Роберт Говард - Дочь ледяного великана

Robert E. Howard: The Frost-Giant's Daughter

Под редакцией Л. С. де Кампа

До сих пор неопубликованная история из жизни Конана-киммерийца. Здесь в последний раз в оригинальной истории герой-варвар бродит по странным, мифическим землям Гиперборейского века.

Звоны мечей и топоров умерли, крики боя стихли. Тишина опустилась на окровавленный снег. Мрачное бледное солнце ослепительно сверкало на ледяных полях и заснеженных равнинах; оно блестело серебром на пробитых латах и сломанных клинках мертвецов, лежавших там, где они пали. Лишенные сил руки продолжали сжимать сломанные рукояти. Головы в шлемах, искаженные смертельными муками, запрокинули рыжие и золотые бороды к небесам, как будто в последний раз взывая к Имиру, ледяному великану, богу расы воинов.
Поверх красных снегов и облаченных в кольчуги тел две фигуры смотрели друг на друга. Во всем этом полном опустошении лишь они одни еще двигались. Над ними раскинулось морозное синее небо, огромная белая равнина лежала вокруг них, и мертвецы упокоились у их ног. Медленно по трупам шли они, словно призраки, пришедшие на свидание на руинах мертвого мира. В задумчивой тишине они замерли друг перед другом.
Оба они были высокими мужчинами и сложены, как тигры. Щиты были потеряны, доспехи побиты и помяты. Кровь высохла или замерзла на их кольчугах; их мечи были окрашены в красный цвет по самые рукояти. Их шлемы, когда-то рогатые, но теперь уже лишенные рогов, носили следы яростных ударов. Один был без бороды и черноволос; пряди и борода другого были темно-рыжими, как кровь на солнечном снегу.
- Муж, - сказал он, - скажи мне свое имя, чтобы мои братья в Ванахейме узнали, кто был последним из банды волков Вульфера, что пал от меча Хеймдула.
- Не в Ванахейме, - прорычал черноволосый воин, - но в Вальхалле ты расскажешь своим братьям, что встретил Конана из Киммерии!
Хеймдул взревел и прыгнул, его меч сверкнул по смертоносной дуге. В то же мгновение Конан бросился вперед в длинном выпаде, используя всю силу своих широких плеч. Поющий клинок ванахеймца обрушился на шлем Конана, оглушив его и породив сноп красных искр перед глазами, но в то же мгновение острый меч киммерийца пронзил латунную чешую, а также кости и сердце врага, и рыжеволосый воин мертвым распростерся у ног Конана; осколки его меча, словно кусочки голубого огня, осыпались в снег вокруг него.
Киммериец выпрямился, опустив свой меч, внезапная усталость навалилась на его тело. Яркий свет солнца на снегу резал глаза, как нож, и небо казалось одновременно сжавшимся и удивительно далеким. Он отвернулся от вытоптанного пространства равнины, где желтобородые воины замерли вместе с рыжеволосыми убийцами в объятиях смерти. Он сделал несколько шагов, и блики снежных полей внезапно потускнели. Он опустился на снег, поддерживая себя одной рукой, пыталась стряхнуть с глаз слепоту, как лев трясущий гривой.
Серебристый смех проник свозь его головокружение. Его зрение медленно прояснилось, когда он поднял голову. Появилась неопределимая странность в окружающем его ландшафте - незнакомый оттенок земли и неба, но он недолго об этом задумывался.
Перед ним, раскачиваясь, как молодое деревце, стояла девушка. Для его ошеломленных глаз ее тело было как слоновая кость тех великих косматых зверей из племени слонов, которые, как говорили, живут к востоку от земель гиперборейцев. За исключением легкой газовой вуали, она была голой как день. Ее стройные босые ноги были белее снега, на котором она стояла. Она смеялась над сбитым с толку воином смехом, который был слаще, чем песнь серебристых фонтанов, и который был ядовитым от искрящейся в нем жестокой насмешки.
Киммериец спросил:
- Кто ты? Откуда ты пришла?
- Разве это имеет значение? - Ее голос был таким же музыкальным, как арфа с серебряными струнами, но наполнен бессердечием.
- Призови своих людей, - сказал он, схватив свой меч. - Пусть мои силы иссякли, они никогда не возьмут меня живым. Я вижу, что ты из ваниров.
- Разве я такое говорила?
Его взгляд скользнул к ее волосам, цвет которых показался ему сначала рыжим; теперь же он увидел, что они не были ни рыжими, ни желтыми, но великолепной смесью этих двух цветов. Солнце сверкало на них так ослепительно, что он едва мог смотреть на них. Ее глаза не были ни голубыми, ни серыми, но меняющихся цветов, полные танцующих огней и облаков, расцветок которых он не смог бы назвать. Ее полные красные губы улыбались, и от ступней до ослепительной копны волос ее тело было так же прекрасно, как сон бога. Пульс громом забился в висках Конана.
- Я не могу сказать, - пробормотал он, - из Ванахейма ты и мой враг или же из Асгарда и мой друг. Я далеко забредал, но такой женщины, как ты, никогда не видел, даже среди самых прекрасных дочерей асиров. Клянусь Имиром…
- Кто ты такой, чтобы клясться именем Имира? - насмешливо произнесла она. - Что ты знаешь о богах льда и снега, ты - приехавший сюда с юга в поисках приключений?
- Клянусь темным Кромом, богом моей собственной расы! - закричал он в гневе. - Хоть я не золотоволосый асир, никто еще не преуспел больше меня в игре на мечах! В этот день я видел, как пали восемьдесят мужчин, и лишь я один выжил в поле, где разбойники Вульфера встретили волков Браги. Скажи мне, женщина, видела ли ты отблеск солнца на кольчугах среди этих снежных равнин или вооруженных людей, двигающихся по льду?
- Я видела, как иней блестит на солнце, - ответила она. - Я слышала, как ветер шепчет над вечными снегами.

