Те, кто мы есть

Пьесы провинциального театра

«Те, кто мы есть»

Действующие лица:
Режиссёр
Помощник режиссёра
Савва Зосимович Крытов, бизнесмен
Давид Саввич Крытов, сын бизнесмена, драматург
Михаил Ахиллов, актёр
Ванесса Касторова, актриса

Провинциальный театр. В центре сцены, максимально близко к краю – стол с двумя стульями. В зрительном зале, прямо напротив стола, – в проходе стоит стул.
Входят режиссёр и помощник режиссёра.

Режиссёр. (продолжая начатый за сценой разговор) …И я ему говорю: «Что с того, что вы знаетесь с ними? Какая разница, кто ваши друзья, и насколько они влиятельны – главное: кто вы сами такой». Он возмущается: «Я вхожу в высший свет города! Я могу и до Москвы дойти, и там-то вашу лавочку живо прикроют, коль вы не согласитесь на мои условия». Я ему: «Вот и кройте! Я же буду шить по-своему». Он мне: «Вы у меня заживёте по-своему! В лачуге с крысами и тараканами!». Будто я живу в лучших условиях… Он мне дальше: «Разве пьеса плоха? Что вы теряете? Только приобретаете. Я вам столько всего предлагаю…». Я говорю: «Я не читал ещё, с актёрами не обсуждал… Но само ваше появление в театре для меня – нонсенс. Я не могу выполнять заказную работу».
Помощник. Вы отказали?
Режиссёр. Нет… Театру нужны деньги… Поэтому (кивает на стол) сегодня первое чтение… Он обещал сам прийти и послушать.
Помощник. Не он же автор.
Режиссёр. Он платит. Говорит: «Декорации будут такие, что позавидуют в обеих столицах». Ну да, конечно… (передразнивая) В высший свет он входит. Скоро все мы отправимся в высший свет.
Помощник. Или вернёмся на этот.
Режиссёр. (с усмешкой) Ты веришь, что люди возвращаются? Куда и когда? На одном конце света умрёшь, на другом – тут же родишься?
Помощник. Я не так верю, безусловно, как эти… джайны… что мы и в жучка на дороге можем переселиться. Я верю, что мы проживаем несколько жизней в наших человеческих телах. Недавно я читал книжку – как раз про перевоплощения, и там приводятся примеры, как люди помнят о своих прежних жизнях. Их гипнотизируют…
Режиссёр. (махая рукой) Под гипнозом не то ещё «вспомнишь»! Сам гипнотизёр и вкладывает им эти мысли, а то и… коль веришь в демонов и бесов, то те и нашёптывают.
Помощник. (изумлённо) Вы верите в бесов?
Режиссёр. (садясь за стол и перебирая бумаги) Чем это хуже переселения душ? Открываешь своё сознание, и всякий мусор попутным ветром туда заносит. Форточку закрой – и не будет никаких «воспоминаний». Мы не знаем, каков духовный мир, какие в нём законы, но – на мой взгляд – очевидно, что, предоставляя доступ по своей воле в своё сознание, ты по сути говоришь: «Все флаги в гости к нам!». И неизвестно, какие духовные сущности к тебе в гости припрутся, и что там устроят. Может, станет ещё хуже, чем было, а? Как там… в Библии… возьмёт семь злейших себя… Так что не стоит верить всяким шаманам и экстрасенсам. Если они и вправду общаются с духами, то где гарантия, что не зашлют тебе в мозги «казачка», который перевернёт твою голову на ноги…
Помощник. Но в книге написано, что испытуемые достоверно, точно знали такие события, которые никак не могли быть им известны! Автор книги даже сверял данные в библиотеках, и всё совпало! Ранее жившие люди возвращаются на землю в новые тела!
Режиссёр. (иронично) Чудные дела… А мы-то, мы-то кто такие? Откуда изначально взялись эти души? Должно же быть начало процесса! Сколько миллионов душ варится в одном котле? И зачем нам это – не помнить случившееся? Кто установил драконовские законы, по которым тебя отправляют в ссылку незнамо за что, при этом угрожают, что дальше будет ещё хуже, а то и будет продолжаться до бесконечности?
Помощник. Так получилось.
Режиссёр. Получилось? У кого?.. Человеку лишь бы во что-то верить. Не в Христа, так в Будду, не в Аллаха, так в Кали. И у всех свои аргументы, свои святые, чудеса.
Помощник. В той книге – научные доказательства!
Режиссёр. Гипноз – это наука?.. (махая рукой) Совпадения! Или бесы смеются…
Помощник. Это ненаучно!.. И совпадения – это тоже увёртки, попытки отмахнуться, как вы сейчас, от истины!
Режиссёр. (иронично) Да ну? Зарождение Вселенной – тоже увёртка? Совпадение – Большой взрыв? Поди ж докопайся до истины – что там было-то.
Помощник. Скоро люди найдут способ путешествия во времени, и тогда…
Режиссёр. (раздражённо) Прекращаем балаган. Приступим к пьесе… У нас тут своё возвращение и перемещение во времени. Пьеса Давида Крытова «Те, кто мы есть». Пьеса для трёх актёров… М-да… И оркестра… Где Ахиллов? (кричит) Миша!

Справа выглядывают Михаил Ахиллов и Ванесса Касторова.

Режиссёр. (видя их) Что вы из-за двери выглядываете? Тащите сюда ваши… гм…
Михаил. Тут сам…
Ванесса. Савва…
Режиссёр. И что?.. Он обещал прийти…

Слева выходит Савва Крытов.

