкира барона Луи. Они обсуждали победы великого корсиканца над европейской коалицией. Этим недругам Наполеона оставалось лишь сидеть на диванах в роскошном кабинете и шипеть от злости:

- Бонапарт снова на коне и пытается диктовать условия мира.
- А как всё хорошо начиналось в январе при вторжении во Францию!
- Жаль, что теперь многие страны коалиции очень сдержанно относятся к возвращению к власти королевской династии Бурбонов.

      Вскоре к двум великосветским роялистам присоединился их приятель аббат де Прадт в католической рясе. Он принес еще одну неутешительную весть:

- Российский император Александр готов довольствоваться тем, что трон Франции перейдет к сыну Наполеона – несовершеннолетнему римскому королю. Союзники уже готовы пойти на любые уступки, лишь бы лишить великого корсиканца императорской короны.

      Талейран, сморщив лицо, кивал головой:

- Я знаю, что ряд уважаемых французских аристократов уже подавали Александру I петицию, в которой просили о помощи династии Бурбонов. Царь ответил отказом, ссылаясь на то, что ряд европейских союзников не приняли решение о смене во Франции династии Бонапарта на династию Бурбонов.

      Барон Луи с сожалением признал:
- Союзникам не дождаться восстания против Наполеона, хотя сейчас французское общество неоднородно.

- Совершенно верно! – воскликнул аббат. - Крестьяне целиком за Бонапарта, потому что страшатся возврата Бурбонов и аристократов. Тогда им потери собственности на землю не избежать. В городах буржуазия и рабочие колеблются из-за побед Наполеона.

    Сиятельный князь, соединив все высказывания, изрек:
- Вся надежда на приход в Париж союзных войск, а точнее русских с царем Александром. Конгресс в Шатильоне нам только вредит…

    Мирные переговоры в Шатильоне между представителем Наполеона графом Коленкуром и министрами иностранных дел 6-й европейской коалиции навевали страх на роялистов. Правда, договориться там было трудно, как раз из-за череды побед французского императора.

      Когда Коленкур прислал в Париж жесткие условия союзников, которые требовали вернуть Францию к старым дореволюционным границам, то в конце послания приписал: «Это последняя надежда сохранить императорский престол и предупредить воцарение Бурбонов при помощи союзных армий…»

     Наполеон, получив письмо министра, был взбешен от требований коалиции и на волне своих последних успехов написал: «Я так взволнован гнусным проектом, который вы мне прислали, что я считаю себя уже обесчещенным тем, что нам его предлагают…» Талейран с роялистами могли не терзать себя плохими предчувствиями, пока на престоле находился несговорчивый Наполеон.  Они продолжали ждать побед российских войск с союзниками.
   
 Примечания:
     [1] Вильнев-ле-Руа – небольшой городок в департаменте Иль-де-Франс, вблизи нынешнего аэропорта Орли.
     [2] Бранденбуржцы – немцы земли Бранденбурга, в центре которой расположен город Берлин.
     [3] Силезцы – немцы и поляки германского государства XIX века.
     [4] Вольтижеры – легкая пехота наполеоновской армии, которая обычно находилась в авангарде, выполняя роль застрельщиков в бою.



                ЧАСТЬ ПЯТАЯ

                ВОЛЯ АЛЕКСАНДРА


   Я отделяюсь от Главной армии со всеми находящимися при мне русскими войсками, гвардией и казаками, соединюсь с Блюхером и пойду на Париж!

                Российский император Александр I



                ГЛАВА ПЕРВАЯ
                ЗА ДВУМЯ ЗАЙЦАМИ

    В кампанию 1814 года дефицит времени и сил заставлял Наполеона Бонапарта проявлять чудеса изворотливости и показывать россыпь своих талантов. В начале февраля французскому императору надо было еще каких-то пару дней, чтобы полностью разгромить Силезскую армию Блюхера. Но их не было: тревожные донесения из долины реки Сены и начавшаяся паника в столичном Париже призывали его немедленно вмешаться.

