Как выживают поэты Лирика Марка Шехтмана

КАК  ВЫЖИВАЮТ  ПОЭТЫ   Лирика   МАРКА ШЕХТМАНА

 Хочу подчеркнуть, что  с творчеством М. Шехтмана  знакома совсем недавно и не могу в этом сложном, многогранном мире чувствовать себя как рыба в воде. Почему рискую что-то написать уже сейчас, не откладывая лет на 7, как обычно, чтобы все стало понятно и ясно мне самой?

Да просто потому, что этих семи лет может и не оказаться у меня лично. Человек смертен, и часто он смертен внезапно, как говорит мой любимый иностранный профессор.  А очень хочется, чтобы  и тот, кто еще не прикасался  к этому поэтическому  миру,  открыл его  для себя, запомнил.

  То, что запомнят открывшие, сомнений нет, настолько там все глубоко и серьезно. Вот не могу  написать о  любимых и  хорошо знакомых поэтах, пока не написана хотя бы первая статья о лирике  М.Ш.  Кстати, об иностранном профессоре, который наверняка заглянул на Патриаршие пруды, когда был в столице пусть не весной, но  поздней осенью. А случайны ли совпадения, и есть ли в нашем мире что-то случайное вообще?

Сразу могу  признаться, что  филологов,  пишущих стихи, а  мы говорим об очень хороших стихотворениях, если не гениальных, то очень талантливых, встречала в своей жизни значительно реже, чем физиков, да и людей иных профессий, заявивших о  поэтическом таланте тоже. Так получается, что они заняты иными делами или просто робеют перед  этим   даром, если он имеется.

И потому вдвойне интересно было погрузиться в поэтический мир филолога. Мы  понимаем, что в данном контексте мир Ахматовой воспринимается как личное, и личное проступает в более широком  литературном контексте.  Критики нас часто ругают за филологичность текстов, но если это сделано талантливо и интересно, то это скорее для  автора  плюс, чем минус.

Но спешу вас  заверить, что здесь все не так однозначно, как принято считать. Это у физика Игоря Царева такой закон действует на все 100 процентов, что меня всегда удивляет, у Марка нет, там есть  Ахматова в контексте рисунков Модильяни, и есть  ЛГ, взирающий со стороны, невольный свидетель происходящего. И для них он скорее тот самый иностранный профессор, появившийся вдруг в Париже, заглянувший туда на минутку, чтобы увидеть и написать о том, как это было. Я вот об этом стихотворении речь веду


Модильяни рисует Ахматову...
Марк Шехтман
(из цикла "Краски памяти")

Так – белых птиц над океаном
Неразлученные сердца...
_________А.Блок___________

               
Модильяни рисует Ахматову.
Крут и нежен изгиб бедра.
Поцелуи на коже матовой
Не успели сгореть с утра.
С покрывала запястье сброшено,
Смята простынь, узка кровать...
https://www.stihi.ru/2018/06/24/4129

Читая  стихотворения М.Ш. воскликнуть « Откуда столько Бродского», увидеть «серебро северянских строк», проследить  судьбу Гамлета Пастернака  как факт личной биографии и поэтического мира невозможно. Это и удивительно и интересно одновременно. Филолог оказался вне традиции, он ее скорее разрушает, чем продолжает. Но пока  это только мое личное мнение, на котором я не настаиваю, просто зарубка на память.

Пока  могу только  догадываться и подозревать, что он вне школ и систем, и вписать его  в век золотой или серебряный, или какое-то течение и направление  не получится,  он сам по себе, таким был только один поэт века серебряного – О.Мандельштам. Он формально принадлежал к акмеизму, но Ахматова подчеркивала, что  он настолько мощен и своеобразен, что принадлежность именно формальная.

Плохо это или  хорошо? Это просто факт творчества, и потому с ним будет немного труднее, чем со многими  талантливыми поэтами.

И опять же, возможно именно таким и должен быть поэтический мир человека с филологическим образованием, по крайней мере. Зная значительно больше о поэтах и поэзии,  он завоевывает право быть самим собой в этом сложном и многогранном мире, оказаться вне школ и систем.

Это просто иное мировосприятие, как и не просто европейская среда, все-таки более для нас привычная, почти знакомая, а среда Израиля, для меня лично мир совершенно закрытый, непонятный и таинственный, а значит и еще более интересно то, как он накладывается на поэтику М.Ш
.
Великолепный Г.Гачев  нам показывал и рассказывал, как влияет на тексты, на поэтику именно среда обитания, и потому в данном случае начать хочется со стихотворения   знакового. Такое может написать только тот, кто там был, кто там  обитает и сегодня.. Даже если мы и побывали в гостях в Иерусалиме, то вряд ли смогли увидеть и понять то, о чем он пишет

А знаете, как выживают поэты...
Марк Шехтман
*   *   *               
А знаете, как выживают поэты
В священнейшем городе нашей планеты,
Как грузят шкафы и как это не сладко
На сером исходе шестого десятка?

