Писатель на суде. Стена

Писатель Язмак, человек, мягко говоря, немолодой, пребывал в недоумении. Он не понимал сути выдвинутых против него обвинений. На дворе ХХV век, и кажется, уже не существует тем, которые не может затрагивать литератор. Писательство – то, чем он занимался еще с юности, – баснословных доходов не приносило,  тем не менее обеспечивало ему и его семье безбедное существование. Он любил это дело и часто утверждал: «Нельзя не любить то, чему посвятил жизнь. А если разлюбил, то надо прекращать этим заниматься».
Сейчас, находясь в суде и слушая вопросы обвинителя, он был крайне озадачен.
– В свой роман, изданный в начале этого года, вы включили короткий рассказ «Низкая изгородь», сочиненный господином Язмаком в 2346 году, то есть семьдесят пять лет назад. Вы подтверждаете это?
Язмаку вопрос показался смешным, но беспокойство, вызванное присутствием в суде, не давало расслабиться:
– У нас в семье все носят фамилию Язмак, но я единственный, кто занимается писательством, и никто из членов моей семьи не стал бы претендовать на авторство рассказа, название которого вы только что  озвучили.
– Господин Язмак, вы, кажется, не поняли вопроса или стараетесь увильнуть от ответа. Скажите однозначно: включили ли вы в свой роман рассказ, сочиненный господином Язмаком несколько десятков лет назад? – вновь спросил обвинитель.
– Господин Язмак, которого вы упомянули, стоит перед вами. Это я и есть, – Язмак хотел было пуститься в более подробные объяснения, но был прерван.
– Так да или нет? – настаивал обвинитель.
– Да, – вздохнув, коротко ответил Язмак. Он почувствовал облегчение, получив небольшую передышку от нелепых вопросов, которых, казалось, было не избежать.
– Хорошо. Спасибо за ясный ответ, господин Язмак. Значит, вы использовали в своем романе результат интеллектуального труда, который некий господин Язмак создал много лет назад, – продолжал свою речь обвинитель, но в свою очередь был прерван Язмаком.
– Позвольте! Кого вы имеете в виду под «неким господином Язмаком»? Я и есть тот Язмак, который сочинил короткий рассказ под названием «Низкая изгородь» семьдесят пять лет назад.
По залу суда прошел легкий смех. Язмак торжествующе оглянулся, но радовался недолго.
– Вы, видимо, неверно поняли причину смеха в зале. Я полагаю, – многозначительно продолжил обвинитель, – что присутствующим стало весело от утверждения, что вы и есть тот молодой человек, сочинивший короткий рассказ семьдесят пять лет назад.
Писатель почувствовал себя неуютно.
– Конечно, я не молод – мне уже девяносто три года. За эти годы много чего изменилось во мне. Трансформировалось  мое мировоззрение. Да и физически я уже не тот. Мне заменили обе почки искусственными имплантами. Их периодически прочищают или обновляют. У меня также есть искусственные суставы.  Однако полагаю, что я все тот же человек, сочинивший упомянутый рассказ.
– Господин Язмак, но как вы можете утверждать, что вы тот самый человек, если только что сами подтвердили, что вы уже не тот – ни в плане физического состояния, ни в плане мировоззрения? В клинике, где вы проходили операцию по замене почек, сохранились кадры, где вы радостно заявляете окружающим после операции, что заново родились. Иными словами, начали представлять себя в новом свете. Вы стали другим человеком, – продолжил обвинитель.
– Так обычно говорят все, кто избавился от проблем, отягчающих жизнь, – последовал ответ писателя.
– Не только отягчающих жизнь. Проблемы, от которых вы избавились, могли вызвать внезапную смерть, а избавление от них открыло возможности новой жизни. Однако оставим ваши почки там, где они находятся, – в прошлом.  А вы знаете, какова средняя продолжительность жизни в нашем обществе?
– Полагаю, сто двадцать - сто тридцать лет, – быстро ответил обвиняемый.
– Довольно низкий показатель по сравнению с другими обществами. Но оставим статистику. А я прошу вас ответить: можно ли утверждать, что человек, которому сто двадцать лет, является тем человеком, которому когда-то было восемнадцать? – спросил обвинитель.
