Васька

У этого кота долго не было обычной кошачьей клички.

 Прежние хозяева пытались его назвать Васькой, но он, даже крохотным котенком, отказался признать за собой это уничижительное прозвище. Прежние его хозяева бились с ним и так, и эдак. Придумывали ему разные клички, но он и ухом не вел.

И жил без имени-клички совершенно самостоятельно, полностью игнорируя всяческие заигрывания с собой. Он даже не считал, что у него есть хозяева. Он считал хозяином себя, а людей, живших с ним в одной квартире, - обслуживающим персоналом.
 
 Света жила с этим котом на одной лестничной клетке. Ей было тогда семь лет. Однажды Света позволила себе безобидную шутку и позвала кота, возвращавшегося с прогулки: "Василий, Вы идете домой? Проходите", - и распахнула дверь подъезда шире. К её удивлению, кот, до того не замечавший Светланиного присутствия в мире, вдруг промурлыкал нечто, подошел к ней и потерся головой о её валенки, а затем прошествовал к лестнице, оглядываясь на Свету с явным одобрением.

"Тетя Лена, Вашего кота зовут Василий!" - радостно сообщила девочка соседке. "Ну, да, Васька. Но он не откликается все равно. Ты же знаешь", - ответила тетя Лена, пожав плечом. "Нееет, Вы не поняли! Его зовут не Васька, а Василий!" - еще более радостно заявила Света. Кот с уважением оглянулся на неё, посмотрел на свою хозяйку и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, подошел к девочке и стал обтирать свои бока о её ноги.

"Гляди-ка, он, кажется, с тобой согласен!" - засмеялась соседка и позвала кота, - "Василий, пойдемте ужинать". Кот вздернул победно хвост и отправился к себе домой.

Прошло несколько месяцев. Кота теперь все звали уважительно полным именем. А он позволял себя кормить, расчесывать и выгуливать только тете Лене, ее мужу, дяде Славе, и Свете.

Света удостаивалась от него и совершенно особой милости - во время прогулок он теперь не отходил от неё.

Однажды соседка обратилась к Светиной маме: "Верочка! Слава по работе должен выехать на полгода в Сибирь. Меня и детей тоже туда берут, но там неясные жилищные условия. Мы не можем взять с собой Василия. Ты сможешь присмотреть за ним это время?"

- Не знаю. Он же никого не признаёт. Разве что Светка будет за ним смотреть. Но она такая безалаберная! Ладно, тащи вашего Василия. Пусть поживет пару дней, пока вы еще тут. Если притерпится, пусть остается. Но, если будет рваться из дома или мебель драть, извини, будешь искать других доброхотов.
- Ой, Верочка, спасибо! Он Светку очень любит. Я думаю, он быстро привыкнет.

Вечером Света старательно морщила лоб и нос в попытке справиться с задачей о гусенице, взбирающейся по траве вверх днем и сползающей ночью вниз. Света никак не могла понять, зачем гусенице нужно залезть наверх и почему она ползет вниз ночью, если ночью надо спокойно спать. Задача не давалась никак.

И тут позвонили в дверь. Света радостно отъехала на стуле от стола, поцарапав недавно покрашенный пол, и побежала открывать. Это была соседка с Василием на руках. «Светик, принимай сокровище!» - соседка протянула кота девочке, но не успела Света протянуть навстречу руки, как кот, выгнув спину и небрежно фыркнув, спрыгнул на пол и прошествовал в комнату. Он обошел вдоль стен всю квартиру, мягко ступая, вышел в коридор, потерся головой о ноги своей хозяйки и, вернувшись в гостиную, запрыгнул на стул, оставленный Светой посреди комнаты.
«Да, Лена, кажется, ему понравилось у нас…», - из кухни вышла Светина мама, - «Проходи и ты. Чайку вместе попьем».

 Соседка рассмеялась и, сославшись на спешку сборов перед долгим отъездом, ушла.

 - Ну, что ж, дочь, теперь у тебя есть подопечный. Придется тебе стать ответственной за его жизнь и здоровье. Но уроки – главнее! Иди-ка, доделывай свою задачу и будем ужинать.
- Мам, я не знаю, как ее решать… Дурацкая какая-то задача. Ужас какой-то.
- И что там за ужас такой?
- Да, гусеница сумасшедшая какая-то, то вверх ползет, то вниз. А как узнать когда до верху долезет, если она каждую ночь вниз сползает?
- Ну, идем, вместе посмотрим на эту твою задачу.

 И Светина мама, войдя в комнату, взялась за спинку стула, чтобы придвинуть его к столу. Но кот, уютно свернувшийся на сиденье, вытянул вперед передние лапы с растопыренными когтями и недовольно зашипел.

 Вера удивленно посмотрела на нового члена семьи и решила не трогать его: «Неси стул из кухни. Пусть Васька пока обвыкнет, потом приучим его к порядку».
 
 Света притащила сразу два стула и состроила гримасу коту. Кот прищурился, поскреб когтями сиденье стула и снова улегся, свернувшись калачиком. Задачка оказалась не такая уж и сложная, просто глупая. Света на радостях от ее решения схватила кота в обнимку и закружила по комнате.
 
Василий фыркнул и слегка поцарапал Светку задней лапой. Она взвизгнула и выронила кота. Кот выгнул спину, потянулся и, совершив немыслимый кульбит, запрыгнул на прежнее место.

