Задержка

       Допивая послеобеденный чай, я предвкушала завтрашнюю неминуемую  победу в деле о международной поставке, рассматривая в воображении вывешенные в мою честь плакаты.  Праздничное скандирование моего имени неожиданно прервал телефонный звонок. Трубка голосом начальника сообщила, что выигрывать мое дело пойдет в Арбитраж  другой юрист, а я была отправлена в банальный районный суд на более чем простое взыскание. Чтобы мне было не совсем скучно, мне впервые пообещали десять процентов от выигрыша. Плавно надвигающийся вечер перестал быть таким томным, но я все равно расстроилась.
       Утром, как обычно, досидев до последнего, я рысью  понеслась в «районник», вспомнив по дороге, что забыла сделать ксерокопии экземпляров для ответчика. Вынырнув из метро, перешла на галоп и побежала искать ксерокс, на что потратила драгоценных десять минут времени и триста рублей собственных денег.  «А не фиг потому что в облаках витать»,- приговаривала я на последней стометровке. Рывком открыв дверь, взмыла ввысь и, дернув невидимый шнур парашюта, приземлилась на третьем этаже.
        Обнаружив длиннющую очередь в зал заседаний, шумно выдохнула, чертыхнулась на тему, что могла бы и не бежать, и завернула за угол к столу, удостоверить верность прилагаемых копий, которые мне в прямом смысле дорого достались.  Вернувшись,  стала изучать подробности.    Задержка заседаний - три часа. Канцелярия на ремонте. Туалет работает один из трёх. Народ в коридоре понуро уткнулся в телефоны. Душно. Перспективы никакой.... И вдруг посреди этой безысходности из-за закрытой двери раздается душераздирающий крик судьи, адресованный помощнику: "Да увольняйся, ёб твою мать!!!"....Взбодрившись, я пишу происходящее в общий чат. Пусть, думаю, коллеги тоже поржут. Через минуту приходит сообщение: "В Калине всегда так". Я намекаю: "Что всегда? Судьи матерятся?". На что вновь приходит юридически невозмутимое: "задержка". Коллег трудно пробить на юмор. Практически невозможно. Но мне стало весело. Неизвестно откуда возникло ощущение, что это еще не все.
       И действительно, минут через десять, в конце коридора появилась девушка лет двадцати восьми. Она была изящна, модно одета, на каблуках, но при этом выразительно хромала на обе ноги. Нет, не натерла. ДЦП. В легкой форме, а вероятнее всего с хорошей реабилитацией. Она была представителем от какой-то конторы. Я сделала такой вывод из ее телефонного разговора, по всей видимости, с начальником. Специфическим голосом, медленно, почти нараспев, с усилием разжимая губы, она втолковывала ему суть происходящего, и я видела, как она заставляла его слушать себя, с большим трудом удерживая интонации,  потому что главное в таких случаях -  «взять» аудиторию. И он слушал, а значит аудиторию она взяла.  Такое в моих глазах всегда  заслуживает  уважение. Речь шла о каком-то потерянном деле.  После разговора девушка подошла к двери матерящейся судьи, дождалась, когда из неё появится еще неуволившийся помощник, чтобы вызвать в зал очередных слушателей, и проделав ровно такую же процедуру, донесла проблему до помощника. Помощник скрылась за дверью, очередь зажмурилась в ожидании очередного мата, потому что потерянное дело – это такое себе счастье. За дверью стали выяснять. В это время начальник девушки по телефону  настаивал на написании жалобы. Она развела руками и похромала искать приемную председательствующего суди. Вернувшись, подошла почему-то ко мне.
-Знаете, что он сказал? Я вопросительно подняла брови.
- Не может такого быть!!!
Не сговариваясь, мы обе затряслись в приступе смеха. Девушка оказалась словоохотливой и поведала, что торчит здесь второй день. «Как вы думаете, я одна такая?», - в порыве откровения спросила она меня. Я немного подумала. Нет, говорю, еще я. Мы опять заржали. 
      Дальше Салтыков-Щедрин отдыхает. Выяснилось, что дело передавалось от одной судьи Смирновой к другой судье Смирновой. Что ж удивительного, что оно потерялось… Я предположила, что, вероятно, другой, уже уволенный помощник ввиду одинаковости фамилий попутал  еще имена с отчествами, и теперь дело может оказаться у судьи, личность которого  идентифицировать невозможно. Тут заржала вся очередь и присоединилась к обсуждению, поочередно предлагая свой вариант развития событий. В итоге постановили, что нечего ждать, надо оставить жалобу в той самой канцелярии, которая на ремонте и спокойно идти домой. И тут девушка произнесла  такое, что могло прийти в голову скорее матери Терезе, чем человеку, вторые сутки слоняющемуся по зданию суда в поисках дела.  Она сказала притихшей очереди, в целом уже привыкшей к ее произношению: «Послушайте…А вдруг я подам жалобу, а дело найдётся…И тогда ведь судью могут наказать, и выйдет что я ее оговорила…». Теперь не выдержала я: «Ёб твою мать! Подай уже  жалобу с закрытыми глазами и марш домой, а то скажу твоему начальнику, чтобы он тебя безвременно уволил за мягкость характера и запредельное человеколюбие». На этом месте меня вызвали в зал заседаний. Судья посмотрела, улыбнулась…и неожиданно извинилась. Сообразив, что она услышала мой мат, я развела руками. Мол: ничего-ничего, видите  сама такая.
      ...Не знаю, когда  ушла девушка, потому что её уже не было, когда я вышла из зала с воображаемыми процентами, которые наверняка получу месяца через три, если о них ещё вспомнят, а сама напомнить я конечно же не смогу, хоть и неоднократно тренировалась перед зеркалом. В Арбитражном суде я, кстати, тоже выиграла. Точнее, не я. Такой смешной был день.