– Полагаю, да. Ведь чтобы человеку стало сто двадцать лет, ему когда-то должно было быть восемнадцать, – ответил писатель.
– Удивительно, что писатель с таким большим опытом, как вы, пришел к такому заключению. Следуя этой логике, можно утверждать, что для существования нынешнего поколения было необходимо существование прошлых поколений, через смену которых прошло человечество. Однако разные поколения – не одни и те же люди. Точно так же и человек, которому сто двадцать лет, совсем не тот, которому когда-то было восемнадцать. И Язмак, которому девяносто три, не Язмак, которому было восемнадцать. Вы согласны? 
– Я, кажется, начинаю терять нить дискуссии, – робко ответил писатель.
– Мы в зале суда, а не в университетской аудитории. И здесь не дискуссия, а судебный процесс. Здесь приходится отвечать на поставленные вопросы, – поправил его судья. Писатель впервые за весь процесс услышал его голос.
– Так вы согласны, что не являетесь господином Язмаком, который сочинил короткий рассказ под названием «Низкая изгородь» семьдесят пять лет назад? – переспросил обвинитель.
– Находясь под явным давлением, мне приходится согласиться, что я не являюсь тем Язмаком, который сочинил рассказ под названием «Низкая изгородь», – ответил с некоторым облегчением писатель.
– Господин Язмак, здесь на вас никто не давит. Кажется, вы первый раз в жизни присутствуете в суде. Отвечайте на поставленный обвинителем вопрос, –  судья решил ужесточить ход процесса.
– Я согласен с утверждением господина обвинителя, что я – писатель девяноста трех лет, не являюсь человеком, сочинившим короткий рассказ под названием «Низкая изгородь» семьдесят пять лет назад, – ответил писатель.
– Прошу занести в протокол признание обвиняемого, – быстро проговорил обвинитель.
Только после этих слов, адресованных секретарю, писатель осознал, в каком статусе он здесь присутствует.
– Я обвиняемый?! И в чем же меня обвиняют? – беспокойство, которое почти исчезло, возникло опять.
– Посмотрите, пожалуйста, на экран. Здесь вы видите текст закона «Об унаследовании лицами собственного интеллектуального имущества после достижения ими определенного критического возраста».  Как писатель, вы весьма известны, и о вас отзываются как о человеке с большим творческим воображением. Я даже добавлю от себя – вы один из тех редких людей в современном мире, которые способны к сопереживанию. Вы всегда заглядывали вперед и в своем творчестве старались предупредить людей о возможных угрозах в будущем. Однако эти качества сыграли с вами злую шутку, развив пренебрежение к формальностям, которые регулируют сегодня жизнь общества. Вы даже не стали нанимать адвоката, чувствуя себя непогрешимым. Хотя даже самый опытный защитник не смог бы опровергнуть нарушение вами закона. Оно слишком явно, – продолжал  обвинитель.
– Так объясните, в чем заключается нарушение с моей стороны? – не на шутку разволновавшись, спросил писатель.
– Вы видели на экране текст закона. А сейчас я объясню подробнее. Дело в том, что благодаря многочисленным научным и технологическим достижениям последних десятилетий человечество меняется с такой скоростью, что по достижении определенного возраста и применении физических усовершенствований человек перестает быть тем, кем являлся в прошлом. Поэтому был разработан закон, согласно которому индивид, достигший сорока лет, должен решить – передать или не передавать себе...
Тут обвинитель остановился и смущенно продолжил:
– Извините, господин Язмак, как юрист, я не должен был произносить слово «себе», так как по вышеупомянутому закону человек после сорока лет перестает быть тем, кем был до этого.  Я произнес это слово, чтобы пояснить вам суть закона. Итак, этот закон предусматривает, что в течение года после достижения человеком сорокалетнего рубежа он сохраняет за собой право быть самим собой. За это время каждый человек, обладающий тем или иным интеллектуальным имуществом – будь то музыкальное сочинение, научное открытие или литературное произведение, – должен решить его участь.  А именно: либо переписать на себя авторские права на владение этим имуществом, чтобы пользоваться его плодами и в дальнейшем, либо оставить имущество за тем человеком, которым он был до сорока лет. Я понимаю, что юридический язык может быть сложен для восприятия, однако надеюсь, что вы, как писатель, уяснили суть. Кроме того, передача прав должна быть оформлена нотариально. При отсутствии формальностей право на имущество остается за тем человеком, коим он был до достижения сорокалетия.