  С тех пор этот стул стал троном кота Василия и до самого возвращения соседей из Сибири стоял посреди комнаты. Никто не смел переместить его никуда. Кот грозно шипел, растопыривал когти и демонстративно отказывался от еды. Он мог не есть целую неделю, если стул во время уборки, которую теперь было возможно осуществлять только когда Василий совершал утренний или вечерний моцион, сдвигали в сторону и не возвращали на место.
 
 Кот замечал смещение стула даже на несколько сантиметров. Он грозно урчал и пытался подвинуть стул на определенное раз и навсегда место. Стул опрокидывался под массивными лапами. Василий испуганно подпрыгивал от грохота, выгибал спину, задирал флагом хвост и, стуча растопыренными когтями, обходил всю квартиру. Он презрительно смотрел на всех жителей квартиры, начиная со Светы и ее родителей, и заканчивая кенарем, безвылазно заключенным теперь в клетку, подвешенную к люстре. Только на рыб в аквариуме Василий не смотрел. Эту несущественную мелочь он игнорировал. Обойдя всю квартиру, Василий ложился на коврик у входа и безотрывно смотрел на дверь. Но, если ему предлагали прогуляться и открывали перед ним эту дверь, Василий отворачивался и продолжал монументально возлежать с глубоко оскорбленным видом.

 Возвращение стула на его «законное» место имело волшебное действие. Василий выходил из состояния «я обиделся», шел вальяжно к кормушке, вылизывал ее до сияющего вида и, гордо задрав хвост, в один прыжок одолевал расстояние от кормушки до своего трона.

Этот трон Василий покидал только для прогулок, купания и принятия пищи. Именно так. Он не ел, как все кошки. Он принимал пищу. Или не принимал. Если находил в своей миске не ту сосиску или рыбу, какую он в этот прием желал. Сухой корм он не признавал вообще. Кошачьи консервы тоже. Его могли удовлетворить только молочные сосиски, отварная треска, творог и сырая молотая говядина. Все остальное он не считал едой.

 От остальных кошачьих Василий отличался и любовью к воде. Каждый вечер Василий шел в ванную комнату, запрыгивал в ванну и толкал лапой кран до тех пор пока кто-нибудь не замечал его попытки включить воду. Ему включали тонкую струйку теплой воды и Василий с наслаждением подставлял под нее усатую черную морду. Он слизывал с носа капли, жмурился, по собачьи встряхивался, тряс по очереди лапами и возвращался на свое место.

 Гулял Василий три раза в день. Утром он провожал Свету в школу, днем встречал ее около двери и с коротким мяуканьем просился снова на улицу, возвращался через несколько минут с довольным видом, пролежав неподвижно три часа на своем стуле, резко вытягивался, спрыгивал на пол, проверял наличие еды в кормушке и шел к входной двери. Здесь он садился, разложив прямой пушистый хвост на половину прихожей, и неподвижно смотрел на дверной замок пока Света не приходила ему на выручку. Вечерний моцион Василия занимал около двух часов.

 За это время Василий успевал неспешной трусцой обежать весь микрорайон, прогнать со всех лавок всех окрестных котов, облизать всех кошек, побить несообразительных собак, разогнать голубей и поточить когти о березу, растущую около подъезда. Закончив все эти дела, Василий с видом чрезвычайного достоинства отправлялся домой и, повиснув на дверной ручке, ждал, когда ему откроют. Вернувшись, Василий первым делом укладывался на стуле.

 Света скоро заметила, что по Василию можно сверять часы. Он все делал точно в одно и то же время. Это была поистине королевская точность.

 Кроме королевской точности, Василий отличался и великосветской ленью. Если во сне у него соскальзывали с сиденья лапа или хвост, он никогда не затруднялся тем, чтобы поднять их. Иногда, разморившись в тепле после прогулки на легком морозце, Василий ронял со стула все свои конечности и даже голову. Он становился похож на черный бархатный коврик и лежал в такой невероятной позе неподвижно целый час. Потом, извернувшись кверху белоснежным брюхом, сползал медленно, словно стекая, на пол и шел к кормушке, где принимал (или не принимал) пищу. Снова отдыхал на своем троне. Принимал душ. И снова ложился спать. До утра. Этим он тоже сильно отличался от остальных кошек.

 В таком режиме Василий прожил полгода. Потом приехали его прежние владельцы. Удивились тому, как он сильно «возмужал», прямо–таки «заматерел», Лена взяла его небрежно за шкирку, сунула в корзину и унесла к себе со словами благодарности: «Светик, спасибо тебе за Ваську. Ты отличная кошачья нянька оказалась. Приходи к нам в гости. Ваську будешь проведывать.
Верочка, спасибо-спасибо! Я теперь по гроб жизни у вас в долгу!» С тем и ушла.



 Света встречалась с Василием по утрам. Он провожал ее по-прежнему в школу, и никаких иных знаков внимания не оказывал ни ей, ни ее родителям.
 
 Кенарь вновь обрел свободу передвижения, Но ни его песни, ни мельтешение рыб в аквариуме Свету более не занимали. Ей был необходим Василий. Наглый. Ленивый. Не ласковый. Обидчивый. Черно-белый пушистый зверь.