Листая старые журналы 51

                ПРОВИНЦИАЛЬНЫЙ ДНЕВНИК
                Журнальный вариант

                Часть первая, 30 октября

  «В воскресенье утром я* оделся потеплее, укутал горло шарфом и, нахлобучив тирольскую шляпу, купленную по дешёвке в ФРГ, вышел на улицу, совершенно не подозревая, чем закончится для меня эта прогулка. И чем обернётся. Было 30 октября 1988 года. Колокола обновленного к тысячелетию крещения Руси кафедрального собора за Троицким предместьем звонили к заутрене. Непривычный, с детских времён позабытый гул стоял над городом, вызывая в душе предощущение чего-то неотвратимого. Возле гастронома на фонарном столбе белела листовка:
«Граждане! Все на митинг памяти жертв сталинизма!
Создавайте группы поддержки Белорусского Народного Фронта
за перестройку!
Девиз БНФ: «ВСЯ ВЛАСТЬ НАРОДУ!»
Начало митинга в 14 часов».

  Листовка совсем свежая, дата митинга не указана, из чего я заключил, что наклеена она только что. Отпечатана на белорусском языке каким-то домашним способом внизу подпись: «Оргкомитет БНФ». Пройдя ещё несколько шагов и снова наткнувшись на листовку, я направился к телефону-автомату. Набрал номер Сергея** и неожиданно для себя предложил ему поехать к Московскому кладбищу – посмотреть, как будут разгонять запрещённый митинг. Сергей, как обычно, засомневался: стоит ли? состоится ли? сегодня ли? Пришлось позвонить Пете Садовскому***, который (по старой дружбе) объяснил мне, что решено митинг не проводить, а ограничиться возложением цветов к могилам белорусского писателя Владимира Короткевича и почему-то П. М. Машерова****. Перезвонив Сергею, я сообщил ему, что митинг не состоится, но разгонять собравшихся будут, так что стоит посмотреть. Сергей (тяжело вздохнув в трубку) согласился. И отправился за машиной. Пока он едет, у нас с вами есть время, чтобы познакомиться поближе.

Можно ли согреть озеро сверху!
  Я не революционер, не экстремист, не неформал и вообще не перестройщик. Сразу после скандала с Ельциным***** я объявил своим друзьям, что с меня хватит: исчезаю, ухожу под воду, забиваюсь в нору, уезжаю в деревню и не собираюсь высовываться, пока не кончится вся эта неразбериха с перестройкой. Года через два вынырну. Если не кончилось – снова исчезну. Торопиться некуда, я подожду. В том что кончится, я не сомневаюсь. О, я был революционером и перестройщиком, да ещё каким! Почти четверть века назад... Тогда, подогретые хрущёвской оттепелью и взошедшие на её дрожжах, мы восприняли косыгинскую реформу как спасение и рванули, всё побросав – институты, дипломы, семьи, работу, – и осуществлять и реализовывать. Естественно, в Сибирь, естественно, на Крайний Север. Естественно, начали с деклараций, в которых всеобщей закостенелости противопоставлялись наши энтузиазм и задиристость.

  Мы строили посёлки в тюменской тайге, качали нефть, жили в эйфории «героических импровизаций», совершали трудовые подвиги, из которых, как ерничают нынешние сатирики, каждый второй был по ликвидации последствий первого. Совершая подвиги, мы мало задумывались о мелочах и последствиях, ну, например, мы забывали строить теплые нужники и никогда не задумывались о том, что нашим комсомолкам, живущим в вагончиках (по восемь человек), в дикую стужу негде подмываться.


 Ничего святого
  Именно так. Совсем ничего не осталось. Написал вот о комсомолках, аж самому противно. До чего распространилась зараза ниспровержения! Раньше пели про «комсомольскую богиню» – слёзы на глазах. А теперь –  «подмываться негде».
Окуджава заверял:
«Я всё равно паду на той,
на той единственной гражданской,
и комиссары в пыльных шлемах
склонятся молча надо мной...».
А теперь? И гражданская не та, и комиссары, и шлемы...
Как жить? Может быть, хоть что-то стоит оставлять в истории незыблемым? Хочется ведь хоть во что-то верить...
Идолы сокрушаются, рушатся авторитеты, но и вытаскиваются на свет новые
старые имена, возносятся на освободившиеся пьедесталы реставрированные кумиры. Бухарин, Рыков, Каменев, Троцкий... Тухачевский, Блюхер, Якир... Тут же споры, кто больше прав, кто меньше виноват. Кто кому подписывал приговор, кто расстреливал и сажал, а потом сам сидел или был расстрелян, кто только сидел или был расстрелян, ничего не подписывая, никого не уничтожая. И за это должен быть вознесён...

Наследство
  Расстаться с прошлым совсем не просто. Оно навязчиво возвращается к нам, как покойник по утрам в фильме «Покаяние» Тенгиза Абуладзе.
Там в финале вовсе не констатация того, что «Дорога не ведёт в Храм», как почему-то многим увиделось, а вопрос: зачем нам Дорога, которая не ведет в X р а м? И главное здесь не в приговоре прошлому, не в отказе от него – так было бы слишком просто, чтобы стать искусством, а в том, что, отрекаясь от прошлого так, как это делает чиновный сын – с энтузиазмом раскрутив тело отца и швырнув его воронам, – мы и остаёмся... наследниками прошлого, достойными продолжателями дела отцов.

Пощёчина
  Азарт в ниспровержений идолов мне чужд вовсе не потому, что я им поклонялся. Начиная с шестого класса к этому не было предпосылок,
В шестом классе Гриня Каплан (с такой фамилией, да ещё по национальности – караим) тихо сказал на большой перемене:
– Ваш Сталин предатель и гад, – за что и схлопотал оплёуху.
Тёмная струйка крови стекала из уголка его бледных губ, как бы что-то жующих и всем ненавистных, но в руке у Грини Каплана дрожала «Правда» со статьёй о последствиях культа личности.
Её потом вслух читали в уборной. И с первым идолом было покончено навсегда. Цветной портрет Иосифа Виссарионовича был здесь же дружно обсикан, весёлые струйки многократно пересекались, что прибавляло ниспровергателям оптимизма».

*Вымышленный герой.
** Сергей Давыдович Ваганов – журналист, корреспондент газеты «Труд» в Белоруссии. Мой давний приятель. Человек вдумчивый и серьёзный до нудства.
*** Пётр Викентьевич Садовский – учёный-языковед, доцент Минского пединститута, страстный пропагандист белорусского языка и идей национального вырождения. член оргкомитета БНФ.
****Пётр Миронович М а ш е р о в – бывший первый секретарь ЦК в Белоруссии. Погиб в автомобильной катастрофе. В народе его любили, неожиданная смелы сделала его чуть ли не национальным героем, тем более что распространилась молва будто погиб он не случайно, уничтожен «брежневской кликой». Погиб он действительно не случайно, но не от клики, а от манеры больших начальников носиться на предельных скоростях.
*****Ещё того, первого, в канун 70-й годовщины Октября, когда о выступлении
Б. Ельцина на партийном Пленуме было сказано, что это – «нож в спину партии».

Евгений Будинас
(«Дружба народов», 1990, № 10)