Русская История Глава54 Юрий Селезнев в борьбе за

Русская История

Глава 54

Юрий Селезнев в бою за Русь

Личность русского мыслителя Юрия Селезнева (1939-1984) давно висела у меня, что называется, «на кончике пера». Разные мысли по этому поводу крутились в моей голове последнее время, ведь в этом году Юрию исполнилось бы 80 лет. На днях прошли очередные селезневские чтения на факультете журналистики КУБГУ  и они дали пищу для размышлений, которые я и изложу в данном эссе.

Вновь была затронута на чтениях тема знаменитой дискуссии в ЦДЛ 21 декабря 1977 года «Классика и Мы»  и она вернула меня к мыслям о деятелях культуры из «русской партии» того времени 60-90-х годов XX века. Они теоретические кабинетчики «красные профессора», и это типичные идейные преемники нигилизма интеллигенции XIX века. Те «люди свободных профессий», жили бумажными теориями «демократических» принципов свободолюбия «великих» Вольтеров, Руссо и Монтескье, но неумолимо становившихся типичными космополитами «республиканцами» и материалистическо-экономическими «марксистами» духа. Как раньше деятели «русской партии» XXвека бездумно вступали в сатанистскую партию КПСС, «исключительно для дела, своего карьерного роста», так и сегодня они сугубые советские интернационалисты валом повалили в космополитическую Церковь РПЦ МП, как и разные псевдорелигиозные посиделки типа Всемирного Русского Собора (Русской Верой там, у этих закоренелых материалистов, и не пахнет В.М.), и все для того чтобы «быть в передовых рядах … россиянских патриотов».

Выступавшие на чтениях профессора и демократические литераторы быстренько протароторили в своих выступлениях о значении судьбоносной русской статьи Селезнева 1975 года  «Мифы и истины», как критическом отзыве на книгу «От «А» до «Я» Олжаса Сулейменова, гуру «республиканцев». Восхитились мужеством отзыва Селезнева на лжеидеологию Сулейменова, этого проводника руководящих идей интернационализма, космополитизма, ударившегося в своей книге в ложный «историзм» и отчетливо русофобскую лингвистику и довольные собой сели на место.
То, что Сулейменов мировоззренчески превозносил в ней иудохазарство и его прогрессивную роль в деятельном оплодотворении мира диких примитивных земледельческих народов, «передовыми, развитыми» кочевническими народами, в частности деятельного духа семитского иудейского и тюркского народов осталось за кадром.

Ни один из этих деятелей «русской партии» так и не понял и не прочувствовал основу размышлений Великоруского Духа Юрия Селезнева, коего не было в помине и не могло быть, ни у кого из этих безплодных теоретиков идеалов русского книжного лубка от «великой русской литературы XIX века». Этих «красных профессоров», напрочь оторванных от реалий Русской Жизни.

Дух статьи Селезнева «Мифы и истины» 1975 года напрямую перекликается с сутью его выступления на дискуссионном поле в ЦДЛ декабря 1977года. Давайте познакомимся со статьей и выступлением Юрия Селезнева на дискуссии «Классика и мы» и проанализируем далее эту великорускую судьбоносную тему. И так суть статьи «Мифы и истины» Юрия Селезнева с моими обычными комментариями: -

«Интерпретация популярных образов, использование народной этимологии и вообще вовлечение исторических, культурных и прочих ценностей в сферу шутки вполне закономерно, оправданно и имеет под собой глубокие корни… но – только во вполне определенной области – в сфере народной смеховой культуры. …элементы этой смеховой культуры до сих пор широко бытуют в различных формах: байки, анекдоты, частушки и т. д.

Но, что совершенно естественно, закономерно и оправданно в одной сфере, – кажется совершенно невозможно, неестественно в другой. Представим, что было бы, если бы логику, формы и способы «доказательств», скажем, анекдотов использовать, например, в научно-историческом исследовании… В одном случае смех возводится в акт культуры, в другом – культура была бы низведена до уровня смехотворности. В одной сфере определенные формы выражения мысли рождают жизнеутверждающий смех, в другой под видимостью научного утверждения скрывают разъедающую усмешку скептицизма.

