Легенда о Баяне и Шере

... И в те времена солнце всходило, раскрасневшись, и, раскрасневшись же, закатывалось. Этот бесконечно-безграничный мир, пройдя по пояс свои норовистые и смутные дни, кружился, как подол длинного платья.  Кругом широкая степь. Голубые вялые дымки, появляющиеся и там, и сям, замирали над долиной Анырахай и летом, и зимой, пока солнце не рассеивалось по всей земле.
Когда детишки, оседлав жеребят и стригунков, скакали из одного аула в другой, выкрикивая стихи в унисон с конским топотом: 
Кто раскрыл земли и неба
тайны, а не внешний лик?
Кто топтал вершины гор,
кто превысил горный пик?
 – тогда и пастухи на пастбищах, и земледельцы в долинах, задумавшись, умильно всматривались в великие вершины, не пропустившие через свои пики никого из смертных. Они мечтали увидеть противоположную сторону гор, своими вершинами царапающих небо. Во время тихого солнцестояния, похожего на заквашенное молоко, из-за этих гор доходили еле-еле слышимые человеческие голоса, днём будоражившие душу и снившиеся ночью. Часто талые горные воды своим течением приносили с собой скелеты тех, кто, справив оружие и сев на коней, отправлялись в походы в эти края. Проходили дни, годы. С каждой сменой поколений в душах и сердцах жителей Анырахая всё сильнее и больше гнездились мысли и чаяния о преодолении этих вершин. К сожалению, новых путников ожидала та же участь:  возвращать по течению талых вод только свои скелеты. Но человек всегда целеустремлен и любознателен. Человек боится не смерти, а неосуществимости своих кровных замыслов и целей.
Эти мысли принадлежали святому по имени Жангырык. У него было два сына: Шер и Баян. Оба – батыры, красавцы, удивлявшие весь Анырахай своей статью, делами. Как-то святой Жангырык увидел сон. Во сне какой-то весь светлый и седой старец с бородой ниже пояса, подняв  ввысь своё посох, прокричал:
- Эй, святой Жангырык, посмотри на небо!  - Что ты там видишь?  - ещё он спросил.
- Вижу Луну, Солнце. Но, увидев Луну и Солнце рядом друг с другом, святой Жангырык всерьёз встревожился.
- Если Луна и Солнце потеряются, то что станет с миром? – снова спрашивал белобородый старец.
- Всё покроется мраком.
- Тогда почему готовишь своих сыновей в трудный поход?
- Разве можно жить спокойно, аксакал, не проложив перевал через  Великую Гору?
- Продолжай, святой Жангырык.
- Нужен посредник между восходом и закатом солнца.
- Хорошо, а знаешь ли ты, что последствия этого - мытарство и горе?
- А разве сама человеческая жизнь не одно сплошное мытарство и сплошная тоска?
- Значит, не одумаешься?
Святой Жангырык отрицательно покачал головой.
- Тогда, благословляю тебя, - сказал старец. - На высоте птичьего полёта от Великой Горы есть отвесный утёс, на нём сидит проклятый кем-то гриф, из глаз которого непрерывно текут слёзы. Прошло много веков с тех пор, как эта птица всё сидит там. Она ожидает человека. Когда она найдёт общий язык с человеком, только тогда и улетит. А перед дальней дорогой ставлю тебе два условия. Я живыми доставлю двух твоих сыновей к этому грифу. А дальше, всё зависит от того, какое молоко оно пили:  доброе, честное и благотворное – осуществишь свою мечту; протухшее, никчемное и гнилое – всю оставшуюся жизнь весь твой род будет проживать в мытарствах и тоске. Не забудь эти слова! Сыновьям передай: пусть оба отправляются в путь с единым намерением.
Когда Жангырык проснулся - увидел восходящее на горизонте  круглое солнце. Из стада, только-только отправляющегося на пастбище, выбрал белую овцу, чтобы, зарезав и угостив соседей и родственников, получить благословение из мудрых уст. В долине Анырахая один день и одну ночь проходили проводы двух его сыновей. Молодёжь, присоединив к себе Шера и Баяна, увлеклась играми и песнями. Святой Жангырык, сидя у предгорий, запел свою песнь-прощание, песнь-пожелание.

«Не цепляйтесь вы, шипы, за штанины двух моих сынов в горах,
Вы, метели, не сжимайте горла их в своих тисках,
Тучи чёрные, на них не пускайте смертоносный свой размах,
Сохрани двух сыновей мне, Созидающий Аллах!»