   Перед рассветом 3 февраля Наполеон, ночующий в Монмирале, призвал в штаб-квартиру маршалов Огюста Мармона и Эдуарда Мортье. Император почти не спал в эту ночь, пребывая в несказанной досаде, что не может оказаться сразу в двух долинах рек – Марны и Сены. Он сидел у стола с канделябром с циркулем в руке и что-то измерял по карте. Военачальникам, вошедшим в комнату, император молча указал на соседние стулья и стал устало говорить:

- Я ухожу с гвардией к Сене. Уже послан к Парижу корпус Макдональда, но этого мало. Я очень хотел покончить раз и навсегда с храбрым пруссаком Блюхером и его армией, но обстоятельства призывают обратить взор на Богемскую армию Шварценберга.

    Наполеон замолчал, и Мармон с Мортье понимающе закивали:
- Мы слышали, что слабые корпуса Виктора и Удино отступили за Сену.
- Союзная Богемская армия всего в двух переходах от Парижа, а русские партизаны Платова и того ближе!

- Да! – нехотя признал Наполеон. – Русские казаки где-то под Фонтенбло. Два австрийских корпуса из армии Шварценберга захватили мосты на Сене. Более чем стотысячная регулярная армия противника рядом с Парижем. Это не казаки, от них можно отмахнуться. Если бы этой армией командовал один боязливый Шварценберг, я бы сейчас добил ослабленную армию Блюхера. Но на нашу беду, за австрийским фельдмаршалом стоит упрямый российский император Александр со своими опытными советниками. Их я опасаюсь более всего и потому спешу на боевую встречу.

    Маршал Огюст Мортье много раз встречался в битвах с россиянами и потому поддержал своего императора:

- Русские не австрийцы, с ними не договоришься и на испуг не возьмешь…
- Из-за этого я спешу! – перебил Наполеон и приказал: - Вам, господа, оставляю четырнадцать тысяч воинов. У вас будет и корпус маршала Груши для связи между нами. Я надеюсь собрать шестьдесят тысяч человек вместе с корпусами Виктора, Удино и Макдональда. С ними я разобью армаду Шварценберга не хуже, чем Силезскую армию. Отсюда я возьму двенадцать тысяч пехотинцев и шестнадцать тысяч кавалеристов.

- Вам предстоит пройти с войсками почти сто километров! – подсчитал Мармон и удивился: – А как же успеет пехота?

    Наполеон решительно подошел к окну и раздвинул занавески. Первые лучи солнца освещали множество запряженных телег. Они рядами тянулись к окраине Монмираля. Император мягко улыбнулся:

- С их и божьей помощью я завтра вечером должен быть рядом с маршалами Виктором и Удино…

    Небольшая наполеоновская армия, основу которой составляла гвардия, спешно ехала за своим волевым императором. Воины почти без сна и отдыха днем и ночью двигались в сторону Парижа.

    В ранних сумерках 4 февраля Наполеон с конной гвардией переходил мелкую речку Иер, где оборонялись французские войска, защищавшие Париж. На боевых позициях императора без лишнего шума встретили его маршалы Виктор и Удино. Они были в полном восхищении от проделанной им работы:

- Сир, вы останетесь в веках! Вы затмите своей доблестью Александра Македонского!
- Вы наш кумир! Мы ждем приказа, чтобы наброситься на врагов Франции!

    Лишь тень усталой улыбки мелькнула на сосредоточенном лице Наполеона. Он, о чем-то размышляя, быстро спросил:

- Где сейчас находятся корпуса союзников?
    Маршалы, умерив свое славословие, отвечали:

- Российский корпус Витгенштейна прошел город Провен, а австрийский корпус Вреде у Донмари.

- Немецкий корпус принца Вюртембергского у Монтро.

     После этих известий лицо Наполеона вмиг оживилось, и он довольно быстро посчитал:

- Выходит, фельдмаршал Шварценберг разбросал свою стотысячную армию на сто километров!