Вы скажете, кому же придет на ум выдавать анекдот за научную истину, а если и придет, то кто же в нее поверит, а если и поверит… Вот то-то и оно: а если и поверит? В свое время наука, была втянута в спор о призвании на Русь варяжских князей, о чем и повествуется в «Остромировой летописи». Этот «исторический факт», как известно, был одним из оснований «норманнской теории» изобретенной представителями, так называемой скептической школы. Однако, как выяснилось, важнейший «исторический факт» оказался не более чем анекдотом, который возник из-за неточного перевода скандинавского текста.
…скажут вам, этот факт – недостоверен, но ведь есть и другие… Вы ищете опровержение и этим другим, а вам подсовывают третьи. Вы… Что ж, вы просто вовлекаетесь в ту сферу деятельности, которую приготовили для вас ваши «оппоненты». К тому же сами они тоже выглядят теперь не «шутниками», но одной из сторон в серьезном научном споре… Вот перед нами уже и не анекдот, но «достойная внимания» концепция, которая вербует себе все новых сторонников, ибо она (как правило) даже свою абсурдность умеет облекаться в тогу «непризнанной (пока, конечно) гениальности», ну и, безусловно, новаторской дерзости, «мученической» борьбы с «устоявшимися стереотипами» и т. д. и т. п.

…время от времени появляются-таки подобные «научные» труды, «научная аргументация» которых – на уровне именно мифотворчества. Такой миф, как известно, нуждается не столько в фактах, сколько в полуфактах, в видимости аргументов, от которых так же легко отказаться, как и тут же изобрести новые.

причем автор того или иного «труда» может порою и не представлять себе, те задачи и цели, которые преследуют истинные мифосозидатели, чьи идеи находят «свое», индивидуальное решение в его изысканиях. А цели и задачи, стоящие перед этими известного сорта мифами, нередко бывали глобальными.

Один из характерных признаков культуры нашего времени – все возрастающая историчность мышления, которая проявляется и в повышенном интересе к познанию наследия прошлого. Не случайно одна из основных целей современного мифостроительства – противостояние историческому мировоззрению, внушение скептического отношения к тем положительным данным, которые добыты историческими, социологическими и другими общественными науками. И следовательно это отрицание опыта, заключенного в реальных исторических фактах.

Книга Олжаса Сулейменова «Аз и Я» привлекла меня уже самим жанром: «история глазами поэта», «сплав публицистики с кропотливым анализом лингвиста». Посвящена она серьезной и интересной проблеме, взаимоотношений Руси и половцев, славянского мира и тюркоязычных народов, в еще более широком – вообще взаимоотношению разных культур, истолкованию их исторического, духовного наследия, то есть проблеме: история и современность.

Мы живем в такое время, когда все более насущными становятся слова Пушкина: «Уважение к минувшему – вот черта, отличающая образованность от дикости». Жалок народ, для которого прошлое не существует. История, в том числе и древнейшая, не давно прошедшее вчера, но важнейшее звено живой связи времен: «тронь в одном месте, как отзовется вся цепь».

Однако интерпретация духа и смысла древности, современное «прочтение» ее под тем или иным углом зрения подчас, как мы уже говорили, преследует далеко не «академические» цели. Достаточно напомнить хотя бы о таком «мифе», как теория «врожденного» культурного превосходства англосаксонской расы, теория, которая лежала в основе практики мировой империалистической (торгашеско-паразитической В.М.) политики англичан. По этой теории даже Индия – один из первых культурных очагов человечества – объявлялась страной в культурном отношении примитивной, отсталой и т. д.

«Мифы XX века» (германо-нордический, сионистский, маоцзедунистский) – о «культурно-исторической миссии» того или иного «главного народа» – всегда служили в (итоге В.М.) практическим интересам колониализма, (паразитического В.М.) захватничества, подавления национальных движений, расизма.

Для подобного сорта «мифов», как правило, недостаточно «обосновать» первородное превосходство «главного народа». Но и необходимо еще и объявить другие народы духовно несамостоятельными, получившими готовую культуру от того или иного, но всегда «избранного» народа.

Того же сорта и пресловутая «норманнская теория», возникшая еще в XVIII веке, по которой славяне, и в первую очередь Древняя Русь, объявлялись народами полудикими, получившими культуру и государственность «в подарок» от германцев-норманнов.