– То есть каждый творческий человек раз в жизни должен обратиться к самому себе, чтобы забрать в будущее результаты своих трудов? – неуверенно спросил писатель.
– Ну что вы, господин Язмак! Далеко не один раз. По вышеназванному закону, после сорока лет человек должен проходить эту процедуру через каждые десять лет – в пятьдесят, шестьдесят и т.д. А по достижении  девяностолетнего возраста он должен повторять процедуру каждые пять лет. Вы же понимаете, что чем старше человек, тем меньше от него остается его самого. Он теряет себя, частично или даже полностью, и все больше предстает другим человеком. Конечно же, индивид может проигнорировать закон, однако в этом случае не сможет сохранить права. Хотя полагаю, иногда это бывает на пользу. В молодости многие создают не слишком хорошие произведения, от которых в зрелости отказались бы с большой радостью.
– Вы правы, господин обвинитель. Я сам в молодости сочинял стихи и рассказы и могу сказать, что в этом случае весьма признателен закону, – вмешался судья. После его слов по залу вновь прокатился смех, который был прерван словами писателя:
– Стена, опять стена.
– Вы о чем? – спросил обвинитель.
– О стене, которую выстраивает этот ваш закон. И она намного хуже тех, что разделяют страны и людей. Это барьер внутри одного и того же человека, разделяющий его молодость и зрелость, детство и старость. Я всегда боялся барьеров, но всю жизнь своим творчеством боролся с ними, – в запале заговорил писатель.
– Поскольку вы писатель, – вступил в беседу судья, – я разрешаю вам провести небольшой литературный экскурс для присутствующих в зале. Опишите вкратце сюжет рассказа «Низкая изгородь», написанного семьдесят пять лет назад, а затем можете очень коротко пройтись по вашему роману, опубликованному в начале этого года. Это будет интересно, а то мы слегка заскучали, рассматривая ваше дело.
– События в рассказе происходят в те давние времена, когда сын в знак уважения и почтения вставал, едва отец переступал порог дома, – начал было Язмак, но был прерван судьей:
– Если мой отец сейчас зайдет в этот зал, я тоже сразу встану – от изумления: неужели он воскрес?
По залу опять прошел смех, но судья остановил его стуком молотка и подал знак смущенному писателю, чтобы тот продолжил повествование.
– Так вот, рассказ «Низкая изгородь» касается темы возведения очень низких, на первый взгляд незначительных стен между добрыми и дружелюбными соседями. Эти стены стали первой попыткой создания больших и непреодолимых барьеров, существующих сегодня между странами и обществами или внутри них. Соседи, которые при виде друг друга широко улыбались, поднимали высокие заборы вокруг своих домов. Страны, чтобы защитить себя от эмигрантов, возводили стены с колючей проволокой, по которой был пущен электрический ток, способный испепелить любого, кто коснется. На какие только ухищрения не шли при воздвижении стен! Одни объявляли себя защитниками животных и требовали, чтобы сила тока на стенах могла убить человека, но оставить в живых представителей фауны. Некоторые страны, в которых наблюдался резкий упадок численности населения, ставили стены с многочисленными щелями, через которые могли пролезть дети, но не могли взрослые и подростки. Родители приносили к стенам своих малышей и через щели отправляли одних на чужбину – в надежде уберечь от участи, которая грозила им на родине. Страна, принимающая детей, улучшала демографическую ситуацию, тем самым гарантируя свое будущее, но разлучая членов одной семьи. А что мы наблюдаем сейчас? Высоких каменных заборов больше нет, но незримые стены остались. И главное - они кажутся неприступными. Они везде, и их намного больше, чем когда-либо, – между странами и внутри стран, между коллегами на работе и членами одной и той же семьи. Они сейчас построены не из камней и колючей проволоки, а из законов и инструкций, электронных волн и сигнализаций. Человек окружен стенами со всех сторон. Он может видеть другого, но не воспринимать его как находящегося рядом, и если того вдруг не станет, это не поменяет абсолютно ничего.  Вот с чем я боролся всю свою жизнь и о чем старался предупреждать людей в своих произведениях. Об этом семьдесят пять лет назад предвещал и тот господин Язмак в рассказе «Низкая изгородь». И об этом же я написал в романе, – заключил писатель.
