Яблоневый сад

«Не жалею, не зову, не плачу,
Все пройдет как с белых яблонь дым.»
Сергей Есенин

Мне позвонили и сообщили, что его больше нет. Я не поверю в это, пока не увижу своими глазами...

        Он был всегда красив, в любую пору. Наш яблоневый сад.
 
        Ему шла и зимняя спячка, когда  черные ветви деревьев подобны крыльям огромных птиц, упавших с чернильно-звездного неба и вонзающих острые клювы стволов в голубовато-розовый искрящийся вечерний снег.
 
        Ранней весной яблони стояли, как свечи в талом воске вешней воды, вдыхая пьянящий запах открывшейся земли. Когда с яблонь сходил «белый дым» майского цветения вся округа была засыпана нежным лепестками, которые как снег ложились на яркую желтизну выводка ранних одуванчиков.

        Он был намного старше меня. Яблони сажала вместе с соседскими детьми  моя мама -розовощекая, с толстыми косами девочка, школьница. Когда деревья принялись, посреди сада разбили богатую клумбу наполненную белыми и пурпурными флоксами, лилиями с жирными тычинками, обложив ее кирпичиками уголком вверх, так, что вышел зубчатый бордюрчик. Каждая из восьми квартир нашего дома получала наряд на уборку и  вскопку определенного участка сада.
 
        Со временем, яблони подняли кроны к небу, сад стал теплым, уютным  продолжением дома, такой же его частью, как лестница и кровля. На скамейке, утопающей в «Золотых шарах» и солнечных зайчиках, любила сидеть бабушка, такая же светлая, седая ,лучезарная, любящая лето более всего в году. В жаркий день бабушка  вешала для меня в углу сада гамак, или ставила  брезентовую раскладушку и маленький мальчик в тени яблонь любовался полетом бабочек «Павлиний глаз» с  голубыми пятнышками на шоколадных крыльях. Более редким гостем была бабочка «Адмирал» с резким очертанием форм и позументом цвета слоновой кости на черном «адмиральском» мундире. И благодать бездонного синего неба  ласково лилась  на вихрастую голову сквозь прорези яблоневых листьев.

        Вдоль сада, живой изгородью стояли густые кусты жасмина с душистыми, белыми  цветами, непроходимые как крепостная стена, для пущей неприступности перед ней возлежал ствол толстого тополя, отполированный временем и людскими прикосновениями. На нем сиживали вместе дед, бабушка, молодые совсем родители и мы с сестрой -крохи. Дальше, в глубине двора помещались качели, точнее мощная  железная рама на которую подвешивали деревянную люльку. Когда качели снимали, рама превращалась в футбольные ворота.
Жизнь только начиналась, сад был зрел и яблони родили исправно каждый год.
Я относился к саду , как старшему брату, а к яблоням , как к подругам, знал характер каждой: к этой гладкой и теплой можно смело прижаться щекой и губами, а эта шершавой корой обдерет в кровь голую коленку, прежде чем угостить сочным плодом. Помнил всякий изгиб ствола , где поставить ногу, где руками подтянуться  на брусьях крепких ветвей.
 
        Сорта яблонь были разные , дальний от дома ряд радовал самыми любимыми ранними «Белым наливом» и «Грушевкой» с сеткой розовых прожилок на боку. Начиная с середины июля они одаривали  вкуснейшими, ароматными яблоками с нежной, тонкой кожицей, готовой лопнуть от налитого сока в набитых  карманах коротких штанов, или в оттянутой майке. Точнее сказать, сначала они были маленькими и кислыми с белыми косточками внутри. Нетерпеливые мальчишки пытались их грызть,так, из живости характера, не взирая, что немытые кислухи, для вида потертые руковом , или об штаны, порой вызывали нешуточное расстройство желудка. Их сознательные сверстники и старшие старались гонять куда подальше торопыг, а также пришлых любителей. Иногда доходило до потасовок, если застанешь чужака на  дереве, могли и палкой огреть.

