Барская уха

 

      Друзья, даже если они взрослые мужики,  на отдыхе, становятся непосредственными и прямолинейными - как дети. Отдыхая, они любят выпить  спиртного и при этом поговорить по душам. После нескольких выпитых рюмок горячительного напитка, возникают разговоры совершенно на разные темы; о рыбалке и охоте, о работе и политике, о женщинах, и на другие, совершенно неожиданные темы. А когда  взгляды их в чём - то расходятся - святое дело, сойтись  грудью, и до хрипоты, доказывать свою жизненную позицию,  считая свою точку зрения единственно верной. И в конечном итоге непременно состоится драка. Из-за чего? Да это и не важно. Какая ж это дружба, если без драки. Драка - горячая, непримиримая, до первой крови. Зато потом, как приятно восстановить мир. Выпить сладкую мировую, обнять своего верного друга,  прижаться лбами и в порыве чувств, признаться ему в любви, похлопать по плечу и сказать:- Прости друг, если я был не прав!   
     - Да ладно, – ответит он, – чего там? мы же друзья! При этом крепко пожимая друг другу руки.
   
     Суббота. Долгожданная суббота! «Долгожданная» потому, что   выходные выпадают на пятницу, субботу и воскресенье и мы всем караулом едем на рыбалку.
     Лёха проснулся, ещё не было и половины четвёртого. Настроение приподнятое. Вскочил с постели, надел своё рыбацкое снаряжение, ещё раз проверил с вечера приготовленные удочки, запасные крючки, поплавки, моток лески и, конечно же, сухой паёк на сутки. Собирался всю неделю. Всё боялся, - не забыть бы чего!
      – Так, надо всё проверить ещё раз; -  хлеб, соль взял, колбаса, огурчики малосольные.  Ложку! - вспомнил Лёха, - надо взять ложку.  Вот она, походная. Пусть пока на столе  полежит. Уложу рюкзак, потом суну её в кармашек. Специи, зелень, кажется всё. Взял и картошки на уху, или в костре испечь, если клева не будет. А ещё, Лёха припас, водочки  бутылку, для душевной беседы. А если ночью холодно будет - погреться, а может и угостить, кого ни будь, придётся. -  Фляжка со спиртом, на месте? -  Лёха потрогал двухсот пятидесяти граммовую фляжку из нержавеющей стали, - на месте, как всегда, в рюкзаке в потайном кармашке. Это Н.З. о ней даже Серый не знает. Так, ложка! Сейчас положу. Серый, как всегда, конечно же, что ни - будь да забудет, - подумал Лёха. Скажет: - «Ёоо - маёо, забыл»!  А я, – у тебя же есть друг, который никогда, ничего не забывает, -  и достану из своего рюкзака, - вот! Будет приятно. Так, ложку, –  опять вспомнил Лёха, -   А спички? – Вот они, охотничьи, специальные  -  на месте.
     Надёжно упаковав рюкзак, Лёха приторочил к нему котелок для варки ухи,  при помощи специально сделанной для него  застёжки. Только хотел было присесть на дорожку, подумать, может ещё чего забыл, как вдруг услышал  сигнал подъехавшего автомобиля. - О! Пацаны! - это за мной! Быстро схватил рюкзак, снасти и опрометью выскочил на улицу.
     На дороге возле двора урчал служебный «Рафик». Из него выскочил Серёга.
     - Давай рюкзак, помогу. Заходи.
     В микроавтобусе горел тусклый свет, в проходе лежали рюкзаки, сумки, удочки. Лёха поздоровался, – Ну, что все в сборе? – сел в кресло.
     - Все, - дружно ответили пассажиры.
     - Весь караул в сборе, командир, - весело доложил Серый.
     - Ну, тогда поехали.
       Валерка погасил свет в салоне, и автобус плавно тронулся с места.
        Присутствующие перекинулись анекдотами о рыбаках и охотниках и их неверных жёнах, пошутили, посмеялись и постепенно затихли. Лёха  стал устраиваться в кресле удобнее.  Потому как ехать к намеченному месту было далеко.  Он окинул взглядом пассажиров. Кто задремал, кто пассивно следил за дорогой.
     Валерка, уверенно вёл «Рафик». Автобус охотно ему подчинялся, то напрягаясь, натужно, то легко и весело урча мотором.

     Валерка, добродушный, покладистый и безотказный - в карауле был водителем авто лестницы. Он был опытный водитель, что называется,  от Бога. Ещё ни разу не было такой неисправности, что бы он не определил её и не смог устранить. Лёха, за это его ценил и уважал. В свободное от службы время, Валерка ремонтировал автомобили, рихтовал их и красил.
     Первая жена у Валерки была цыганка. Женился он по страстной взаимной любви. Любил её по сумасшедшему, сиял и светился от счастья. Горел, как говорят, синим пламенем. Они были красивой парой.
     Дана, так звали ту цыганку. Красивейшая женщина; - чёрные как смоль с отливом волнистые волосы, огромные выразительные, чёрные глаза, улыбка с лёгкой грустью. А как она танцевала! Изящная фигура, гибкая, длинноногая, с осиной талией и пышным бюстом.  Свободная, неудержимая, она  танцевала, жила и любила, как огненный смерч и увлекла в этот смерч Валерку. На корпоративных мероприятиях подвыпившие мужчины устремляли на неё откровенные взгляды полные страстных желаний. Валерке не раз приходилось усмирять потерявших над собой контроль мужиков, при помощи грубой силы.
     Цыганская любовь, бывает изменчивой и не долгой.  В данном случае, не долгой она была и   для Даны. Когда любовь сгорела до последней капли, и в душе у Даны стало пусто, она, не задумываясь, решила расстаться с Валеркой. Ей нужны были новые чувства, она не могла позволить себе прозябать. Ей нужно ярко жить, танцевать, веселиться, гореть в огненном вихре страстей, а для этого нужна любовь и только любовь! Новая, страстная, жгучая любовь!
     Наступил день, когда она сказала Валерке: - «Прости меня за боль, что причиняю тебе. Но я цыганка,  вольная и свободная. Моя любовь к тебе сгорела дотла. Я ухожу! Не пытайся меня удержать! Если хочешь, убей, а лучше отпусти. Ещё никому не удавалось заставить меня, цыганку, делать то, что я не хочу. Ты знаешь. И уж тем более жить без любви,  даже с любящим человеком. Нашу любовь я буду помнить до смерти»! И не оглядываясь, гордой, лёгкой походкой ушла в белый свет навсегда.   
     Валерка тяжело пережил развод, похудел на столько, что был похож на комплект одежды висевшей на вешалке. Как раз в это время на заводе случился пожар. Прорвало трубопровод с бензиновой фракцией, и разлитый бензин загорелся. Нужно было войти в огонь и закрыть задвижку, с тем, что бы устранить вытекание горючей жидкости. Когда стал вопрос, - кто пойдёт вторым? Валерка не задумываясь, с леденящим спокойствием, надел тепло-отражательный костюм и они вместе с командиром отделения, Серёгой, выполнили поставленную задачу.  Оба получили медали «За отвагу»!   
     Но, как известно,  душевные болезни от любви и потерь, лечит время. А Бог посылает награду, за испытание  с честью выдержанное. Вот и Валерка, встретил другую женщину, которая родила ему дочку, Танюшку.  Но, это был уже не тот Валерка. Унесла с собой та цыганка и былую залихватскую удаль, и беспечность, и некогда бушевавший огонь в глазах. Он стал спокойным, покладистым и рассудительным.   
 
      Лёха, недавно закончил пожарно-техническое училище. Успешно сдал гос. экзамены, получил диплом и звание лейтенанта.  Прибыл в отряд, откуда направлялся на учёбу  и получил должность  начальника караула в пожарной части. До учёбы, он успел почти год поработать пожарным в этой же части. Так, что работу знал с самых низов. На сальные шуточки и подколы подчинённых, старался не обращать внимания, не обижался. Прислушивался к советам старого «тушилы», опытного командира отделения Николая Семёновича.

   Семёныч, так его все называли, был надёжный, степенный и хозяйственный мужик. Ему до пенсии оставалось служить немногим более года. На службе, наедине он подсказывал Лёхе о скрытых премудростях службы и обращался  по имени и отчеству. Лёха поначалу смущался, лицом краснея, потом понемногу привык.  Он уважал  Семёныча за практичность и опытность, у него было чему поучиться.  А Семёныч, в свою очередь, охотно делился опытом. Вот и выезды на рыбалку организовывать посоветовал Семёныч, с тем, что бы сплотить коллектив, а заодно  лучше узнать своих подчинённых.  Как говорится - кто есть кто.
      Семёныч, детдомовский воспитанник. Родился он, где то в Сибири. Сиротой остался в два года. Уже, будучи взрослым, посещал родные места. Люди, которые знали его родителей, рассказывали о них.
     - Отец был добрый, весёлый и хозяйственный, по профессии плотник. Мать была крупная женщина, жутко ревнивая, имела жёсткий, вспыльчивый характер и тяжёлую руку. В детстве, даже мальчишки боялись её. За любую обиду она их жестоко лупила. Односельчане называли её "Мархушка" и пугали своих не послушных мальчишек: - Вот женю тебя на Мархушке, будешь знать как озорничать.  Долго ходила в девках.  Никак не могла выбрать себе пару. В прочем, к ней ни кто и не сватался. Боялись. После долгих сомнений, сама предложила Семёну пожениться. Обескураженный такой неожиданностью Семён, который был неказистой наружности и небольшого роста, сначала испугался, а потом присмотрелся, подумал и согласился.    
     Когда  Марфа вышла замуж, дала волю своим чувствам, любила Семёна без памяти. Семён задыхался от её жаркой любви и при любой возможности ездил в командировки. Родила сына. Назвали Колей, точная копия – Семён.  В деревне даже шутить боялись по поводу её отношений с Семёном. Потому, что любые шутки тут же пресекались либо оплеухой, либо таким гневным и суровым взглядом, что всякое желание шутить пропадало. А  Семёну, ещё до свадьбы, сказала: - Узнаю, что от меня гульнёшь – убью.
     И убила. Убила из-за слепой ревности, благодаря  вспыльчивому и взрывному характеру.
   
     После окончания войны с фашистами, страна восстанавливала народное хозяйство. Вот и её Семён работал в колхозе на строительстве коровника. Специалистом он был хорошим,  работал добросовестно, проявлял смекалку и прозорливость.   
     Дело было в начале лета. Людей не хватало, поэтому Семёну дали напарника из командировочных.
     Принесла как то  Марфа обед, посмотрела вокруг, а  Семёна  нигде не видать. Она спрашивает его напарника: - А где Семён? А тот возьми да пошути: - Эх Марфуша, ты ему обеды носишь,  а он с кумой за коровником в кустах развлекается.  Он ещё, что-то говорил, вроде того, что выбрала бы меня…, но она уже его слов не слышала. В голову ударила удушливая волна гнева, она аж с лица сменилась. Закипела в ней неудержимая ярость, запрыгали в глазах сатанинские языки пламени. А тут как раз её Семён из-за коровника выходит и штаны застёгивает. Малую нужду справлял. Увидел её, идёт к ней на встречу, улыбается. Она  в одно мгновение выдернула  топор из лежавшего рядом бревна и молча, ничего не подозревавшему Семёну вогнала в голову. Так и разнесла её на две части.   
     Напарник Семёна даже опомниться не успел.   Да как закричит: - Я ж пошутил! Что ж ты делаешь?    Он спрыгнул со стены коровника, побежал к Семёну со словами. - Я же пошутил, это шутка. Шуток не понимаешь? Дурра!
     Когда она поняла, что напрасно убила Семёна, этим же топором жестоко изрубила и его напарника.
     Марфа, не помня себя от ярости, схватила  подбежавшего  напарника за горло, приподняла и бросила на землю. С размаху вогнала топор в лицо опешившему от неожиданности мужику. Чёрная злоба помутила рассудок  Марфы, она с остервенением, раз за разом вгоняла топор в бездыханное тело. Брызги крови и плоти разлетались, забрызгивая одежду, руки, лицо  Марфы. Наконец она стала приходить в себя, увидела перед собой кровавое месиво – остановилась, не веря своим глазам. Поднялась с колен, постояла минуту с поникшей головой, осознавая то,  что она натворила, отбросила в сторону окровавленный топор и обессиленная, пьяной походкой побрела в сторону деревни.
     Придя домой, она сняла окровавленные одежды, помылась, надела новую кофту и юбку, что подарил ей Семён ко дню рождения сына. Взяла на руки Колю, нежно прижимала его к груди, целовала и смотрела, смотрела на него пытаясь наглядеться, прощаясь с ним навсегда.   
     Худая весть быстро облетела деревню. К хате Семёна стали сходиться люди – шептались: - Что теперь будет? До сих пор,  Марфе всё сходило с рук, а теперь  вон как вышло. Убила сразу двоих. Семён мёртв, её заберут в тюрьму, а что будет с Колей?
     Вскоре появился участковый милиционер. Не понаслышке знавший о взрывном характере  Марфы, он в не решительности остановился перед дверью в хату. Вытащил пистолет, шагнул к двери, остановился, отошёл назад, положил пистолет в кобуру. Потом ещё дважды пытался войти в хату и не посмел. Так и остался во дворе, не решительно переминаясь с ноги на ногу.
     Неожиданно открылась входная дверь – на пороге стояла  Марфа с Колей на руках. Она шагнула за порог, милиционер сделал несколько шагов назад, люди молчали. Она низко поклонилась односельчанам, сказала: – Простите меня и прощайте. Подошла к бабке повитухе, что принимала у неё роды, бережно протянула ей спящего Колю. - Сбереги его. Обняла её, поцеловала в щеку. Вышла на дорогу и, не оглядываясь, зашагала вперёд, навстречу судьбе. Участковый поплёлся за ней следом.
     Дальше, суд. Лагеря. Где то там и сгинула.  А маленького Колю, тогда же и отправили в детский дом.