- Да, сир! – радовался Виктор. – На целых сто верст, как говорят русские. Мы теперь можем нанести неожиданный удар по любому союзному корпусу…

                ГЛАВА ВТОРАЯ
                ПРЕДАТЕЛЬСТВО И РАЗБИТЫЕ АВАНГАРДЫ

     Европейские фельдмаршалы, воюя во Франции с великим полководцем Наполеоном и будучи им битые, тем не менее продолжали наступать на одни и те же грабли. Как и ранее Блюхер с Силезской армией, так и Шварценберг с Богемской армией - он небрежно разбросал свои корпуса по разным направлениям. Французский император, собрав в кулак 60 000 солдат, соблазнился напасть на разрозненные авангарды союзников.

    В окрестностях города Нанжи впереди российского корпуса находился отряд генерала Петра Палена численностью 4300 человек при 14 орудиях. В Нанжи стоял такой же австрийский отряд генерала Хордегга.

   В чистом поле на небольшое российское соединение нацелилось больше половины наполеоновской армии. Пален, увидев огромные массы французов, немедленно приказал офицерам:

- Я вижу бессмысленность и пагубность сражения с многократно превосходящим опытным неприятелем. Начинаем отход с занимаемых позиций.

      Но вездесущая французская кавалерия с легкостью стала обходить с флангов российские батальоны. В зоне видимости были пригороды Нанжи, куда давно был послан нарочный с пакетом о помощи. Австрийский генерал Хордегг, засевший с войсками в городских кварталах, даже не высунулся оттуда, хотя был обязан тесно взаимодействовать с генералом Паленом. Австриец просто предал россиян. Это был только один пример коварства союзников в походе. Они «отличались» во всем, только не в битвах. При нехватке продовольствия австрийские части откровенно грабили французские селения и города, а россияне при этом мужественно голодали и ходили в обветшалом обмундировании…

   Отряд Петра Палена был обречен на гибель. Помощи близко не было. Россияне не сдались на милость сильнейшего противника. Их плотные каре яростно сражались и против гвардейской конницы, и против пехоты врага. Наши батальоны, неся потери, упорно отходили в сторону своей армии. Но очередная конная атака французов удалась – они разбили некоторые каре, и потери россиян резко возросли. А отряду Палена удалось избежать разгрома, несмотря на потерю более 2000 человек убитыми, ранеными и пленными. Французы потеряли около 1000 человек.

   Австрийцев, предавших россиян и пытавшихся отсидеться в строениях Нанжи, ждала плачевная участь: отряд Хордегга, решивший улизнуть из города незамеченным, попал под разящую атаку французской кавалерии и потерял много солдат и офицеров.

    На следующий день раззадорившийся Наполеон выбрал себе новую жертву – 10-тысячный корпус принца Вюртембергского. Этот союзный авангард пребывал у Монтро, близ переправы через Сену. Он тоже не избежал тяжелой участи поражения: потери вюртембергцев – 5000 человек, а французов в два раза меньше.

   Главнокомандующий Шварценберг после поражений своих авангардов под Парижем сразу не решился отдать приказ по армии об отступлении. Он захотел встретиться с царем Александром, которого боялся в походе не меньше Наполеона. Австрийский фельдмаршал в карете с конным эскортом настиг российского императора в дороге. Карл-Филипп Шварценберг попросил через князя Петра Волконского срочную аудиенцию, и его тут же пригласили в карету к Александру. Царь был не один, а с ближним военным советником Карлом Толем. Союзный главнокомандующий начал неприятный разговор издалека:

- Ваше Императорское Величество! Надо срочно соединить мою Богемскую и Силезскую армии для сокрушительного удара по Наполеону.

- Золотые слова! – горько усмехнулся царь. – Да что-то поздно вы их сказали. Блюхер и вы вновь получили от Бонапарта хорошие затрещины. Только теперь беретесь за ум.