        Урожай считался общим достоянием и подлежал честному разделу после созревания и сбора . Соседка Клавдия Филипповна – дородная дама с крупными чертами  волевого лица и зычным голосом , была грозой всей округи и детей и взрослых. Ее обещания «крапивы с хворостиной» и могучие движения действовали отрезвляюще на любых сорванцов. Мы любили, когда проходил сильный летний ливень с грозой, который сбивал самые спелые и вкусные яблочки, иногда чуть тронутые привередливым червячком. Рвались в дышащий озоном сад, когда жемчужные нитки капель уже сверкали в лучах проглянувшего солнца.

        Когда в августе наступал назначенный день сбора урожая собирался весь дом с мешками да ведрами. Самого ловкого пацана, какого-нибудь Сашку, или Виталика посылали залезть на верхушку яблони и энергично тряхнуть ствол. На разостланные подстилки из мешковины сыпался нешуточный град яблок, который мог и по макушке треснуть, если "повезёт". И хочется и колется, чем ближе стоишь к стволу тем лучшее яблоко можно поймать неразбитым, целеньким. Собранные яблоки лежали  дома на кухне в большой плетёной корзине и дразнили ноздри ароматом, соблазняли яблочным пирогом, свернутым кольцом в особой сковороде , называемой «чудо».

        Хороши были теплые летние вечера, когда на садовых скамеечках до темна слышался смех подрастающих мальчишек и соседских девченок, травились анегдоты про Брежнева и Картера, Василия Иваныча, русского и немца с поляком, выбирая уместные выражения сообразно аудитории, рассказывались всякие правдивые истории  про инопланетян, снежного человека и индейцев, играли в шахматы и подкидного дурака.

        Яблоки поздних, твердых сортов, пекли  по осени на огне костра, разведенного за линейкой сараев, насадив на пруты, пока не прогорят дрова и не появятся яркие угли, потребные, чтобы печь картошку. После, все аппетитно поедалось с  «кирпичом» черного свежего хлеба и крупной серой солью. Кучно летели в темное осеннее небо дерзкие искры от костра.
 
       «Сожгут ироды сараи»,- сетовали бабульки опасливые за свой нехитрый скарб и соления- огурцы да квашенную капусту. Мужики, у кого стояли в сараях, переделанных под гаражи, «Жигуленок», мотоцикл «Урал» с коляской ,или просто мопед, выражались еще прямее...
Сараи сожгли не мы... Их спалили злонамеренно много лет спустя, в другую эпоху, чтобы освободить землю под застройку дорогого жилья.

       Пролетели года. Многие из тех, кто сажал и оберегал яблони  ушли в лучший мир, иные разлетелась кто куда. Сад зарос, яблоки обмельчали, хотя в урожайный год по-прежнему радовали  вкусом и ароматом немногочисленных оставшихся могикан. А некогда  надкушенное яблоко из этого сада- яблоко жизни, на половину уже съеденное, до сих пор катится по белу свету.

       В теперешнее денежно-деловое время сад был обречен, разделил судьбу многих милых чьему-то сердцу и душе яблоневых и вишневых садов. И ранее такое бывало, Антон Павлович не даст соврать.
Говорят, сад был пущен под топор поскольку землица под ним оказалась уж больно привлекательная и дорогая.

       Вот такой получился Реквием яблоневому саду.
Когда не стало тех кому он был дорог, кто мог его поддержать, обновить, защитить,наказать обидчика, замолвить слово, когда одни ушли совсем, другие разлетелись по миру в поисках лучшей доли, а третьи просто выживали , яблоневый сад погиб, как гибнут,  пережив себя, великие города, государства и цивилизации.
На месте погибшего сада когда-нибудь вырастет новый, который украсит чью-то жизнь. Но это будет уже совсем другая история.