     Лёха оглянулся. В салоне все спали. Слева на втором сидении спал Серёга – не заменимый помощник начальника караула, а в не службы закадычный друг и кум. Имел правительственную награду – медаль «За отвагу на пожаре».
     Голова его перекатывалась со стороны в сторону, когда автобус преодолевал повороты или проезжал то одной, то другой стороной по углублениям на дороге от высохших луж.
     В тот год, когда они вместе собирались поступать в училище, у Серёги родилась дочка, по этому, Любаша - его жена, не отпустила его на вступительные экзамены. И Лёха поехал поступать один.
     Серёга очень любил свою жену, называл её «дорогая». А ещё больше любил свою дочку Алёнку. Он не терял надежды, и каждый год ждал весну, с тем, чтобы взяв направление в отряде и уже давным-давно  приготовленные документы, ехать поступать в училище на заочное отделение. Но каждый раз, перед отъездом, возникала какая, ни будь важная причина и каждый раз отъезд в училище откладывался на будущий год. В тёплое время года, отработав сутки  в пожарной части, следующие три дня, он подрабатывал на стройке с бригадой шабашников. Получив дополнительные деньги, он безжалостно тратил их, с радостью покупая своим девочкам подарки и необходимые вещи.

     На переднем сидении, рядом с водителем, сидел Витёк – тёмная личность.  Заядлый охотник. Охотился с какой-то элитной бригадой в особых, не для всех доступных угодьях. Обязанности выполнял без особого на то желания. Любил сквернословить и с удовольствием  употреблял в разговоре не цензурную брань. Ни с кем близко не дружил, держался на расстоянии. В свои семейные отношения ни кого не посвящал.  Несколько раз Лёха пытался посетить его на дому, но, ни разу не получалось. Как будь-то, никого дома не было. За высоким забором, кирпичный дом приличных размеров. Виднелась только крыша да верхняя часть окон. Во дворе бегали охотничьи собаки, и грозно лаял дворовый пёс. Ни на какие мероприятия, проводимые в пожарной охране, никогда не приводил с собой  жену.  В последнее время, в карауле стали называть его «сказочник».
     В нашей пожарной части сложилась  традиция; – после приёма дежурства  готовить яичницу и завтракать всем караулом, если не было выездов.
     Как то утром, как обычно сели за стол, едим. Витёк сидит за столом, кепка надвинута на глаза. Валерка увидел и спрашивает: - Это что за мусульманин тут? Почему кепка на глазах?
     - Отстань, моя кепка, как хочу, так и ношу.
     - А ну, ну, снимай, покажи, что там у тебя?   
     - Никак Раюха прилепенила?
     - Ну, давай показывай, ты ж в родном коллективе, не стесняйся, тут все свои.
     Витёк нехотя, осторожно стащил с головы кепку. На лбу над левым глазом была кроваво-фиолетовая шишка, похожая на шишку кедровую.
      - Ох, ёоо, вот это рог! Фирменное клеймо!
      - Что случилось, Вить?
      - Где раздают такие? - Подтрунивали мужики.
      - Приходи ко мне домой, узнаешь. – Сердито ответил он.
      - За что она тебя так?
      - Сказку дитю рассказал. Засмущался Витёк.
      С тех пор и зовут его в шутку; - «сказочник», или «мусульманин».

     Лёха ещё  раз оглянулся. Сразу, за Серым, на двойном кресле сидели два станичных парня, Миша и Вова. Они одногодки, с самого детства вместе, друзья – не разлей вода. Истинные казаки из самых, что ни на есть древних корней. Вместе приезжали на службу, вместе ели, вместе работали на пожарах, вместе уезжали со службы домой. В станице, их дома были одинаковые и стояли рядом, и жён их звали почти одинаково. Ни когда не было такого случая, что бы один оставался без другого. Поэтому служили они в  одном отделении. На пожарах  работали быстро, слажено, профессионально даже не разговаривая, как один организм. В не службы заядлые охотники и рыбаки. В карауле о них говорили: - Была бы вода, а рыбу они там поймают, даже если её там нет.
     Однажды, посещая Мишу и Вову на дому, Лёха не застал их дома. В отсутствии хозяев поговорил с их жёнами. Они близнецы Нина и Зина, весёлые, красивые казачки, сообщили, что живут хорошо, дружно. Мужья у них хозяйственные, не дерутся, но строгие, зато любят крепко.   

     Рафик, плавно покачиваясь, медленно ехал по дамбе. На востоке небо едва окрасилось красным цветом. Затихали лягушечьи песни. Тёмную гладь водохранилища, то там, то здесь  нарушали всплески играющих рыб. На воде появлялись, расходились, исчезали и снова появлялись круги. Наступала пора, которую рыбаки называют «Зорька».
     Валерка остановил машину, заглушил мотор.
     - Ну, вот и приехали, кто на рыбалку, вылезай, - шутливо объявил он.
     Все сразу же проснулись, задвигались, тихонько разговаривая стали выходить из автобуса. Потом каждый, взяв свои снасти, стали молча, разбредаться по берегу водохранилища, подыскивая подходящее место для рыбной ловли. У автобуса остался один Валерка.      

