Пурпурный а... Аксакал. Гл. 3. Чай

   
        Свершившееся единение  повязало Его и Её узлами новых устремлений. Новое прибежище приобретало вид полноценного дома. Муж достроил ещё две стены под единой крышой, замуровал щели, дыры... В итоге, в лучшем углу цитадели было построено вместительное жилище с четырьмя окнами, из которых две выходили на восток , а остальные две –  на запад. Окна освещали, сквозняки пропускали..., комфорт эпохи создавали. 
               
        Пока муж достраивал, жена присматривала за полем, приносила ему свежую прохладную воду с колодца, сладкие финики... Ухоженные плодородные  кусты росли, зеленели, цвели  и крепились. Но их было так мало, что хозяйка никак не решилась прервать размножение, да и еды пока им хватало, и даже оставалось.               
               
        После свадьбы пищевой рацион стал намного богаче прошлого. Утром супруги ели финики с любовью, днём – финиковый суп с любовью, а вечером пили чай, тоже с любовью. Из всех новых блюд особенно подошёл  по вкусу чай. Весь его секрет состоял не в том, что варился вечером на огне, перед домом, под открытым звёздным небом, под взорами шальной луны, при шепотах блудных южных ветерков... Тайну того напитка знали только он и она, и ни с кем делиться ею не намеревались.
               
        Спустя девять месяцев родился глазастый мальчик со сжатыми кулаками, бегающими ногами, волосатой головой и требовательным голосом, одним словом – укротитель будущий. К тому времени дом был готов, а на зеленеющем поле настойчиво росли  грядки и ряды.  В тот же день молодой отец поднялся на дерево и нацепил на ветке, рядом со старым флагом, длинную красную ленту.               
               
         Волшебный чай творил новые чудеса, а плодовитая  Ясновидящая приносила на свет новых членов семьи.               
               
               
        Годы уходили и колесо жизни неуклонно вертелось в одну лишь сторону.
               
        Пустынный островок зажил новыми людьми, преодолевшими пути и перепутья. Ухоженные домики, поднятые на месте старой крепости, окружали небольшую площадь, в центре которой, на самом видном месте стоял колодец –  гордость жильцов, главное достояние  окраины. Наружные  стены домов, окрашенные белой известью, отмеченные голубой  полосой от самой земли и вверх – по человеческий пояс, издали сливались в  благовидную картину на фоне зеленеющего оазиса. 
               
        Подвал сохранился: изнутри укрепился толстыми каменными столбами, подпорами... и стал служить хранилищем продовольствия. Укротитель – врождённый защитник ползущих пород –  оградил змеиное обиталище, оставив всего лишь небольшое окно на верхней части перегородки. Старый пустой сундук так и остался под охраной старых кобр, тоже успевшие обзавестись потомками. 
               
        После первенца, Ясновидящая родила ещё троих мальчиков  и одну девочку. Самый старший с малых лет исчезал в подвал и не вылазил оттуда, пока три раза не слышал беспокойный зов матери. Младшие братики шли за ним как за настоящим вожаком, быстро осваивая его уроки и  не хуже него тянувши за хвост тонких скользких змеёнышей... Однажды им удалось открыть крышку сундука... И добрались до тайника, незамеченного отцом до того момента. Засунув нож в одно из тонких отверстий на дне сундука, вожак нагнул его в сторону и поднял вверх. Внизу, под сундуком послышался звон. Манящий звук не давал покоя ни вожаку, ни остальным. Неизвестно, сколько они хлопотали вокруг сундука, но вторую крышку всё-таки открыли, и под ней нашли они много  блестящих круглых штучек, похожих на плоских камушек, только намного красивее. Первенец тут же завернул монеты в кусок ткани, сколько смог, и – вперёд. Пустыня засвистела, заблестела... динарики  жёлтенькие летали во все стороны и пропадали под верхним слоем мелкого песка, и не только.
               
