Так случилось ч. 34

  Длинно зазвенел телефон. Междугородка.
  - Сынок!
  - Мама!
  - Соскучилась я.
  - Мама, как ты?
  - Жива-здорова, сынок.
  - Письмо твоё получили. Ответ собираем. Посылка будет! Сона носки научилась вязать.
  - Ох, умница.
  - У неё подружка здесь объявилась, жена командира. Такие шедевры на спицах создаёт, Сону в ученицы взяла. Так она и тебе связала. Говорю, мол, зачем в Баку тёплые носки? А она: "В Баку тоже зима бывает, пригодятся".
  - Пригодятся, сынок, пригодятся. Очень благодарна Сонушке. Не в Баку пригодятся. Приеду, расскажу.
  - Приедешь?
  - Да. уже и билет купила. Так что и посылку не надо посылать.
  - Сонка - маленькая альбом изрисовала для тебя. Все события изображает.
  - Моя крошечка. Нравится ей там?
  - Ну, скучает по Баку. Но... здесь не скучает. Друзей - куча, лес. Всё букеты снопами домой таскает. Хоть козу заводи!
  - Моя красавица... А Жорик как?
  - В лагерь отправили. С другом. Тоже тебе подарок готовит. Занялся в лагере резьбой по дереву. С детьми там наш знаменитый резчик работает. И то сказать - волшебник! Так прямо в лагере выставку его работ устроили. От желающих мастерить  отбоя нет.
  - Ты говоришь "наш". Прижились там?
  - Да. Здесь совсем неплохо. Сона лучше стала себя чувствовать. Доктор здесь хороший у нас. Жизнь здесь другая, но всё хорошо. Приедешь - сама всё увидишь.
  ...
  В квартире непривычно тихо. Часы:"Тик-так, тики-так, только-так". Мать и сын сидят за столом. Стынет чай. Разговор трудный, большой.
  Чуткая Сона-старшая  поняла, что эта тишина необходима приехавшей издалека. Не всё сказано при бурной встрече. Внучка визжала, пищала, повиснув на бабушкиной шее. Пыталась "привести в чувство" дочку мама, но на её доводы никто не обращал  внимания. Слишком много чувств накопилось, излилось. Бабушка и сама захлёбывалась собственными слезами и смехом, обнимая родных, таких милых сердцу.
  Но сегодня Сона оставила её наедине с сыном. Созвонившись, собрала компанию. Вместе с детьми пошли в гости к деду Михею. Да и грибов насобирать надо - удивить гостью местными деликатесами.
  ...
  - Сынок, там, в отъезде, я человека встретила.
  Саша слушал мать. Говорила она трудно, теребя край скатерти.
  - Так случилось, сынок. Павел Фёдорович его звать. Ему операцию на сердце сделали. Сейчас в санаторий путёвку дали. А я, вот, к вам, дорогие мои, потом в Баку ненадолго... Так вот - на старости лет...
  Мать смолкла. Не поднимая глаз, ждала. Одобрения, осуждения. Осуждения. Сама себя осудила, пристыдила. Но, упрямо и  бережно запеленав в долго хранимую надежду, упрятала своё выжданное счастье глубоко в себя, как и прежде, не пуская туда чужие слова и мысли.
  Сын не отвечал, и она сгорбилась, словно защищая  драгоценный дар скупой на радость судьбы внутри, уж почти не надеясь на то, чего желалось сейчас больше всего на свете.
  Но Саша молчал не из осуждения. Ему и в голову не пришло бы это. Мать и сейчас, в возрасте, была хороша собой, стройна. В молодости её внешность была предметом зависти сверстниц: " Да я бы на твоём месте... Да за мной бы толпы... Я бы нашла, и не одного..."
  А она не искала. Отворачивалась, не отвечала, уходила...
  Саша думал, что такое никогда уж не случится.
  Он не сразу нашёл, что сказать. Он понял состояние матери.
  - Мама, это хорошо, очень хорошо. Мама, ты не одна. Не в старости дело. Ты же полжизни вдовой была. Жизнь идёт, продолжается.
  Что ещё? Слов много, а не высказаться.
  Взгляд его - добрый, мягкий, родной. Он подошёл, обнял свою мать. Она расплакалась. Сын принял её деяние, пожалел её. Но... Не только это нужно было рассказать ей сегодня. То, другое, было много тяжелее. Какой он увидит свою мать после того...
  Выплакавшись, она вдруг выравнялась, вытерла лицо, стала торжественной и строгой.
  - Сынок, чай наш совсем холодный.