Баян и Шер долго поднимались по склонам гор. Однажды копыта их коней наткнулись на глубокий снег и плотный голубой лёд. Они таких трудностей пути ещё не знали, кони их упали в пропасть, а сами остались пешими. У этих героев, карабкающихся вверх, распоролись доспехи, а кончики пальцев на ногах стали замерзать. Но они. не покорившись превратностям природы, вгрызаясь зубами в лёд, ползли и ползли выше. Наконец-то они достигли первых ледяных вершин. Глянув вниз, заметили, что их Анырахай был величиной с перстень. А ещё дальше и выше, как мираж в тумане, плыли другие вершины.
- Ладно, пропади всё пропадом, надо вернуться обратно, - устало проговорил Шер, -  мы не сможем дойти.
- Дойдём, - воспротивился Баян. Как может не дойти человек, уже достигший ледяной вершины. Давай, прислонись ко мне…
Но тут же батыров накрыл свирепый буран. Из-за летящего снега не видно ни зги. Мир перевернулся. Вместе с снегом летали осколки горных пород, били в головы и лица.  Джигиты по тропам горных баранов стали подниматься сквозь ущелье ещё выше. Брови и ресницы их покрывались льдинками. Доспехи и одежда их порвались, обнажая нагие тела, по которым нещадно бил холодный ветер. Когда двое уже стали готовиться к смерти, обнаружили, что преодолели и буран. Глянули вниз, - Анырахай их не виден вовсе.
- Брат, давайте вернёмся, - взмолился Шер. – пока ещё в груди теплится жизнь, давайте вернёмся.
- Не вернёмся, - продолжал упорствовать Баян. – Человек, прошедший и ледяную вершину, и буранные испытания, не должен сдаваться. Дай сюда руку!
Они окунулись в непроглядный туман. Впереди у них крутые склоны косогоров, бездны утёсов, не охватываемых взором. Из-за тьмы они уже ничего не видели, но продолжали ползти на ощупь. Это были муки, которых вряд ли другие испытали на себе. Два батыра, цепляясь за крутые скалы, карабкающиеся вверх, даже не помнили сколько времени они ползут вверх, неделю ли, месяц ли, год ли, но, когда опять-таки их посетила мысль о неизбежном конце, выбрались из Туманной горы. Оглянувшись назад,  из-за ослепительных снежных миражей они ничего не увидели.
- Теперь я дальше уже идти не смогу, - снова свою слабость выразил Шер. Его очи, обычно горевшие, как уголья, на сей раз были потухшими. – Оставь меня, брат.
- Терпи, - утешал его Баян. - Когда большая часть трудностей позади, а впереди лишь толика их,  терпи, мой брат, терпи.
- Зачем же нам эти муки, в чём мы провинились пред своим отцом, коль он нас обрёк на такие страдания? -  Проговорил Шер похолодевшим голосом, - в чём вина?
Баян посмотрел на своего брата изумлёнными глазами.
- Да, что с тобой? Что за речи я слышу? Разве в путь нас отправила не цель?
Когда они спорили, вдруг ниоткуда появился старец с бородой ниже пояса.
- Вставайте, - крикнул он, подняв вверх посох. – Осталось совсем немного, для того, кто терпелив, - спящий гриф на расстоянии вытянутой руки. Но только помните, к нему вы должны подойти с единым намерением, как один человек… Вперёд, пусть вам сопутствует удача!
Это был тот же старец, посетивший во сне Жангырыка.
Два батыра, преодолевая новые трудности, поддерживая друг друга, дошли всё-таки до грифа. Баян, подойдя к нему, погладил его крыло.
- Кто вы такие? – удивилась птица, проснувшись от неожиданности.
- Люди, - ответил ей Баян. – Дети святого Жангырыка из долины Анырахай. Мы пришли, чтобы пройти через горы.
- Вот в чём дело…
- Восток и Запад разделяет эти вековечные горы, мечта и цель нашей семьи – проложить через них проторенную дорогу.
- Иногда человеческая цель требует жертв.
- Мы это знаем, - снова ответил Баян. – Мы отправились в дорогу, готовые на всё.
- Ставлю два условия, - проговорила птица, взглянув на Баяна. – Первое: если хотите проложить для человечества дорогу, связывающую Запад и Восток, и чтобы для этого  горы, общающиеся с небесами, стали ниже, избавились ото льдов и снегов, - вы должны, не задумываясь, прыгнуть в огненную пасть ада, которую вы видите.
- Второе своё условие можешь и не ставить, - откликнулся батыр  Баян. – Если всё, что ты здесь сказал, исполнится, мы готовы, не задумываясь, прыгнуть в огонь ада! Вперёд, Шер! Успев высказать эти слова, он прыгнул в адский костёр.