Он со вздохом покачал головой.
- Ниорд должен был присоединиться к нам еще до начала битвы. Я боюсь, что он попал в засаду, а теперь Вульфер и его люди мертвы… Я думал, что вблизи нет деревень, но ты не могла долго идти по этим обнаженным снегам. Веди меня к своему племени, если ты из Асгарда, ибо я ослаб от ударов и очень устал.
Она засмеялась.
- Моя деревня дальше, чем ты сможешь дойти, Конан из Киммерии. - Раскинув руки, она стояла перед ним, слегка покачиваясь, ее золотая голова чувственно склонилась, а блестящие глаза наполовину скрылись под длинными ресницами. - Разве я не прекрасна?
- Как рассвет, что бежит по обнаженным снегам, - пробормотал он, его глаза горели, как у волка.
- Тогда почему бы тебе не встать и не последовать за мной? Что это за сильный воин, что лежит передо мной? Останься и умри как остальные глупцы, Конан-черноволосый. Ты не можешь последовать туда, куда я поведу!
С проклятием киммериец поднялся на ноги, его голубые глаза сверкали, его покрытое шрамами лицо скривилось. Ярость встряхнула его душу, но страстное желание обладать этой насмешливой фигурой перед ним громом забилось в висках и неистово погнало кровь по его венам. Земля и небо покраснели перед его одурманенным взглядом. В безумии страсти усталость и слабость были отброшены прочь.
Он не произнес ни слова, когда вложил в ножны свой окровавленный меч и бросился к девушке, растопырив пальцы, чтобы схватить ее мягкую плоть. С громким смехом она отскочила назад и побежала. Конан зарычал, забыв о битве, о мертвецах и отсутствующем Ниорде и его воинах. Он не думал больше ни о чем, кроме стройной фигуры, которая будто плыла перед ним.
По ослепительно-белой равнине бежали они к низким холмам, которые ломали горизонт на севере - девушка смеялась над Конаном, оглядываясь через белое плечо. Истоптанное красное поле исчезло из виду, но Конан продолжал свой бег. Его защищенные кольчугой ноги ломали ледяную корку; он пробивался через глубокие сугробы с помощью грубой силы. Но девушка танцевала впереди легко, словно перышко, ее ноги едва оставляли отпечатки на инее, который покрывал снежный наст. Несмотря на огонь в его жилах, холод проникал сквозь меховую тунику и штаны искателя приключений, но девушка, одетая лишь в тонкую ткань, бежала так же легко и весело, как будто танцевала среди пальм и розариев Пуантена.