Как, за день устав, будто волк от погони,
Считают монеты на жёсткой ладони
И поздний обед свой несут издалече
В ночлежную вольницу рас и наречий?

А если однажды им денег хватает,
То в Лод или Хайфу билет покупают,
Где другу везенье явилось – и смог он
Снять целую комнату! Правда, без окон...

Под сводом подвала грустя и хмелея,
Два русских поэта, два старых еврея
Читают стихи, выпивают помалу,
И русское слово гудит по подвалу.

В подвале оно благозвучно едва ли.
В нём мало надежды и много печали.
В подвале оно будто заперто в клетку,
Но помнит, как птица, родимую ветку.

Тяжёлыми лбами в ладони уткнутся:
Ещё не забыть и уже не вернуться
Отсюда – где пальмы, и небо лучится,
И где им покой, как и прежде, не снится.
https://www.stihi.ru/2008/12/29/4413

Те,  кто поспешно возвращаются домой оттуда, а у меня есть парочка знакомых поэтов, не многословны, сколько их не пытай. Они просто говорят, что жить и писать, что очень важно, там не смогли, хотели, старались, не получилось, на этом информация исчерпывается.

Но, как и многие на Прозе ру,  несколько лет до самого его ухода – лета  2014 года  общалась с Михаилом Леонидовичем Лезинским.  И все сведения о жизни  в  Хайфе, о литературном процессе были от деда Мышы, как он сам себя называл. Мы в изобилии получали  этот великолепный одесский юмор, а он родом из Одессы, умение посмеяться над собой и  всеми обстоятельствами бытия и творчества, они как-то  не   наводили на мысли о том, насколько это тяжело   там выживать, как это вообще происходит. Хотя было понятно, что общения самому обаятельному  из писателей не хватает, и он очень хотел, чтобы читали и помнили его здесь, это чувствуется в каждой рецензии, в письмах.

Марк человек совсем иного склада, его  родиной был Таджикистан,  он правдив и искренен со своими читателями,  откровенен  и  точен в суждениях, в чем я успела убедиться,  и музыка тут совсем иной тональности.

Под сводом подвала грустя и хмелея,
Два русских поэта, два старых еврея
Читают стихи, выпивают помалу,
И русское слово гудит по подвалу

После этого стихотворения по-другому взглянула на  жизнь там Михаила Леонидовича тоже. И вспомнилось знаменитое «Это  время трудно для пера», трудно даже представить, что написал бы В.Маяковский о лихих 90-х и о дне сегодняшнем, в любой стране мира, и в России в первую очередь.

Но беда поэтов состоит в том, что и здесь им живется хуже, чем всегда, и там точно так же неуютно и одиноко. И филологи лучше других видели и видят, как все меняется в  худшую сторону  в  нашем образовании, науке, культуре. В каком загоне сегодня литературоведение. Заглядываю на родной факультет от случая к случаю, есть возможность сравнить, что было, и что стало. Не только юридический, как писал Ю.Домбровский, но и филологический становится факультетом ненужных вещей, словно и не было у нас возвращенной литературы, того эйфории, что теперь все будет по-другому.

А если говорить о современных поэтах, что мы имеем?  С одной стороны поэта признанного критикой, публикой, а с другой  -  не признанного, того,  у кого « на растоп пойдет тетрадь» и никто не позаботится о наследии  после его ухода – это  к теме «Как убивали и убивают поэзию».

Вспомните  пронзительные строки И.Царева

Иероним
Игорь Царев

Съели сумерки резьбу, украшавшую избу.
Звезды выступили в небе, как испарина на лбу.
Здесь живет Иероним - и наивен, и раним.
Деревенский сочинитель... Боже, смилуйся над ним!
Бьется строф ночная рать... Сколько силы ни потрать,
Все равно родня отправит на растоп его тетрадь.
Вся награда для творца - синяки на пол-лица,
Но словцо к словцу приладит и на сердце звон-ни-ца...
На печи поет сверчок, у свечи оплыл бочок -
Все детали подмечает деревенский дурачок:
Он своих чернильных пчел прочим пчелам предпочел,
Пишет - будто горьким медом... Кто б еще его прочел.
http://stihi.ru/2012/03/23/7623

Это    вариант судьбы поэта печальной и горькой в России. Но в противовес ему тот же И.Бродский, гуляющий по Венеции, и размышлявший о вечном с близкими ему поэтами.  Совсем другой вариант в сравнении с Иеронимом и бродягой, читавшим Бродского в электричке, которому  «студентов учить бы в Принстоне «, а он вот так только и может выживать.

