Этим летом в Курочках

Курочки - районный центр Станиславской области, самая что ни на есть средняя полоса России, со славным прошлым и неприметным настоящим.

Впрочем, самим Курочкам похвастать нельзя и прошлым. Городом они стали лет сто назад, а до этого здесь было обычное село Успенского уезда. Там-то как раз город обустроился ещё во времена матушки Екатерины, но на беду железная дорога прошла возле Курочек, и славный Успенск уступил главенство этой деревне, окружённой муромскими лесами, в которых не так давно кудахтали курами местные разбойники.

Кстати, об Успенске. Он знаменит музеем шоколада (здесь ещё до революции соорудили шоколадную фабрику Энгельса) и монастырём, расположенным на острове посреди круглого озера в сосновом бору. В монастыре во время оно была женская колония, но теперь монашеская жизнь восстанавливается, как и мощный, хотя и не древний собор.

В Курочках ничего подобного нет. Сельская кирпичная церковь, выстроенная фабрикантом Топоровым в 1907 году, музей курочки, занимающий комнату в доме культуры, водонапорная башня конструкции инженера Хушова, да предание, что сюда когда-то ездил к возлюбленной сильно пьющий версификатор, сочинивший об этом целую поэму. Вот и все достопримечательности.

Зато природа хороша. Леса полны грибов и ягод, пруды, озёра и реки плещутся карасями. Светлые сосновые леса, пахнущие смолой и хвоей, хрустящий от сухости мох под ногами, верхушки деревьев качаются на ветру, небо голубизны неописуемой, воздух опьяняет, и хочется смеяться - так прекрасна, кажется, жизнь. Что ещё нужно, кроме надежды?

Мимо Курочек протекает Лязьма. Она петляет, как заяц, удирающий от лисы, появляется то здесь, то там, направляясь неверными шагами к Станиславу, который, кстати, назывался раньше Станислав-на-Лязьме, хотя, казалось бы, не бог весть какая река, чтобы ею обзывать столицу великого княжества, чьи владыки когда-то замахивались на верховенство над всеми русскими землями. Амбиции с тех пор испарились, а вот древние белокаменные храмы, каких нигде больше нет, остались, спасибо и на том.

В Курочках, конечно, исправно справляют день города, но в этом году был ещё и день образования района, 90-я годовщина (то-то успенцы скорбят), со смотром самодеятельности, народными промыслами, концертом звёзд эстрады и фейерверком. Звёзды неизвестные и тусклые, но фейерверк яркий и громкий. Настолько, что казалось - ещё немного, и здание ДК загорится от этой пёстрой бомбардировки. Или окрестные огороды, благо лето было сухое.

Самое туристическое место Станиславской области даже не сам Станислав, а находящийся к северу от него не менее древний Досуж, драгоценная жемчужина в Платиновом кольце России. Он и сам когда-то был столицей княжества, но и утратив этот статус, оставался духовным центром Станиславщины. Такого обилия монастырей и церквей на единицу площади нигде более не сыщешь, и это при том, что пятнадцать храмов было разрушено в советское время (монголы со своим игом отдыхают в сторонке). Даже если не обращать внимания на церкви (что сложно), Досуж очень живописное место: здесь и реки, и холмы, обширные луга и поля, необъятная ширь кругом, деревянные дома с резными наличниками, пешеходные тропы и мостики, покой и уют старинного уездного города. Портят впечатление разве что толпы туристов, но ради такой благодати можно потерпеть и их.

Мещерь - древний город на юго-восточной окраине Станиславской области, на высоких берегах Уки за глухими лесами. Раньше они были ещё гуще - ведь это заповедная Мурома, зелёное море, раскинувшееся на сотни километров, древесные болотистые дебри, звериное царство. Сейчас, конечно, не то, но всё равно Мещерь это как бы форпост цивилизации - один в поле воин. Не случайно он славен своим былинным богатырём, Петром Мещерцем. Есть здесь и четыре разной сохранности монастыря, и старые деревянные и каменные дома, и живописные руины купеческих особняков, и своё особенное обаяние. И когда, нагулявшись по местным косогорам, идёшь по набережной и глядишь на спокойную широкую воду, в тебе разливается тихое тёплое счастье.

Кто сказал, что мы ленивы и нелюбопытны? Мы куда хуже. Слепые видят больше нас. Можно двадцать лет ездить на выходные в Курочки и так и не узнать, что там есть выгороженный дамбой огромный пруд, а всего в паре километров в лесу - целая россыпь заброшенных песчаных карьеров, стихийно превратившихся в озера.

Противостояние природы и культуры заметнее на пограничье, где ни одна из сторон не может взять верх. Первая заливает водой все ямы и, не терпя пустоты, затягивает её растительностью, вторая осушает и вырывает под корень, а если на это нет сил - забрасывает всё мусором. Хлам - опознавательный знак культуры, её надпись на стене: здесь была я.

В центре Курочек на каждом углу - аптеки и парикмахерские, как будто люди только и делают, что лечатся и прихорашиваются. Зато кафе почти нет; закупаются здесь на рынке и в магазинах и едят-пьют дома. Ну а понадобится порадовать детей - сгодится и вездесущий «Макдональдс».

Сельская жизнь способствует соблюдению ритуалов общения с мертвыми предками. В большом городе и живую родню видишь нечасто, друзей - от случая к случаю, что уж говорить про покойников. То ли дело в деревне, пятнадцать минут пешком - и ты на кладбище. В будние дни здесь пустынно, но в выходные совсем не то. Прибраться, помянуть, поговорить, продлить смерть в жизнь.

В тот день у церкви было людно, десятки людей в чёрном, и всё молодежь. Потом они перекочевали на кладбище, к свежей могиле. Подходить как-то неудобно, но помог случай. Потрёпанный мужчина, из тех, что собирают подарки покойникам (кто конфету оставит, кто рюмку), спросил: «Катю уже хоронят?» Девушка разбилась. Но мёртвым уже ничего не нужно, а живым кушать хочется.

Деревенскими пустыми переулками иду на пруд мимо закрытого продуктового магазина «Родничок». Снова он закрыт, сколько ни ходи, одно и то же: металлическая решётка, висячий замок, обшарпанные вывески и объявления, ничего живого, не ступала нога, вымерло всё. Пересох родничок.

Зелень желтеет, исчезает, оставляя пустоты. Чем глубже в осень, тем пустее. Ни тепла, ни красок, одно сиротливое зияние. Когда всё пропадет, останется только

Конец