Я и очки

Кто не знает знаменитую басню И.А.Крылова «Мартышка и очки»? Кто не помнит, привожу её текст.

Мартышка к старости слаба глазами стала;
А у людей она слыхала,
Что это зло еще не так большой руки:
Лишь стоит завести Очки.
Очков с полдюжины себе она достала;
Вертит Очками так и сяк:
То к темю их прижмет, то их на хвост нанижет,
То их понюхает, то их полижет;
Очки не действуют никак.
"Тьфу пропасть! - говорит она,- и тот дурак,
Кто слушает людских всех врак:
Всё про Очки лишь мне налгали;
А проку на-волос нет в них".
Мартышка тут с досады и с печали
О камень так хватила их,
Что только брызги засверкали.
К несчастью, то ж бывает у людей:
Как ни полезна вещь,- цены не зная ей,
Невежда про нее свой толк все к худу клонит;
А ежели невежда познатней,
Так он ее еще и гонит.

Я не могу сказать, что уподобился героине басни мартышке, знал, для чего очки и куда их надо надевать.  О том, что у меня далеко не стопроцентное зрение, узнал еще в школьные годы. Я парень высокий, поэтому меня садили на последнюю парту, чтобы не мешал другим. И я заметил, что плохо вижу то, что пишет учитель мелом на классной доске. Особо тяжело было увидеть в классе физики, длинном и узком, где столы стояли в два длинных ряда.  Но окулиста в нашей поселковой больнице не было, поэтому проверить мое зрение в поселке было негде.  Но во время школьных каникул я ездил с родителями в Хабаровск, и там меня проверили, и сказали, что правый глаз имеет зрение 0,3, а левый вообще 0,1.  Но коррекция зрения до единицы доводилась не такими уж толстыми линзами - минус  2 диоптирии на правом глазу, и  минус 3 диоптрии на левом.  Там же были куплены очки и в оптике были вставлены в них именно такие линзы.

Но если бы увидели мои первые очки, то, видимо, как и я, ужаснулись. Небольшие очки с круглыми стеклами в металлической оправе, чисто старушечьи.  Носить такие очки парню с претензиями на моду было невозможно.  Поэтому я их одевал только в клубе, в темноте, когда начинали показывать кино.

Но потом я нашел выход. Купил в обычном магазине темные очки с большими стеклами, вытащил из своей оправы линзы и пластилином прикрепил с внутренней поверхности к темным очкам. И теперь я мог сидеть в классе в темных очках весь урок. Когда кое-кто из учителей мне делал по этому поводу замечание, у меня была «отмазка» - справка о том, что мне надо носить специальные очки с разными диоптриями на линзах. Больше всего возмущалась Тамара Андреевна, учительница физики, спрашивала, не сплю ли я за последним столом.

Но носить такие очки по улице было не с руки, все же подделка есть подделка. Поэтому я долгие годы, имея не идеальное зрение, очков не носил. Из-за этого у меня даже выработался свой алгоритм осмотра встречных девочек и девушек, особенно в городе, где я проводил летние каникулы. Издали я видел лишь контуры девичьей фигуры, и сразу обращал внимание на ноги. Если они были стройные, то я смотрел и на лицо, когда девушка приближалась настолько близко, что я мог разглядеть её черты лица.  А смотреть на лица девчонок с кривыми ногами зачем, такие меня не интересовали, я искал таких, у кого ноги длинные и стройные.

Потом, когда я учился уже в медицинском институте,  в Хабаровской «Оптике»  появилась возможность вставлять в понравившуюся мне оправу затемненные стекла нужных диоптрий.  Так я стал носить темные очки, тем более что окулисты обратили внимание на то, что у меня повышенная чувствительность к солнечным лучам.  Но очки имеют привычку часто разбиваться, поэтому у меня обычно дома было 2-3  очков.  Но большинство имеющихся в моем распоряжении очков не удовлетворяли меня, мне хотелось иметь очки в большой роговой оправе. И со временем такая оправа у меня появилась, когда я стал работать после службы на подводной лодке врачом в городской больнице.

При всех медицинских осмотрах, проводимых по линии военкомата, у меня выявляли два отклонения – это близорукость, а также неполная блокада правой ножки пучка Гиса в сердце. Это не стало противопоказанием для призыва на военную службу и даже для службы на подводной лодке, где я и отслужил три года. Примечательно, что во время третьего года службы вышел новый приказ по годности к военной службе.  И там было написано, что годность к службе по зрению зависела не от количества диоптрий, необходимых до 100% зрения, а от зрения без очков. Действительно, что будет, если разобьются очки, и других не будет. Так что я со своим зрением 0,3 на правый и 0,1 на левый глаз оказался годен к службе только на берегу. Ни на подводной лодке, ни на надводном корабле я плавать доктором не мог.  Но к этому времени подошел срок моего увольнения в запас.