     Когда взошло солнце, а клев стал похуже, перекусили каждый своим сухим пайком, не отвлекаясь от любимого занятия. Весь день, усердно ловили рыбу. Переходили с места на место, знакомились с другими рыбаками, советовались, спрашивали друг у друга,  на что ловится, на какую наживку клюёт.
     Толик, водитель первого хода, не однократно менял места ловли, потом нашёл где то лодку, заплывал подальше от берега, подплывал к камышам, несколько раз менял наживку, но, сколько он ни старался, так ни одной рыбы и не поймал. Мало того у него за пол дня не случилось даже ни одной поклёвки. Будь-то рыба в этом огромном водохранилище и не водилась вовсе. Намучившись, потерял всякую надежду,  вернулся к автобусу.
     - Ну, что не клюёт? – спросил Валерка, видя, что Толик с пустыми руками.
     - Не! Меня рыба не любит, - разочаровано ответил он. Стал доставать свой примус, так как дело шло к обеду, и принялся за приготовление пищи. Начистил картошки, разжёг примус, на сковородке поджарил сало, положил туда нарезанную картошку, потом кольцами порезанный лук, добавил, какие нашёл специи. Вкусный запах поплыл по округе.  Вскоре рыбаки, пленённые ароматом жареной картошки, стали подтягиваться к автобусу.
Обедали скромно, разговаривали не многословно, потому что хвалиться было особенно не чем. Сразу же разошлись по своим местам.
Остаток дня для Толика прошёл скучно, рыбу он не ловил, готовился к вечерней ухе.      
     Приближался вечер. К автобусу подошёл Семёныч: - Ну, что Талян, займёмся ушицей?
     - Давайте Семёныч, займёмся, а то я тут совсем прокис. Прямо аж домой захотелось.
     - Ну – ну. Всё только начинается. Уха, разговоры по душам.
Стали готовить уху. Семёныч, как заправский повар занимался основным приготовлением, а Толяну, который добровольно взял на себя обязанности помощника повара, давал разные поручения. Разжечь костёр, подвесить на рогатинах котелок с водой. Толян охотно выполнял указания Семёныча.
     Солнце стало уплывать за линию горизонта, раскрашивая причудливые облака красно-оранжевыми красками.
     Валерка достал переноску с  ярко светящейся  лампочкой,  прикрепил её к удилищу и поднял повыше над предполагаемым столом. Семёныч колдовал над кипящим варевом, в котле булькало, и от него исходил вкусный, ароматный запах.
     Вскоре рыбаки стали возвращаться к автобусу. Укладывали снасти,  хвастались уловом. Все голодные, с нетерпением ждали, вот - вот Семёныч объявит,  что уха готова. Не теряя времени даром, стали  собирать походный стол; - расстелили покрывала, газеты, стали доставать съестные припасы. Миша и Вова достали   самогон, конечно же, своего приготовления, аккуратно упакованные - зажаренную курицу и мясо нутрии. Витёк, увидев курицу, воскликнул: - О, правильно Вован, лучшая уха из петуха!
     - Это верно, - заметил Семёныч и принялся рассказывать рецепт приготовления ухи: – Уха, приготовленная на петушином бульоне, называется «Барская». Именно на петушином бульоне, а не на курином. Её варили так; - в кипящий бульон из петуха, сначала клали обрезь от крупной  рыбы; - плавники, хвосты, брюшки, заворачивали в марлю и варили. Сваренную обрезь, вынимали, потом опускали мелкую рыбу, так же завёрнутую в марлю. Сварив её, вынимали и только потом опускали в бульон куски крупной рыбы. Когда уха была уже почти готова, бросали в неё немного пшена и много всевозможных специй. Когда уха была готова, вливали в неё сто граммов водки или коньяку, кто что любит, или что есть. - Семёныч, помешав кипящую уху, ложкой зачерпнул немного, подул на неё, попробовал на вкус: - Вот сейчас вы её и попробуете. Уха готова.
     К тому времени импровизированный стол был уставлен съестными продуктами и разномастными бутылками со спиртными и прохладительными напитками. Семёныч, на правах повара стал разливать горячую, ароматно пахнущую уху. Кто-то не вытерпел и стал, прихлёбывая пробовать.
     - Эй, там, прекратите жрать! – окрикнул Валерка, терпеливо ожидавший своей порции, - сначала приготовьте стаканы, да налейте.      
     - Я только попробовал, - обижено ответил Витёк.
     - Ё- маё, Лёха, я миску забыл! Ложку взял, а миску забыл. – С досадой в голосе, проговорил Серый.      
     - Не дрейфь, кумец, у меня миска большая, положим две порции.  Будем хавать с одной миски. – Не без удовольствия успокоил друга Лёха.
     Не успел Семёныч налить в последнюю подставленную миску, как из сгущающихся сумерек появились две фигуры. С виду это были совсем ещё молодые мужчины.
     – О-о, Бог в помощь! – спокойно произнёс один из них, который повыше ростом.
     - Да мы, кажется, вовремя, Васюха. Доля наша не умерла. – Воскликнул другой, он был пониже ростом и совсем худой. На минуту все затихли, каждый подумал, что-то вроде: - Чёрт вас принёс! Всю малину испортили.
     Семёныч, от неожиданной бесцеремонности подошедших мужчин, даже замер с полной поварёшкой в руке которую держал над Валеркиной миской.
     - Да вы не переживайте, мужики, у нас с собой кое что есть,- примирительным тоном произнёс высокий, - уж больно вкусно пахнет ваша уха.
     «Худой», достал из тощей сумки и важно, с достоинством поставил на середину стола полутора литровую пластиковую бутылку с прозрачной жидкостью.– Домашней выработки, фирменный продукт, семьдесят пять градусов! – заносчиво пояснил он. - Хотите, проверьте!
     - Меня зовут Васюха, а его Витюна. Спокойным тоном произнёс, который повыше. - Мы тут рядом живём, семь километров отсюда. Все рыбные места знаем. Вам покажем, без рыбы не останетесь. Обещаем.
     - Ну, чё замерли, принимаете гостей, или как? – сказал  Витюна, вызывающе заносчиво с какой-то бравадой и превосходством, слегка наклонив корпус вперёд, повел перед собой согнутой в локте рукой с растопыренными пальцами, два средних среди которых были слегка согнуты вверх.
     - А ты братан, если пришёл не званым гостем, так веди себя поскромней, - с угрожающей интонацией сказал Валерка. Не терпеливо потряс миской. - Ну, наливай, Семёныч.
     Семёныч опорожнил поварёшку.
     - Есть там, что ни будь для гостей? – спросил Валерка.
     - Есть, всем хватит.
     - Ну, присаживайтесь, коль пришли, доставайте ваши чашки, Семёныч нальёт. Васюха, будь - то знал, что им не откажут в гостеприимстве, уже подставлял свою миску.
     - Тво-о-ю ме-едь, Серый, я ложку забыл, приготовил же, положил на стол и забыл. – С мучительной досадой, произнёс Лёха, перетряхивая все закоулки своего рюкзака.
     - Не переживай, кумец, у меня есть ложка, будем хлебать из твоей миски, моей ложкой. Али мы не друзья? – шутливо заключил Серый.
     - Я в пожарке из столовой ложки взял и миски тоже, там, в автобусе возьмите, кто забыл. Ну, что, налили? - спросил Валерка, - сил больше нет ждать, аппетит зверский, да и пахнет как вкусно!
     - Не-не, братаны - нашу…  сначала наливаем нашу. – Настаивал Витюна. - Оцените продукт. Открыл полторашку, ловко и быстро разлил по стаканам. В его уверенных движениях чувствовался   опыт. Ни капли не было пролито, в разномастных стаканах было налито одинаковое количество жидкости. Семёныч, закончив разливать уху, достал бутылку марочного коньяка, открыл её, и налив себе немного в походный стакан, поставил бутылку на стол.
     - А ты, батя, чё, брезгуешь, нашу станичную употребить? Гляди, - как слеза младенца! Испей, оцени продукт!
     - Не, не обижайся Витюна, у меня уже такой возраст, что я не имею возможности пить всё, что горит, даже если оно очень хорошо горит, и тем более всё подряд.
     - Ладно, тогда за тобой слово красное, отец. Говори.
     - На рыбалке, первый тост всегда пьют за уху. Ну, за уху!
     Выпили. Васюха привычно опрокинул стакан, смачно крякнул, понюхал хлеб, выдохнул и стал прихлёбывать уху. Кто то, задохнувшись, закашлялся.
     - Га-а, у-у-ух, ё-ё-ёханый бабай, - хрипло с натугой выдавил Витёк. – Ты шо, на медвежьем помёте её настаивал?  Всё горло спалил. Некоторые неохотно засмеялись, кто - то хихикнул.
     - Ка-акой помё-ёт? Чистый натур продукт! Ферма веников не вяжет! А если вяжет, то ферменные! – С гордостью восклицал Витюна, намеренно искажая слова.  - Чего зря с собой воду носить? Натур продукт! Двойной перегонки!
     - Ай да уха-а! Сказка! - похвалил уху Васюха. - Бать, твоё произведение? Ты готовил?
     - Я. - Кивнул Семёныч.
     - Мастер! – С удовольствием отправив очередную ложку ухи в рот, добавил. - Давай за тебя!
     - А теперь, наливайте каждый себе, кто что хочет! - Залихватски махнув рукой, предложил Витюна. - Между первой и второй, промежуток не большой.
     - Правильно Васюха, за мастера, – сказал Лёха. Семёныч, ты среди нас самый старый и опытный тушило...
     - Так вы что, пожарники? – догадываясь, удивлённо воскликнул Васюха, - ни когда не «бухал» с пожарниками.
     - Не пожарники, а пожарные, поправил его Серый, - пожарники, это те которые погорельцы, а мы пожарные. Запомни. И не перебивай, когда тост произносят. Продолжай кумец.
     - так вот, Семёныч, ты много повидал, работая в пожарной охране, хочу выпить за твой опыт, за твою житейскую мудрость, желаю тебе гармонии во всём, душевного спокойствия, пусть твои дети тебя любят, внуки души не чают, а коллеги уважают. Есть за что! Знатную ушицу ты сегодня сварил, впрочем, как и всегда. Дай Бог, чтоб она была не последняя. За тебя Семёныч!
     Снова выпили.  Закусили.
     Самогон Витюны, был действительно очень крепкий, поэтому почти все пили свою водку. Только Витюна с Васюхой налегали на свой  «Сухой продукт».
     Далеко не все преследовали цель, выпить как можно больше и в беспамятстве свалиться в пьяный угар. Горячительные напитки, разгоняя кровь, согревали и расслабляли рыбаков.  Напряжение постепенно растаяло. Возникали разговоры на разные темы. Гости гармонично вписались в компанию.
     - Наполните стаканы, ребята. Хочу сказать ответный тост. – Наливая себе коньяк, предложил Семёныч.
     Налили. Семёныч, выдержав паузу, поднял свой походный стакан, произнёс: - Однажды Гиляровский справедливо сказал: - «Каждый пожарный - герой, всю жизнь на войне, каждую минуту рискует головой» Я хочу выпить за нас, за то, что как бы мы не рисковали, какой сложности пожары бы мы не тушили, что бы всегда мы возвращались в расположение в полном составе, живы и невредимы. Хочу выпить за то, что бы у каждого из нас был надёжный тыл. Что бы дома ждали здоровые дети и любящая женщина. И что бы каждый, глядя на свою любимую, мог сказать, - «Ах ка-кая женщина! И моя!»
     Все с благодарностью зашумели, выпили.
     - Гиниально, батя! Дай пожму тебе руку! Батя, ты… гиниально, ты.. я… уважаю… , - изливал свои чувства, прилично захмелевший Витюна, со всей силы сжимая, тряс руку Семёныча. Грудь его одновременно распирали чувства уважения и благодарности так, что словами их выразить не было ни какой возможности, да и слов подходящих он не смог бы найти в своём лексиконе. Поэтому из его груди вырывались отдельные звуки и начальные буквы слов затерявшихся в глубинах  разрывающейся от чувств души.
     - Спасибо Витюна, ты мне руку раздавишь, он какой жилистый, - взмолился Семёныч, пытаясь высвободить зажатую кисть руки.
 