Савва. (саркастически) Приветствую культурную элиту нашего города! (Режиссёру) Это актёры там прячутся? Пусть выходят, реплики свои проговаривают… (всматривается в зрительный зал) У вас места-то немного, я ожидал гораздо большего, жаль, что раньше не посетил ваши обители. Аншлаги бывают?
Режиссёр. Здравствуйте, Савва Зосимович. Когда как.
Савва. На пьесе моего сына точно будут… С вашего позволения я… (изучает зрительный зал) куда-нибудь тут присяду…
Режиссёр. В зал? Вы можете сесть рядом со мной (выразительно смотрит на помощника, тот отходит от стола).
Савва. Нет уж. Чересчур близко. Мне бы ложу… Есть тут у вас ложи? (обводит взглядом зрительный зал)
Режиссёр. Хотите прилечь?
Савва. (деланно смеётся) Ах, как смешно!.. Какой каламбур!.. Вы всё комедии ставите, а?..
Помощник. Садитесь в партере.
Савва. Благодарю, молодой человек. Я вот (идёт в зрительный зал, садится на стул в проходе) тут посижу, как раз всё видно.
Режиссёр. Воля ваша… (Актёрам) Миша, Несса, идите сюда!.. (актёры выходят) А где Аркаша?
Помощник. Болеет.
Режиссёр. (раздражённо) Ну, Гнёздов, дождётся у меня… Ладно… Сразу с ходу, с первой сцены… (листает бумаги) Что там у нас… Мальчик Евграф идёт через поле к поляне, где его ждёт девушка…
Помощник. (подсаживаясь к режиссёру, шёпотом) Вы думаете, он будет руководить процессом?
Режиссёр. (шёпотом, помощнику) Поглядим… (громко) Миша!
Михаил. (играя) Какое солнце! Сколько звуков!.. Как запомнить настоящие мгновения счастья, как сохранить в памяти миг блаженства?!.. Но как же, подбирая слова из своего скудного запаса, роясь в недрах сумки и не находя инструмента, потом ухватить это ощущение? Оно мелькнёт и пропадёт, ускользнув от охотника, и уже не воскресить его после, в домашней обстановке, стоя у мольберта или силясь изложить на бумаге своё состояние.
Помощник. (шёпотом, режиссёру) Не чересчур ли пафосно для шестнадцатилетнего?
Режиссёр. (шёпотом, помощнику) Мальчик – художник. Гипотетически он может выражаться таким языком…
Помощник. (шёпотом) Вы же сами всегда говорили о стиле…
Савва. Чего вы там шепчетесь? Что-то не так с пьесой?
Режиссёр. (Савве) Думаем, как лучше подчеркнуть этот момент.
Савва. Не вздумайте ничего переиначивать! Ни слова не уступлю! Скоро Давид придёт и сам скажет, как нужно сделать.
Режиссёр. Но я – режиссёр!
Савва. Вы – зиц-режиссёр! Командовать постановкой будем мы!
Помощник. (тихо) Началось! Я так и знал.
Режиссёр. (раздражаясь) Вы? Пьеса – это моя забота!
Михаил. (продолжая играть, словно не замечая прений режиссёра и Саввы) Вот оно, мгновение покоя! Никто не тревожит, ничто не заботит, голова отдыхает от мыслей.
Савва. Подождём Давида. Он вам скажет, как нужно делать.
Режиссёр. (тихо) Подождём, подождём… (поворачиваясь к Михаилу) Погромче.
Михаил. Разве не в том счастье? Не только в отсутствии страдания, не только в небытии боли, но и в том, что тебе нечего больше желать, всё вокруг тебе по душе. Ты просто дышишь, чувствуешь тепло и прохладу одновременно, тебе не нужно никуда бежать и что-то навязанное держать в уме… Как бы не забыть этот миг, пока ты бежишь, спешишь! Как бы вбить его в память так, чтобы в любую минуту времени, в трудные времена, можно было взять его с полки и, раскрыв, словно книгу, окунуться вновь в эту застывшую секунду… Ничто не вечно – и покой тоже не бесконечен. Надо спешить. Спешить, пока мною владеет всеохватывающее чувство, которому я не в силах противиться, и которое, судя по всему, служит причиной моего особочувствительного состояния, требующего немедленного насыщения. Неужели именно оно и порождает вдохновение? То самое вдохновение, что говорит во мне словами поэта: «Остановись, мгновение, ты прекрасно!», что заставляет замирать от восторга при виде проявившейся в этом временном мире вечности, что заставляет хвататься за краски и кисти… Да, я снова увижу её, девушку в коротком платье и с яркими глазами. Не это ли тот образ? Ослепительная вспышка восприятия, которая, может быть, потом превратится в мазки на холсте. И что получится тогда? «Механизм рождения страсти»? «Схваченный образ»? «Рвущееся сердце»?.. Именно эти картины я напишу… Потом, или уже завтра… Беги, беги, моя душа, к уединению, к устремлению в себя, анализу своих ощущений и мыслей, к воплощению их на холсте. (вглядывается вдаль) Вот она! Она ждёт меня! Ждёт, когда я выхвачу её образ из приземлённого мира и перенесу в вечность!
Ванесса. Привет, Евграф! Как ты запыхался!..
Михаил. Я спешил к тебе, я так ждал встречи с тобой!

Савва в это время поднимается на сцену и подходит к столу режиссёра. Помощник понимает всё без слов и встаёт. Савва садится рядом с режиссёром. Помощник отходит чуть в сторону, потом, по мере развития диалога актёров, пригибаясь, перемещается к режиссёру и встаёт слева от него.

Ванесса. И я ждала тебя… Пока ждала, всё думала, что будет дальше с нами.
Михаил. Что же будет?
Ванесса. Ах, я завтра уеду. А ты останешься здесь… Мне пора на учёбу.
Михаил. Не уезжай!
Ванесса. Я не могу не уехать. Приезжай потом ко мне! Через… год, два… Я буду ждать тебя, я ещё не закончу учёбу, я…
Михаил. Я не могу ждать, я хочу быть с тобой отныне и вовеки и никогда больше не расставаться!
Ванесса. Время пролетит быстро… Что это у тебя?
Режиссёр. (поясняя Савве) Здесь она смотрит на его картину, которую он принёс с собой.
Михаил. Я хотел подарить её тебе.
Ванесса. Это космос, и я…?
Михаил. Да! Мы с тобой вдвоём одни на всей планете, за миллионы парсеков от Земли. Мы вместе навечно!
Ванесса. Никто не вечен, Евграф! Никто.
Михаил. А мы – будем! Слышишь?
Ванесса. Что ты говоришь? Мы даже не знаем, что произойдёт с нами завтра, не говоря уже о далёком будущем.
Михаил. Я знаю!
Ванесса. Что же?
Михаил. Кем бы мы ни были прежде, мы в будущем станем настоящими людьми.
Ванесса. Разве сейчас мы не настоящие?
Михаил. Сейчас мы – не вечны. Настоящие люди – вечны, как Вселенная.
Ванесса. Нет, Евграф, мы преходящи…
Михаил. Нет! Так не было изначально! Слышишь, Клия, слышишь? Вселенная не задумывала нас смертными!
Ванесса. Она что, разумна?
Михаил. Да! Её разум скрывается далеко отсюда… Я думаю, на одной из планет, куда я непременно попаду, и живёт наш Бог, Разум, повелевающий всем, Тот, Кто отстранился от дел, но может делать всё, если только обращаешься к Нему с мольбой, пронзающей пространство до той планеты быстрее света…
Помощник. (тихо) Вот и переселение душ…
Режиссёр. (тихо, помощнику) Твоя любимая эзотерика. Скрытое знание, доступное немногим. Где-то там что-то есть. С чего он взял, почему…
Помощник. (тихо, режиссёру) Он рассказывает ей свою веру.

У Саввы звонит телефон.

Савва. (беря трубку, громко) Давид! Сынок! Наконец-то!.. Что? Кто тебя не пускает?.. Этот ополоумевший старик-вахтёр?.. Я сейчас приду… (вешает трубку. Режиссёру) Ваш Лукич…
Режиссёр. (прерывая актёров) Стоп! (Савве) Лукич выполняет свою работу. Я удивляюсь, как он вас пропустил…
Савва. У меня свои методы. Высший свет все знают… Я на минуту (встаёт и уходит влево).
Режиссёр. (актёрам) Сворачиваем первую сцену…
Помощник. Вам не нравится?
Режиссёр. Я не хочу слишком растягивать действие перед ними… Так… (листает бумаги) Евграф и Клия общаются. Евграф рассказывает ей о своей мечте: обрести вечность вместе. Он узнал о практике погружения в себя, благодаря которой можно продлить своё существование на неопределённый срок. Дальше Клия спрашивает – я тоже должна пройти эту практику? Евграф отвечает, что вначале он сам должен «испробовать» её, а потом, в случае успеха, он поможет Клии также обрести вечность. Они прощаются… Как выясняется, навсегда.
Помощник. Что мы скажем автору?
Режиссёр. Сделаем вид, что уже всё сыграли… Так… Что там дальше… Евграф, он же Фаргве, йог, в космосе…
Помощник. Савва Зосимович не поверит в нашу скорость.
Режиссёр. Может, он даже не читал пьесу… Хм… Что там со временем?.. Насколько быстро мы можем всё прогнать?
Михаил. Быстрее скорости света.
Помощник. Без антракта уложимся.
Режиссёр. Если без антракта, то нужны переходы.
Помощник. Через проектор можно изобразить сначала поляну или то место, где они общаются. Затем пускаем дым, Ванесса как бы пропадает, и на проекторе включаем уже звёздное небо.
Режиссёр. (задумчиво) Так…
Михаил. А меня когда гримировать?
Режиссёр. Разве ты играешь дальше?..
Помощник. В конце только. Можно и не разгримировываться, если без антракта… Космонавтом вы ставили Аркадия Гнёздова…
Режиссёр. Ясно… Тогда либо сейчас мы ставим Мишу читать, либо…

Входят слева отец и сын Крытовы.