Но  Марк показывает нам еще одну проблему – он говорит о поэтах, оказавшихся за границей, где круг читателей сужается значительно, общение сводится к нулю и выживать тяжко  приходится и   просто человеку - чужаку, и уж тем более,  поэту. И что остается тем, кто наделен талантом там?

Тяжёлыми лбами в ладони уткнутся:
Ещё не забыть и уже не вернуться
Отсюда – где пальмы, и небо лучится,
И где им покой, как и прежде, не снится.

Эти нотки  грусти, переходящей в печаль и драму есть и в прекрасном его рассказе с элементами мистики « День рождения мертвой мамы»
https://www.stihi.ru/2016/11/06/7696

Обычно распечатываю такие тексты и по старой памяти читаю с листа, а не монитора, но на этот раз медленно все прочитала на светящемся экране. Такая добротная проза встречается в последнее время очень редко. Это продолжение стихотворения, приведенного выше, и это ответ на вопрос – как они там выживают, сколько выдержки и мужества для этого требуется. И сразу возникает вопрос – когда и где поэту было легко? И все же, хотелось бы, чтобы хоть как-то все было не так тяжело.

Но если вернуться к  уже полюбившейся мне лично филологической стороне его творений, к стихотворению

Пролог к известному роману
Марк Шехтман
http://www.stihi.ru/2017/12/26/6207

Чем оно отливается от всех  бесчисленных попыток  запечатлеть роман в стихотворном тексте?

Наверное, более обширным отрезком во времени  – его Маргарита проходит путь от древней ведьмы, до современной жительницы столицы  с той самой Лысой горы, где все начиналось в незапамятные времена

Но куда значительней персоны
Обращали взгляды на неё:
Бесы, маги, тёмные бароны –
Опытное, хищное зверьё.
Щерились клыки, скрипели жвалы,
Сыпались заклятья, капал яд...
Правильно прабабушка сказала:
– Страх почуют – в жабу обратят!

        Мы все ограничиваемся кладбищем и превращением героини в ведьму в  наши дни, ее полет над Москвой, явление на балу Воланда в полночь, Марк же пишет биографию значительно подробнее.  А что же потом, в финале, в нашем времени происходит? Когда развязка нам всем прекрасно известна, но не в данном случае.  Его Маргарите это все только снится, оказывается. Такой поворот был уже у Жуковского в его Балладе «Светлана», когда рядом с переведенной «Ленорой», где все кошмары происходят на самом деле, он  пишет Людмилу – такой переходный вариант к русской теме, где все уже не так страшно.  И наконец, появляется «Светлана»,  а там  все гадания, мертвецы, и тот свет героине просто приснились, когда она заснула во время гадания,  и все видит во сне, как и Пушкинская Татьяна.

Вот то же самое творится у Марка и с Маргаритой:

Взмыли в небо три метеорита,
Расступилась над Москвою мгла,
И сказала утром Маргарита:
– Кажется, я что-то проспала!...


Вообще это очень по-русски, переводить  жуткие немецкие баллады с их Лесными  царями, мертвыми  младенцами, страшными лесами, обращая все в страшный сон, могли только наши гении. Судя по всему, Марк  придерживается этой традиции даже в романе века, смягчая весь трагизм его финала, спасая героиню от страданий и смерти.

Как бы к этому отнесся сам  М.Булгаков? Думаю, с пониманием, прекрасную женщину надо спасать от всей той чертовщины, которая творится вокруг. Мастер спасать не стал, а вот наш поэт пытается очень удачно это сделать. Ничего подобного до сих пор не встречала, но как же здОрово  все у него получилось.
Я уже говорила, что Марк Шехтман  один из немногих, кто понимает женскую сущность, вот  это стихотворение не наглядный ли пример тому?

Но еще больше оснований утверждать это в стихотворении «Галатея».
Еще один великолепный миф о творце и его творении,  который пережил века и должен быть близок каждому творцу..

Древний скульптор творит прекрасную Галатею, и  после того, когда разбежались все возлюбленные, он просит ее оживить, чтобы с ней остаться, и Афродита исполняет его желание. Тут и возникает главный вопрос, а каково будет Музе, творению  рядом с творцом? И здесь у поэта есть своя неповторимая версия, поворот сюжета

Стихи Галатее
Марк Шехтман
*    *    *
Ocтaвь Пигмалиона, Галатея!
Талантом, как недугом, одержим,
Над замыслом заоблачно немея,
Земному он становится чужим.
Он в мраморе свои виденья прячет,
Как будто бы надеется опять
Изведать богоданную удачу –
Любовь из невозможного создать.