     Летний вечер вступил в свои права, обволакивая приятной прохладой всё вокруг. В чистом небе ярко нарисовались звёзды, поднялась луна. То там, то здесь мигали фонарики светлячков, лягушки с новой силой запели на все голоса, только им понятные свои песни. Из темноты доносились голоса ночных обитателей. От выпитого спиртного, души рыбаков раскрепостились, стали мягче, доступнее, потянуло на откровенные душевные разговоры. Кто то, хвастался уловом, кто то, говорил о домашних проблемах, другие слушали, кивали головами, давали советы.
     Витюна под тяжестью пьяного угара, уронил голову на грудь, глаза были закрыты, набрякшие губы повисли. В хмельной голове возникали агрессивные видения. Время от времени он издавал не понятные возгласы, вскидывая голову, открывал ни чего не видящие глаза, отрешённо поводив ими из стороны в сторону,  опять ронял голову на грудь и снова погружался в алкогольное небытие.   
     Лёха бросил беглый взгляд на Витька, и решил, что настал подходящий момент поговорить о его отношении, о его бесцеремонном обращении к нему на службе.      
     - Витёк, давно хочу тебе сказать: - вот тут на рыбалке, как говориться «за рюмкой чая», ты можешь называть меня как хочешь, хоть чугунком. А на службе, - какой я тебе Лёха? Не обижайся, на службе надо соблюдать субординацию, там  я твой командир и я прошу тебя, обращайся ко мне соответственно.  Лёха искоса глянул на Семёныча, тот едва заметно, одобрительно кивнул.
     - Ну, воот, ёш твою медь, всю малину под откос. Чё ты начинаешь? Служба, служба.
     - А то, Витя. Мне начальник части уже не раз делал замечание. - «Что ты панибратство развёл в карауле?» -  Ну, в общем, так Витя, либо веди себя как положено, либо переходи в другой караул. Мне взыскание из-за пустяков ни к чему.
     - Да нет, Лёша, в другой караул я не пойду. В этот караул я пришёл раньше тебя.
     - Так, что прикажешь мне переходить в другой караул?
     Витёк немного помолчал, опустил глаза.
     - Ты знаешь Лёша, может потому, что ты моложе меня, а может…  чёрт его знает, вот, что то, внутри меня сидит и не даёт мне сказать тебе «Товарищ лейтенант» или «Алексей Николаевич», ну ни как не могу перешагнуть какой то, психологический барьер. Ты конечно прав, я сам об этом знаю. Всё понимаю, а сделать с собой ничего не могу.   Ты прав. Я подумаю.  Не обижайся я ...
     - Ребята не ссорьтесь, врагов у нас с вами и так хватает. Посмотрите, какое высокое небо, какие яркие звёзды, луна, как здорово! душа поёт! – Намерено прервал не приятный разговор Семёныч,  - а главное – он, глубоко вдохнув, расправил грудь, - э-э-эхх, вся жизнь впереди!…
      - Ка-ка-я жи-и-знь? В ка-ко-ой пе-ре-ди? Да тебе уже усыхать пора, старый пень. Тебе уже пора стоять в очереди за белыми тап…
     Васюха было дёрнулся, остановить друга, но не успел. Раздался глухой шлепок и Витюна, получив удар в лицо открытой ладонью, не меняя позы, покатился назад, кувыркнулся через голову. Остановился сидя на коленях, туловище его качнулось по инерции назад, остановилось, руки повисли вдоль туловища, после чего он, наклоняясь вперёд, уткнулся головой в землю.
     - Сядь, - скомандовал Вова, резко положив одну руку на плечё Васюхе, а другая была готова нанести сокрушительный удар.
     - Мабудь трошки нэ вважив. -  Сказал Миша, вытирая широкую ладонь о траву. - Переборщив трошки, - и добавил, - нэ люблю хамла.
     - Та я ничё… сидю… я хотел остановить… - испугано произнёс Васюха, поглядывая на увесистый кулак Вовы, - всё нормально… это…, у него это…, это бывает…, пройдёт... Он без пиндюлей как без пряников. Намерено заменив букву «з» в произнесённом слове. Он вообще-то нормальный мужик. Когда трезвый. А вы братья, что ли? – спросил Васюха, с опаской поглядывая то на Вовин кулак, то на Мишину широкую ладонь.
     - Не, - вызывающе ответил Вова, - ридниши; - друззья, сусиды и кумы одновременно. Тры в одном, як по телику в реклами кажуть.
     - Та пусты ёго, Вова, бачишь, чоловик бойиться.
     - Не. Правда, Витюна нормальный пацан, это он после колонии такой стал. – Начал рассказывать, быстро трезвеющий Васюха.
     - За шо ж вин сыдив?
     - А! Так, ни за шо! Это, сразу после армии, было. Как то пошёл он с удочками, на зорьке порыбачить.  Пришёл на своё прикормленное место, а тут знакомые рыбаки сеть вытянули. Посмеялись над ним, мол, - что ты с удочками пришёл? Помоги лучше рыбу выбрать и себе возьмёшь и Светке своей понесёшь.
     Светка - это девушка у него была, они пожениться уже хотели. Светка ершилась, конечно, - «Не пойду за тебя, я красивая, мне высокий, статный парень нужен», - но это так для форса, а сама как кошка была влюблённая в Витюну. Так вот, только они выбрали рыбу, стали сеть сматывать, а тут рыбнадзор с милицией, да ещё с какой-то комиссией. Ну, всех и повязали. Рыбу и сетку забрали, а удочки поломали и выбросили. Суд был выездной, показательный.  Следователю, да и потом, на суде, все говорили, что Витюна тут не причём, что пришёл на удочки ловить. А!  Там и слушать не захотели.
     – Выбирал рыбу из сетки? Выбирал. Значит соучастник. Получи год колонии.
     - Суды у нас добрые.
     - Да, там не скупятся. – Посочувствовал Витёк.
     - Сломали жизнь человеку. – Вздохнул Валерка.
     - Светка в истерике, плакала сильно, проклинала и рыбаков и суд. Да что толку. Поначалу ждала, а потом уехала в город на работу, да там вскоре и замуж вышла. Время идёт, сколько ждать можно. Из армии ждала, а тут опять жди. В деревне поговаривают, что теперь жалеет.
     А Витюна как вернулся с колонии, встречался с ней. Поговорили. Почти весь день были вместе. Светка за мужем дитё у неё, муж хороший, хоть и не любит она его. Сказала, что ни семью разрушать, ни детей сиротить  не станет. Как выяснил Витюна отношения со Светкой, так и «забухал» по чёрному.
     А не давно, Светка к родителям приезжала, вторым беременная ходит. В деревне бают, что  там без Витюниной помощи не обошлось. А Витюна как «нажрётся», так идёт к дому Светкиных родителей и орёт там, - Моё дитё у Светки будет. Всё равно Светка моя будет.
     - А родители что?
     - А что родители, конечно, им тоже жалко, что всё так случилось. Светкин батя говорит: - «Чей бы бычок не прыгал, а телятко всё равно наше будет»
     - А мужа то она привозила к родителям?
     - Привозила. Красавец парень, под два метра, спортивный такой, здоровый. Ну, в общем, такой как Светка и говорила, когда ещё гуляла с Витюной и дразнила его.
     Однажды Витюна даже зарезать его хотел. На какой-то праздник, весной это было. Приехали они к Светкиным родителям. Как и на чём приехали Витюна не видел. Говорит мне: - Побить надо Светкиного. Поможешь? Как не помочь? Святое дело другу помочь. - Давай побьём, - говорю. Отошли мы за два квартала от Светкиного дома и ждём.  Вот-вот должны выйти к автобусной остановке.  Васюха замолчал.
     - Ну и что? Что дальше?
     - Да что, что. Машина за ними приехала. Слава Богу! А мы увидели их, когда они мимо нас проехали. Витюна в бешенстве! Рвёт рубаху на груди: - Всё равно убью, - орёт.
     Я еле-еле успокоил его. Пришли домой, а он «свинорез» из рукава вытащил, да как швырнул его в дверь! Я поворачиваюсь - а на двери мишень, контур человека начерчен, нож точно в голову вонзился. Дверь вся измочаленная ножом, видно долго тренировался. Я ему: – ты чё, Витюн, опять сесть захотел? Да ещё и меня с собой прихватить?
     - О дурааак!
     - Я так ему и сказал, а он скрипит зубами, так, что у меня аж мороз по коже. Потом извинялся. Хорошо, что так обошлось. Убил бы ни за что человека…   
     - Сволочи! Взорву! Всех по одному, своими руками передушу! – Вдруг закричал Витюна, потом затихая, - гады! Враги народа.
     - Не, не, не трогайте его, это ему всё суд чудится. – Протянув руки, закрывая Витюну, быстро проговорил Васюха.
     - А ты ж чего с ним связался? – спросил Лёха.
     - Друг он мне. С детства. Я всегда с ним, чтоб не побили. А сегодня, вишь, не уберёг. Завтра, как протрезвеет, обижаться будет. Вон как губы распухли!
     - И, что вы вдвоём вот так и шатаетесь, как неприкаянные? – спросил Толик.
     - Да, уже больше полгода.
     - Жениться тебе надо Васюха, на хорошей девушке, семью заводить, хозяйство. Без женщины и без семьи, мужик не мужик, а так, не понятно что.
     - Та ну-у их этих, женщин! Морока одна с ними. На рыбалку не ходи, с Витюной не дружи, водки не пей. Да и так…  пристают; - делай то, делай сё. Ну, их!
     - Эх, Василий, знаешь, как приятно просыпаться рядом с желанной женщиной?! Как приятно ощущать её всем своим телом. Лежит она на твоём плече, нежные руки, волосы, тонкий аромат кожи, с любовью осыпает тебя благодарными поцелуями. Блаженство!  Чувствуешь себя полноценным мужиком!
     Женщина, она ведь как цветок. Ты посмотри, что делается в природе.   Цветок привлекает к себе насекомых своей яркостью, манит их приятным запахом, для них скрывает в своих глубинах сладкий нектар. Насекомые пользуются всем этим, а взамен выполняют свою функцию – оплодотворяют его. Вот и женщина созревая, наливается красотой, очарованием, привлекательностью, для того, чтобы привлекать внимание сильного пола, то есть нас с тобой. А уж когда мы завязнем в этом сладком сиропе, то её задача состоит в том, чтобы очаровать нас, да так, чтобы мы сами, добровольно сдались ей в плен. А главное, чтобы в наших головах не возникало мыслей и желания освободиться из него. Всё это для того, чтобы выполнить свою главную задачу – нарожать детей и вырастить их с надёжным  и сильным партнёром. Для этого Создатель наделил женщину не только этими качествами, но и мудростью, гибкостью, если хочешь хитростью, в противовес мужской грубой силе и прямолинейности. Благодаря этим качествам, женщина – это слабое создание, может заставить плакать даже самого сильного мужчину.
     - Ага, то я и вижу, ходят вон пьяные по деревне дешёвки, им бы выпить, пожрать на халяву, да переспать всё равно с кем. Молодые, красивые девки - действительно плакать хочется.
     - В этом Васюха, тоже мы с тобой виноваты.
     - О! Давай, вали на «серого»! В чём это я виноват?
     - Понимаешь? Мужик от природы наделён инстинктом сеятеля. Увидев благоприятную почву, то есть красивую женщину, у него, на инстинктивном уровне возникает желание оставить там семя. Вот мы и добиваемся расположения женщины к этому любыми способами. Тем самым развращая их. А ведь каждая женщина потенциальная мать. Благодаря  им, женщинам,  мы с тобой имеем счастье жить, общаться и наслаждаться, вкушая прелести материального мира. Так, что как говорится «Не суди – судим не будешь»
     - Не, ну их! Чур, меня! – Махнул рукой Васюха, будь то, отгоняя назойливых насекомых.
     - А ты знаешь народную поговорку? - «Кто с водкой дружит - тот по женщинам не тужит» - сказал Семёныч, едва заметно усмехаясь.
     Обидевшись, Васюха решился дерзить. – Да шо ты прицепился со своими женщинами? А сам-то ты, дядя, наверно тоже по ним уже не тужишь? Поэтому и говоришь так? Самому-то, наверно, бабы уже не нужны?
     - Ты аккуратней на поворотах, Васюха, а то… - посмотри туда,  Витюна твой ещё в ступоре и тебя рядом поставим. – Сказал Валерка.
     - Иш, как отреагировал. Похоже, я в десятку попал, - заметил Семёныч.
     - Да ну вас, ничего не скажи, того и гляди набьёте. Вон, кулачищи, какие отрастили! – кивнул он на Вову с Мишей. – В раз уработаете. – Обиделся Васюха, с опаской поглядывая на руки казаков. - Вон Витюна, до сих пор ещё в себя не пришёл.
     - Та я ж ёго тикы ладошкой… Хто ж знав, шо вин такый лэгэнькый. Взяв, та й пэрэкынувся, – виновато оправдывался Мишка.
     - Да он просто пьяный. Оклимается. Хмель в землю уйдёт, он и оклимается. – Подключился к разговору Серый. - Не зря ж он головой в землю воткнулся. Хмель выходит. Не переживай Мишка.
     - Не боись Васюха, мы люди мирные, зря ни кого не обижаем.  А что касается женщин – так есть ещё порох в пороховницах. Хотя не скрою, приближается тот возраст, когда согласие женщины пугает больше, чем её отказ. Я подчёркиваю, приближается, а не наступил. Так, что в отношениях с женщинами у меня полный порядок. А тебе советую найти работу по душе и жениться. Чем раньше ты это сделаешь, тем лучше для тебя.
     - Та где ж её найдёшь, по душе?
     - Вот хотя бы к нам, в пожарку приходи, если спецпроверку пройдёшь, конечно. А Витюне скажи, пусть уезжает отсюда и чем дальше, тем лучше. На север, например. Иначе пропадёт мужик. – Ответил Семёныч.
     - А ну, мужики, гляньте, что там с ним? Живой? – Попросил казаков Лёха.
     Они подошли, приподняли Витюну, потрепали по щекам, он замычал, стал, что-то варнякать.
     - Жывый, тикы пьяный як свыня. Он, бачешь, я ёму даже носа нэ розбыв? Крипкый хлопець. Нада шось пидстылыть ёму, бо змэрзнэ и захворае.   Валерка, подывысь там, може кожуха якого найдэш в машини. – Попросил Мишка, поднимая Витюну на руки.
     Валерка принёс старое одеяло.
     – Вот, с капота снял.
      - Кынь ёго сюды, - Мишка осторожно положил Витюну на одеяло, - та вин худый зовсим, баран и той важкиший. Хай спыть.
     - Жизнь, Василий, она как песня на магнитофонной плёнке, записана на ленте времени. Только песню можно прослушать много раз, перематывая ленту назад, а вот ленту судьбы не перемотаешь. Поэтому не нужно держаться за вчерашний день, как бы ни был он хорош и приятен. Надо строить планы, жить завтрашним днём. А если, что-то не получилось, значит не судьба, значит это не твоё.  Надо жить и идти вперёд. Иначе упустишь всё то, хорошее, что предназначено тебе судьбой. Счастье пройдёт мимо, пока будешь горевать. Вот Витюна твой, должен поблагодарить Светку за то прекрасное, что было у них. Пожелать ей счастья и отпустить ситуацию. Не держаться за прошлое, причиняя боль и страдания себе и Светке. Надо стараться быть оптимистом. Как кто то сказал: - "Жизнь прекрасна и удивительна". А главное вся впереди! Что-то в горле пересохло, наливайте ребята, я слово скажу, - предложил Семёныч. Взял коньяк, плеснул в свой стакан.
     - Кто будет Витюнин продукт? – Васюха потянулся  к пластиковой бутылке, в которой было содержимого, ещё больше половины.
     - Не, не, не, хай её медведь таёжный жрёт, - отказался Витёк, - до сих пор горло дерёт. Наливай нашей, Серёга.
     Не торопливо, налили в походные стаканы каждому по мере его.
     - Васюха, а ты что будешь?
     - Мне Витюниной. Он прав, продукт качественный, ни кто не возразит. – И сам себе налил.
     - Да, уж, слов нет, только жестковат ваш продукт. Мы готовы, говори, Семёныч.
     - Четвёртый тост пьют за смерть. Потому как число четыре, говорят, в переводе с китайского - означает смерть. Давайте выпьем за тех, кого с нами нет. За тех, кто погиб при исполнении служебных обязанностей. Земля им пухом! А ещё хочу выпить за то, что бы «она» приходила к каждому из нас в назначенный Создателем срок, а не раньше, ну и, конечно же, не мучила нас, заставляя себя излишне долго ждать. За неё!

     - Семёныч, ты старый «тушило», давно служишь, а был ли такой случай на твоём веку, что бы погиб кто ни будь при тушении пожара. – Закусывая, спросил Витёк.
     - О, да, Витя! Был. Правда, Слава Богу, только один.
     - Расскажи?
     - А давайте картошечки испечём, а? Пока я буду рассказывать.
     - Сей секунд, Семёныч. – Сказал Лёха и побежал за картошкой. - Талян, с угольками там, договорись?
     - Ес командир, сей момент, сделаем.
     - Какой он тебе тут командир? Мы не на службе.  - Съязвил Витёк.
     - Командир он всегда командир. Люди на войне свою жизнь за командира отдавали. Грудью, закрывая от пуль. А тут… подумаешь…, меня это не напрягает. Рассказывай Семёныч.