        День за днём наблюдая за тем, как росли дети, мать следила за старшим сыном. Её тревожило, что он, словно прячась от остальных, уходил один в пустыню утром, и возвращался к наступлению ночи. Укротитель настойчиво её успокаивал: «... Он уже не ребёнок, растёт крепким, сильным... не трусливый...  Кого бояться? Здесь тихо, никто не воюет, никто не ходит...» Отец по своему был прав, он себя помнил в годы сына...  Юноша  стал возмужать, и он доказывал себе, что был именно тем, кем претендовал быть. Мужчина это поймёт быстро и легко. А женщина? Разные они – два полюса...  Как  может отец запретить сыну стать мужчиной? Мать в конце концов поняла это и смирилась с мыслью, что природный инстинкт сильнее материнского.               
               
        Однажды, ночью, после полуночи, Ясновидящая проснулась от мучительного сна, затем попыталась снова заснуть, но не смогла. Вышла она во двор и стала искать в безлунном небе свои звёзды. Нашла, но не всех, не хватало одной. Позже пропала ещё одна, вернее – не пропала, а просто отделилась от звёзд её круга и заняла другое место.               
               
        Утром сын опять собирался в пустыню. «Не ходи туда сегодня, сын мой, –  умоляюще просила мать. – Побудь с отцом, помоги ему, у него сегодня много работы.  – Мать, я уже спросил у отца, я ему не нужен. За меня не переживай, я вечером обязательно вернусь, раньше чем вчера»
               
        В тот день юноша непременно хотел дойти до одной дороги.  Выбрал себе самый  короткий путь и с утра отправился прямо туда. Дорогу ту юноша не нашёл, и настырно стал он искать её... И оказался он  в ненужном месте, в ненужное время...               
               
        Его  искали в тот день, и в следующий, и в последующий... искали его не год, и не два...  А когда устали искать, просто ждали. Его ждали, и готовы были ждать до гибели надежды. Было бы так... Но надежда не стареет, не умирает...  Она просто исчезает с последним вздохом человека, и потом, быть может, следует за ним в другие миры.               
               
        Беда приходит не одна. После пропажи старшего сына Укротителя, недолго спустя, перед обитателями островка объявился его «хозяин»: на породистом коне, в сопровождении десятка вооружённых ездоков, не похожих ни на солдатов, ни на разбойников,  ни на пиратов. Он заявил, что являлся прямым наследником  владельца оазиса и крепости, он же потребовал от «интрусов» освободить имение в течение недели, иначе они станут рабами. Обещав скоро вернуться, «хозяин» каверзно оскалился и покинул оазис, вместе со всадниками.  
               
         Недобрый визит озадачил  поселенцев, но ни один из них не собирался покинуть свой дом или стать рабом. И стали они готовиться к неминуемому столкновению, используя  пальму Укротителя как точку наблюдения.  
               
         Прошла неделя, но «гости» не заявились. Пожаловали они позже, когда «интрусы» стали надеяться, что уже не появятся. Не ожидая сопротивления, средь бела дня «хозяин»  прискакал со своими людьми прямо на площади, как в прошлый раз. Не успели они спешиться, как с крыш домов на их головы свалились камни... Нехитрая ловушка сработала как нельзя лучше. После первого удара, поселенцы, вооружённые орудиями труда и мечами из скудного подвального арсенала, бросились  в атаку. Наездники были перебиты все до единого. Половина защитников оставили свои жизни в том коротком губительном сражении. Среди них оказался и доблестный Укротитель, не успевший увидеть последнего потомка, родившегося в тот роковой  день.               
         Погибшие, все, были похоронены в единой могиле на песчаном бугре, рядом с оазисом. Над ней был поднят крест, видневшийся со всех сторон, напоминающий  редким путникам о старом  символе жизни и братства людей. Высокая пальма, опечаленная, стояла с опущенными вялыми ветвями в ожидании чего-то, пока юный храбрец не поднялся на ней, чтобы добавить ещё одну цветную ленту. Пальма сразу ожила, выпрямила свою густую  крону и весело заиграла узкими, перистыми темно-зелёными листьями, без слов заявляя, что житие в тот день не начиналась и не кончалась, а законно продолжалась.               
               