  Саша ушёл на кухню. Матери нужно было немного времени, чтобы собраться. То, что она намеревалась рассказать дальше, было для неё как прыжок в пропасть - может, выживет, может - нет.
  Горячий чай  на столе. Печенье, пирожные, её любимые. Пора начинать. Она обхватила  чашку ладонями, как бы греясь, как будто замёрзла.
  Она начала. Мать рассказывала, как совсем девчонкой познакомилась с будущим мужем. Дело к свадьбе, а его мать - "на дыбки". Нищую, мол, в дом берёшь. Да ведь  и сама она уж вовсе не богатая была. Деревенское детство, юность на бескрайних колхозных полях. Получила направление на учёбу как освобождение, пропуск на волю. Ещё учась в техникуме, вышла замуж, стала "столичной". О своей малой родине говорила скупо и неохотно.    
  Но новоиспечённую "сношеньку" принять пришлось. Была у молодых своя комнатка. Однако Татьяне свекровь немедля показала, "кто в доме хозяйка". И в их комнатке тоже. Ходила туда, когда хотела. ЭТО ЕЁ ДОМ.
  Молодому мужу вскоре надоели "семейные посиделки". Благополучно "подарив" жену своей матери, стал вечерами покидать  дом, встречаясь с друзьями, как в прежние добрые холостяцкие времена.
  Был он там общительный и весёлый, добрый и щедрый. Всю эту массу замечательных качеств, ну конечно, хотелось проявлять в большом шумном обществе. Что ему Татьяна, к тому же ещё и забеременевшая. Он был ещё слишком молод, чтобы держать себя возле люльки и горшков. А вопрос по поводу беременности решить несложно, он говорил об этом жене, и мать его говорила - не время ещё  обузой обзаводиться. Потом, успеется ещё. Взрослая ведь. Но Татьяна  всё тянула и тянула. Дотянула, когда аборт уже нельзя было делать. Что ж, сама виновата. Гуляла бы с мужем, он ведь не против, а с пузом да с токсикозом - куда? Да и мало ли работы у женщины в доме? Свекровь щедро наделяла невестку заботами о  домочадцах.
   Как-то шла Татьяна домой с работы. День тяжёлый выдался. Автобус, как назло, не пришёл, пришлось топать пешком. Напоследок уж добиралась, считая шаги - до улицы, вон и дом... Возле калитки на скамейке сидели соседки и свекровь. Вместе наблюдали за Татьяной.
   - Сходи - ка за хлебом, - велела свекровь, хмурясь   медлительности снохи.
   Та, не переставая переставлять тяжелые ноги, тряхнула головой:
   - Нет, никуда не пойду.
   Войдя в дом, напряженно прошла мимо мужа, держась за стулья, за стены.
  - Тебе плохо? - спросил он.
  Сил не было. Махнула рукой. Зайдя в спальню, наконец, легла,не разобрав постель, утопила всю тяжесть своего большого теперь тела  в прохладе шёлкового покрывала.
   Не прошло и нескольких минут, хлопнула входная дверь. Раздался возмущённый голос свекрови:
   - Свинья! "Никуда не пойду"! - это она МНЕ так ответила! Ни "здрасьте" тебе. Ах, свинья!
   Свекровь впервые открыто оскорбляла Татьяну. Она ждала, что муж вступится. Но произошло неожиданное. Василий вошёл в комнату, постояв минуту возле кровати, сказал:
  - Ты должна извиниться перед мамой.
  - За что?!
  - Не понимаешь? Ты в нашем доме живёшь. Опомнись. В декрет скоро, на чьей шее сидеть будешь?
  Он много ещё говорил. Татьяна рыдала. А наутро у неё стали отходить воды. "Скорая". Больница.
  Ребёнок родился живым. Но жил только несколько минут.
  Они ушли на квартиру. Василия по вечерам дома не было. Говорил, что ходит помогать матери - в то время тяжело заболел его отец. Но туда он ходил не часто.
  Денег приносил мало. То на лечение отцу требовалось, то друзьям на свадьбу, то на чьи-то крестины - мало ли. Он - душа компании, заводило, придумщик... Потом в туристическую секцию записался. Снаряжение покупал. В горы с группой ездил. Приезжал счастливый, с обветренным лицом...
  А дома - жена, всё что-то стирающая, моющая, готовящая, в стареньком халате. Без модной причёски и яркой губной помады. Серенькая и обрыдлая.
  Татьяна иногда выходила из дома, особенно любила  тёплые весенние вечера. Гуляла одна по улочкам. Там и встретились.
 
     ПРОДОЛЖЕНИЕ