     - Ну, так вот, был я тогда ещё молодым бойцом. Платили тогда,  впрочем, как и сейчас, мало, поэтому людей в караулах не хватало. В отделении был командир отделения, он же ствольщик. Боец, он же подствольщик. Ну и водитель конечно. В тот день, как обычно, получили сообщение о пожаре. По тревоге выехали. Примчались мы на пожар первые. Развернулись. Горел большой ангар с плоской крышей, на ней мягкая кровля. Ну, знаете, рубероид на смоле. Общей площадью, приблизительно, в тысячу квадратов. Провели визуальную разведку. В ангаре была какая-то техника. Пожар был запущен, горело не только внутри, но и кровля уже полыхала вовсю. Сообщили диспетчеру, запросили помощь. Подали ствол на охлаждение внутри ангара. Технику решили спасать. Понемногу продвигались вперёд, увлеклись и не заметно оказались почти на середине ангара.  Помощи ещё нет. Цистерны вот уже на подходе. Слышны сирены. А тут,  как на грех, в цистерне закончилась вода. Что там воды той, две тысячи литров с небольшим хвостиком. Оглянулись назад, а с кровли огненный дождь и на полу лужи горят, не обойти. Командир отделения приказал подствольщику снять сапоги и босиком бежать на выход. Можете себе представить человека, которого заставляют босиком бежать по расплавленной, горящей смоле?!
     - А зачем босиком? Что нельзя было бежать в сапогах? – удивился Васюха.
     - Можно, только не убежал бы. Сапоги прилипают к смоле, быстро не побежишь, а они могут соскочить с ноги, да не совсем, запутаешься, упадёшь. Так вот, ударом в челюсть, командир убедил подствольщика снять сапоги и покинуть позицию. А сам не успел. Снял сапоги, а выйти не успел. Кровля обрушилась.
     Все молча, ожидали продолжения рассказа, но Семёныч молчал, опустив голову. Никто не осмеливался нарушить молчание. Только у берега пели свои песни лягушки, плескалась рыба, да тихо шелестели в костре угольки, отдавая тепло и покрываясь серым пеплом. А в высоком чёрном небе безмолвно и ярко светила луна и равнодушно мерцали звёзды. Немного помолчав, Семёныч тихо добавил. - Этим подствольщиком был я.
     - Наверно наградили вас. Его посмертно конечно, а вы что получили? – уважительным тоном перейдя на Вы, спросил Васюха.
     Семёныч глянул на Васюху, горько улыбнувшись, хмыкнул.
     - Выговор!!! – немного помолчав, добавил, - выговор с занесением в личное дело. За нарушение техники безопасности! Едва не выгнали со службы! Мы нарушили все, что ни наесть пункты правил техники безопасности, все, какие можно придумать! Всю вину свалили на погибшего командира отделения и тихонько похоронили. Хороший мужик был, весёлый, жизнерадостный. Семёныч снова немного помолчал, - Если бы не его убедительный удар в челюсть, не сидеть бы мне с вами. Вот такая у нас работа, Васюха. А ты говоришь… Витюнна… Подумаешь? Делов то, всего один год, который давно уже позади. А впереди вся жизнь! Ещё всё можно успеть, какие ваши годы! - Семёныч потянулся, расправляя плечи, - Эх, хорошо сидим! Ну, что, давай по писяшке?
     - По какой писяшке? – Заволновался Васюха, в недоумении повертел головой, посмотрев по сторонам.
     - Экий ты, не догада, по пятьдесят грамм значит. – Объяснил ему Лёха.
     - Тю, блин, а я подумал, откуда тут девки, не было ж?   
     Поднялся хохот.
      - Ну, развеселил, Васюха, берём тебя в пожарку!
     Едва мужики затихли, зашевелился Витюна, привстал на четвереньки, тяжело ворочая языком, произнёс.
     - С девками и я выпью.
Мужики снова загоготали. Едва оправившись от смеха, Серый успокоил Васюху.
     - Вот видишь, живой твой друг, даже к девкам его потянуло.
     Снова налили.
     - Давайте теперь за пожарную охрану, - предложил Толян. – Однажды, наш уважаемый министр МЧС, в кремле сказал тост: - «Пусть подразделения МЧС всегда будут в боевой готовности, и при этом никому не нужны!»
     - Ты чё, в Кремле был? – пускал колючки Витёк.
     - Да не, ну по телеку показывали. А народная мудрость гласит: - «Пожарный спит – страна богатеет» Давайте выпьем за то, что бы наш брат пожарный всегда спал спокойно.
     Лёха поднял указательный палец вверх и добавил. - Но в специально отведённое для этого время.
     - Ну, Лёха, всегда ты всё испортишь! – весело сказал Витёк, потом вспомнив недавний разговор,  опустил глаза.
     - Давайте. – Сказал Васюха. Выпив, привычно крякнул. Потом попросил, – Семёныч, расскажите ещё что ни будь про вашу работу. Уж больно интересно!
     - Да что я, вон  Валерка медаль за отвагу имеет, Талян на севере был, им-то  наверняка есть, что интересного рассказать.
     - Валер, ну расскажи, за что медаль получил?
     - Тебе ж сказали «За отвагу».
     - Ну, что ты такого сделал?
     - Да чего рассказывать? И рассказывать не чего. Он, вместе с Серым,   надели тепло-отражательные костюмы. Зашли в огонь, закрыли задвижку и вышли. Одна минута сорок семь секунд. Вот тебе и медаль. Спасибо он мужикам, прикрывали, поливали водой, а то сгорели бы. Вот и всё. Чего рассказывать? Не чего и рассказывать.  Пусть лучше Витёк сказку свою расскажет, которую сыну рассказывал.
     - И не страшно было, в огонь идти? – Приставал Васюха.
     - Да как тебе сказать? ...  – начал, было, Валерка.
     - Страшно Василий, конечно страшно. И не верь тому, кто скажет, что не страшно. Вокруг огонь - враждебная стихия. С каждой секундой всё жарче, сквозь одежду жжёт. Счёт идёт на секунды. Но нужно выполнить поставленную задачу. И только надежда, вон на мужиков, что сзади прикрывают, придаёт уверенности. На сто процентов в них уверен, что вытащат, полуживого, обожжённого, а всё равно спасут, если, что. Вот такая романтика нашей профессии. – Ответил Серый за немногословного Валерку. - Ну, давай, Витёк, самое время для сказок.
     - Да, ну, какая там сказка, бред сивой кобылы. Экспромт.
     - Рассказывай, не зря же твоя Раюха так расщедрилась.
     Витёк долго упрямиться не стал. Хихикнул  себе под нос. -  Перед тем самым дежурством, какой-то день суматошный был. Раюха на кухне отбивные затеяла, возится там. А тут малой ревёт, не могу унять, ему уже спать пора. Раюха мне: – Уйми его. Положи в кроватку. Расскажи ему сказку, какую ни будь.
     -Какую ещё сказку? Я чё, помню их?
     - Ну, хоть про курочку «Рябу», - говорит она.
     Ну, положил я малого в кровать, давай вспоминать.
     - Жили, были дед и баба. Была у них курочка Ряба… - Рассказываю, а сам думаю; - короткая сказка будет, надо, что ни будь наплести побольше, чтоб сын успел уснуть.  Что он там понимает? -  полтора года ещё, лишь бы интонация голоса была убаюкивающая. И давай молоть дальше. - … Внучка хохотушка, жучка вонючка, мышка норушка, лягушка квакушка и зайка по сторонам скок. Пошли они в огород, надёргали репки. Зашли в сарай завалили «Хрюшу». К тому времени, он стал уже боольшим «свином». Курица от ужаса тут же снесла яичко, да не простое, а золотое. Старики от радости такой, закатили пир горой. Наварили всякой всячины; - колбасы, шашлыки - машлыки, салаты - малаты, винегреты и прочие вкусности. Стол ломится от всяких яств. Дед  расщедрился, достал четверть самогона из своей заначки.  Тут у меня в голове мелькнула мысль, - надо ж  злодея, какого ни будь придумать, а потом победить его. Мелю дальше: - Только они присели к столу, не успел дед разлить самогон в стаканы, как вдруг, откуда ни возьмись, залетает в окно «человек паук».  С лёту деду кулаком в морду хрясь, весь самогон прямо из бутыли выжрал. Сожрал всё мясо, шашлыки – машлыки, салаты – малаты, что не смог съесть понадкусил, пожевал и бросил. Изнасиловал внучку и жучку, деда и бабу, а потом и курицу Рябу схватил. А она как закричит: - Куда? Куда? - А потом взмолилась  голосом человеческим. – Отпусти меня добрый молодец, я тебе тоже снесу  яйцо, не простое, а золотое с брюликами, работы Фаберже.
     Внучка плачет, жучка плачет, зайка с перепуга по избе скачет, курица кудкудахчет, мышка с лягушкой по норам разбежались. Только бабка довольная, раскраснелась, щёки румяные, рада – радёшенька. Перед пауком кокетничает, спрашивает его: – Не желаете ли «Виагры» таблеточку?
     Дед не вынес такого позора и предательства старухи, тут же  сделал себе харакири.   
     Смотрю, сынок мой заснул. Думаю, - надо заканчивать сказку.
     - И стали они жить, поживать, да добра наживать. И я там был, всё видел; шашлык – машлык, самогон, только слюни по усам текли, а в рот ничего не попало!
Слышу, на кухне, какие то, не понятные звуки, не  то плачет кто, не то смеётся. Захожу туда -  Раюха за живот держится и ржёт как сумасшедшая. Думаю чего это она? Глаза от удивления выпучил. А она, сквозь смех и слёзы,
     - Что ты дитю намолол? Сказочник! А я ещё не вышел из образа и отвечаю:
     – Сказка - ложь, да в ней намёк -  добрым молодцам урок!
     Тут она нового приступа смеха не выдержала, да как даст мне в лоб молотком тем, что мясо отбивала. Молоток хэть, и отломился, одна ручка в руках у неё осталась. Раюха, ещё пуще закатилась со смеху.   Хорошо молоток был алюминиевый, а был бы железный, убила бы. А так на лбу только девять дырок образовалось.
     Ребята похохотали, подшучивая над Витьком.   
     - Давайте картоху посмотрим. Может, готова уже? – Сквозь смех предложил Толян. Взял рядом лежавшую палку, выкатил картошину из костра. Покатал её по земле, попробовал пальцами. -  Готова. Давайте под картошку. Наливай!

     - Ну, Талян, теперь давай, про север дальний, рассказывай.
     - О-о-о, - потянул Толян , - если рассказывать, как я был на севере, ночи не хватит.
     - А ты что, торопишься? – разламывая картофелину, спросил Витёк.
     - Да нет, - медленно,  задумчивым тоном, произнёс Толян.
     - Давай выкладывай, как ты там деньгу заколачивал, да лопатой загребал.
     - Нда, загребал. Ну, ладно, слушайте. Рассказ будет долгим:

     -В то лето мне исполнилось двадцать четыре года, я был холост и совершенно свободен. У меня был чешский мотоцикл «чезет», я беззаботно гонял на нём в свободное время и работал, где хотел. Сначала на стройке каменщиком, потом слесарем на железной дороге на пропарке цистерн. Летом, когда подворачивались шабашки – возвести, кому ни будь стены дома, я трудился у хозяина от зари до темна.   
     Однажды в конце лета, я прихожу домой с ночной смены. Возле двора нашего дома, где я жил с родителями, стоит карета скорой помощи. Сменщик моего отца, приехал к нему по каким-то делам. Подхожу я ко двору, а из калитки выходит Лёша Капченко.
     - О, здоров, Талян. С работы?
     - Здоров Лёша. Да, с ночной смены. - И как будь то, кто меня за язык потянул, говорю ему:      
     – Поехали на север, Лёша, как то всё поднадоело. – Предложил я.
     - Поехали, я уже и билеты на самолёт заказал.
     Я опешил. – А куда?
     - В Якутию. Там у меня родственник живёт. Целый месяц гостил у меня, теперь, я с Иваном Гулежко, вместе едем туда работать, ну, в общем, за машинами. Родственник поможет с жильём, с работой. Там в сберкассах есть такой вклад – «целевой» называется. Каждый месяц с зарплаты бухгалтерия перечисляет деньги на счёт, на приобретение машины. Через два года получаешь чек и в любом городе, где хочешь, по этому чеку получаешь новую машину. Я аж подпрыгнул. Не думал, не гадал и вдруг на тебе!   
     Весь день я был под впечатлением, всё думал, мечтал.  Дождался вечера, когда сосед, Серёга, пришёл с работы и предложил ему тоже ехать на север. Тот на удивление, легко согласился. В этот же вечер собрались мы все, вчетвером. Поговорили, обсудили детали, что и как.
     В то время  было, билетов на самолёт просто так не купить. Целый месяц, каждое утро, ездили в город, в предварительную кассу, отмечались. Кто  не пришёл отмечаться,  вычёркивали из списка. Ну, в общем, в конце августа сели мы на самолёт до Якутска. А лететь нужно было в Чульман. Летели двенадцать часов с посадкой на дозаправку в  Иркутске. В Якутск, прилетели в четвёртом часу ночи, или утра. Сразу пошли к кассам. А нам говорят: - Билеты есть только в предварительной кассе, на самолёт, который полетит  через две недели.(!)
     Такая тоска на меня навалилась, так захотелось домой. Захотелось открыть потайную дверь, шагнуть через порог и оказаться дома. Но, увы, такой двери нет и билетов тоже нет, ни в одну, ни в другую сторону. Капкан! Потом нас пригласили к кассе. - Ребята, вы берите билеты на любое число, на какое есть, а утром, часов в девять, может быть будет дополнительный рейс в Чульман. Билеты мы купили, а на дворе ещё ночь. Стоим в  здании вокзала, переживаем. Одно из самых паршивых состояний – это не известность. Настроение, хуже некуда. Кто-то из ребят предложил, перекусить.
     Подошли к столику, стали выкладывать из пакетов, что у кого было. Чего вдоволь на Кубани в августе? - Правильно, помидоры, огурцы, болгарский перец, яблоки, виноград. Вот мы и выложили на столик означенные  продукты. Стали нехотя жевать. Посмотрел я вокруг, а люди, отовсюду устремили свои взгляды на нас. Говорю: - Слышь, пацаны, мы куда попали? Посмотрите вокруг, все на нас вылупились.  Никак ограбить хотят?
     Свернулись мы и заняли в углу выгодную позицию. Это мы потом, спустя две недели, поняли, почему на нас люди смотрели, когда в Чульмане началась овощная кампания. Как только собрали мы продукты и забились в угол, так сразу у присутствующих пропал к нам  всякий интерес.
     Словом, с нетерпением дождались мы утра. Наконец объявили посадку на дополнительный рейс, и мы благополучно прилетели в аэропорт Чульман. На местном автобусе добрались в посёлок, где жил Лёшин родственник.
     Впечатление было угнетающее, как будь-то из цивилизации мы попали на мусорную свалку, в трущобы. В посёлке бараки и дома деревянные, почерневшие. Старые, покосившиеся деревянные трухлявые заборы, вместо тротуаров, кое-где деревянные мостки с проломами, везде мусор, валяются бочки, гнилые доски, брёвна. А над посёлком возвышаются громадные трубы ТЭЦ, которая работает на нерюнгринском угле. Зимой снег посыпан крупинками сажи от сгоревшего угля. А кругом посёлка, куда ни глянь, на сопках тайга, сплошная тайга!
     Но это было, ни что, по сравнению с проблемами, которые ждали нас впереди: -  Работа есть, прописки нет. Прописка есть, зарплата копеечная. Вы думаете если север, то там деньги гребут лопатой? Увы, нет. В общежитиях, в основном живут «бичи» - люди паразитирующие. Двери в комнатах не запираются, если кто врежет замок, то к вечеру его сломают те же «бичи». Всё, что есть в комнатах общежития, всё общее. Твои вещи может одеть кто угодно. Если с утра поставить в комнате мешок картошки, то к вечеру его съедят всё те же обитатели общаги.
     Поселились мы у друга Лёшиного родственника. Звали его тоже Алексей, лет ему за сорок, он холостяк. Только, что построенный деревянный дом на краю посёлка. Обстановки ни какой. Спали мы на полу, расстелив свои тёплые вещи. Он думал, что мы будем пьянствовать и он вместе с нами.  Но у нас был сухой закон. Мы приехали за машинами.
     С первого же дня мы стали искать работу и параллельно - где снять жильё. Хозяин дома работал в аэропорту, в ВОХРе, там же стояла пожарная машина. В ВОХРе было две вакансии, водитель пожарного автомобиля и стрелок – пожарный. С зарплатой, соответственно сто сорок шесть рублей и девяносто рублей к выдаче. График работы – сутки через трое, нас это очень устраивало. Лешу взяли водителем, а я стал работать стрелком – пожарным. Днём пожарный, пока взлетают и садятся самолёты, а ночью стрелок. Сторож, грубо говоря .   
Вечером мне выдавали карабин с боевыми патронами, и я охранял территорию аэродрома и самолёты на ней.
     Самолёты взлетали и садились, а я, глядя на них, мечтал о том времени, когда я куплю билет, сяду на самолёт с чеком в кармане и полечу домой получать новенький «Жигулёнок».      
     А пока, я ходил по установленному маршруту с карабином на плече, со сладкими мечтами вдыхая дым отработанного самолётного топлива, охраняя аэропорт.
     Потом началась овощная кампания. Мы с Лёшей поступили ещё на одну работу на продовольственную базу грузчиками. Туда привозили картошку, капусту, помидоры и прочие овощи и фрукты с большой земли. Всё это приходило в крытых вагонах и в основном без  всякой тары. Помидоры были на восемьдесят процентов зелёные остальные бурые, но из всей этой массы половина была гнилая или порченая. В таком же состоянии были и другие овощи. Всё это перебиралось, закладывалось в хранилища. Потом в течение зимы предприятия выделяли людей, что  бы снова и снова перебирать овощи в хранилищах, выбрасывая гниль.
     Наконец мы нашли избу, в которой жила пенсионерка, Бывший работник советской торговли. Звали её баба Аня, но она предпочитала, чтобы называли её «Бабаня». Ещё крепкая, шустрая женщина, лет шестьдесят с небольшим хвостиком, любитель крепко выпить. Взяла она нас на постой всех четверых. В тот момент она была, хорошо выпивши, добрая и весёлая. Выпивши на столько, что когда через неделю протрезвела,  испугалась и предложила, двоим покинуть дом, а двоих пообещала прописать. Иван и Сергей сначала поселились в общежитии, а потом тоже сняли комнату в частном доме.
     По соседству жили девчонки. Мы приходили со службы из аэропорта по форме. Она точно такая, как и у летчиков, только на погонах нашивки немного светлее. Девчонки спрашивали, где мы работаем. А мы давай заливать.
     - Нас взяли лётчиками. Лётного состава не хватает,  берут водителей в экипажи вторыми пилотами.
     - Как пилотами? - Они удивляются, - не может быть!
    А мы; - да там всё просто, ну примерно как на ЗиЛу.  Включаешь скорость, полный газ, держишь тормоз, пока турбины наберут номинальные обороты, отпускаешь тормоз, включаешь форсаж, разгон до двести пятьдесят км. в час, штурвал на себя и ты в небе.  Девчонки слушали, удивлялись, глаза горели. Мы обещали их взять к себе в экипаж стюардессами.
Эта «лапша» на уши имела некоторый успех.
     Овощная кампания подходила к концу. Мы с Лёшей узнали, что в пяти километрах от Чульмана есть посёлок Серебряный бор, там есть пожарная часть, а главное, что там требуются водители.  Там берут на работу по совместительству. Нас без проблем взяли водителями с недельной стажировкой. Но вот не приятность, работая по совместительству, платят полставки и,  ни каких надбавок. Лёша без всяких заморочек устроился по совместительству и работал, а я схитрил. Сказал, что потерял трудовую книжку. Написал запрос на последнее место работы и мне прислали справку. По этой справке мне завели новую трудовую книжку, и я получал сто процентов зарплату с надбавками на обоих предприятиях. Но это было чуть позже, а пока мы ездили каждый день в пожарную часть на стажировку, осваивали приёмы работы с пожарным насосом.
     Наступили ноябрьские праздники, у трудящихся выходные, но не у нас с Лёшей, мы ведь не пьём, у нас сухой закон. Мне глубоко наплевать на спиртное, а Лёша ещё дома закодировался от алкоголя, тоже не пьёт.   
     В ноябрьские праздники мы ездили на работу в пожарную часть, что бы быстрее закончить стажировку и выйти в смену. Вечером, седьмого ноября, приехали домой, Бабаня - ни в одном глазу. Видит, что мы трезвые и без спиртного, расстроилась, конечно. Пропал праздник! Наутро мы снова на стажировку, последний день. Вечером, возвращаясь, мечтаем о работе, о «целевом» вкладе, о решении жилищного вопроса. Повернули на свою улицу, наш дом пятый от угла. И вдруг,  ни с того ни с сего, я говорю.
