Подснежники в Барском лесу

  Ночь зыбко  прохватывало холодом. Из  лесной  опушки  тянуло сосновой  корой, смолой, оттаявшими  мхами.
Под  соснами  лежали  толстые  слои   раскрытых шишек, они  казались,  были  из  заржавевшего  железа.
Погода  никак  не  налаживалась, не  решалась  повернуть  на  тепло.  Дни  тянулись  сумеречные, холодные, туманные -  и ни  зима, и  ни  весна.
Выпадал и  таял  снег, жалили, сушили оттаявшую землю ещё  утренники. Словно природа  поддразнивала: на  улице  то  тепло, то  снова  холодало.   
Утро было  сумеречное, мглистое, но  потом  всё  же  показалось  солнце, и  хотя  оно светило  неярко, и  косые  бьющие веером его  лучи  давали мало  тепла, всё  кругом  просияло, вспыхнуло золотым, режущим глаз  огнём.  Придорожная   берёза  заискрилась, засверкала, словно сами  солнечные  лучи, пробиваясь сквозь  густоту её  ветвей, дробились на  мелкие  части и застревали  в  гуще  веток, так и  не  достигнув  земли.
Солнце  подымалось  всё  выше, укорачивая синеватую  тень от сарая.
Чёрными  точками в  поднебесье, залетали кругами, заливаясь, радуясь солнцу  жаворонки.      
И  всё –таки  это  была  весна. Остро  пахло и мокрой  корой, и оттаявшей  землёй, и прошлогодними  листьями.    
А  сильнее  всего  тонким чуть  горьковатым запахом набухших почек  вербы. Время  от времени раздавалось  тихое, похожее  на шорох, потрескивание – почки  лопались. Некоторые  уже  проклюнулись, на  каждой  веточке -  белые да  жёлтые  фасолины, нет, лучше сказать – бархатные  шмели. Ветерок  их  раскачивает, а  создаётся  впечатление, что  шмели гудят. Дружно, приятно, загадочно.   
С  опушки  Барского  леса  доносился  резкий покрик  клестов:» Цок –цок –цок, кле – кле- кле».  На самой опушке суетились  синицы с  жёлтыми  грудками.  Опушка  была  залита ровным  солнечным  светом. Громко стрекотали  сороки в  деревне Городок.   
Было  очень тихо, прохладно и спокойно. В лужах, в  дорожных колеях вода  натаявшая сверкало, как  стекло, отражалось  ласковое  солнце.
Огородами  спустился к луговине, к  пойме  речки Пекши, к её  ивовым  берегам. Лёгкий  туман, как  дымка стлался над  водой, то исчезая, то  откуда –то  появлялся вновь. Сколько  тут всяких  тайн.  Сколько  всего  удивительного!
Прошлёпал  худой –худой ёжик, грибы ищет,- рано ещё. Застрекотала, заверещала, зацокала  сорока.  Затрещали  кусты. Лось?  Так и есть  сохатые. Из  кустов  вышла крупная, поджарая, тонконогая  лосиха. Лосиха грызла ивовую ветку и  от  её спины  шёл  лёгкий  парок, испарина. 
Слабая  лосиная  тропа  напрямик  секла  опушку и  выводила к  двум  матёрым шатровым елям. Они  были как  бы воротами в  розоватый  березняк.  Хочешь, не  хочешь, а в эти ворота входи.
По  левому  краю  березняка моё  внимание привлекает – густая  россыпь сиреневатых  подснежников.
Будто  кто –то  накидал веточек  сирени, чтоб  побольше  вышло. Подснежники, и сиреневатые, и  лиловые, пахнут  весной.
Всё  перевернёт, всё  преобразует  весна.   Тревожным    
духом  обновленья уже  пропитан Барский  лес.
В  деревню Городок  я принёс  небольшой  букетик первых  весенних цветов- подснежников.