Оставь его! Иди! Там ждут Афины!
Там целый мир! Hу чтo жe ты? Иди!
Сильны мужи и юноши невинны...
Повелевай – округлостью груди,
Капризом бёдер, зовом лoнa, властью
Влечений, изгоняющих покой…
Ночной жасмин благоухает страстью,
И влажно дышит в сумерках левкой,
И роза зачарованно запела!
Иди же, Галатея!               
...А потом,
Когда поймёшь – душа окаменела –
Вернись для пробужденья в этот дом,
Где нежность – не разменная монета,
Где камню повелели – Оживи! –
И где любовь есть продолженье света,
А тело – продолжение любви,
Где вишнями колышется аллея,
Где за окном цикада голосит!

Вернись к Пигмалиону, Галатея...
Никто другой тебя не воскресит.

______________________________
https://www.stihi.ru/2009/10/09/8199

Тема творца и творения интерпретируется  по-разному в разные времена, идея Марка мне лично показалась очень интересной и близкой, она должна уйти в мир, узнать жизнь, потому что сам Мастер

Талантом, как недугом, одержим,
Над замыслом заоблачно немея,
Земному он становится чужим.

И в этом всегда есть доля правды, насколько тяжело быть женой Мастера мы знаем из романа века.  И только пережив многое, изведав, можно вернуться к нему  уже совсем другим человеком, той самой ведьмой,  ведающей, понимающей все,   а такой Маргариту сделали горе и несчастья. И тогда она сможет понять и оценить и творца своего тоже. А только что сотворенная «чистый лист» - она не сможет  рядом с ним удержаться и его  удержать.

Вообще убедилась в том, что  даже широко известные, казалось бы, вещи в его трактовке становятся иным, и видит их поэт под другим углом зрения, открывает те грани, которые нам были недоступны до сих пор. Не этой ли глубины, многослойности  не хватает часто хорошим поэтам?  В поэтическом мире Марка ее с избытком. Уверена, перечитав еще раз текст, найдется какой-то иной, пока незамеченный слой, и это самое главное.

Не знаю, как в одном стихотворении его поэтику, его мир  смогли рассмотреть члены жюри конкурса Игоря Царева, ведь это значительно сложнее, не заглянув в другие тексты, ничего об авторе не зная,  там все остается  под номерами до подведения итогов,   но им это  удалось, что само по себе очень радует. Говорит о высоком профессионализме жюри.

Пока еще не затрагивалась мной тема  музыки и музыканта, а стихотворение "Баллада о кларнетисте"

- это еще один шедевр  невероятный, но это тема отдельного разговора
https://www.stihi.ru/2011/08/02/1814

Если я не ошибаюсь, на конкурсе было вот это стихотворение, просто прочите  и оцените. Иногда интересно и полезно бывает представить себя членом жюри, особенно если работать приходится в конкурсе имени Игоря Царева и  работать с великолепной Ириной Борисовной

Сон о молчании
Марк Шехтман
*   *   * 

Горький сон мне явился сегодня под утро некстати,
Что поставлен я паузой в Божьей великой сонате
И меня, как скалу, огибают летучие звуки,
Простирая в пространство прозрачные крылья и руки.

Мне ли критиком быть высочайшей Господней работы,
Где в прекрасном согласии встали прекрасные ноты?
Но надмирный Маэстро, увы, не узнает, что значит
Быть молчащим меж тех, что смеются, поют или плачут.

Я себя утешаю: молчание необходимо!
Ведь недаром прекрасно немое отчаянье мима,
И затишье заката, и ночь, где ни ветра, ни звука...
Ах, не верьте, не верьте! Быть паузой – тяжкая мука.

И что мудрость в молчанье – вы этому тоже не верьте,
Потому что звучать – есть отличие жизни от смерти,
Потому что иначе идти невозможно по краю!
Может быть, я проснусь... Может быть, ещё что-то сыграю.

А нам всем еще  открывать этот поэтический мир, погружаться в него еще долго. Хорошо, что можно  услышать комментарии самого автора, его видение ситуации, ждать того, что еще будет написано.

У меня остались незатронутыми еще несколько тем, и тема шестидесятников в том числе, тема  « Любите живопись поэты», да и многое из того, что не успела пока прочитать даже. Так что свидания с творчеством Марка Шехтмана  продолжаются, и меня лично это очень радует.