– А чего вы больше пишете? Рассказы или романы, –  спросил судья.
Вопрос несколько смутил писателя. Задумавшись, он ответил:
– Рассказы писал в молодости. Сейчас не могу. Пишу в основном романы.
– Это как не можете писать рассказы, если пишете романы? Совершенно непонятно, – последовал вопрос судьи. Его удивленный и несколько возмущенный тон еще более смутили писателя. Но все же собравшись, он смог привести метафору, чтобы оправдать почему он больше не пишет рассказы, но не прочь пользоваться давними из них в своих романах:
– Это как молодой человек, переехав из маленького городка в большой город, обратно больше не возвращается. Разве что погостить.
– Понятно, – кратко резюмировал судья. – Все-таки хорошо, что я не стал поэтом или писателем, – это высказывание опять вызвало смех в зале. – А сейчас я оглашу вердикт суда. Господин Язмак, вы нарушили закон о защите прав интеллектуальной собственности, включив в свой роман рассказ господина Язмака, написанный им семьдесят пять лет назад. Поскольку это ваше первое прегрешение перед законом, суд предупреждает вас, во-первых, чтобы впредь вы воздерживались от пользования чужим имуществом без согласия собственника...
Его перебил писатель:
– А если я, как человек, написавший рассказ «Низкая изгородь» семьдесят пять лет назад, разрешу себе включить этот рассказ в свой же роман, опубликованный в начале этого года?
Последовал резкий ответ судьи:
– Прошу не прерывать оглашение вердикта! Господин обвинитель уже ясно и доходчиво объяснил, что в природе нет того господина Язмака, который сочинил рассказ «Низкая изгородь», и поэтому вы не можете получить его разрешения. Итак, во-вторых, суд лишает вас, как нарушителя авторских прав господина Язмака, ваших собственных авторских прав на роман, опубликованный в начале этого года. Роман будет изъят из продажи, а уже приобретенные экземпляры покупатели возвратят в соответствующие учреждения.  Вы имеете право обжаловать решение настоящего суда в высших инстанциях.
– Может быть, я так и сделаю, – проговорил писатель.
– Я бы на вашем месте не торопился с этим. Судьей высшей инстанции по этому делу буду снова я, – категорично заявил судья.
– Выходит, я не могу представлять самого себя, которым был когда-то, и между отрезками моей жизни выстроены непреодолимые барьеры. Зато вы можете одновременно выступать в разных ролях, – вполголоса отреагировал писатель. Но его уже никто не слушал.
Из здания суда он вышел очень подавленным и даже не подумав о том, что добираться пешком будет слишком долго, побрел к своему дому, почти не замечая ни редких пешеходов, ни многочисленных беспилотных воздушных такси. Дорога заняла почти четыре часа.
Квартира была пуста, жена уехала на несколько дней ¬– навестить детей и их семьи. Ей очень хотелось сопровождать мужа в суд, однако он, не ожидая сложностей от судебного процесса, настоял на ее отъезде.
Зайдя в свою комнату, он разделся и лег на кровать – ни есть, ни пить ему не хотелось. Казалось, что он растерял те идеи и ценности, которых придерживался всю жизнь. Но заснул быстро, а вот сон ему приснился страшный.
***
Снилось, что он вдруг забыл все, что происходило до этого дня. Что он отправился в клинику, где ему лет тридцать назад установили в височной доле мозга чип для сохранения и расширения памяти. В больнице чип вынули и  исследовали. Затем подошел медицинский техник и сухо сообщил:
– Сожалею, но у вас стерлась вся память, и мы не в силах восстановить ее.
Писатель поник и робко спросил:
– А как же та часть жизни, которую я прожил до установки чипа? Должен же я сохранить это в памяти.
– Нет, – резко ответил техник. – Когда вам внедряли чип, на него была переписана история вашей жизни до установки. Вы, конечно, сейчас не помните, но тогда не изъявили желания унаследовать историю жизни до установки чипа, и она оказалась стертой из памяти. Пoэтому, после установки чипа вы стали совершенно другим человеком. Мы же, исходя из лучших побуждений, переписали историю вашей предыдущей жизни на чип, однако, к сожалению, чип пришел в негодность. Такое редко, но случается.