Забавный случай произошел со мной в первый год моей службы. Так как меня, как и многих других моих сокурсников, призвали служить после учебы в институте, где, кроме медицины, мы ничего не проходили, нам устроили сборы на Русском острове во Владивостоке. На этих сборах нам читали уставы корабельной службы, какие-то еще военные науки, и учили ходить строем. Однажды в строю, где я стоял в темных очках, какой-то капитан 3 ранга докопался до меня, почему я в темных очках. Пояснил, почему. Он потребовал от врача справку. Я рассмеялся и сказал, что как доктор ( а у меня на погонах была змея с чашей)  я ему представлю хоть десять справок. Он от меня отстал, тем более, что вскоре я показал, что строевой шаг у меня лучше, чем у других офицеров на этих сборах. Ему я научился еще в дошкольном возрасте, копируя школьников старших классов, которые в послевоенные годы проходили военную подготовку, в том числе и строевой шаг.  Я получил «отлично», а вот выпускник Владивостокского мединститута по фамилии Цымбал (почему-то запомнилась его фамилия) получил ноль.  Ему даже «единицу» не могли поставить. Неудивительно, что я закончил службу старшим лейтенантом, а он – младшим, т.е. ему снизила звание. Но не умение правильно маршировать тому причиной, а любовь к крепким горячительным напиткам.

Но я отвлекся от очков.  В начале 80-х годов в нашем многопрофильном госпитально-поликлиническом объединении под названием «городская клиническая больница № 11» открылась новая поликлиника в Южном микрорайоне Хабаровска. И туда перевели травматологический пункт нашей больницы, в котором я уже долгие годы совмещал врачом-травматологом.  Так как автобусное сообщение между стационаром больницы, где я работал врачом-рентгенологом, и поликлиникой, вернее, травмпунктом, было очень нерегулярное, я предпочитал в хорошую погоду ходить на дежурство пешком.  Надо было пересечь овраг и пройти по периферии Южного микрорайона до центра, где стояла поликлиника. По пути на дежурство я проходил мимо тамошней «Оптики», и постоянно заглядывал туда. И однажды увидел именно такую оправу, какую давно хотел. Сразу же купил две оправы и заказал очки с затемненными стеклами нужных диоптрий. И в этих очках  я проходил почти 30 лет. Вернее, не в этих, а в одинаковых, потому что со временем роговая оправа становится хрупкой, выкручиваются болтики в дужках, так что к тем двум оправам я со временем купил еще одну, а еще одну взял у моего сокурсника Валеры Кенигфеста.  Он свои очки не носил, сказал, слишком тяжело таскать тяжесть на носу. Поэтому отдал мне, и в эту оправу  вставили нужные мне линзы.

Но для занятий спортом я сделал себе очки в немного меньшей оправе, так как играть в волейбол или хоккей и сломать такую ценную для меня вещь, как любимые очки, я не мог себе позволить. И на спортплощадках очки закреплял резинкой, потому что столкновений было не избежать. Одни очки во время игры в хоккей я все же сломал, вернее, мне сломали.

А вот вставить стекла с диоптриями в маску для подводного плавания мне так и не удалось, так что все краски подводного мира видел немного смазанными.

Кенигфест  был прав, носить тяжелые  очки, особенно в холодную морозную погоду, было неудобно – мерз нос. К тому же в помещении они запотевали, и приходилось доставать носовой платок, чтобы протереть стекла.  Но я настолько привык к очкам, что когда выходил на улицу, забыв одеть, тут же возвращался – чувствовал себя голым.

Когда появились стекла-хамелеоны, я поставил их в одну из оправ, но все же не очень к ним привык, обычно носил только в домашних условиях.  Они очень светлые в мало освещенном помещении, и почти не видно глаз, когда я бываю на улице в солнечную погоду.  А вот с обычными затемненными стеклами мои глаза видны одинаково.

Вообще за годы ношения очков я научился их ремонтировать. Не только заменять дужки, но и вставлять выпавшие стекла из оправы. Для этого требовалось лишь иметь электроплитку, т.е. обходиться без открытого огня. Естественно, только в роговые оправы, которые расширяются при нагревании.

В начале 2000-х, когда я уже жил в сибирском городе Нефтеюганске, был в отпуске в Москве, и заказал там себе очки в модной металлической тонкой оправе. Причем вместо обычных коричных стекол там были черные затемненные стекла. Примерил, вроде как все нормально, но мне после огромных в роговой оправе очков эти показались не совсем удобными.  Но когда я вышел на пенсию, переехал в поселок Молодежный, где рядом с нашей квартирой на двух уровнях был земельный участок в 4 сотки, я стал заниматься благоустройством, выполнять всевозможные хозяйственные работы. Большие тяжелые очки стали часто спадать с моего вспотевшего носа, и я решил одеть более легкие в тонкой металлической оправе. И со временем к ним привык. И уже несколько лет именно в этих очках меня можно увидеть вживую, и на фотографиях.

Последние года 3-4 очки я ношу, в общем, по привычке, вижу я одинаково в очках и без них, но далеко не на 1,0.  Моя близорукость не перешла в старческую дальнозоркость, как это обычно бывает. Некоторые  при этом носят двое очков. Читаю мелкий шрифт я без очков, и вдаль вижу вполне неплохо,  поэтому в домашних условиях я  перестал носить очки, одеваю, выходя на улицу, лишь для того, чтобы меня не спутали с другим.  Но все же очки для меня были долгие годы путем в полноценную жизнь, и я очень доволен, что человечество изобрело очки, пенсне, лорнеты, бинокли, телескопы и микроскопы, т.е. всевозможные оптические приспособления, чтобы человек  мог увидеть мир во всем его многообразии.