    Фельдмаршал согласно качал головой, пока император его отчитывал, как нерадивого школьника. Затем Шварценберг перешел к самому главному:

- Ввиду вышесказанного крайне важно отойти Богемской армии к Труа. Там я и соединюсь с Блюхером…

- Вы опять отступать! – недовольно вскрикнул Александр. – Ну сколько можно отступать!

- Но государь! – взмолился фельдмаршал и обратился за помощью к российскому советнику: -  Господин Толь может подтвердить, что на данной позиции очень небезопасно ждать Силезскую армию Блюхера. Ведь так?

    Советник Толь, до сих пор молчавший, брезгливо морщился на Шварценберга, но после вопроса ответил:

- Отступать совсем не обязательно. В Богемской армии достаточно сил и после двух чувствительных поражений её авангардов. Но если господин фельдмаршал решил, что для последующего совместного наступления на Париж нужно сделать шаг назад, то это допустимо. 

- Хорошо, фельдмаршал, отступайте! - вздохнул император и сделал вид, что аудиенция окончена. - Очень надеюсь, что с Блюхером вы будете смелей.

    Шварценберг, довольный собой, откланялся и вышел из кареты, а Александр покачал ему вслед головой:

- Я всё время подозреваю его в измене нашим союзническим интересам. Хотя у Австрии, конечно, свои интересы, да и Шварценберг, возможно, только трус.
- Вы знаете, государь, что трусость и предательство всегда ходят вместе.



                ГЛАВА ТРЕТЬЯ
                КАЗАЧИЙ ФАНТОМ У ПАРИЖА

    В феврале 1814 года северные и центральные военные округа Франции трепетали перед казачьими отрядами, успешно действующими в глубоком тылу. Корпус Матвея Платова наводил ужас на французские гарнизоны, на резиденцию Наполеона в Фонтенбло и даже на сам Париж.

   Недалеко от Платова дерзко проводил казачий рейд отряд Александра Сеславина. Он контролировал дорогу от столичного Парижа на юг, к городу Орлеану. Казаки Сеславина дважды вступали в бой с крупными частями противника и одерживали над ним верх.

   Во время партизанского рейда наши отряды старались действовать порядочно в отношении местного населения, отвергая слухи, что казаки грабители и насильники. В этом убеждались обыватели городов и селений, куда вступали россияне. 4 февраля Сеславин указал в рапорте к Барклаю-де- Толли: «Жители города Монтаржи, обрадованные прибытием русских, благословляют имя Александра, называют его избавителем своим…»

   С другой стороны от Парижа нагонял страх на французских военачальников партизанский отряд генерала Чернышева. Он взял с боя города Авен и Лаон.

   Наполеон, одерживая одну победу за другой над регулярными союзными войсками, был удивлен и впечатлен казачьими победами. Особенно его коробил страх парижан перед российскими партизанами.

   Карета императора медленно катилась по дороге на Труа в массе наступающих французских войск, преследующих Богемскую армию. Наполеон приказал вызвать к себе прославленного генерала Этьена-Мориса Жерара [1], едущего позади со своей бригадой. Императорская карета остановилась у обочины дороги, пропуская вперед строевые части. Наполеон вышел на воздух и прогуливался, строго посматривая на свою кавалерию и пехоту. Его взгляд упал на всадника, мчавшегося в его сторону во весь опор. От слепящего солнца он приложил руку к глазам и расплылся в улыбке, узнав своего любимого бригадного генерала. Когда тот подскакал, то император салютовал ему:

- Мой дорогой Жерар! Я рад снова видеть вас живым и веселым!

    Высокий черноволосый кавалерист лихо соскочил с коня и стал во фронт. Император, торопясь, вынул из обшлага мундира карту, свернутую в трубочку, и передал ему со словами:

- Здесь мой план диспозиции окрестностей города Санса, захваченный казаками атамана Платова. Они крутятся у Фонтенбло, навевая ужас на нервную парижскую публику. Я вам выделю достаточно кавалерии и пехотных частей, чтобы покончить с этими одиозными казаками. Именно вы справитесь с нелегким делом.

