Рыбацкие перегрузы. Глава 14

                14               
            Продолжаем свой промысел. Рыба в районе Дахлы ловилась хорошо, и каждый день на промысловую палубу лебедчик вытягивал по слипу наполненный трал, похожий на тушу первобытного гигантского ящера. Затем с помощью лебедки идет его постепенное опорожнение и рыба, как серебряный ручей, течет в горловину бункера, из которого дальше идет на конвейерную линию. Получил травму стопы матрос, работавший в трюме: на нее упал короб с рыбой. Стопа была отечная, но перелома в ней не было. Но я все же был вынужден перевести его из трюма на упаковку замороженных брикетов рыбы в короба. Там ему не надо двигаться, можно стоять на одном месте. На его место в трюм неохотно пошел другой матрос, считавший работу на упаковке своим законным местом. На новом месте настроение у больного улучшилось и через две недели он выздоровел.
      В это же время на судне произошли два события. У одного матроса, которого капитан хотел списать в Лас Пальмасе за пьянку, был 50-летний юбилей со Дня рождения. И капитан в честь этого события выдал имениннику подарок: пятьдесят долларов и литровую бутыль водки “Московская“. У каждого капитана свой стиль по работе с подчиненными. Вторым событием было попадание в трал трех здоровенных тунцов, каждый весом в пол тонны. В нашей зоне рыскал марокканнский патрульный катер, и капитан боялся его подхода к нам в этот момент. По спикеру объявили, что все желающие могут прийти на промысловую палубу к слипу и отрезать себе мяса тунца, сколько нужно. И сразу же туда кинулось много свободных от вахты людей с ножами и мешками. Я был заинтересован в том, чтобы мяса тунца набрали для камбуза на весь рейс и положили его в трюм. Но никому это не было нужно. Второй помощник отказался взять его в провизионную камеру, потому что тогда некуда будет ставить
ожидаемые на днях продукты. Старпом ответил: если поместим мясо тунцов в трюм, и к нам поднимутся марокканские контролеры, то будет штраф ему, а не мне. И ничего тут, мол, не поделаешь.
– А куда же несут люди свои мешки с тунцом? – спросил я его, указывая на одного матроса, несшего перед собой большой мешок с мясом тунца.
– Это его дело.
– Кроме трюма ведь некуда больше, – сказал я.
– Это вы так думаете.
      В это время капитан заторопил всех кончать на палубе с тунцом, и вскоре огромные недорезанные туши тунцов соскользнули по слипу в воду. У меня как
будто что-то оборвалось внутри от такого транжирства.
“Не в те руки идет богатство“ – сказал я одному механику. Тот согласно кивнул головой. Теперь в воде тунцов доедят хищные рыбы.
      В конце марта мы получали продукты с украинского СТМ “Горин“. К этому судну отправился наш катер. По его возвращении все свободные от вахты члены экипажа вышли на прием продуктов, и стали конвейером, протянувшимся от выгруженного на палубе стропа до входа в камбуз. Я тоже участвовал в  разгрузке получаемых продуктов. Груз передавался по линии из рук в руки. Катер ушел за второй партией
груза и участники разгрузки получили перерыв для отдыха. В это время я заметил, что вокруг нашего судна кружится иностранный белый контейнеровоз с уложенными на палубе разноцветными контейнерами, напоминающими издали игрушечный “кубик-рубик“.
– Почему он кружит вокруг нас, – спросил я у одного моториста.
– Хочет рыбу у нас выменять на виски. Кстати, они дают по три бутылки за короб, в отличие от рефрижераторов, где нам давали только одну или две бутылки
за короб.
– Если бы они попали вчера на наших тунцов – вот была бы им радость, – добавил я. – Да и нам бы кое-что перепало.
      Несколько раз наш катер ходил к СТМ “Горин“ и привозил продукты. Кроме основных продуктов питания на судно были доставлены фрукты и напитки: пиво, фанта. Разгрузка закончилась. Из фруктов каждому досталось семнадцать яблок, двенадцать апельсинов и шесть лимонов.
      На следующий день после получения продуктов к нам пришвартовался БАТМ “Корморан“ (большой автономный траулер морозильный), приписанный в Таллинне, для передачи нам гофротары. Из картонных листов гофротары складывают короба для упаковки рыбы. Гофротары очень много, и ее множественные пакеты разгрузили на правой шлюпочной палубе, закрыв полностью выход на нее из коридора. Теперь, чтобы выйти наружу, придется подниматься на следующую палубу, а потом спускаться по трапу вниз. Каюту стармеха, таким образом, совсем заблокировали. И дышать ему можно будет только через дверь. Слава Богу, к моему окну не добрались.
      А после перегрузов на судне идет обычная жизнь. Все члены экипажа работают согласно своей судовой роли. Вечером ко мне в медпункт пришел матрос Плакин, работающий на расфасовке рыбы и сделавший мне однажды замечание за плохую сортировку рыбы на конвейере. Сейчас у него был припухший, кровоточащий нос. Оказалось, что в рыбцехе у него была ссора с пьяным матросом Толстелем.
– Не ожидал я, что он ударит меня в нос, держа во второй руке нож, – обиженно говорил чуть не со слезами пострадавший. – Я бывший афганец и мастер бокса мог бы его уложить на месте.
      Я обработал разбитый нас раствором перекиси водорода и хлорэтилом, и посоветовал один день прикладывать к носу лед из холодильника несколько раз.
Записал данные пострадавшего в амбулаторный журнал, и сказал, что он может написать капитану жалобу на Толстеля, а я подтвержу данный факт. Плакин ушел. Я узнал, что этот Толстель, имел конфликт еще с одним матросом, сказавшим ему что-то неприятное, сидя на скамеечке перед пожарным щитком. Толстель с руганью мгновенно снял с пожарного щитка топор и ударил им по скамейке, чуть не попав в сидевшего на ней матроса. Тот в ужасе отбежал в сторону. “Второй раз не промахнусь!“ – крикнул он обидчику.
      Я отнес капитану рапорт о побоях матроса Плакина матросом Толстелем. Капитан сказал, что придется списать с судна Толстеля за многочисленные проступки. Через пару недель должно подойти литовское судно “Вильнюс“, на котором списанный матрос будет доставлен в Клайпеду, а оттуда автобусом доберется до Калининграда.
      Вскоре в салоне команды я увидел приказ капитана о списании матроса Толстеля с судна, в котором упоминается, что он угрожал матросу Плакину физической расправой (фактически он с ним расправился: разбил нос). Также упомянуто, что он оскорблял судового врача и других членов экипажа. В связи с невозможностью его дальнейшего пребывания на судне, он с него списывается, но обязан ежедневно работать по четыре часа, как пассажир. Внизу основанием для списания почему-то написали: рапорт судового врача. Вот те раз! Выходит, из-за меня его списали. Я понял, что здесь заложена хитрость старпома. Он хочет восстановить против меня общественное мнение и, в первую очередь, самого списанного. Но тот не такой уж дурак. Он прекрасно знает за что его списали. Просто администрации судна невыгодно указывать в своих приказах, что на судне бывает мордобой, за который списывают на берег.
                (продолжение следует)