– Что же мне делать? – робко спросил писатель.
Техник пожал плечами, но тут дверь в палату отворилась.
– Я уже в курсе того, что с вами случилось, – мягко сказал вошедший врач. – Учитывая аналогичные случаи, мы в первую очередь предлагаем своим пациентам представить себе неприступную стену, с одной стороны которой ничего нет, а с другой начинается новая жизнь…
– Стена! Опять стена! – отчаянно закричал писатель, встал с кровати и почти бегом отправился домой.
Дома он стал лихорадочно рыться в своих черновиках и заметках. Но, к его удивлению, все бумаги, скомканные после многочисленных прочтений, были пустыми листами.
Он шагнул к стене, на которой в рамке и под стеклом висело последнее письмо, написанное от руки и адресованное детям. Там рассказывалось о его родителях, о том, как сильно он тосковал по ним после их смерти. Писал, как любил маленький городок в горах, в котором родился, вспоминал его старые улицы и краны с водой на небольших каменных постаментах,  откуда пила воду игравшая вокруг детвора.
Письмо, написанное от руки, так и не было послано – нынешняя почта не принимала писем в конвертах и с печатью. И каждый раз, когда дети приходили к нему в гости, они подходили к письму и потихоньку, чтобы не обижать отца, посмеивались над этой его затеей. 
Подойдя к письму, писатель увидел, что единственными словами на нем была его подпись. Ему стало невыразимо жутко, он зарыдал и... проснулся.
Так и не поняв, плакал он на самом деле или нет, он быстро встал с постели и подошел к стене с письмом. Письмо было таким же, как всегда, –написанным его неразборчивым почерком и пестревшим многочисленными исправлениями. Писателю стало легче на душе, и он вполголоса промолвил: «Хороший знак. Божий знак».
***
Он оделся и вышел на улицу, чтобы где-нибудь поесть. К нему постепенно возвращалась уверенность, что здравый смысл все-таки победит. Он всегда побеждает, иначе человеческий род просто не дожил бы до ХХV века.
Сев за столик в любимом кафе, писатель подумал: «Надеюсь, люди в конце концов поймут, что чрезмерный рационализм есть иррационализм,  – и с этой мыслью  включил монитор, чтобы ознакомиться с утренними новостями. Но тут же услышал сигнал о поступлении письма. Переключившись с новостей на почту, он увидел, что письмо пришло из министерства юстиции.
Открывал он его с большой опаской. Но…
«Уважаемый господин Язмак, при рассмотрении вашего дела в суде были приняты во внимание положения закона «Об унаследовании лицами собственного интеллектуального имущества после достижения ими определенного критического возраста». Закон базируется на вполне логичном заключении, что всякий человек, достигший определенной стадии возраста, становится качественно другим в силу революционной новизны современных технологий.
Доводим до вашего внимания, что законодательный орган нашей страны прекрасно осознает, что технологии имеют сильнейшее влияние не только на отдельных людей, но и на законодательную систему. И потому была принята к исполнению специальная процедура «Стремительно развивающиеся технологии и их отражение в законодательной системе». Согласно этому документу, законодательная система страны должна обновляться каждые три года.
К великому сожалению законодателей, в течение долгих лет при обновлении системы некоторые нормативно-правовые документы, в том числе закон «Об унаследовании лицами собственного интеллектуального имущества после достижения ими определенного критического возраста», не были должным образом перенесены в обновлённую законодательную систему и потому считаются утратившими силу. Соответственно, действие вышеупомянутого закона на вас не распространяется. За вами сохраняется авторство на рассказ «Низкая изгородь», равно как и авторские права на роман, изданный вами в начале этого года. Министерство юстиции приносит вам свои извинения».
– Ну вот, – воскликнул писатель на все кафе, закончив читать. – Нечто подобное я и ожидал. Они построили стену внутри системы. И она столкнулась с другой стеной, нейтрализовав ее.   
Молодая официантка подошла к нему с улыбкой.
– Принесите мне что-нибудь особенное из вашего меню, – радостно сказал он ей. – Во-первых, я сильно проголодался, а во-вторых, мне есть что праздновать.