Давид. (улыбаясь и игриво махая рукой) Доброго дня всем! И публике (посылает воздушные поцелуи в зрительный зал. Все переглядываются). Я шучу, разумеется…
Режиссёр. Здравствуйте, Давид. (пожимают руки)
Давид. Я услышал последнюю фразу. Могу я побыть космонавтом?..
Савва. Где у вас реквизит? Космонавту нужен скафандр.
Помощник. Скафандров у нас нет.
Савва. Придётся организовать.
Давид. (разглядывая актёров) Нет, папа, скафандр не нужен…
Режиссёр. По кораблю можно ходить и без…
Давид. (резко оборачиваясь к режиссёру) Ходить? Вы сказали – ходить?
Помощник. В фильмах все ходят по космическому кораблю. Там же свои законы тяготения.
Давид. Нет, у меня на корабле никто не ходит! Евграф, точнее уже Фаргве, медитирует. Парит над поверхностью корабля. Где-то между полом и потолком то есть.
Режиссёр. Мы что, по-вашему, должны повесить его над сценой?
Давид. Было бы изумительно!.. Он же йог, он обладает властью над законами земли.
Помощник. И в космосе?
Давид. Поправлюсь – над космическими законами!
Савва. За леску повесьте – и всё. Леска выдержит.
Режиссёр. Голым?
Давид. Зачем же голым? В набедренной повязке.
Помощник. Может, нам использовать простыню? Она и в дальнейшем может сыграть. Как  бы нитью пройдёт…
Давид. (удивлённо) Простыню? Вы ещё скажите, что герои общаться будут в наволочках. (деланно смеётся и поглядывает на Ванессу) Хотя…
Режиссёр. (задумчиво) Не простыню, но полупрозрачную ткань. Как символ.
Помощник. Парео?
Ванесса. Шаль?
Давид. (глядя на Ванессу) Полупрозрачную, говорите…
Савва. (гневно) Вы ещё в платки его облачите! Вы – театр или передвижной цирк? За что я плачу деньги?!
Давид. (похлопывая отца по плечу) Папа, не беспокойся, твои организационные деньги будут отработаны.
Савва. Где, сын? Ты говорил, что возьмёшь постановку в свои руки, что ты знаешь, как твоя пьеса будет сыграна на сцене. Я уже сообщил, что мы будем тут командовать.
Давид. Верно, будем. Я хочу услышать, как они будут изображать йога…
Режиссёр. А вы, когда писали, как это представляли?
Давид. Хитренький!.. На то вы и режиссёр, чтобы знать. (размахивая руками, прохаживается по сцене) Автору достаточно написать, дело режиссёра – показать. Вот я и жду презентации. Я видел достаточно спектаклей, каждый изощряется по-своему. Публику нынче трудно удивить. Надеюсь, моя пьеса вызовет брожение умов, жаркие обсуждения… (оборачиваясь к режиссёру) Кстати, папа сказал, что мой текст вам понравился. Я жажду услышать его оценку от вас.
Режиссёр. (растерянно) Да, действительно… мы обсуждали, и ваш отец предложил постановку… Нужно было посмотреть, как это будет выглядеть на сцене. Вот, сегодня в первом чтении…
Давид. (обрадованно) Значит вы довольны? Это прекрасно!.. И вы правы – уже сейчас нужно думать о том, как это будет смотреться.
Режиссёр. Поэтому я вас и спрашиваю…
Давид. (игриво) А я – вас!.. У меня в тексте йог парит внутри корабля…
Михаил. Коврик для йоги можно положить.
Режиссёр. (бормоча) Гениально! И позу «берёзка» изобразить…
Помощник. Можно использовать палку с подставкой. Знаете, на улицах в Европе…
Давид. (наигранно удивлённо) О, вы были в Европе? Ну-ну…
Помощник. Он как бы держится за палку, поджав под себя ноги, и парит, на самом деле под ним – подставка, на которой он сидит.
Давид. Где же вы её возьмёте?
Помощник. (смущённо) Это вопрос финансирования…
Режиссёр. (подхватывая, обрадованно) Да, да! Найдите и предоставьте. Вы же – и продюсеры тоже? Нам нужна такая подставка.
Савва. Давид, он не может просто на коврике посидеть?
Давид. (раздражённо) Папа!.. (Режиссёру) Посадите его на прозрачный журнальный столик. Надеюсь, он у вас есть.

Режиссёр смотрит на помощника, тот кивает.

Савва. Ну так несите же!
Режиссёр. (помощнику) Где он?
Помощник. В вашем кабинете.
Ванесса. Мне кажется, что столик будет виден. То есть будет видно, что это столик.
Режиссёр. Тогда нас обвинят в пошлятине… Нет, хватит заниматься ерундой! Пусть сидит на ковре.
Давид. Ладно, допустим… Итак, господа и дамы актёры… (прохаживается перед ними)
Режиссёр. Михаил и Ванесса.
Давид. Чрезвычайно рад. Давид. (подмигивает Ванессе) Я готов к своей роли. (садится на пол) Меня будет видно первым рядам?
Савва. Я сейчас спущусь и посмотрю… (идёт к стулу в проходе зрительного зала)
Режиссёр. Из-за стола не увидеть.
Савва. (садясь на стул) Давид, не видно, что ты сидишь в позе лотоса.
Режиссёр. Конструкция сцены не позволяет…
Савва. Исправим.
Режиссёр. Когда?
Помощник. Можно сделать возвышение под ковриком. Тогда будет эффект парения…
Режиссёр. (задумчиво) Гм… Коврик положим чёрный, и вокруг всё сделаем чёрным, тогда будет незаметно и возвышение, и создастся впечатление парения. Надо тогда будет ярко-белую повязку на бёдра найти. На чёрном фоне будет смотреться как зависшая…
Давид. В пространстве. А человек где?
Режиссёр. Ну, человек же не чёрный, он тоже будет различим…
Помощник. Дым напустим.
Давид. Нет, зачем дым? Какой дым на космическом корабле?
Савва. (раздражённо) Стулья у вас какие-то жёсткие. Как на них зрители сидят?!
Давид. (всплёскивая руками) Папа! Не сиди ты там один в пустом зале, иди сюда!

Савва поднимается на сцену.

Режиссёр. Раз уж вы, Давид, взялись за роль, играйте, читайте!.. (актёрам) Миша, Несса, вы пока отдохните.
Помощник. У них ещё впереди есть реплики…
Режиссёр. Не сейчас же…
Михаил. Я могу проектор включить и образы подобрать.
Режиссёр. Хорошо, иди. Подключи нам звёздное небо.

Михаил уходит.