         Младший сын, явившийся на свет в разгар пустынной бури, был слабым, болезненным, мало ел и всё время молчал, будто ему  от матери и от жизни ничего не нужно было. Лицом он был похож на старшего брата, но рос медленно, тихо и незаметно. Ходить он научился поздно, а разговаривать – ни до того, ни после. Когда  другие дети, ровесники, бегали по оазису и набивали себе животы сладкими финиками, он сидел дома и ни на шаг не отходил от матери. Стоило кому-то из соседей подходить ко двору или к входной двери, он сразу прятался за ней и оттуда смиренно наблюдал. Глаза предельно стеснительного мальчика выдавали проявленный интерес к любому слову старших. Иногда казалось, что он умел говорить, но не хотел, что-то его держало.  Мать особенно не беспокоилась по тому поводу. Она сама, когда росла, поздно вымолвила первые слова. Иногда, когда оставались вдвоём с сыном, Ясновидящая, пытаясь отвести свои мысли  от последних потерь, разговаривала с ним о всяких мелочах. Он слушал её с таким вниманием, что она не замечала, как выходила своими словами за гранью  детского понимания.
               
         Когда младшему сыну уже было семь лет, мать заболела. Недуг шёл изнутри мозга, раскалывал голову от боли и обессиливал тело. Наступили кошмарные сны. Ясновидящая не растерялась, лечилась травами, терпеливо ожидала лучших дней, но их поблизости не оказалось. Болезнь приковала её к постели и не отпускала. Дети бегали по пустыне в поисках новых лекарств и возвращались не с пустыми руками. Чего только  они оттуда не приносили: шипящих змей, мохнатых пауков, скорпионов всех пород и цветов... Напрасно.  Недуг не отступал, никто не знал что делать, как, чем помочь...               
               
         Случайный путник, мужчина в годах, следующий своей дорогой на юг, остановился на ночлег. Узнав о мучениях бедной женщины, он осмотрел её внимательным  взглядом (будто читал по лицу), порылся в рваной дорожной суме и вытащил из неё мешочек с сухими  корнями. «Болезнь разошлась по всему телу – сказал он женщине, ухаживающей за больной. –  Это аконит –  сильная  ядовитая трава – сейчас только он может излечить этот смертельный недуг, но к нему нужны и другие лекарства.   – ... Боюсь мы не справимся. Оставайся, добрый человек, помоги ей, иначе умрёт – горестно попросила женщина»               
               
         Странник не поспешил покинуть поселение. Сжалившись над умирающей, и над её детьми, он занялся лечением по правилам восточной медицины того времени. Сначала он прошёлся по краям оазиса, насобирал кучу разных свежих трав, затем стал готовить лекарства.
               
          Лечил он с терпением, чутьём и знанием дела. Больная тяжело дышала, билась в конвульсиях, но вскоре  успокоилась. Она не слышала, не видела, почти ничего не чувствовала... пребывала в тёмной  бездне небытия, на грани двух миров. Её разум блуждал по белым и чёрным полосам неизвестных пространств: то в прошлое, то в будущее, на пути встречая то бабушку, то деда, то отца, то мужа... а сына первенца среди них нигде ни разу не приметила. Какая печаль!  Где он мог быть, в чьи владения? В чей мир подался? Каким богам под покровительство отдался?  Всё открывая новые пути, картины... она увидела сына, выросшего, возмужавшего красавца, рослого, сильного, вылитого отца... только не знала какого, старшего, или младшего, они ведь были такими  близкими, похожими...               
               
         Младший сын не отходил от больной матери. Когда она стала бредить, мальчик слушал  внимательно свисающие в воздухе слова. Однажды она звала его к себе. Он бросился к её постели и, напрягая голос, выдавливая  из себя тираду звуков вперемешку с буквами,  заговорил. Он не просто заговорил, а сразу, не совсем отчётливо, как мог, стал высказывать утешительные слова, надеясь, что они  помогут ей встать, ходить, смеяться и дышать, как раньше.    
               
         Странник, словно не замечая нескончаемые  скитания больной между жизнью и смертью, настойчиво лечил, чего-то ожидал, на что-то надеялся. Именно это было написано в его глазах, в те дни похожих на шаманских. Он был не простым стариком, а, в свои процветающие годы – видный лекарь, родом из подгорья Крыши мира, в какой-то мере родственник обитателей оазиса. 
               