     - Вот бы, мы сейчас пришли, а Бабаня умерла. Нам бы дом достался.
     - Да ну, - сказал Лёха, -  у неё ж наверно родственники есть.
     - А вдруг нет.
     Заходим в дом, а там соседские девчонки стоят, глаза заплаканные.
     - Что случилось?
     - Бабаня умерла!
     - Как? Мы ж уходили утром, она была жива, здорова!
      А случилось вот что: - В праздник, седьмого ноября, благодаря, нашему  сухому закону, Бабаня с выпивкой пролетела. Целый день была трезвая, надеялась, что мы вечером принесём водки и отметим. Но и вечером её надежды не сбылись. Тогда восьмого утром, она пошла к своей подруге и на пустой желудок, жахнула стакан не разведённого спирта.      
     Врачи поставили диагноз «Отравление этиловым спиртом».  Питьевой спирт там, в магазинах продаётся свободно, а так же  имеется широкий ассортимент водки. Вино там зимой дефицит. На морозе вино замерзает – бутылки лопаются.
     Дом нам, конечно, не достался. Лёша был прав, у Бабани в Киеве дочка живёт. Соседи дали телеграмму и она приехала со свёкром похоронить Бабаню, а за одно, продать дом.
     Правильно говорят: - «Не желай ни кому смерти и не рой никому яму». Вот за такие мечтанья нам и досталось рыть могилу для Бабани. А рыть там могилу – сущее наказание. Вечная мерзлота. Только к концу лета земля оттаивает  сантиметров на пятнадцать. Потом снова промерзает.
     В тот год  снег выпал пятнадцатого сентября и с каждым днём морозы становились всё сильнее и сильнее. Я не знаю, сколько кубов брёвен мы сожгли, с тем, что бы оттаять грунт, но могилу мы вырыли не многим более полуметра. Так и похоронили в неё Бабаню. Царство ей небесное! Добрая была женщина!   
     Дочь продала дом квартирантам, которые жили в крохотном помещении. Раньше там Бабаня держала свинью. Это были муж и жена, они ходили по посёлку и срывали объявления о продаже дома, которые дочь Бабани развешивала. Она приехала всего на неделю и по этому, вынуждена была продать дом за бесценок. И мы с Лёшей в одночасье переехали в свинячий дом и то только благодаря не гласному закону, который запрещает зимой выгонять квартирантов. Весной нас, конечно, вытурили и оттуда.
     Зима на севере не знает жалости. Не подготовленный и беспечный человек там не выживет, погибнет. Утром выглянешь в окно - туман, значит мороз не меньше, сорока градусов. Без тулупа и валенок там делать нечего. Из птиц, зимой в Якутии не улетают на юг только вороны. Их там  называют «Якутский соловей»
     В то время там строилась Нерюнгринская тепловая электростанция. Строители, после получения зарплаты неделю не работают -  пьянствуют. Водку и спирт покупают ящиками.
     Многие люди приезжают на север с благими намерениями; - кто заработать на дом, кто на машину, кто выйти замуж. Но далеко не всем удаётся осуществить свою мечту. Многие спиваются, становятся «бичами», девчонки кочуют по общагам в пьяном угаре. Распадаются семьи. Некоторые люди пропадают, потом их по весне находят замёрзшими. Их называют «подснежниками» снег тает - они появляются.
     Но у нас с Лёшей жёсткий сухой закон. Понемногу мы обживались, появлялись новые знакомые, каждые полгода  к зарплате прибавлялось десять процентов, то есть одна полярная надбавка. Наше материальное положение понемногу улучшалось. В аэропорту освободилось место водителя пожарной машины, которое я занял. Мы получили по одной надбавке, и я уже мог отчислять на целевой вклад деньги, на автомобиль «жигули» третьей модели. Через год, я собрал денег и приобрёл балок. Теперь я уже работал на трёх работах одновременно. В двух пожарных частях водителем и в ДОСААФе мастером производственного обучения по вождению автомобилей.   
     В поселковой пожарной части работал разномастный народ; русские и украинцы, узбеки и татары и, конечно же, местные аборигены, всех их называли «Якуты». Одно время в моём карауле работал эвенк, Коля Иванов. Фамилии и имена у них, часто встречаются русские.      
     Энергичный молодой парень, у него на одной руке было шесть пальцев. Откуда он взялся и куда пропал, никто не знает. Жил в общаге. С нами выезжал на пожары, усердно работал.
     Однажды зимой - ехать на пожар, а Коли нет. Побегали, поискали, покричали – нет Коли! Ладно, поехали, найдётся. Приезжаем по адресу, стали разворачиваться. Открываем отсек с рукавами - он оттуда вываливается, уже в боёвке, прямо на руки бойцам. Едва успели подхватить.
     - Коля, ты как тут оказался?
     - Выпил огненной воды, захотел спать, что бы без меня не уехали на пожар, оделся, залез в отсек и уснул.
     - Ты же мог выпасть по дороге. Отсек на ухабе мог открыться, и ты вывалился бы.
     - Но не вывалился же.  - И довольный собой схватил рукав, побежал собирать линию.   
     После того случая, перед выездом проверяли отсеки, если Коли не оказывалось рядом.
     Пожары там, случаются чаще зимой. Дома в основном сборно-щитовые, щели, со всех сторон дует. Люди включают электронагревательные приборы, оставляют их без присмотра и горят эти дома, как спичечные коробки.
     А уж, как начинает гореть «нахаловка», то без бульдозера  не обойтись.
     - А «нахаловка», это что?
     - Это не законно построенное целое поселение. Выражаясь сегодняшним языком - это «самострой». Люди приезжают на заработки семьями и селятся к знакомым. Там люди добрые, понятливые в беде человека не оставят. Устроившись на работу, легче построить «балок». Домик значит. На территории предприятия сооружают сани, кто из чего может, из брёвен, из труб, не важно. Потом эти сани трактором тянут в тайгу, оставляют не далеко от «Нахаловки». Некоторые делают на них сруб из брёвен, другие  возводят стены из горбыля. Наружная и внутренняя части стены из горбыля, а вовнутрь, засыпают и трамбуют опилки.  Такая избушка называется «Засыпуха». Накрывают крышу и обязательно, на окна вешают занавески. Снова трактором транспортируют на край «нахаловки», ставят в ряд. Бывает, что пристраивают помещение уже к жилому балку. Таких строений целые улицы.  «Нахаловку» регулярно посещают комиссии из администрации официального поселения.   Если не успел достроить, не заселился, то   тут же сносят. Если занавески есть и из трубы идёт дым, то этот балок уже сносу не подлежит. Подводят электроэнергию и живут.
     - Так вот, когда начинает гореть «нахаловка», а пожар там, как правило, уже в запущенном состоянии, то вызывают бульдозер, оставляют по два – три «балка» на съедение пожару с каждой стороны горящих строений и по два – три балка сносят. Делают тем самым противопожарные разрывы. Пожарные поливают водой, рядом стоящие балки пока не сгорит то, что отдано на откуп пожару. Потом всё, что осталось, сгребают в одну кучу, и оно там медленно тлеет и догорает ещё неделю, а то и дольше.
     Однажды я заморозил линию. Опыта то почти никакого. Приехали к общаге, полыхал первый этаж двухэтажного здания. Подали рукав первой помощи. Вода в цистерне скоро кончилась. Подошли водовозки, стоят в очередь. Подошли ещё пожарные машины, тушат. Я одну водовозку вылил, стал забирать воду из другой – не могу забрать. Газоструйный аппарат работает, воду из сопла выбрасывает, ну явно вижу, вода в насосе, перекрываю вакуум кран, отпускаю сцепление – столб срывает. Не идёт вода в линию. Снова забираю! Вода струёй летит из «газоструя», отпускаю сцепление – снова срывает. Несколько раз пытался забрать воду и никак! Бойцы орут - «Воду давааай»!!! А я в недоумении, что за чёрт? Всё правильно делаю, а воды нет!
     Люди прыгают со второго этажа, кто ногу сломал, кто рёбра. Один парень прыгнул – встать не может, сдвинул позвоночник. Скорые приехали, врачи работают, увозят пострадавших. Сирены прибывающих пожарных машин. Полные водовозки подъезжают, порожние отъезжают. Суматоха! И крики, - «Воду давааай»!!!
     Подошёл РТП, (руководитель тушения пожара) в военной форме, с майорскими погонами, по всему видать матёрый «Тушило». Видит, что я совсем растерялся и спокойно так спрашивает, - «Что, брат, не получается? -
     Я развёл руками, глаза на пол-лица.
     - Успокойся, давай-ка ставь машину на гидрант. Вон там люк, видишь?  Ребята только откопали из-под снега.               
     - Да. - Только и смог я вымолвить.
     - Выполняй.
      Мороз был за тридцать, рукавная линия, конечно же, замёрзла. Я, без бушлата, носился как угорелый, от меня валил пар, как от кипящего самовара.  Отсоединил рукава от машины, выключил насос, чувствую, в рукавице что-то липкое. Подумал с досадой, - где-то в смазку влез. Заскочил в ЗиЛа, что бы  переехать к указанному гидранту. Снял рукавицы – ё-маё! - Вся рука в крови! Роспанахал ладонь почти от мизинца до запястья, даже не понял когда!
     Пожар, конечно же, потушили. Я получил выговор. Воду не смог забрать потому, что разрегулировалась тяга сцепления. Сцепление не полностью выключалось. В таких случаях водители говорят, - сцепление ведёт. Газоструйный аппарат выкачивает воздух из полости насоса, а рабочее колесо вращается, перемешивая, заполняющую полость насоса воду с воздухом, вот поэтому и срывает столб. Всего то, надо было кого ни будь попросить сесть в кабину машины, нажать педаль сцепления, а когда вода полностью заполнит полость насоса, отпустить педаль.   Вот так. Всё просто и понятно, когда случается в спокойной обстановке.

