Ящерица на плече

     Перекрестки Усть – Сыровска, пожалуй, ничем не отличаются от перекрестков других малых городов государства. Такие же,  запущенные, без тротуарных бордюров на окраинах, чуть облагороженные деревцами ближе к центру  и обставленные рекламными щитами на пересечении главных улиц.
         В центральном местном перекрестке сошлись показные улицы Коммунистическая  и Первомайская. Еще лет двадцать назад здесь проходили праздничные демонстрации. Люди проносили флажки и шарики,  хотя «ура» уже не кричали. Теперь здесь высятся магазин  модной одежды,  помпезный Буга - Банк, кафе «Макдоналдс» и старый Дом быта с множеством ярких  разноцветных отдельчиков, где скучали крашеные  молодые продавщицы.
        Горюнова, мастера теплосетей,    интересовали в перекрестке  прохожие, особенно в часы пик, когда городской люд, дождавшись разрешения светофора,  врывался друг в друга  встречными курсами к своим разным  судьбам. Задумчивые, ушедшие в свои дела и проблемы, - лица горожан  создавали картинку бытия,  срез существования, который хотелось остановить щелчком фотоаппарата.
      В последнее время  Горюнов увлекся фотографией, снимая городские пейзажи и  листая книгу  о мистических изображениях. Он рассматривал снимки известных людей, на которых запечатлелись  символические знаки, предупреждающие о грядущей смерти. Так на фото Есенина, уже за год до трагедии, виднелся черный   шнур, свисающий со стены к голове поэта. Были упреждающие знаки и на фото британской принцессы, и  у лидера «битлов» Леннона  и даже  американского президента…
          Прознав о новом увлечении сотрудника, начальница сдвигала брови «домиком»:
       -  Куда ты, мальчик? Вот, куда?
        Мальчик, уже набравший лишний вес к сорока годам, вполне дорожил  репутацией и земными благами. А начальнице объяснял, что разгадывание тайн сейчас не прихоть, а  потребность духовных  искателей. И познание тонких планов сейчас сродни покорению космоса.
      Он стоял у перекрестка, опираясь на ограждение. Люди, следуя  светофору, то застывали на тротуарах, переминаясь, то срывались, пронзая друг друга особыми траекториями…
     На рекламном щите вспыхнула надпись:  «Откажись от случайных связей!»  Затем побежала  реклама кандидата в президенты. Город  накрыла очередная выборная кампания… И здесь хранилась еще одна тайна.
      Уже четвертый раз на выборах побеждал один и тот же кандидат. Обычное лицо, скромное, без морщин и бородавок. Люди голосовали, словно под гипнозом, за это лицо, хотя большинству жилось неважно. Социальная несправедливость вопияла. В государстве процветала коррупция,  кумовство… Врачам, учителям – этим святым людям, - платили гроши, не говоря уже о рабочих…
     Удивляло, что всегда побеждающий президент даже не вступал в теледебаты. Он выставлял народу  лишь улыбку, – чуть смущенную и сочувствующую. Лицо приятеля – друга,  ничего не делающего реально. 
       Но Горюнов не поддался  влиянию скрытых сил и за гипнозное «лицо» не голосовал. Другая беда накрыла мастера, - он попал под женские чары. Его волю подавила приезжая  женщина, хотя с виду она не походила на колдовку.  Узкие капризные губы, светлые волосы, прямой нос,  – ничего в ней  магического не наблюдалось.  Тем не менее, Горюнов терял  обычную трезвость, размышляя о предмете своей страсти.
       Он познакомился с Люсьеной на остановке у вокзала. Женщина зябла, ожидая автобус, и он поддержал ее шуткой, вызвав доверие. «Приехала из деревни… живу с дочкой… ищу жилье…»  И случилось странное: уже при первой встрече  Горюнов  ощутил в горле щемящий,  сладко - горький комок… Который появлялся даже при мыслях о ней, - соленый, сладкий, сосущий его мужское сердце. Такое он испытал давно, в своей бестолковой юности.
       Мастер  занял денег и нанял Люсьене съемное жилье, - комнату в деревянном доме. На большее не хватало средств. Через неделю приехал ее навестить, - Люсьена  жила уже с тремя детьми, -  они спали на полу, не раздеваясь. И все, что привез он в качестве угощений, - съели за несколько минут. – А ведь сразу не сказала...  – заподозрил неладное Горюнов.
       Так покатились эти тревожные, сладко - горькие дни. Горюнов ожидал  большего за свои средства.   Искусительница  брала деньги, которые он  отрывал от  семьи,  и не благодарила  как любовница. Приехал и ее взрослый сын, пьяный оболтус с претензиями. Он устроился охранником и вел себя как вождь табора. Люсьена  еще получала пособие на психически нездоровую дочь.
       -  Никогда не делала абортов! – с гордостью сообщала она.  - А что   от разных мужей, -   виноваты они...
       Горюнов  так окунулся в свое безумие,  что уже собирался уйти из семьи. Спрятал свой паспорт на работе, чтоб не нашла жена. В какую-то ночь, он, отдыхая на отдельной кровати, проснулся от сердцебиения.  Причина беспокойства  была ему неясна.  Его  охватил страх, будто кто-то невидимый находился  рядом и крал жизненные силы. - Господи! – прошептал не верящий в Бога Горюнов  и несколько раз неумело перекрестился.