         Тот случайный путник, когда-то любящий муж и отец, в ответственный день своей жизненной дороги совершил, по его убеждению, непростительную роковую ошибку: не смог вылечить тяжёлую неизвестную болезнь единственной дочери. Она скончалась, а жена возненавидела его и отвернулась от него. Кроме себя, в смерти дочери он никого не винил, и посчитал он себя недостойным, слабым и бесполезным. Убитый горем, стыдом и тягостным ощущением вины, за считанные дни знатный лекарь стал  никто, и места ему не было на родной земле. Пол жизни шагал он по белому свету, куда ноги носили, куда глаза глядели, надеясь, что дороги спасут, хоть на время от прошлых тягот отвлекут. Куда  он не ходил: лечение, знания и советы его везде пригодились. Люди ему верили больше, чем он верил себе. Многих умирающих, встречающихся  на его негаданном пути, поднял он на ноги.   
               
         Ясновидящая вернулась к жизни. И в то же время участились выбросы тёмной сворачиваемой крови, перемешанной со слюной...  Куски чёрной массы непрестанно отрывались от горла, но лекарь не тревожился. Его живые глаза обнадёживающе искрились, и он подмигивал  испуганному мальчику, как постовой  стоящему возле постели матери. 
               
         Прошло ещё две недели, пока больная перестала  харкать  кровью и всякой нечистью уступающей болезни.  Постепенно она стала понемногу есть, изредка засыпала коротким сном, не вставая, не разговаривая, продолжая лежать в молчании.        Лекарь не стал ожидать полного выздоровления больной. Перед уходом  он взял за руку заботливого мальчика, повёл к дереву и показал ему способ дальнейшего лечения. Собрал он гость умерших  пчёл, сотнями лежащих под  гнездом дикой медоносной семьи, принёс их в дом, подул на них и отдал больной на съедение. И попросил он мальчика   нести матери ту горькую еду в каждый день, пока не встанет с постели и не будет ходить  как раньше. 
               
         В одно раннее утро лекарь ушёл своей дорогой, не прощаясь.   Правда, накануне он не ложился рано, допоздна рассказывал внимательному мальчику (и себе тоже) о высотах Горного края с  холодными белыми вершинами;  о благородных снежных барсах, от злых духов оберегающих табуны вольных лошадей; о гигантских мамонтах, убегающих когда-то от северной мерзлоты...  Мальчик слушал и мечтал, мечтал и слушал... В ту же ночь  он дал себе слово, что  обязательно доберётся до самой высокой горы, поднимется на ней, на мир посмотрит...
               
          После ухода лекаря «ученик» прилежно выполнял его наставления,  каждый день принося в дом мёртвых пчёл. Более того, он строго следил за тем, чтобы больная, не спеша, обязательно их  прожёвывала,  и только потом проглатывала – именно так, как сказал «учитель».   
               
               
        Мать выздоровела. К ней вернулись прежние чувства, кроме видимости. Болезнь лишила её зрения, но не оставила без ясного разума  и всего того, что позволяет людям пользоваться благами ясного видения.               
        И жизнь на островке пустынном вновь пошла своим чередом. Сыновья и дочери росли, взрослели, женились, замуж выходили, дома рядом строили... а взрослые старели, умнели... Мирные странники приходили, ночевали, о новостях восточных толковали... и уходили.   
               
        Однажды к оазису подошёл длинный заблудившийся  караван, попавший в свирепствующую по всему югу песчаную бурю. Бедные люди уже и не помнили сколько дней кочевали в серой густой пурге, наугад, без солнца и воды. Владелец, видный купец, благочестивый человек,  на судьбу обижался, всё сожалея, что боги отворачивались от него и не позволяли вернуться к молодой беременной  жене. Ясновидящая сжалилась над ним и решила облегчить ему душу. Она предсказала, что у него родился здоровый сын,  что супруга его в полном здравии, верна ему, любит и терпеливо ждёт. Она ему ещё сказала, что боги его не покинули и продолжают ему служить. Во имя сохранения его жизни и состояния, они подняли бурю с тем, чтобы остановить его, так как впереди его ожидали большие опасности...  Купец так устал от переживаний, плохих снов и тёмных мыслей, что поверил каждому  слову Ясновидящей. Он успокоился, отдохнул и, как только прояснились горизонты, сразу отправился  в путь.               
               