Подобные «мифы» рождались не от незнания, напротив, они – плод сознательного, тенденциозного толкования исторических документов (!!!, В.М.). Ознакомившись, к примеру, с результатами изучения русской старины немецкими профессорами (и фатальным уничтожением всех доступным им русских исторических рукописей и иных свидетельств В.М.), Ломоносов писал: - «Из сего заключить должно, каких гнусных пакостей не наколобродит в российских древностях такая допущенная в них скотина».

В XX веке реставрированный и модернизированный «норманизм» лег в основу фашистского мифа, обосновавшего расистскую теорию и практику в отношении «культурно неполноценных славян» и других народов.

«Организация русского государственного образования не была результатом государственно-политических способностей славянства в России; напротив, это дивный пример того, как германский элемент проявляет в низшей расе свое умение создавать государство… В течение столетий Россия жила за счет этого германского ядра своих высших правящих классов…» Это из «Майн кампф» Гитлера…

Необходимость в осмыслении нашей древней истории, истоков нашей культуры, государственности, патриотизма находит отражение в многочисленных исследованиях, в трудах историков, археологов, лингвистов. Однако и до сих пор большинство подобных изысканий остаются достоянием специалистов.

Настоятельная потребность общества в книгах обобщающих, синтезирующих разрозненные открытия специальных академических исследований, в книгах, которые возвели бы частные изыскания в акт общественного, массового сознания  …сегодня не нуждается в доказательствах.

…автор книги «Аз и Я» определенно берет под свою защиту «скептиков». Ибо «скептическая школа», в основе концепции которой лежало пренебрежительное отношение к русской государственности, по мысли О. Сулейменова, «сыграла весьма положительную роль… Она способствовала созданию нравственной атмосферы в науке…» Автор книги убежден, что скептическое «отношение к древностям было продиктовано необходимостью. С ростом национального самосознания наука нередко становится на службу казенному патриотизму…».

… «скептик» Каченовский более ценен для него, нежели, скажем, Пушкин, который по «нравственной» шкале автора косвенно отнесен в стан «казенных патриотов», ибо безоговорочно принимал «Слово о полку Игореве» и решительно боролся со «скептиками». За патриотические прегрешения изрядно достается исследователям «Слова» и русской истории. …«миф» о культуре Древней Руси создан по его мнению «казенными патриотами», которыми руководил «комплекс неполноценности, вызванный Игом… научная историография зародилась в России, уже принявшей статут империи».
 
…да ведь если бы у нас ничего не осталось от наших памятников старины, кроме одного «Слова», то и его было бы вполне достаточно, чтобы судить о целом древнерусской культуры.

– Но говорит О. Сулейменов, – «не обольщайтесь: ваше «Слово» – это всего лишь смесь «искусственного язычества и искусственного христианства»; «старая, ветшанная картина, изображающая реалии XII века, была реставрирована и подкрашена в XVI. Второй этап реставрации «Слово» пережило в XVIII веке».

Не хочет О. Сулейменов замечать и такие мелочи, как по меньшей мере двухтысячелетнее (до появления половцев) наследие славяно-русской земледельческой культуры, столкнувшейся в лице тюрок с кочевыми народами, которые находились еще на стадии перехода от племенной общности к зачаткам государственности (по О. Сулейменову, понятие государственности принесли на Русь тюрки-кочевники, ибо они уже были полуоседлы, а русские стали земледельцами лишь в XIV веке Ю.С.).

Одним из основных компонентов смешанного населения городов Киевской Руси, по О. Сулейменову, тоже были тюрки, языком Древней Руси был тюркско-русский язык; и вообще, тюркская культура сыграла в истории Руси ту же роль, что в XIX веке, во времена Пушкина и Толстого, – французская.

Словом, половцы – это французы XII века!.. (Так хочется ну хоть немного побыть «французом»?..)

«Задача исследователя… – учит Сулейменов, – снимать следы кисти позднейшей, добираться до протографа. И в конце работы может выясниться, что икона-то висит на стенке неверно и изображен на ней не бог Игорь, а живой человек с дьявольскими чертами.