Режиссёр. (Давиду) Итак, Давид, давайте немного пропустим в начале и где-то… с четвёртого абзаца…
Давид. (входя в роль, местами переигрывая) Я погружён в себя. Внутри меня – безграничный мир; его не измерить воображением, потому что за изнанкой сознания царит подсознание, его не сузить моей человеческой личностью, потому что моя душа вечна. Кто же я? Тот, кто осознаю себя собой, без кривой усмешки супер-эго? Тот, кто соединён телом и духом на краткий миг времени? Я – это человек, физически ограниченный телом, я – это душа, парящая в невидимом пространстве, я – это тёмные глубины моего мозга, я – это созданная Кем-то для вечности субстанция. И кем же я буду, расставшись с телом? Я оставлю на съедение земле свою плоть – её болезни, её нейронные связи, именуемые мыслями, её потребности, её движения крови, отчего-то названные сердечными, и слабости чувств. Я выну из самого себя душу, изъеденную страстями, соединённую ими с телом, я с «мясом» вырву душу, израненную жизнью в теле, я со стоном оторвусь от него и перестану быть человеком… Находят ли отражение в душе телесные недуги? Не многое ли из того, что есть душевные недомогания, суть повреждения тела – его мозга,  его клеток, его хромосом? И влияет ли отторжение тела, изъятие болящих органов на душу, стремящуюся прочь из земного мира? Освободившись от пут тела, не вздохнет ли она с облегчением и не очистится ли от тяготившей её скверны?..
Помощник. (шёпотом, режиссёру) Он это к чему? Вы понимаете, зачем и кому он это говорит?
Режиссёр. (тихо, помощнику) Видимо, старые мысли надо было куда-то пристроить, и вот – подходящее место в пьесе. Я бы выкинул и переписал. Пометь себе.
Давид. Я воспарю духом прочь от своего тела. Я умею высвобождать его... Ах, если б быть уверенным, что не мой мозг, не моё подсознание придумывает моё воспарение, что я действительно, моя душа, мой дух, выходят из тела и живут своим существованием!.. Я утешаю себя этим, я хочу верить в эту правду... В моём теле замедляются биоритмы, оно впадает в спячку и уходит из-под влияния времени... Раньше люди не могли справляться с выходом души из тела. Покинув тело, душа часто не могла вернуться назад. Я же должен контролировать движение корабля. В нужный момент я должен войти в тело и взять управление на себя… Маленький корабль для одного меня. Целый рой исследователей, таких же, как я, запущен в космос для покорения, для изучения, для понимания... (отвлекаясь и выходя из образа) Да, пока не забыл. У меня есть пара картин. Их неплохо бы показать на проекторе.
Режиссёр. Зачем? Вы же отрешились от мира.
Помощник. Это, правда, излишне! Наоборот – за вами будет звёздное небо…
Давид. И внутренний закон во мне… Да, это прекрасно!.. (продолжая) Кто же есть я, целый, цельный? В каждый момент – я есть я. Даже когда сплю, даже когда отключено сознание, даже когда говорят: «Он – овощ». Даже когда душа потеряла рычаги управления, даже когда одни кости белеют в песке... Я всё равно остаюсь человеком. Меня всё равно считают человеком. Отчего так? Человек с детства наделён правами. Кто так решил? Какое высшее существо дало человеку их? Если же это только сами люди договорились об этом, почему я, живущий здесь и сейчас, не могу выйти из этого договора? Я не заключал его с обществом. Общество даёт мне права при рождении, с чего-то вдруг возлагает обязанности, но почему оно решает, что я их принимаю, что я согласен с ними?.. Ведь с детства мне говорят: делай то и это, тебе можно вот то, но это нельзя. И я доверчиво-послушен, не зная изнанки… Общество диктует правила, а я не могу возразить. Потому что я не могу выйти из общества, потому что вся Земля – общество, везде вокруг люди, даже в пустыне, даже в тундре, даже когда я будто бы один... А если я покину Землю, как сейчас, права человека перестанут действовать на другой планете? Кто же я есть без Земли, без договора людей с людьми?
Помощник. (тихо, режиссёру) Не слишком ли много текста? Пьеса превращается в нудный монолог.
Режиссёр. (тихо, помощнику). Пока оставим, как размышления героя.

За спиной Давида начинает отображаться звёздное небо.