Все дальше и дальше убегала она. Конан следовал за ней. Черные проклятия срывались с его пересохших губ; вены на висках вздулись, а зубы скрипели сжимаясь.
- Ты не уйдешь от меня! - взревел он. - Веди меня в свою ловушку, и я брошу головы твоих родичей к твоим ногам! Спрячься от меня, и я разорву горы на части, чтобы найти тебя! Я отправлюсь за тобой в саму преисподнюю!
Пена слетала с губ варвара, когда ее безумный смех снова обрушился на него. Шли часы, и солнце скользило вниз к горизонту; широкая равнина сменилась низкими холмами, идущими вверх по разбитым горам. Когда он тяжело дыша поднялся на очередной гребень холма, он увидел возвышающиеся на севере горы, их вечные снега - голубые на расстоянии и розовые в лучах кроваво-красного заходящего солнца. В темном небе над ними горело северное сияние, широко раскинувшееся в небесах, морозные клинки холодного пылающего света, растущие, сверкающие и меняющие цвет, ярче которых Конан еще не видел.
Небеса сверкали и потрескивали от удивительных огней и вспышек. Снег странно сиял - малиново-ледяной на солнце, морозно-синий в тени. Конан упрямо двигался вперед сквозь это таинственной кристальное царство, где единственной реальностью было белое тело, танцующее на снегу за пределами его досягаемости.
Затем поднялись две гигантские фигуры, чтобы преградить ему путь.
Хотя Конан был на голову выше большинства мужчин, они были выше его. Кольчуги их были покрыты инеем; шлемы и рукояти топоров скованы льдом. Снег лежал на их волосах. Их бороды украшали колючие сосульки; их глаза были такими же холодными, как огни, которые сверкали над ними.
Девушка танцевала между ними, взывая:
- Братья! Посмотрите, кто следует за мной! Я привела человека, чтобы вы могли убить его. Возьмите его сердце, чтобы мы могли положить его - еще дымящееся - на стол нашего отца!
Гиганты ответили громким ревом, похожим на скрежет айсбергов на замерзшем берегу, и подняли свои топоры, сияющие в свете звезд, когда разъяренный киммериец бросился на них. В то время, как ближайший ледяной клинок метнулся вниз, Конан отчаянно скаканул в сторону. Оголовье топора со свистом промчалось перед глазами киммерийца, ослепляя его своим блеском, но прежде чем великан смог снова поднять свой топор, Конан нанес ужасный рубящий удар, перебивший ногу врага в колене.
Со стоном жертва упала на землю, опрокинувшись, как высокое дерево, и в то же мгновение Конан рухнул на снег, его левое плечо онемело от скользящего удара второго великана. Тяжелая кольчуга киммерийца едва спасла его руку и его жизнь. Конан взглянул на оставшегося гиганта, нависшего над ним, словно колосс на фоне звезд. Топор обрушился вниз - погрузившись глубоко в снег и замерзшую землю, когда Конан метнулся в сторону и вскочил на ноги. Гигант взревел и вырвал свой топор, но пока он это делал, свистнул меч Конана. Колени великана подогнулись, когда он медленно опустился на снег, запачканный кровью, что брызнула из его перерезанной шеи.
Конан взглянул на девушку, стоящую на некотором отдалении, уставившуюся на него в ужасе с широко раскрытыми глазами, все насмешки исчезли с ее лица.
Капли крови сорвались с его меча, когда он страстно взмахнул рукой.
- Зови остальных своих братьев-псов, - крикнул он, - я брошу их сердца волкам! Ты не сможешь убежать от меня…
С криком ужаса она повернулась и бросилась прочь, уже не насмехаясь над ним через плечо, а спасая свою жизнь. Конан тяжело устремился за ней, пока темнеющий снег не стал красным перед его глазами, но она продолжала свой бег, удаляясь в колдовском сиянии сумеречного неба, пока не стала лишь смутным пятном на расстоянии. Тем не менее, Конан шатался, стискивал зубы, но не сдавался, пока не увидел, что пятно снова превратилось в танцующее белое пламя, и через некоторое время она была уже менее чем в ста шагах от него. Расстояние сокращалось шаг за шагом.
Вот он уже слышал ее тяжелые вдохи, бежать ей было все тяжелее, ее золотые локоны поникли, и он заметил вспышку страха во взгляде, который она бросила через плечо. Выносливость варвара хорошо ему послужила. Сила покидала ее сверкающие белоснежные ножки; она пошатнулась. В необузданной душе Конана вновь вспыхнули огни преисподней, которые она раздувала. С нечеловеческим ревом он приблизился к ней, как раз когда она повернулась и с криком выставила вперед свои руки.
Он бросил свой меч и прижал ее к себе. Ее тело выгнулось назад, когда она с бешенством билась в его стальных объятиях. Ее золотые волосы ослепили его, когда его пальцы коснулись ее гладкой плоти - плоти холодной, как лед. Она отставила голову в сторону, стараясь избежать горячих поцелуев, которые обжигали ее плоть.
- Ты такая холодная, как снег, - пробормотал он. - Я согрею тебя жаром своей крови…
С криком и рывком нечеловеческой силы она вырвалась из капкана его рук, оставив свою тонкую одежду в его пальцах. Она отскочила назад, ее волосы растрепались, ее обнаженная белая грудь тяжело вздымалась. На мгновение Конан застыл от вида ее невероятной красоты.
Она протянула руки в сторону огней, которые сияли в небе, и закричала:
- Имир! Отец! Спаси меня!
Конан прыгнул вперед, вытянув руки, когда небо брызнуло ледяным огнем с треском, похожим на треск огромного ледника. Тело девушки окутало холодное синее пламя, настолько яркое, что киммериец прикрыл глаза руками. Небо и заснеженные холмы были залиты потрескивающим пламенем: белым, синим и малиновым. Конан пошатнулся и закричал.
Девушка исчезла.
Вокруг остался только искрящийся снег. В небе вспыхнули и замигали ведьмовские огни, а над далекими горами раздался раскат грома, словно пронеслась гигантская боевая колесница, увлекаемая вперед неистовыми конями.
Северное сияние, холмы и пылающие небеса пьяно зашатались перед взором Конана, внезапно вспухли огненные шары, пролившиеся ливнями искр, и небо превратилось в гигантское колесо, с которого дождем посыпались искрящиеся звезды. Снежные холмы под ногами Конана вздыбились, и киммериец рухнул на снег, оставшись лежать неподвижно.