Здесь не грех напомнить Сулейменову, что в одном злополучном музее картины Пикассо до недавнего времени висели «вверх ногами…». Не грех напомнить, кстати, что такая «злополучность» скорее говорит о характере некоторых картин самого Пикассо, нежели о культурной «неполноценности» служителей музея.

О. Сулейменова совершенно выводит из себя теория А.И. Попова, сущность которой сводится к следующему: большую часть тюркских слов русские заимствовали у тех племен тюркских народов (торков, берендеев и др.), с которыми Русь давно и мирно жила в системе единого государства, единых интересов. Но такая естественная, «мирная» логика рассуждения почему-то вызывает активное возражение у О. Сулейменова.

А концепция одностороннего, монологического по своей природе развития человечества как цепи заимствований «низшими» народами опыта «высших» и даже, если кому повезет, «главного» или «избранного» – внеисторична по сути своей, это – миф. Притом – не первозданный, предшествующий историческому сознанию, но миф «современный», в основе которого лежит нередко сознательный антиисторизм.

О мирных, трудовых, именно культурных отношениях тюрков и славян почти ни слова в книге не сказано. Оседлые тюркские народы сумели уже в древности в невероятно трудных условиях среднеазиатских пустынь и безводных степей, в постоянной жестокой борьбе с кочевниками

 (в том числе и тюркоязычными, которые, как говорят данные археологии, этнографии и лингвистики, находились на неизмеримо низшем этапе культурного развития, нежели тюрки-земледельцы)

создать свою высокую культуру, свою государственность и отстоять ее. Эта сторона проблемы О. Сулейменова почему-то не интересует. Почему? Да, как говорил великий русский патриот Пушкин: «Гордиться славою своих предков не только можно, но и должно; не уважать оной есть постыдное малодушие».

Сейчас господствует скорее не европоцентризм, на который обрушивает свой гнев Сулейменов, но обратный, столь же односторонний перекос: азиоцентризм. Вот что, к примеру, пишет известнейший ученый-археолог Гордон Чайлд, и это не выпад, но скорее «общее место»: «Древний Восток является ключом к правильному толкованию европейской предыстории. Последняя в своей начальной стадии является главным образом историей подражания восточным достижениям… О самих же достижениях мы узнаем из археологии Востока». По мнению другого крупнейшего специалиста, Г. Кларка, все важнейшие достижения Европы в области культуры и цивилизации (скотоводство, земледелие, металлургия и т. д.) – следствия прямого заимствования у народов Древнего Востока.

Между тем это далеко не крайние точки зрения европейского азиоцентризма. Об азиатском же азиоцентризме, возведенном в ранг международных мифов об «избранном народе», говорить не приходится…

«Открытия» О. Сулейменова доводят стереотипность определенного образа мышления до такой крайности, что его выводы наконец то обнажают всю нелепость и беспомощность утилитарно-практического истолкования наследия древности. Методология книги, на которой значится имя О. Сулейменова, объективно дискредитирует как истинно научную тюркологию, так и саму идею взаимовлияний различных народов, переводя проблему с языка истории и культуры на язык «крови», «расы», «избранности», «главного народа»…

…говорить о тюрках в том расовом смысле, который придает этому термину автор «Аз и Я», мягко говоря, неправомерно. Как показывают многочисленные источники (исторические, этнографические, палеоантропологические, филологические), «тюрки – понятие чисто лингвистическое, объединяющее собой различные по происхождению народы, говорящие в результате определенных исторических явлений на тюркских языках. Расового или этнического единства в этой группе нет».

Спросим и мы автора «Аз и Я». Хорошо. Допустим, что «дикие жители лесных чащоб» – древние русичи – научились говорить, пасти и пахать, строить города, вступать в брак, воевать, писать произведения, подобные «Слову», и так далее, от культурных, цивилизованных кочевников. Допустим. Ну, а от кого они-то, кочевники, цивилизовались или явились миру в законченном совершенстве?

Из книги мы узнаем, что древние тюрки в то время, когда еще все народы мира были то ли дикими, то ли и вовсе не вышли из стадии обезьян, сначала жили бок о бок с шумерами, а позднее – с «Главным народом» (О. Сулейменов пользуется в этом единственном случае заглавной буквой), то есть с семитами-иудеями, которые именуются здесь также «избранным народом».