    Наполеон с гордостью смотрел на своего боевого генерала, и Жерар почтительно склонил голову:

- Сир! У меня только один вопрос: где сейчас Платов?
- Он в данный час на дороге между дворцовым Фонтенбло и Питивье. У него от силы две тысячи сабель. У вас будет в несколько раз больше! Удачной охоты…

    Дальние разъезды платовцев первыми заметили большие массы французской кавалерии и пехоты, направляющиеся в сторону Вильнев-ле-Руа. Тем же вечером Матвею Ивановичу доложили об угрозе окружения корпуса от Главной Богемской армии. Он тут же приказал адъютантам:

- Поднять все полки и бригады! Начинаем форсированный ночной марш на Вильнев!

    Утром следующего дня казачий авангард, в котором находился Платов, достиг городка быстрее противника. Две его бригады проследовали по Вильнев-ле-Руа. Как только они проехали по мосту через реку Ионн, на горизонте показались синие мундиры французов. Граф Платов с двумя генерал-майорами Кайсаровым и Грековым застыли на лошадях, вглядываясь в приближающегося врага.  К ним стремительно подскакали два чубатых казака. Они, задыхаясь от бешеной скачки, доложили:

- Впереди у неприятеля тысяча всадников!

- За ними идут три тысячи пехотинцев!
    Платов задумчиво посмотрел на своих бригадных генералов, и те замялись:

- Обождать бы, Матвей Иванович.
- Надо, чтобы весь наш корпус реку перешел.

- Верно, господа казаки! – улыбнулся в усы Платов и осмотрел округу. – Спешить не будем. Бригада Кайсарова станет с двумя пушками защищать город, а бригада Грекова отойдет на правый фланг перед мостом…

     Французский авангард, заметив казаков, замедлил с наступлением, и вскоре весь казачий корпус успел уйти за реку Ионн. Тогда довольный Платов выхватил саблю из ножен и призывно крикнул:

- Все на врага! Лавой!

   Две тысячи казаков, кинув лошадей в галоп, обнажили сабли и нацелили копья.  Свистящая и кричащая конная лава с грохотом ударилась в ряды вражеских кавалеристов. На минуту завязался ожесточенный бой, но вскоре французы не выдержали натиск и стали стремительно отступать. Казаки, не отставая от них, нещадно рубили и кололи. Побитые французские кавалеристы веером уходили под прикрытие своих пушек и пехотных каре. В плен к россиянам попало 70 солдат и офицеров. Генерал Платов, видя, что многочисленный противник не сразу оправится от поражения, велел своим конным полкам отступать вслед отходящей Богемской армии.

                ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
                БЕСПРИЧИННАЯ ПАНИКА

    9 февраля 1814 года у города Труа спустя 20 дней вновь соединились Богемская и Силезская союзные армии. За это время их разрозненные и несогласованные действия привели к череде поражений от французской армии, ведомой гениальным Наполеоном Бонапартом.

   Пасмурным днем авангардная пехотная колонна Силезской армии встретила на пересечении дорог кавалерию и конную артиллерию из Богемской армии. Россияне и пруссаки, находящиеся в строю, не смогли сдержать радость от воссоединения сил. Они, потрясая оружием, кричали «ура!» и провозглашали на разных языках:

- Мы снова вместе! Мы побьем Наполеона!
- Под Труа будет новый Ла-Ротьер! Вместе мы сила!
- Слава России! Слава Пруссии!

    Солдаты и офицеры, несмотря на неудачи последних недель, не сомневались в скорой победе над французами и верили в неё. Тем же вечером штаб Силезской армии Блюхера был извещен главнокомандующим Карлом-Филиппом Шварценбергом о предстоящей на завтра совместной атаке на позиции войск Наполеона.