А в это время Шер, закрыв лицо руками, плакал навзрыд. Раздался голос грифа:
- Готов?
- Открой мне  второе условие, - просил его на коленях Шер. – Прошу тебя.
- Счастье-достаток, благополучие-блеск, корона на голове.
- Правду ты говоришь, гриф?
- Посмотри назад.
Глаза Шера помутнели, он стал терять сознание. Такое чудо он не встречал не только наяву, но и во сне. Увидел серебряную лестницу, ведущую к золотому дворцу. Порог разукрашен жемчугом, дверь открыта настежь. В середине огромной комнаты круглая арена, а вокруг – инкрустированные сиденья. В середине арены танцуют красавицы-гурии, их косы, похожие на чёрный бархат, переплетены тысячами узлов.
- Если примешь и выполнишь второе условие, то всё это будет твоё.
- Принимаю. – Шер даже не стал спрашивать о его смысле. – Тогда я принимаю.
- Подумай, второе условие жестокое.
- Пусть, я его выполню.
- Для этого ты должен отречься от своего рода.
- Я готов на всё…
- Повтори три раза: «Пусть погаснет имя святого Жангырыка, я ему не сын».
Шер, повторяя эту фразу, вбивал слова, как гвозди.
- Ещё раз повтори.
Тот не стал мешкать.
В это время гриф, шумно взлетев ввысь, клекотал:
- Уау, прощай, Великая Гора! Ты остаёшься теперь для оказания добрых дел  потомкам Баяна, пожертвовавшего собой ради человечества. Теперь ты будешь называться перевалом Баянды. Пусть сама ты станешь ниже, белые снега твои - тоньше, холод - слабее, а перевал твой превратится в столбовую дорогу.
В это время устроившие кутерьму сгустки чёрных туч, словно их разогнал ветер, стали рассеиваться по окрестностям, а небо раскрыло свой облик, став похожим на зеркало. Потом гриф, уставившись сверху на удивлённого Шера, снова проговорил:
- В своё время я тоже, как и вы, отправлялся в путь, чтобы перевалить через горы. В конце концов, прельстившись счастьем-достатком, благополучием-богатством и наделённый проклятьем родных и близких, превратился в слышащий всё, но отлучённый от мира, живой труп. Сколько с тех времён прошло лет, веков, никто уже и не знает. Наказан был за измену. Из земли ли, из неба ли, каждый день мне чудился один и тот же голос: «Сюда люди не могут не прийти, тогда ты им и поставишь известные тебе два условия. Желания праведного исполнятся, а двурушнику скажешь следующее: - Ты только тогда вернёшь свой человеческий облик, когда прекратишь предавать человечество, а до этого всё твоё тело, кроме головы, превратится в камень», - взмахивая крыльями, улетая ввысь и превратившись в камешек величиной с кулак, и сам гриф укатился неизвестно куда.
Проснувшиеся утром жители Анырахая, не веря своим глазам, были поражены переменам. Покрытые вечным туманом и миражами вершины гор стали прозрачными,   покачивались растущие на нах ели, а цветущие подснежники радовали глаз. Скалы, пики которых и не были видны, подсели, доспехи снежных настов и слои льда были распороты, растаяв, они весело подпрыгивали волнами ручейков, журча и смеясь, текли по расщелинам и оврагам.
Тут же все жители стали готовить свои очаги. Был зарезан верблюд. Старцы, поправив свои шапки и  рассевшись в круг, протянули свои ладони на Запад: «Не потеряй свой вид, красу, пусть вечно качаются твои ели, а родники не перестают нести свои воды», - благословляли они обновлённую природу.
Народ ни до, ни после не видели такого празднования. На ровную долину были выведены скаковые лошади, ошалевшие от радости цветущие юноши и девушки радостно скакали на рысаках и стригунках. В середине масс сидел видавший виды, распутавший закрученные в клубок события различных времён и эпох, древнейший и мудрейший старец. Старцы вокруг него, начиная неисчерпаемые для людей рассказы со времён появления  человечества, анализируя их, дошли до сегодняшнего дня, а чудесное превращение окружающих их гор приписали человечности, честолюбию и честности.
В это время кто-то, подведя к древнейшему мудрецу малое дитя, поклонился. В руках у него был тонкий пёстрый аркан длиной в пол сажени. «Очень кстати», - проговорил мудрый старец и своим острым ножом перерезал завязанные из этого аркана путы на ногах младенца. Потом, повернув его лицом к Великой Горе и поддерживая его за руки, дал благословение только что вставшему на ноги ребёнку:

- Хаз-хаз, карапуз мой, чёрный глаз,
через горный перевал перейди и «перелазь».
Да благослови его и нас
сей благосклонный божий дар,
что нас питает, как нектар,
Да будет так! Аллах акбар!

Остальные ошалели от радости. Потные от схваток борцы, соревнующиеся в красноречии поэты, радующие слух певцы, насытившиеся мясом сказочники, забыв про всё на свете, безмятежно наслаждались этим торжеством. И стар, и млад совсем забыли о Баяне и Шере. Им не было дела до того, кто среди них, а кто отсутствовал. Только на третий день празднования старцы в торчащих шапках стали искать святого Жангырыка. «Эй, народ, а где святой?»
Увидевший во сне Баяна, бросившегося в адов огонь и отдавшего себя в жертву ради чаяний народа, и Шера, превратившегося в камень, святой Жангырык незаметно для всех отправился в горы. Он нашёл тропу, проторенную его детьми. Узнавал следы  копыт коня, на котором сидел Баян.
Преодолевая препятствия перевала, долго шёл святой Жангырык. Когда же дошёл до высокого обрыва горного хребта, два склона которого, постепенно округляясь, превращались в глубокое ущелье, от уведенного ужаса он настолько лишился рассудка, что потерял силы и впал в бессознательное состояние. Перед ним стоял его сын Шер, окаменевший весь, кроме головы. Волосы на голове и борода святого вмиг стали седыми, как перья и пух лебедя. О, Создатель! Голова сына болталась из стороны в сторону, сердитые глаза смотрели ни на землю, ни на небо, а куда-то в пустоту. Облик его был опутан тенью смерти.
Святой, в жизни своей видавший различные виды, в том числе и страшные вещи, впал в оцепенение от этого ужаса.
- Слышите, - вскричал Жангырык, постукивая свою святую голову, - слышите?!? О, боже, отзовитесь! Эй, дикая долина, так и будешь лежать-стелиться, уставившись? Великая Гора, почему ты не сдвинешься с места? Эй, мощь Земли и всесилие Неба, встряхнитесь, неужели на тебе и под тобой нет других поганцев, как мой проклятый сын, изгоните это проклятье! Что же вы, даже не шелохнётесь? Чем показывать мне этот кошмар, лучше заберите мою душу. Пусть умру я. Я боялся только смерти. Теперь же я не боюсь её, а страшусь только лишь превращённого в камень Шера. О, природа, ты жестоко ошиблась! Где справедливость, где честь и совесть?! Вместе со старцем и мир впал в уныние.  С неба, словно выпало его днище, низвергся чёрный водопад. Все горные звери и птицы вокруг впали в беззвучную дрёму. Кажется, пугливо смотрели даже суетливо любопытствующие. Святой Жангырык, для «противоблагословения» вывернул ладони наружу от себя:
- О, поражённый проклятьем поганец, не покушаясь на счастье и не порождая  страх у остальных, превратись полностью в камень! Пусть вся беда и клевета уйдут вместе с тобой. Пусть никому и никогда не падёт  на голову подобное предательство. Проклятый и окаянный, останься здесь вечным и страшным символом отвращения, напоминания о чудовищности измены! – проговорив и приговорив к безжалостному проклятью своего сына, он удалился. Голос его горького рыдания, высказанных тоской слов, говорят, был унесён одним дуновением ветра, подхвачен другим, и понесён во все уголки Запада и Востока. Слова святого повторяли горная таволга и озёрный тростник:

Не смею я взглянуть в глаза ни другу, ни врагу,   
Взглянуть в глаза своих детей я тоже не смогу,
Моё желание обещал, Создатель, ты исполнить,
А дал лишь горе мне хлебать на моём веку.

В дальнейшем люди, узрев у отпрысков проявления чуждой натуры, напоминали им о Шер-камне.
В дальнейшем эта Великая Гора  была названа перевалом Баянды.
В дальнейшем за Великий Перевал шла длительная война против предательства.
В дальнейшем между Западом  и Востоком была проложена столбовая дорога…