Савва. Что это за звёзды?
Давид. (выходя из образа и оборачиваясь, нервно) Вы поставили узнаваемые созвездия. Они так с Земли видны – как же они за иллюминатором корабля именно в таком порядке показываются?
Режиссёр. (оборачиваясь) Миша, дай что-нибудь размытое. Чтобы по очертаниям только было понятно, что это звёздное небо. (Давиду)  Давид, вы можете продолжать…
Давид. (входя в образ) Могу ли я, основывая колонию на далёкой планете, установить свои порядки? Не писать конституции и конвенции, не принимать уставы, а жить согласно природе?.. По анархическим законам её… Ах, не будет ли тогда тело диктовать свои условия? Не будет ли жизнь по инстинкту превращать людей в стаю животных?.. Стало быть, порядок, цивилизация делает людей людьми? Стало быть, общество, давая человеку права, даёт ему и его человечность? И стало быть, мы есть люди в силу того, что родились в организованном мире людей?.. Или мне всё это внушили?
Помощник. (тихо, режиссёру) Ну вот, опять. Зачем? Зачем это?
Режиссёр. (тихо, помощнику) Он не драматург же… Видимо, считает уместным такое философствование. Само по себе это неплохо.
Помощник. (тихо, режиссёру) Хороший актёр и зажигательный текст способны держать публику в напряжении и внимании долгое время. Однако и то, и другое здесь подкачали…
Режиссёр. (тихо, помощнику) Что имеем, то имеем. Посмотрим, как он поддастся правке.
Давид. Внушили… Родители, друзья, коллеги, культура, общество целиком… Не они ли поработили меня, родив, воспитав и «окультурив»? Кто есть я, чистый, без груза чужих мнений и привнесённых в меня культурных пластов, без примесей заученных понятий и будто бы имеющих значение слов, внушённых знаний, кои применимы лишь на одной планете… И кто есть я, без архетипов в моём подсознании, без фрейдистских комплексов и прочих влитых в меня психических переживаний? Кто есть я сам по себе, безо всего этого? Или я есть я как совокупность вброшенного, влитого в меня родителями, обществом и земным миром? (выходя из образа) Здесь корабль трясёт…
Режиссёр. (оживляясь) Как покажем?
Давид. Обыкновенно. Звуки, вибрация… Актёр может как-то пошатнуться… Будто вы не знаете.
Режиссёр. Звуки в космосе, как известно, не слышны. Тут не «Звёздные войны»…
Давид. Я говорю о внутренностях корабля, где звуки, разумеется, слышны.
Режиссёр. (тихо) Я прекрасно знаю и без вас… (Давиду) Значит вы хотите звуки… Понятно…
Помощник. (Давиду) Мы можем как-то разбавить вашу… речь изображениями или действиями?
Давид. Какими? Речь Фаргве – это размышления ищущего ума, несмотря на способности его как йога, как человека с Земли…
Режиссёр. Надо бы пояснить, что он отправлен в космос не просто так.
Давид. (несколько надменно) Я думаю, ясно из контекста, что йог – это космонавт, что он летит без всяких «усыпательных» камер, замораживания и так далее именно потому, что умеет останавливать все свои жизненные процессы, как бы консервировать самого себя. Потому он летит один, без команды. Более того, я подчёркиваю, что таких йогов, «рой», отправлено несколько в разные концы Галактики. Прибыв в определённое место, они «включаются», сообщают Земле о своём здоровье и начинают осваивать планету или астероид.
Режиссёр. В одиночку осваивать? Сигнал, к слову, до Земли долго будет идти…
Давид. На корабле есть разобранные роботы, которые соберутся по прибытии на место. Йог будет временно единственным человеческим существом в той колонии… Дальше – уже вопрос освоения… А сигнал… ну, что сигнал. У меня технологии развились до того, что он доходит мгновенно…
Режиссёр. Может, и перемещение происходит мгновенно?
Давид. Одно дело – сигнал, другое – космический корабль, в котором живёт человек… Кстати, за спиной Фаргве нужно установить круг сансары. Колесо судеб.
Режиссёр. (удивлённо) Колесо?
Помощник. Иллюминатор тоже круглый.
Савва. Сын, ты только скажи, какое. Я оплачу.
Давид. Сходите в храм…
Режиссёр. Буддийский?.. У нас таких нет.
Давид. Тогда я пришлю образец, папа оплатит.
Савва. Безусловно!
Режиссёр. Колесо будет заслонять звёздное небо. Небо важнее, чем…
Давид. Не важнее! Колесо совершенно необходимо! Это символ возвращения. Как Евграф превращается в Фаргве, затем снова – в Евграфа, так и Клия трансформируется в девушку на планете, затем снова – в Клию.
Режиссёр. (сухо) Я руковожу процессом, и в моей постановке…
Давид. Моей.
Савва. Вашей?
Режиссёр. В моей постановке я решаю, что будет происходить на сцене. Колесо будет совершено неуместно. Кроме того, текст речи героя надо сократить в пользу действия…
Давид. (раздражаясь, истерично) Ах, слишком много букв! Зритель должен понять Евграфа! Пусть я играл не слишком хорошо, но мой герой жил во мне, я пытался донести до вас его мысли, сомнения, внутренний мир!
Савва. Ты хорошо сыграл, Давид.
Помощник. Пора переходить к крушению корабля.
Давид. (остывая) Не крушению, а аварийной посадке!.. Срабатывает автоматика, и вынужденно корабль садится на неизвестной планете. Йог может выйти наружу, но без скафандра передвигаться по планете невозможно. Он решает подать сигнал бедствия, ах, кто бы услышал, и ждать… Но едва приземлившись… то есть опустившись на поверхность планеты, он видит…
Режиссёр. (смотрит в бумаги) «Девушку, представшую перед ним в образе Клии».
Давид. Которая, войдя в корабль, обращается к нему со словами: «Приветствую тебя, о Евграф!»
Режиссёр. Лучше будет безо всяких «о».
Давид. (начиная раздражаться) Мало того, что вы хотите сократить текст, так вы будете его и править?
Савва. Как в тексте? «О»?
Помощник. В тексте «о».
Савва. Значит пусть говорит «о».
Режиссёр. Оно ничего не значит!
Савва. Ни одна йота не прейдёт!.. Слышите?..
Режиссёр. (сдаваясь) Допустим, «о». Как вы, Давид, видите… её? Как нам донести до зрителей её внешний мир?
Давид. Какие у вас есть костюмы?
Савва. Наверно, одно тряпьё…
Помощник. У нас есть разные варианты, весьма приличные…
Давид. В чём же дело? Называйте их!
Режиссёр. Вы же хотели руководить!
Давид. Нет, вы предлагайте идеи!
Ванесса. Футуристический костюм.
Помощник. В блёстках.
Режиссёр. Мне, как зрителю, должно быть понятно, что это не человек.
Давид. Она – человек! Будущего…
Режиссёр. Но она может быть какой угодно. Клия – это только образ. Так ведь следует из пьесы? Закройте глаза, Давид, и скажите, как вы видите эту сцену? Фаргве выглядывает в окно, то есть иллюминатор… за стекло… и там…
Давид. (закрыв глаза) И там… на поверхности, напоминающей лунную, к нему идёт… слегка размытый образ. Знакомый силуэт… Она приближается, словно выходит на свет из тумана, и проникает на корабль уже вполне сформированным человеком, таким как мы с вами…
Ванесса. Мне нравится.
Режиссёр. Помолчи… (Давиду) А одежда?..
Помощник. (тихо, режиссёру) Сухой лёд, может, напустить.
Ванесса. Чем плох туман?
Давид. (открывая глаза) Какую одежду вы хотите? Надо подчеркнуть её женственность. И в то же время наряд не должен стеснять движения.
Помощник. В тунике и леггинсах телесного цвета.
Ванесса. (с ужасом) В леггинсах?
Савва. Так это она будет играть?
Давид. Папа, ты что не читал? Не слышал, что мы о девушке говорим? (присматриваясь к Ванессе) Да, в этом наряде что-то есть.
Савва. Она?.. Какие ещё леггинсы? Что за порнография? Я не позволю, чтобы в пьесе моего сына бегали девицы в обтягивающих все места штанах!
Давид. Папа, не горячись! Это оправдано текстом!
Савва. Это нельзя оправдать!
Давид. Главное – обосновать. В пьесе автор может творить, что угодно.
Ванесса. Но спать с йогом я на сцене не буду.
Давид. (лукаво) А вне сцены?
Режиссёр. Хватит кадрить мои кадры!..
Помощник. (тихо, режиссёру) Тогда джинсы и рубашка, сельский пейзаж.
Режиссёр. (раздражённо, помощнику) У нас не Техас... (Ванессе) Читай. С одеждой потом разберёмся.
Савва. (возмущённо) Нет, позвольте! Почему вы затыкаете своего зрителя?
Помощник. (тихо, как бы про себя) Заказчика, наверно.
Режиссёр. (задетый за живое) Зрителя? Как часто вы бываете в театре?
Савва. (запальчиво) Бываю! Не в этом городе, правда… Высший свет должен появляться в театре независимо от своих пристрастий и желаний. Так того требует этикет. Мне может не нравиться театр, но я, будучи в высшем свете, должен поддерживать своё реноме.
Режиссёр. Если вам не нравится театр, то как же вы сидите и смотрите? Вам разве не скучно?
Савва. Главное – что я присутствую на театральном представлении. Я, как обычный зритель, сижу в зале и молчу, кашляю разве что изредка. На других смотрю, иногда, правда, в сон кидает… И тем не менее, когда я, будущий зритель, могу как-то повлиять на содержание пьесы, то…