    До самого утра в штабах велась деятельная подготовка к скорому наступлению. Начальник штаба Силезской армии Август Гнейзенау не выспался, но был доволен проделанной работой по диспозиции всех боевых частей.

    Наступил тусклый рассвет следующего дня, и усталому штабному генералу принесли от Шварценберга новый пакет для Блюхера. Его заместитель начал читать, но сразу поперхнулся и, выругавшись, побежал в кабинет командующего. Генерал-фельдмаршал, сидя за своим столом, что-то рисовал на карте боевых действий, мучительно прикидывая, как будет действовать против него непостижимый Наполеон. Размышления Блюхера были прерваны появлением возмущенного Гнейзенау:

-  Ваше Высокопревосходительство! Сражения не будет - Шварценберг снова отступает!
- Куда это? – растерянно удивился фельдмаршал.
- Ближе к приграничному Рейну, - тяжело вздохнул начальник штаба, - ну а пока к известному всем плату Лангр.

- Этот австриец совсем c ума сошел! – закипел прусский командующий и воздел руки кверху: - Боже, что его сейчас-то напугало? У нас вместе с ним сто пятьдесят тысяч воинов, а у Наполеона лишь шестьдесят. Союзных войск почти в три раза больше! Просто нет лучшего времени для наступления! Интересно, что придумал Шварценберг на этот раз в качестве причины нового отступления.

    Гнейзенау на минуту углубился в чтение приказа главнокомандующего и заскрипел зубами:

- Он нашел новую угрозу в лице французского маршала Ожеро и его корпуса. Двадцать семь тысяч французов вышли из города Лион. Шварценберг утверждает, что они заходят к нам с тыла и собираются отрезать наши коммуникации с Германией.

- Мой бог! – возмутился Блюхер и схватился за голову. – Но ведь Ожеро так далеко от нас! Пока этот маршал появится в нашем непосредственном тылу, мы успеем не один раз разбить Наполеона и взять Париж!

- Совершенно верно! – подтвердил Гнейзенау, глядя на карту. – От Лиона до нас целых двести пятьдесят километров, а маршал Ожеро никогда не славился быстротой перемещения войск. Скорее наоборот.

    Прусский фельдмаршал уже не мог находиться на месте и стал собираться в дорогу. Он с возмущением сказал подчиненному:

- Я так это не оставлю! Я выезжаю в Труа к главнокомандующему и союзным монархам…

     Бывший кавалерист Блюхер примчался в Труа верхом в сопровождении нескольких прусских гвардейцев. Он в штабе Главной Богемской армии стал убеждать всех австрийских генералов, что отступать не нужно, но его не слушали. Наконец фельдмаршал сказал:

- Наше отступление к Лангру может привести к отступлению и за Рейн! Мы покинем Францию!
- Тем лучше! – воскликнул один из австрийцев. – Мы тогда спустимся вниз по течению реки и приступим к формальной осаде города Майнц.

- Вот и поговорили! – стукнул в отчаянии по столу Блюхер и потом с надеждой произнес: - Мне остается взывать к императорам и королям…

     Фельдмаршал Блюхер обратился с просьбой к императору Александру I дать разрешение его Силезской армии вновь начать наступление вдоль долины реки Марны. Российский царь горячо поддержал прусского командующего, но Главная Богемская армия уже в ночь на 12 февраля стала покидать окрестности города Труа. Колонны войск уходили в кромешную темноту, навстречу холоду и ветру. В российских батальонах слышался глухой солдатский ропот:

- За что кровь проливали!
- Опять отступаем по австрийской прихоти!
- Наш главнокомандующий каждого шороха боится!

   Так бесславно закончилось первое наступление союзников на Париж. Они вновь оказались почти на тех же исходных позициях, что и месяц назад. В их рядах появились немецкие мародеры и беглецы. Наступал голод. Титаническая борьба европейской коалиции с Наполеоном Бонапартом выходила на новый виток…