В холодной темной вселенной, чье солнце умерло много веков назад, Конан почувствовал движение жизни. Словно во время землетрясения его трясло из стороны в сторону, в то же время, его руки и ноги горели, словно кто-то неистово растирал их, пока он не закричал от боли и ярости и наощупь начал искать свой меч.
- Он приходит в себя, Хорса, - сказал голос. - Поспеши - нужно прогнать онемение из его конечностей, чтобы он мог снова взять в руки меч.
- Он крепко сжимает левый кулак, - прорычал другой.
Конан открыл глаза и уставился на бородатые лица. Он был окружен высокими золотоволосыми воинами в кольчугах и мехах.
- Конан! - воскликнул первый. - Ты жив!
- Кром, Ниорд, - сказал киммериец. - Я действительно жив, или мы все мертвы и в Вальхалле?
- Мы живы, - проворчал глухо ас, занимающийся полузамерзшими ногами Конана. - Нам пришлось прорубить путь через засаду, иначе мы бы присоединились к вам еще до начала битвы. Трупы еще не успели остыть, когда мы вышли в поле. Не найдя тебя среди мертвецов, мы последовали по твоим следам. Во имя Имира, Конан, почему ты устремился в пустоши Севера? Мы шли по твоим следам несколько часов. Если бы поднялась метель и скрыла их, мы б тебя никогда не нашли!
- Не поминай Имира, - пробормотал другой мужчина, бросив взгляд на далекие горы. - Это его земля, легенды говорят, что бог обитает среди этих вершин.
Конан мрачно ответил:
- Я видел женщину… Мы наткнулись на воинов Браги на равнине и сражались - я не знаю, как долго. Выжил я один, но испытывал головокружение и слабость от ударов. Земля лежала передо мной, как сон, и женщина пришла и приветствовала меня. Она была прекрасна, как ледяное пламя преисподней. Когда я взглянул на нее, на меня обрушилось безумие, и я забыл обо всем что есть в мире. Я последовал за ней. Вы не нашли ее следов? Или гигантов в ледяных кольчугах, которых я убил?
Ниорд покачал головой.
- Мы нашли только твои следы на снегу.
- Тогда возможно я сошел с ума. И все же вы мне кажетесь столь же реальным, как та златовласая ведьма, которая бежала голой по снегу передо мной. И все же она исчезла из моих рук, как погасшее пламя.
- Он бредит, - прошептал воин.
- Нет! - воскликнул пожилой человек с дикими странными глазами. - Это была Атали, дочь Имира, ледяного великана! На поля мертвых она приходит и показывает себя умирающим. Когда я был еще мальчиком, я видел ее, лежащий при смерти на кровавом поле Вульфравена. Я видел, как она шла среди мертвецов, ее тело было, как слоновая кость, а ее волосы сияли в лунном свете. Я лежал там и выл, как подыхающий пес, потому что не мог даже ползти за ней. Она заманивает измученных битвой мужчин в пустоши, чтобы их могли убить ее братья, ледяные гиганты, как жертву своему отцу. Киммериец видел Атали, дочь ледяного великана!
- Ба! - сказал Хорса. - Разум Горма в молодости был поврежден ударом меча по голове. Посмотрите, как помят шлем Конана. Любой из этих ударов мог привести в замешательство его мозг. Он следовал за видениями бреда. Он с юга, что знает он об Атали?
- Возможно, возможно, - пробормотал Конан. - Это было все странно и непонятно - Кром!
Он замолчал, глядя на то, что находилось в его левом кулаке, который он медленно и мучительно разжал. Остальные молча уставились на кусок вуали, который он сжимал - клочок тонкой ткани, которую невозможно создать при помощи людской прялки.