    - Интересно, – думал Горюнов  в перерывах на работе.  - Что ощущает  объект магического воздействия? Что он чувствует?  Неужели Люсьена, с ее  умом,  способна колдовать? Скорее всего, она   просто  вампир.  Закрыта верхняя крышка, питающая личность из космоса. Вот и приходится, чтобы выжить, красть энергетику любящих ее мужчин. Одного высосет, - к следующему! Лишь когда мужик остывает к ней – ищет другого…
        Наконец, он уговорил  Люсьену провести ночь в местной гостинице.  Еще раз занял денег у приятелей, с ужасом понимая в какой влезает долг.  Но тратиться на женщину и не получать даже  объятий – в этом была подлость..   Он ругал   себя.   -  Вот  живешь, делаешь людям пользу… Вдруг – бац! – и ты на привязи. И  что в ней? Не красавица, речь деревенская…
        Люсьена нехотя согласилась.  – Вина купи, - сказала с усмешкой. – Вкусного.  И фруктов… С дочкой приду, куда девать?

       Дальнейшее происходило как в угарном  красноватом дыме.  Пьяная Люсьена бухнулась рядом с дочкой и собралась спать.  Горюнов  прилег рядом, дрожа  от тепла ее голых плеч. Люсьена громко,  ненатурально  охала, словно  в дешевых порнофильмах. Но удовольствия явно  не испытывала.  На ее копчике, где кончался позвоночник, Горюнов нащупал  удлиненную  косточку,  похожую на хвост. –  Кончай уже! – потребовала она. - Мне хватит!  – А ты? – спросил он. – Отстань!  Не знаю такого… – сказала без тени смущения. – Тогда и я не буду! – ответил  рыцарь.    И -  подумал: –   Может она под властью «духа»? И тот   не  желает, чтобы   мое осталось в ней? Может она «его»?
       Он лежал на спине, чувствуя себя  одураченным. Сосущий  комок в горле превратился в мокрый  кляп, который хотелось выплюнуть. Потратить столько времени – и такой итог! Люсьена похрапывала. И тут случилось странное. Он услышал в своей голове требовательный и спокойный голос. Голос мужской, красивый и строгий. – Оставь ее!  Горюнов понял – ему пришло послание.
      - Голова болит! –   капризничала  утром Люсьена. Помятая, некрасивая… И совсем не сексуальная.  - Выпьешь пива! – бросил он,  ожидая, когда же они обе оденутся…
       Через несколько дней  Горюнов решился на  разговор. Он хотел знать, любят ли его хоть немного. В противном случае  он не будет терпеть подачки.
      …Люсьена  поджидала его за столиком в компании   носатых брюнетов и пила  пиво. Щечки ее раскраснелись, глаза искрились, а свои кудряшки она  заправляла пальчиком за розовое ушко. Горюнова охватила обида, хлынувшая в истерику.
      - Ты! – простонал  он, наклоняясь к ней. Лицо его исказило страдание. Дагестанцы осторожно наблюдали за ним. – Змея! Иди – к черту!
      - Пожалеешь! – крикнула вдогонку Люсьена. Но он почти выбежал из кафе и зашагал  к  дому. Он не замечал прохожих и только у своей двери словно очнулся от ядовитого сна.
       В квартире оказалась жена, вернувшаяся пораньше с работы.
      - Лева! – сказала она бледнея. – Ты вернулся? Я устала в молчании…
    Вечером Горюнов рассматривал  фотографии из своего альбома. Вот он печальный и потерянный на свадьбе. Приехал в  городок  один, без друзей. Вокруг чужие люди, родственники невесты, а на столе – последний   апельсин, который постеснялись съесть.  Вот рождение сына, - как он радовался тогда, летел к роддому, не чувствуя ног… А вот и последняя его фотография, сделанная всего месяц назад.
       Мастер  Горюнов стоял у  серой стены здания, чуть отвернув голову вправо, в сторону беспокойной шумной  улицы.  Вокруг  бушевало лето, прохожие шли бодро, - мужчины, женщины, молодая мать катила коляску, дети шалят у фонтана…Простенький фонтанчик, - а все же…Такой ему достался город. Такие и горожане, для которых он старался, давая тепло.
       Он  вгляделся в фото.  Позади его левого плеча, на стене болтался обрывок  объявления. Бумажку оборвали неровно, впопыхах,  -  оттого место обрыва напоминало клыки, а сам клочок походил на голову ящерицы. Получалось, будто злая рептилия  с вертикальными зрачками устроилась на  плече и грызла его острыми зубами. Символизм фотографии явно описывал боль Горюнова, к счастью, теперь решенную.
     Мастер задумался и освобождено вздохнул. Завтра он  успокоится, возьмет аппарат  и попробует заснять лица у перекрестка. Как много в них  всяких тайн человечьих! Кто любит светлой, кто черной любовью… Попробую уловить выражения глаз, может удастся проникнуть во внутренний мир… Какой он там,  у каждого из нас?
     А если кто-то из горожан выразит недовольство,  он вежливо извинится  и сотрет изображение.  Потому что Горюнов ненавидел насилие в любой форме.   Ведь главное у нас – выбор, который мы, впрочем,  так и не научились правильно использовать.