Помощник. (тихо, как бы про себя) Перестаю быть зрителем и становлюсь продюсером.
Режиссёр. А, так вы ратуете за иммерсивный спектакль? Может, тогда я должен перед каждой сценой, где подразумевается переодевание или появление нового лица, (разворачивается лицом к залу) спрашивать у зрителей: во что бы нам, уважаемые, облачить героиню? Ну-ка, ну-ка (прикладывает ладонь к уху) не слышу предложений… А, (показывает в зал) дама в третьем ряду предлагает джинсы и рубашку… Молодой человек в пятом говорит: лосины и павлинье перо… Изящный мужчина в шестом настаивает на кружевном белье… Слышу, что кто-то недоволен одеждой и предлагает всем выступать голышом. Действительно, в космосе все равны… Надо похлопать, чтобы выбрать лучшее. (поворачивается к Крытовым) Так по-вашему?
Савва. Зачем же так? Заранее всё согласовать!
Давид. Не передёргивайте! В пьесе говорится о космосе. Какое кружевное бельё? Девушке (посылая ослепительную улыбку Ванессе) оно, разумеется, подойдёт, но оно не оправданно…
Режиссёр. Оправдаем, если захотите. Как игру воображения…
Давид. (истерично) Она реальна!
Режиссёр. Так во что же её одеть – ваш отец интересовался?
Давид. Подумайте! Вы же – великий режиссёр!
Ванесса. Можно мне предложить?
Режиссёр. Помолчи… Таким темпом мы совет зрителей при театре организуем. Общественности ведь лучше знать. Цензуру введём, а то не дай Бог, в порнографии, как ваш отец, обвинят…
Помощник. Давид Саввич, вы же… драматург, вы имеете собственное видение постановки пьесы, её героев, обстановки и так далее. Поделитесь с нами!
Ванесса. (перебивая помощника режиссёра) Чем плох туман, я не понимаю? Я возникну как бы из…
Режиссёр. Тусклого стекла. И он будет гадать, что там, а потом, когда приблизишься, явишься лицом к лицу.
Помощник. (режиссёру) Может, нам не туман, а размытость, как предлагал Давид Саввич, использовать? И в первой сцене бы то же самое сделать! Клия выйдет к Евграфу из такого… размытого, непонятного образа, из этой звёздной дымки. Можно её же в первой сцене спроецировать.
Режиссёр. (задумчиво) Чтобы перекликалась? Хм…
Помощник. Нам же нужны символы.
Давид. Я же так вам изначально и говорил. Вы не слушали! Из дымки появляется она, Фаргве видит её и выходит из своего медитативного состояния. Она приближается и проходит сквозь стены корабля…
Режиссёр. Как?
Давид. Как Иисус после Воскресения к апостолам пришёл.
Режиссёр. Я не про то. Как вы намерены это показать на сцене?
Давид. Она просто подойдёт к Фаргве.
Помощник. Можно в реплике отразить.
Режиссёр. Хотя бы… Пусть он скажет что-нибудь…
Давид. Он и так говорит. (входит в образ) Тебя ли я вижу? Клия? Ты жива, моя милая! Как ты здесь оказалась?
Режиссёр. Тут бы добавить – прошла сквозь стены.
Давид. (продолжая играть) Как ты прошла сквозь обшивку корабля? Ты реальна? Я могу прикоснуться к тебе? (подходит к Ванессе и пытается дотронуться до неё, та делает шаг назад от него) Или ты – порождение моего разума?
Савва. Погодите, так во что она одета?
Режиссёр. Тунику выдадим…
Давид. Прозрачную.
Помощник. Полупрозрачную.
Режиссёр. Чёрную, без просветов. (Ванессе) Дальше!
Ванесса. Я не порождение твоего разума, Фаргве. Я не есть она, но я реальна, я существую, я – человек будущего, который может принимать любые формы, быть кем угодно. Я увидела твоё приближение, я изучила тебя, прежде чем показаться на твои глаза. Потому я стала той, кого ты любишь, чтобы ты знал: ничто не потеряно навсегда, люди – вечны. Ты понимаешь меня, так как я вижу все изгибы твоего мозга, все искры и связи в нём, и я готова ответить на твой самый сокровенный вопрос: ты можешь вернуться к ней, той, кого ты любишь, и изменить её и своё будущее. Но я хочу понять, хочу, чтобы ты сам ответил: желаешь ли ты этого так сильно, как чувствую я? Отдаёшь ли ты себе отчёт в том, что можно всё вернуть, но и потерять всё то, что ты приобрёл после?
Давид. Как? Скажи, как мне всё вернуть?
Ванесса. Готов ли ты потерять свои способности йога? Готов ли ты отказаться от приобретённых навыков практики?
Давид. То есть… я… вернувшись, забуду о них?
Ванесса. Да, потому что ты получил их позже… Но я могу сделать так, чтобы ты помнил о своём выборе, об этой нашей встрече, о том, что случилось здесь, на этой планете.
Давид. Но я тогда буду помнить и то, что я приобрёл, как помню это сейчас.
Ванесса. Не пытайся обмануть ни меня, ни себя. Ты будешь помнить свой выбор, ты будешь помнить обстоятельства встречи, но… не будешь иметь свою прежнюю память. Ты сможешь помнить, что ты – один из первых космонавтов, отправленных в далёкие дали для освоения и завоевания Вселенной. И я открою тебе и ты запомнишь, что после вашего отлёта, через сотни лет, люди построили новые двигатели, а потом люди сами стали живыми кораблями. Я, покинув Землю намного позже тебя, прибыла сюда намного раньше. Ты будешь помнить случившееся в твоём прошлом с Клией, ты будешь помнить свой выбор, но твои воспоминания растают, едва ты переменишь своё решение. Как младенец, родившись, может ещё помнить случившееся с ним до рождения, но постепенно утрачивает свои воспоминания, так и ты, мальчик Евграф, вскоре забудешь о нашем с тобой разговоре и о твоём пути в практике…
Давид. Ты специально ждала меня?
Ванесса. Нет, Фаргве. Я просто живу здесь. Нас много, но мы… не очень уживаемся на одной планете. Я обустроила её по своему вкусу,
Давид. Я бы хотел посмотреть на неё.
Ванесса. Мой мир – не твой мир, моё зрение – не твоё зрение… И твоя вечность, как ты её понимаешь, вовсе не та, что есть на самом деле. И ты – не тот, кто мы есть.
Давид. Так кто же ты?
Ванесса. Мы все, новые люди, люди твоего будущего. Я не могу подобрать иных слов, чтобы ты понял меня. Люди стали другими, Фаргве, настоящими… Люди стали богами времени. Покорив время, мы обрели гармонию в разрушающемся мире, мы создали вечность внутри него, обустроили планеты, защитив их от пагубного воздействия энтропии. Ты ворвался в мой мир, ты искал и нашёл, ты стремился и приобрёл. Я хочу помочь тебе.
Давид. И что ты попросишь взамен?
Ванесса. Ничего. Потому что мне ничего не нужно. Я хочу поделиться с тобой радостью, я хочу отдать тебе любовь не из какой-то корысти или желания получить что-то от тебя, а от избытка своего сердца. Говорю, чтобы ты понимал меня.
Давид. Значит ты живёшь в каком-то особенном пространстве, без времени, без…
Ванесса. Тебе не нужно много знать, поскольку ты… сделал свой выбор в своём сердце. Ты возвращаешься. В какой только день?..
Давид. Постой! Но вечность, твоя вечность… Мне кажется, в ней ты одинока…
Ванесса. В вечности никто не одинок. Издавна люди верили, что они, умирая, вливаются в некую общность – будь то подземное царство Аида, будь то Валхалла, или даже мировой океан, где все растворяются, как капли. Никто не хотел и не стал бы вечным в одиночестве. Такие уж мы, люди, даже после смерти мы хотим быть в обществе… Я знаю, что хочу, и получаю то, что хочу… Какой выбор сделаешь ты?
Давид. За день до её отъезда. Когда я принёс ей картину…
Режиссёр. (прерывая Давида и Ванессу) Стоп!.. (Давиду) Что дальше? Он возвращается в тот день?
Давид. Именно! Тот, который был в первой сцене. И… только не спрашивайте – как это показать!
Помощник. Можно свет выключить. Ванесса уйдёт, Фаргве, то есть Аркадий Гнёздов, тоже, а Михаил зайдёт… И потом включаем свет, и на проекторе – поле…
Режиссёр. Ванесса, ты успеешь переодеться?
Помощник. Тогда бы её, ну… даму из будущего в том же образе и изобразить. Тогда и переодеваться не надо.
Режиссёр. Хм… то есть она появляется перед Фаргве как бы образом из его памяти, точно такой же, какой он её запомнил в тот день…
Помощник. Снова перекличка.
Давид. Итак?..
Режиссёр. (поворачиваясь к залу) Миша! Иди сюда!.. (Давиду) У нас роль Евграфа играет другой актёр.
Давид. Я начинаю подумывать над тем, чтобы самому участвовать в собственной пьесе.
Режиссёр. Боюсь, это невозможно.
Савва. Что? Вы отказываете моему сыну?
Режиссёр. Он же не Шекспир. Он непрофессиональный актёр и не справится с ролью.
Давид. (истерично) А вы – непрофессиональный режиссёр! Сколько вы видели спектаклей в других театрах? Знаете ли вы последние тенденции? Всё по старинке шпарите – буквалистика и натужные декорации?
Режиссёр. Пытаетесь меня побольнее уколоть? Мы стараемся работать в лимите…
Давид. Гении тоже работали в лимите. Не оправдывайте себя! Мой текст полон аллюзий и смыслов. Его можно так насытить образами, так представить, что вам тут же «Золотую маску» дадут.