Провозгласив себя, таким образом, принадлежащим к кругу околоизбранных, О. Сулейменов, видимо, почувствовал, как в него стали вселяться «истины» одна другой истиннее. Например, история развития человечества открылась ему как цепь последовательных заимствований различными народами достижений его «главного народа».

Правда, как показывают исследования, мировоззрение протославян,  представления о мире, вполне отчетливо сложилось уже в IV–III тыс. до н. э. Их представления находят культурно – родственные параллели в древнеиндийских Ведах, древнеиранской Авесте, древнегреческих мифах и др. источниках. Иудеи же, у которых, по схеме книги «Аз и Я», эти народы позаимствовали основы своего миропонимания, появились на исторической арене как качественно самостоятельное образование в XIII в. до н. э. Сложилось оно в результате расово-этнического и культурного смешения народов семитических с индоевропейскими, которые обитали в Малой Азии с III тыс. до н. э. (см.: «История еврейского народа», т. I – М., 1914, с. 25. Ссылаюсь именно на этот источник потому, что, кажется, даже О. Сулейменову не так легко обвинить его авторов в русском или же «арийском» патриотизме: - «История» эта написана 52 историками-евреями из самых разных стран мира.

Однако утверждать на этом основании, что древнееврейская народность обязана своим особым складом мышления «арийцам», было бы не менее наивно, нежели обратное утверждение О. Сулейменова.

Так вот, и это древнейшее как бы первослово индоевропейцев, не говоря уже о диких славянах, по утверждению О. Сулейменова, просто-напросто подарено им семитами, и, конечно же, надо полагать, вместе с явлением, им обозначенным.

Картина, как говорится, впечатляющая. Концептуальная. Мифологическая.

Соотнесенность, порою скрываемая в полунамеках, порою совершенно явная, концепции О. Сулейменова именно с мифом о «главном народе» и составляет «тайный» нервный узел его книги в целом.

Автор «Аз и Я», неоднократно призывая избавиться «от предрассудков христианских, мусульманских и буддийских знаний», от «догм философий расовых и национальных», весьма бережно обходит вопрос об иудаизме. …совершенно пренебрегая вопросом о государственности оседлых, земледельческих тюркских народов, О. Сулейменов прямо-таки с восторгом расписывает едва ли не идеальное объединение – Хазарский каганат. Автор «Аз и Я» коленопреклоненно пишет о просвещенной веротерпимости хазарского иудаизма.

О. Сулейменов ратует за то, чтобы историки отнеслись с должным вниманием к «урокам» Хазарского каганата.

А уроки эти таковы: для Хазарского государства «принятие иудейской религии было… роковым шагом. С того исторического времени и был потерян контакт власти с народом («каганом мог быть только иудей». – Ю. С.). И на смену (приоритета В.М.) развития скотоводства и земледелия пришла эпоха (приоритета В.М.) посреднической торговли и паразитического обогащения правящей верхушки» (Артамонов, с. 457).

Таковы реально-исторические факты. Иных, которые позволили бы «пересмотреть» роль иудейской религии и культурно-историческую миссию мифического «главного народа» в целом, к чему с запалом призывает О. Сулейменов, – нет.

«Аз и Я» далеко не уникальное явление. В свое время известный советский автор умудрился «доказать», что Лев Толстой – писатель-дилетант, а его роман «Война и мир» – просто плохо скроенная компиляция с французских и прочих источников. За этими «академическими» изысканиями стояла далеко не литературоведческая идея о том, что «так называемая народная война 1812 года» – не более чем официозная легенда, нашедшая малохудожественное обоснование в книге «яснополянского барина»…

Эта монография давно и справедливо забыта. Но уроки ее забывать не стоит.

«Аргументы» и тон ниспровергательных сенсаций нового скептика слишком напоминают как логику упомянутой монографии, так и скептицизм в отношении одного из величайших произведений современности «Слово о полку Игореве».

Вот такова основополагающая статья Юрия Селезнева, но разговор на эту тему далеко не закончен и Мы с Вами продолжим его в следующей главе.