         После прибытия каравана на родину купца, по роскошным салонам восточной столицы, ветрами тайными, просочилась новость: якобы в пустыне объявилась чудотворная гадалка. Не прошло и пол года, как перед Ясновидящей представилась первая клиентка, женщина средних лет, богатая, знатная, властная, умирающая от горя (на любовной почве), желающая отбить покинувшего её супруга от молодой, наглой, бесовски красивой особы. Она её приняла, послушала и долго с ней разговаривала, наедине. Никто не знал (и до сих пор не знает), о чём они беседовали, но после того визита нарушилась спокойная жизнь оазиса. К искушающему званию «гадалка» был прибавлен созвучный эпитет «слепая». Слепая гадалка была нужна многим, но до неё добирались только избранные. Среди тех же избранных слухи  ходили : якобы  она нарочно поселилась  далеко в пустыне, чтобы простолюдие её не беспокоило.               
               
          К тому времени старшие сыновья и дочь Ясновидящей успели обзавестись семьями и домами, там же, рядом. Младший –  робкий и застенчивый ребёнок – остался только в воспоминаниях. Вместо него вырос высокий стройный мужчина с прямыми чертами лощёного лица, густой чёрной бородкой, смолистыми длинными волосами и  крупными бирюзовыми,  редкими в пустынном мире  глазами. Мать чутьём признавало в нём образ покойного Укротителя...  А поступки его повседневные, и суждения его вещали о наличии в нём признаков остроумия и душевной  чистоты. На приёмах знатных дам она не могла не заметить как мялись их голоса при появлении сына, как они терялись, забывая зачем приходили в ту даль.               
               
          Однажды  в гости к гадалке  пожаловала молодая женщина, в сопровождении отряда охранников. При первой же встречи Ясновидящая почувствовала исходящий от неё далёкий, но ещё не забытый знакомый запах. Охваченная волнениями прошлого, она отложила приём на следующий день. Как только молодая женщина вышла из дома, ясновидящая спросила сына:               
  – Сын мой, прошу тебя, расскажи мне об этой женщине, какая она из себя?...
  – Она красива, у неё светлые длинные волосы, большие зелёные глаза...  Она смела,  решительна, горда, неспокойна...               
  – Скажи мне, как она на тебя посмотрела, когда увидела?          
  – ... Не как другие женщины... – будто  видела меня раньше... или я ей кого-то напоминал.               
  – Эта женщина знала твоего брата, но его сейчас нет среди живых.               
  – Почему ты так решила, мать?
  – Мужчины в нашем роду умеют любить, беречь и защитить своих женщин. Они жили вместе, как муж и жена. Если бы мой сын был жив, она бы сюда не приходила...  Следующий день оправдал чутьё Ясновидящей. Она смирилась с судьбой, приобрела покой, но сохранила память о похищенном сыне –  не смогла избавиться от давней горести, глубокими корнями прижившейся  в сердце матери.  
               
        Вскоре, после ухода молодой женщины, младший сын Ясновидящей вспомнил о Крыше Мира, упомянутой  старым лекарем в его легендах, и матерью в её рассказах о далёких предках. Не забыл он и о детской клятве, толкающей к познанию тех загадочных  горных краёв земли. Страстная юношеская  пытливость не покидала его, заставляя понять, что Земля была намного обширнее и полнее безлюдной пустыни. Он хотел узнать, как Она выглядела с других сторон солнечного освещения, с разных  углов зрения... Он горел желанием увидеть то, чего не хватало в местах его обитания: горы с белыми вершинами, зелёными долинами...  о которых старый  знахарь рассказывал с непритворным  пафосом; большие и малые река, моря, леса, холмы, равнины, спуски, подъёмы, луга зелёные и, вновь  зелёные долины... – всё то, о чём скучали прямодушные  случайные путники, радующиеся благами пустынного ночлега.               
               
         Мать давно  прочла  волнующие думы сына. Она тревожилась и печалилась, но было немыслимо противиться его воле.               
         На прощание Ясновидящая вручила младшему сыну голубой камень ( когда-то оставленный Принцессой), чтобы он  его в стуже ледяной разогревал, в жаре невыносимой охлаждал... от зла людского оберегал.