Входит Михаил.

Давид. (Михаилу) А вы – знаете, как сейчас играют профессиональные актёры?
Михаил. А вы – как пишут профессиональные драматурги?
Давид. Едко, едко…
Помощник. У нас по тексту ещё несколько фраз…
Давид. (раздражённо) Там и так всё ясно, нечего играть – Евграф возвращается в тот же день, спешит к Клии, помня обо встрече в космосе, и соглашается уехать вместе с ней в город. Так он меняет её будущее, и она не погибает.
Ванесса. Он отказывается от вечности ради неё?
Михаил. Не ради, а с ней.
Помощник. От вечности с «планетянкой».
Режиссёр. Значит он разрывает с прежней религией…
Давид. Религия здесь совершенно ни при чём!
Режиссёр. Разве? А духовная практика? А фразы Фаргве в космосе, которые мы не стали читать? А рассуждения Евграфа в первой сцене?
Давид. Что? Буддизм? Буддизм не религия, в нём нет Бога.
Режиссёр. Отсутствие Бога не делает религиозное учение нерелигиозным.
Давид. Что такое религия по-вашему? Для меня это – связь с Богом.
Режиссёр. Или восстановление утраченного единства с божественным. Необязательно с персонифицированным Богом, необязательно с Богом-Личностью.
Савва. Давид, ты отвлёкся!.. Что нужно ещё для постановки? Мы про одежду что решили?
Режиссёр. Михаила оденем в футболку и джинсы. Ванессу – в лёгкое белое или чёрное платье, чтобы она не переодевалась из сцены в сцену. Аркадию, видимо, придётся довольствоваться набедренной повязкой.
Давид. Я хочу, чтобы Ванессу одели красиво. (подмигивает ей) Я хочу, чтобы публика в неё влюбилась.
Режиссёр. Её и так все любят… в других спектаклях.
Давид. Папа, выдай им деньги на одежду. С остальным, я полагаю, они справятся… (Режиссёру) Когда у вас следующая репетиция? Я хочу побывать на всех!
Режиссёр. Если только вы будете сидеть в зале.
Давид. И не мешать вам режиссировать? Договорились, уступлю вам право махать палочкой…
Савва. Стулья у них в зале жёсткие.
Давид. У вас зрители раньше времени не уходят? Ну-ка, я испробую (идёт к стулу, на котором сидел Савва, садится) Да, на нём долго не высидишь.
Режиссёр. Ваша пьеса пойдёт без антракта.
Давид. Тем более! Зрители устанут.
Режиссёр. (тихо) От пьесы или от сидения?
Давид. (встаёт и идёт на сцену) Пыльно у вас… Уборщицу не нанять что ли? (подходит к столу, изучает его) И стол какой-то потрёпанный…
Режиссёр. (раздражённо) Это не ваш театр.
Давид. Я уже начинаю жалеть, что позволил папе уговорить себя ставить пьесу в вашем театре. (делает акцент на последних словах)
Савва. Мне рекомендовали его как лучший в городе.
Давид. Лучший, папа, потому что единственный.
Режиссёр. Мы не единственные.
Савва. Давид, не беспокойся, я за всем прослежу.
Давид. Я не могу здесь часто бывать, ты же знаешь, но на все репетиции своей пьесы я непременно приду.
Ванесса. Вы не здесь живёте?
Давид. (улыбаясь ей) Я в отличие от папы, у которого здесь бизнес, живу в Москве.
Режиссёр. Почему же вы в московские театры пьесу не предложили?
Давид. Думаете, я испугался? Нет, всё банальное – просто. Поставив точку в тексте, я позвонил папе и сказал ему: «Папа, я написал пьесу. Вот бы её показать публике!». Он ответил мне: «Конечно, сын. Где ты хочешь? В нашем городе есть хороший театр». Я обрадовался: «Отлично, папа! Давай начнём с него». Мы отправили вам пьесу, вы её одобрили…
Режиссёр. Я не одобрял, я…
Савва. В разговоре со мной вы были не столь категоричны.
Режиссёр. Речь шла о сумме…
Савва. (поспешно) Неважно! Вы согласились!
Давид. (обиженно) Папа! Ты что, ему денег пообещал? Так он не из-за моего таланта взялся её поставить? (Режиссёру) Вы же говорили, что остались довольны!
Режиссёр. Я сказал, что был разговор с вашим отцом…
Савва. (успокаивающе) Давид, я лишь посулил небольшой гонорар. Декорации самостоятельно поставить. Вдобавок кое-что отремонтировать, у меня же фирма ремонта…
Давид. (истерично) Папа!.. Как ты мог! Я хочу знать, как я пишу!.. Это моя мечта – писать и быть услышанным, понятым… А за деньги можно где угодно поставить и что угодно! За деньги можно продвинуться и без таланта! Но я хочу, слышишь, папа, я хочу быть, как мой герой, вечным! Вечность не купишь за деньги, вечность не обретёшь, проплатив постановку…
Савва. Сын, я же тебе сколько раз говорил: надо мечтать аккуратнее. Я готов на всё ради тебя, ты только скажи…
Режиссёр. Вы не совсем правы, Давид, не всякая пьеса и не всякий драматург подойдут для театра…
Помощник. И не на всякое пойдут…
Ванесса. Ваша пьеса неплохая, её можно сыграть…
Режиссёр. Мы, с вашего позволения, внесём несколько корректив. Публика у нас капризновата, не всё понимает, поэтому приходится поразжёвывательнее ставить.
Давид. (истерично) Они могут не понять! Мои аллюзии, мои метафоры, мои отсылки…
Помощник. Вам бы текст распечатать или в Интернете напечатать, и сноски вставить – мол, здесь аллюзия на то-то, здесь имеется в виду то-то.
Режиссёр. Вряд ли кто-то перед походом в театр читает текст пьесы.
Помощник. Ну, все же ходят и на «Ревизора», и на «Вишнёвый сад», хотя прекрасно знают текст.
Ванесса. Актёры оживляют строки…
Михаил. Если строки неудачные, то и актёрский состав не спасёт. Как в фильмах – если сценарий плох, то и блестящие актёры не вытянут.
Помощник. Бывает и наоборот.
Режиссёр. Мне кажется, мы ударились уже в какую-то меланхоличную философичность… Первое чтение окончено. Послезавтра приступим снова. (Помощнику) Гнёздов поправится к тому времени?
Помощник. Вроде как.
Режиссёр. Я благодарю вас, Савва Зосимович и Давид Саввич, что присутствовали…
Савва. Вы упомянули коррективы…
Режиссёр. Мы это обсудим.
Савва. Нет, позвольте!..
Давид. Папа, погоди, пусть выскажется.
Режиссёр. Предлагаю, отдельно поговорить на сей счёт.
Помощник. Стулья менять не будем?
Режиссёр. Пока нет. Времени мало, да и накладно…
Ванесса. А одежда?
Давид. (любезно, Ванессе) Не беспокойтесь, Ванесса, ваша одежда будет готова уже к следующей репетиции.
Михаил. Только её?
Режиссёр. (тихо, Михаилу) Не высовывайся! (Савве) Ждём вас послезавтра…
Савва. Это всё?
Давид. Всё, папа! Мне нужно на свежий воздух. Пойдём! Мы всё обсудим позже.
Савва. Как скажешь, сын.
Режиссёр. Приходите ещё! До свидания!

Жмут друг другу руки, прощаются. Савва и Давид уходят. Давид напоследок подмигивает Ванессе и делает знак «Позвоню». Ванесса кивает и хихикает.

Режиссёр. Хватит смеяться! (Ванесса закрывает рот рукой) Балаган устроили.
Помощник. Стулья бы поменяли, раз представляется возможность…
Режиссёр. Вы что, доить их собрались?
Михаил. Не отказываться же от денег! Раз сами дают, продюсируют…
Режиссёр. Пусть они хоть весь этот стол завалят деньгами, я не позволю им управлять в моём театре.
Помощник. Он не ваш…
Режиссёр. Мой в том смысле, что я ставлю все пьесы!..
Михаил. Не узнал бы Ефим Пафнутьевич…
Режиссёр. Только попробуй ему ляпнуть… Я про другое говорил… А, неважно!.. Так… Прогоним тогда несыгранную сцену, надо там кое-что дополнить…
Ванесса. Что там прогонять? Вы уже всё кратко изложили. Они беседуют о своём будущем…
Режиссёр. Вот именно! Где описано их прошлое? Кто такой этот мальчик Евграф? Откуда он взялся?
Ванесса. Простой мальчик…
Режиссёр. (передразнивая) Простой... Кто его родители? Где он встречается с Клией? Куда она едет, как далеко? Может ли он так взять и бросить всё и уехать с ней? Куча вопросов…
Михаил. Да, надо бы учитывать, что он за человек.
Режиссёр. Вот! Кто он есть?..
Помощник. Предлагаете дописать пьесу?
Режиссёр. Надо вставить несколько фраз, поясняющих его прошлое и её прошлое.
Помощник. Что если так: он – сын родителей-физиков, так можно объяснить его интерес к космосу, летом отдыхает на даче. Увлекается рисованием и любит одиночество. Знакомится с Клией – соседской девушкой, также приехавшей на каникулы. Она уже учится в университете, а ему – ещё год-два до окончания школы. Они влюбляются друг в друга, он рисует картины с ней. В последний день лета Евграф бежит к ней, чтобы дорисовать её портрет на фоне космоса. Она говорит, что уезжает в город, в университет, но готова ждать его как своего мужчину… В первом случае он не едет с ней, и выходит так, что она погибает по пути домой… Он отчаянно продолжает свои изыскания, ищет возможности для «йогической» практики, совершенствуется в ней, и одним из первых летит в космос…
Михаил. Через семьдесят лет.
Помощник. Например… А во втором случае он, зная произошедшее с ней, едет вместе с ней в другом поезде или на другой машине…
Ванесса. Но он же забыл! Та космическая его знакомая сказала, что он забудет обо всём…
Помощник. Он забудет. Но не всё. Он будет помнить ту космическую встречу, он будет помнить себя в тот момент времени, и значит… всё произошедшее с ним.
Михаил. Так не пойдёт! Мне кажется, автор-то и хотел, чтобы Евграф забыл и начал всё заново.
Режиссёр. Какие-то воспоминания должны остаться, иначе он не сделает выбор в пользу Клии, и повторится первая сцена.
Ванесса. Да, она говорит ему, что воспоминания потом сотрутся, мол, как только он согласится поехать с Клией, память о себе как йоге исчезнет… Правда, что тогда останется…
Режиссёр. Это уже насилие над свободной волей.
Помощник. Но как по-другому он переменит своё решение? Если он забудет обо всём, что было на планете, он не сможет сказать Клии: «Поехали вместе». А если будет помнить всё к моменту, как подбежит к ней, вы говорите – насилие над свободной волей.
Режиссёр. Зная свою плачевную судьбу, поневоле выберешь иной путь. Если есть выбор, конечно.
Ванесса. Разве что Клия… подтолкнёт его к такому выбору?
Михаил. Она что, тоже – из будущего?
Ванесса. В будущем люди воскресят всех. Будет же всеобщее воскресение?
Режиссёр. Нет-нет! Вы совсем ополоумели? Так мы дойдём до того, что все вокруг – повторения самих себя в будущем… То есть… Ну, вы поняли… Нет, Евграф должен раскаяться в сделанном выборе уже на планете, он должен – и это надо выпукло показать – отречься от своей практики, пожелать изменить свою жизнь, захотеть вернуться к Клии, чтобы начать всё заново и по-иному. Вот тогда он либо должен вернуться с памятью обо всём, но уже отказавшимся от практики, либо – без памяти обо всём, но в этом случае нужно обыграть его отказ…
Помощник. Я ещё подумал – ведь возвращаясь в тот день, Евграф сохраняет прежние воспоминания. Он же всё это время стремился к овладению практики и весь был поглощён желанием вечности. И за один день – особенно без памяти – он не сможет отказаться от этого. Выбрав путь с Клией, он всё равно будет помнить о своих желаниях, которые у него были до этого момента времени.
Режиссёр. Значит он должен сохранить всю память. Отказаться от «йожистости» на планете перед лицом той девушки и помнить всё при возвращении.
Ванесса. Бедный старенький мальчик…
Помощник. Тогда можно сакцентировать на фразах, которые в пьесе говорит ему девушка на планете. Мол, воспоминания будут казаться ему сказочными… нереальными… И постепенно выветрятся…
Михаил. Не ломаем ли мы человека? Вы говорили про свободную волю, но мы по сути берём и… вычёркиваем столько лет его жизни как до, так и после того дня. И ради чего? Кто знает, что с ними будет дальше? Сомнительный хэппи-энд, скажу я вам.
Режиссёр. Знатный мозговой штурм у нас с вами происходит…
Ванесса. Потому что пьеса не оставляет нас равнодушными. Давид же хотел брожения умов…
Режиссёр. Главное чтобы мы не забрели не туда.
Михаил. И не забродили.
Помощник. Знаете, о чём я подумал? Пусть эта девушка с планеты… как бы, (делает знак «кавычки» руками) нереально, не по-настоящему. перенесёт его в тот день. Она сама будет Клией, она сама воссоздаст тот прежний его мир, и он будет жить в нём, в её вечности. То есть не в своём прошлом, а в её мире, настроенном под его прошлое, как в некоей матрице. Она считает с его мозга всю память о том дне и той обстановке и воспроизведёт его в своей вечности.
Режиссёр. Хм…
Помощник. Она не пускала его к себе, пока он не дал согласие на возвращение. Едва он захотел вернуться в тот день в своё прошлое, как она ввела его в свою вечность, как бы в тот самый день, меняя для него реальность. И он становится её пленником.
Режиссёр. (размышляя вслух) Можно, по-другому представить: в результате таких её действий – он… либо умирает, либо так законсервируется, так войдёт в вечность…
Ванесса. Нирвану.
Режиссёр. ...что перестанет различать время, реальность и порождения своего ума.
Ванесса. И её ума.
Режиссёр. Воспоминания или будущее. Эта жизнь или та… И так он станет…
Ванесса. Настоящим йогом.
Режиссёр. Её «совечником». И мы, зрители, не поймём, где он – то ли на самом деле он вернулся в прошлое, то ли…
Ванесса. То ли это она внушила ему, что вернула его в прошлое…
Помощник. Я и говорю! Только без смерти и без его ухода в нирвану. Она окутывает его своими туманами, и он благодаря её воздействию оказывается в обстановке того самого дня… Однако останется непонятным: то ли он вошёл в её вечность, то ли она обладает властью над временем и в самом деле бескорыстно помогла ему. Это будет загадкой для зрителя.
Режиссёр. Нам нужно больше текста…
Помощник. Мы можем набросать наши идеи и предложить их Давиду. Если это правильно подать, он не будет против.
Режиссёр. Так-так-так… (потирая руки. Помощнику) Тогда ты и запиши это всё, задокументируй. К послезавтра составь внятный текст, покажем его Давиду… Сейчас же… все свободны. Спасибо за ваши мнения!..
Ванесса. (хлопая в ладоши) Я так рада! Я вся в предвкушении, во что это выльется! (убегает)
Михаил. Вот неугомонная… Гнёздову рассказать?
Режиссёр. Скажи, что мы ещё правим текст.

Михаил кивает и уходит.

Режиссёр. (смотрит в зал) Может, и вправду стулья поменять?
Помощник. (тоже смотрит в зал) Можно рекламу пустить: «Приходите посидеть в нашем зале. У нас самые удобные стулья».
Режиссёр. М-да… в них так приятно вздремнуть… Савва Крытов одобряет.
Помощник. Если будет захватывающее действие, никто не уснёт.
Режиссёр. Что захватывающего в этой пьесе? Полуголая Ванесса?
Помощник. (смущённо) Хотя бы.
Режиссёр. И ты туда же… Иди, иди, формулируй текст!

Помощник уходит.

Режиссёр. Всё же отличная может выйти пьеса… Текст корявый подправим и… (уходит, бормоча под нос) во сколько же обойдётся замена всех стульев… и стола… и коврик для йоги…