     Увлёкшись зарабатыванием денег; - с одной работы на другую, с другой на третью, у меня очень редко выпадали выходные дни. Весной в один из таких выходных, мы с Лёшей поехали в посёлок Чульман, повидаться с друзьями, Иваном и Сергеем.
     Жили они тогда в общаге. Там мы их и нашли в одной из комнат с завсегдатаями тамошней элиты.      
     Тощий, высокий парень, с рыжими коротко стрижеными волосами и красным лицом, заканчивал читать народные стихи:-               
                ... вдарыв бут по голови,
                Выпала лопата,
                Провалысь ты Нерюнгри
                И твоя зарплата!...
     Некоторые слова были не цензурные, и я заменил их подходящими по смыслу. Какие – вы сами легко можете догадаться.
     - Это наш местный «акын» - Петруха из Украины. Читает подобные стихи, как из ведра воду льёт! Да такие - что не в бровь, а прямо в глаз! Эти называются – «Як я прыйихав в Нерюнгри вугиль добуваты». Где он их только берёт?!  - Удивляясь, пояснил Иван.
     За столом сидели подвыпившие, разномастные парни. На столе немного закуски, а в основном спирт, водка, да вино «Гымза» в пузатой бутылке и курево. Приветливо поздоровавшись, они не навязчиво пригласили нас за стол.
     - Что пить будете? – спросил мужчина, на вид лет тридцати пяти с обрюзгшим лицом.
     - Спасибо, мы не пьём.
     - А ччё? Не по чину компания? Правильные? Или брезгуем? – вытаращил глаза из-под лобья, коренастый, мускулистый парень с голым торсом, азиатской внешности. Тон был настороженно неприязненный.
     Лёха был закодирован от пьянки, а я, что бы поддержать его, а за одно, что бы ни приставали с подобными предложениями, объяснил: - Мы закодировались недавно, нам нельзя.               
     - А-а-а. Сочувствую, – протянул он небрежно. Налил спирта в разномастные стаканы, кружки, рюмки.
     Завсегдатаи понимающе посочувствовали и отцепились с выпивкой, что нам и надо было. Выпив, они крякали, шумно выдыхали, заедали скудной закуской, перебрасываясь короткими фразами, друг с другом.
     - Вон, видишь? Мужик сидит с краю, с пропитой рожей. – Показал взглядом Иван. - Мишка из Воронежа. Уже второй год пошёл, как он тут бичует.  Приехал с женой, заработать на машину. Работали на строительстве ГРЭС. Хорошо зарабатывали. Открыли целевой вклад в сберкассе. Потом жена родила ему второго сына. Старший - у родителей в Воронеже остался. Бригадой сына «обмывали» целую неделю пили. Вот с тех пор никак остановиться не может. Жена с сыном уехала на Родину, расторгла договор в сберкассе, забрала деньги и уехала. А он всё никак остановиться не может. Всё мечтает; - «Я ей докажу, вот брошу пить,   заработаю денег и приеду домой на «Волге», и всё будет нормально». Уже несколько раз бросал пить, поступит на работу, получит зарплату и снова срывается.
     - А знаете, братцы, чего я сюда припёрся? – Повысил голос, что бы обратить на себя внимание, молодой мужчина. Высокий, крупного телосложения с некогда спортивной фигурой. Слегка заплывший жирком, он казался ещё более массивным.
    - Да  ясно чего – денег срубить, чего ж ещё. Сюда все за деньгами едут, он все их тут лопатой гребут.
    - Не-е-е. – покачал головой богатырь.
    - Ну, тогда за машиной. Тут их всем дают. Скоко хош бери. - Съяхидничал хохол с красным лицом.
     - Да нет, брат. Сына своего хочу найти.
     - Вот те на! Когда ж ты успел его тут потерять?
     - Люди за золотом, за машинами, за деньгами сюда едут, а ты…
      Он опустил голову и принялся рассказывать свою историю:   
- Лет десять назад стояла близ этих мест геолого-разведывательная партия. Искали новые месторождения, ну там, полезные ископаемые... Мы с другом нанялись к ним как рабсила; - тяжести переносили, переезжая с места на место, шурфы рыли. Молодые были, силушку девать было некуда, да и подзаработать хотелось. С утра уходили в тайгу, с геологами, а к вечеру всегда возвращались на базу, где стояли наши палатки, техника, продовольствие.               
     Вернувшись – разводим костёр, готовим ужин. После ужина, понятное дело гитара, песни, шутки, анекдоты. Конечно, и выпивка была, но что бы кто напивался, да буянил – ни - ни. Все вели себя прилично. Люди с образованием, интеллектуально продвинутые. Всё шло хорошо, гладко.
     И вот как то в один из таких вечеров, ближе к осени, у нашего костра появилась девочка. Может якутка, а может эвенка, Бог её знает! Сидит себе у костра, обнявши коленки, ни чего не говорит, ни чего не спрашивает, молчит себе да песни слушает. Предлагали ей поесть – мотает головой, - «нет мол». То полено в огонь положит, то уголья подгребёт, ведёт себя так, как будь-то она тут всегда и была. Всегда прилично одета. Одежды на ней вроде бы и современные, но с национальными элементами; - орнаменты там, амулеты всякие. К полуночи, мы все спать расходимся по палаткам – она сидит. Пригласить её к себе в палатку переночевать, никто не решается. С виду дитё ещё – лет тринадцать – четырнадцать, а на «морду» – жуть какая страшная. Так и сидит, мы спать – она сидит. Утром просыпаемся – её нет. Мы то, вроде и догадываемся, чего она приходит, а с другой стороны, очень уж молодая, ну дитё прямо.
У меня иногда появлялось желание затащить её к себе в палатку, но как гляну, гляну на её рожу, – ой, нет! Сразу всякое желание пропадает.
     Тут, в Якутии лето короткое, ну вы знаете. Лето кончается -  и работа наша подходила к концу. Настроение чемоданное, собираемся к отъезду, через пару недель тронемся. Опять вечером сидим у костра, ужин, песни, всё такое. Девочка как обычно, на месте. И вот под эти лирические, грустные песни о расставании, про журавлей, про костёр рябины красной, я, похоже, не заметно пересёк нормативный порог. Опрокину спиртишки глоток, послушаю песню, – душа заскули-и-ит - заскулит, опять спиртишки в неё плесну. Вот и дошёл до той кондиции, когда все женщины кажутся не отразимыми, да   к тому, же ещё и с «голодухи» наверно. Словом, в тот вечер, эта якутка показалась мне писаной красавицей, в бриллиантах да в каменьях самоцветных. Помню, сгрёб я её в охапку как жертвенного ягнёнка и затащил к себе в палатку.  Она не противилась, молчала.
     Всю ночь я с нею был как в бреду от её ласк и нежностей. Я тонул в её нежности, таял, расплывался и снова обретал себя, под её ласковыми руками. Будь-то, купался в елее, замешанном на Божественной благодати. Земное притяжение утратило свою силу, я летал - как во сне летают дети. Я был в другом измерении, в ином пространстве, на другой планете, имя которой «Любовь». Любовь настоящая, кристально чистая, без обязательств и условностей, без предрассудков и пошлости. Я впервые испытал истинное блаженство!      
     Вдруг она внезапно, на несколько секунд замерла, положила свою ладошку мне на губы, прислушалась, потом так сладко поцеловала. Прижалась ко мне всем телом и прошептала на ухо.
     – Прощай мой муж! Отпускаю тебя! Я буду помнить тебя всю жизнь! Живи долго, будь счастлив и без меня всегда со мной.
     То ли она это сказала, то ли я слышал её мысли. Тогда я этому не придал значения. Только я знаю, на  русском языке она не говорила и не понимала ни слова. Накинула свою  национальную шубейку и упорхнула из палатки, как голубка из гнезда. Я хотел было остановить её, да где там, пока я поднялся, выглянул из палатки - её и след простыл.  А над тайгой загоралась заря.
     Больше эта девочка не появлялась у нашего костра. Вечера проплывали уныло и скучно. Песни не пелись, огонь костра не был таким  жарким и приятным как прежде. Будь-то, эта девочка унесла яркость ощущений, событий и предметов с собой. Грусть заполняла мою душу, не понятные чувства гнездились в ней. Я бесконечно винил себя за то, что испортил девочку, что не имел морального права так поступить с ней и прочее, прочее…
     И вот, наконец, наступил последний день нашего пребывания в тайге, в этом удивительном месте. Тайга осенью раскрашена оранжевыми красками готовящихся к зимнему сну кое где растущих берёз, пунцовым полыханием осин на зелёном фоне хвойных деревьев. Воздух  густой, насыщен ароматами – хоть кружками пей! Дыши – не надышишься!  Но всё, когда ни будь, кончается. Мы покидали тайгу в то самое время, когда она щедро одаривает своими богатствами. Грибы, ягоды, шишки стланика, лекарственные растения, коренья. Всё это оставалось в тайге, человеком не востребовано.
     Всё, - завтра утром тронемся в путь! Домой! Смешанное чувство заполняло мою душу; радостно было, что едем домой и грустно от того, что как будь-то здесь оставалось, что то, родное, дорогое для сердца. Среди этих красот оставалась якутская девочка. Она уже не казалась мне такой страшной. Порой мне уже было жаль её оставлять здесь, и я хотел увезти её с собой. То рисовались счастливые сцены нашей совместной жизни. То вдруг я начинал успокаивать себя.
     -  Что за бред? Что она у меня первая или последняя? Завтра уедем, и забудется этот позорный эпизод моей жизни, покроется дымкой времени, поблекнет и сотрётся из памяти, как и многие другие мои не пристойные поступки и угрызения совести.
     Рано утром мы уже заканчивали укладывать оборудование, снаряжение,  личные вещи и прочий инвентарь. Как вдруг, нарушая таёжную тишину, послышался нарастающий звук колокольчиков. Прямо к нам, на рысях, мчалась оленья упряжка. В моём сознании, как молния, сверкнула мысль: – «Её отец»!  Как будь-то, острый топор, безжалостно, вонзили мне в голову. Я не ошибся. Оленья упряжка остановилась вблизи от меня. В нос ударил резкий запах оленьего пота. На нартах сидел человек. Он окинул меня взглядом, не спеша сошёл с нарт. Это был низкого роста, с кривыми ногами, коренастый якут. За спиной у него висел карабин. Якут двигался спокойно, уверенно, повернулся ко мне левым боком и стал снимать карабин. В это время все сотрудники экспедиции замерли, ожидая развития событий. Воцарилась мёртвая тишина.  Только слышно было, как тяжело дышали олени, и на их шеях позвякивали колокольчики. Все понимали, что этот якут приехал ко мне.
     – Ну, вот и всё, - подумал я, - пора платить по счетам. Вот сейчас он без лишних слов вскинет карабин и …
     Я дёрнулся было бежать, да тут же остановился, подумал; - «куда от него убежишь? Он в тайге хозяин, а я всего лишь гость». Я остался на месте не в силах оторвать ноги от земли. Надо помолиться, - мелькнула мысль, да я забыл с чего начать. В голове пронеслось: - Господи, вразуми и настави!… - не то! … Георгий победоносец!…, о нет! … Николай чудотворец!…, не то, не то!     … не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого!
     Всё это мгновенно пронеслось в голове. Я безбожно перепутал слова всех молитв, что знал и не знал. Якут снял карабин. Я безнадёжно поднял глаза к небу.
     – «Господи, принимай душу грешную раба твоего, прости мне грехи мои вольные и не вольные»!…
   Я мучительно пытался ещё, что ни будь вспомнить. В голове было пусто. Вдруг я ощутил всем телом, не услышал, а именно ощутил, что к моим ногам упало, что то, мягкое, не весомое. Я машинально опустил глаза – передо мной стоял улыбающийся якут.
      – Ты Колька?
     В горле у меня пересохло я не смог произнести ни звука, только виновато кивнул головой.
     - Однако, напугал я тебя. Вон морда белая стала, как луна. Не бойся! - Он приветливо, широко улыбнулся и пошёл к нартам.
     У моих ног лежали песцовые шкуры. Лёгкие движения воздуха шевелили и перекатывали волнами шикарный мех, мастерски выделанных шкур. Я стоял на ватных ногах, руки как плети повисли вдоль туловища, из головы как ветром выдуло все мысли, я ничего не понимал. Якут снова вернулся с охапкой мехов.
     - Вот, Колька, соболь, наш, якутский! Моя добыча! Сам выделывал! На тебе, дарю! - Он с гордостью бросил пушнину к моим ногам и снова пошёл к нартам. Наклонился, взял  охапку бурого меха и опять направился ко мне. Что-то косматое было у него в руках, большая часть этого чего-то, волочилась за ним, попадая ему под ноги. Когда он наступал на шкуру, то дёргался всем туловищем. Рывком выдёргивал её из-под ног. И наконец, дотащив её, бросил рядом с горой пушнины. Это была шкура огромного медведя с головой и оскаленной пастью.
     - Этого медведя я сам стрелил! Он шатун был. - И с гордостью добавил. - Я выследил его!   
     От такого поворота событий, мой мозг, отказывался хоть, что ни будь понимать.  Я хотел спросить: - Это мне? За что?  - а сам подумал: - Якут, явно, что-то напутал!  Но я только и смог, что-то не внятно промычать.
     Якут снова приветливо улыбнулся, похоже, хотел хлопнуть меня по плечу, да дотянулся только немного выше локтя, хлопнул дружески и произнёс: - Однако, Шаман сказал,  когда мой дошка окотится – внук будет! - Поднял указательный палец вверх и не однозначно добавил: - Большёй человек будет! Ну, будь здоров, Колька!
     Он подошёл к нартам, перекинул ремень карабина через голову, сел в них, развернул оленей  и лихо умчался восвояси.
     Олени уже скрылись из виду, а мы ещё долго стояли, глядя им в след.  Уже давно затихли колокольчики удаляющихся оленей, и мы понемногу стали приходить в себя.  Конечно же, ребята стали подшучивать надо мной, хихикать,  дальше больше и поднялся такой хохот, что я и сам, тяжело вздохнув, будь-то, камень сбросил с плеч, тоже рассмеялся. От этого на душе  стало светлее, веселее и легче на сердце. Тогда словам якута, я не придал ни какого значения.
     Как оказалось, мой не состоявшийся тесть подарил мне по десятку шикарных шкур песцов и соболей, а так же шкуру огромного медведя. Себе я оставил шкуру медведя, шкуру одного песца, да две собольи. Остальные – роздал участникам экспедиции на память.
     И вот я снова здесь. Спустя почти десять лет.
     Сколько женщин у меня было! Молодых и совсем юных, зрелых и опытных. Я думал, что всё забудется, растворится в течение времени. Оказалось – нет. Не меркнет свежесть воспоминаний об этой якутке. Нет больше такой сладкой,  нежной и ласковой женщины. Хочу найти ту девочку, что жила в стойбище, в нескольких   километрах от Беркакита. -Он немного помолчал, - Может и правда у меня тут сын. Если найду – заберу их к себе, увезу в Россию.
     - Дурак ты, Колька! Как только ты найдёшь их, так твой тесть тебя тут же и «завалит».
     - Ага! И шкуру снимет как с того медведя!
     - Не думаю. Не «завалил» же тогда, и сейчас не «завалит». Поговорим. Договоримся. Он хоть и якут, но всё равно человек. Всё понимать должен.
     - Они же вымирающая нация.  Они занесены в «Красную книгу». Ты, Коля, внёс свежую кровь в их род. Ты своё дело сделал и больше им не нужен. За это тебя и отблагодарил якут. И потом, у них женщины очень быстро стареют. В тридцать лет – она уже старуха. Сморщенная, как картошка весной! Увидишь ночью – заикой останешься от испуга, – с грустью в голосе сказал Мишка. - И ещё, - «Не войти в одну воду дважды!»
     - Нет, ребята. Что я зря ехал в такую даль? Обязательно найду, а там будь, что будет!
     - Может она тебя околдовала? – сочувствуя, спросил Иван.
     - Может. Она по-русски ни бельмеса, а я слышал её голос и слова на русском языке. А может и не её? Тогда чей?  И что значат слова? «Будь счастлив и без меня всегда со мной»
     - Точно околдовала, иначе ты не услышал бы этих слов, - подтвердил азиат, - якут и про шамана, что-то говорил.
     - Ты наверно не знаешь, Николай, но у них есть один обычай. – Стал рассказывать  Мишка. - Если якут или эвенк встретит тебя в тайге, он непременно пригласит тебя в гости к себе в чум. Накормит, огненной водой угостит, спиртом значит, и положит спать со своей женой.
     - Как?! – удивился Николай.
     - Да вот так! Если ты проигнорируешь её как женщину, то  на следующую ночь он положит тебя с дочкой. Если она есть, конечно. Если ты и её не тронешь, проявив джентльменские качества, или отцовские чувства, то он тебя просто «завалит». Поведёт в тайгу, под предлогом - «Пошли на охоту» и где ни -  будь там, расстреляет. Он посчитает, что ты побрезговал его женщинами, тем самым нанёс ему жестокое оскорбление. Вот так! Но есть и другая сторона. Если ты поступишь «правильно», то он сделает тебе солидный подарок. Тогда имей в виду, и он в свою очередь, может приехать к тебе в гости. Нанесёт, так сказать, ответный визит. В этом случае - ты должен будешь арендовать ему на  ночь свою жену или дочь. Такие у них обычаи. - Мишка помолчал немного и грустно добавил. - Если люди не врут, конечно.   
     - Да ладно, с обычаями разберёмся. Вопрос в другом. Как мне найти их теперь, этих якутов. Даже спросить не у кого.
     - Есть  тут одна якутка - «Синеглазкой» зовут её, по всей общаге кочует. Да вот уже скоро неделя как её не видать. Она, то пропадёт, то снова появится. – Сказал азиат с голым торсом.
     - Появится, - уверенно сказал Петруха из Украины, – тогда и спросишь. А то забирай её, да женись. Зачем искать в поле ветер. Они все на одно лицо. Нарожает тебе детей, они знаешь, какие красивые получаются! «Сахаляры», так их тут называют, – когда помесь якутки с русским.
     - Слышь, ты, - обиделся Николай, посчитал, что Петруха подшучивает над ним, - да я те щас башку откручу, как курёнку, - привстал и потянул руку к Петрухе.
     - Да чего ты сердишься, я же из добрых побуждений, найдёшь ты свою красавицу, - испугавшись пошёл на попятную  Петруха.
     - Остынь, - поймал руку Николая, азиат, - он не со зла. Садись, на вот, плесни в душу спиртику. Появится «Синеглазка» всё расспросим. Она всё расскажет, а иначе, мы с неё не слезем, - не однозначно произнёс, улыбаясь, успокаивал азиат Николая.
     Мы с Лёшей вышли на воздух, попрощались с земляками и поехали домой. Завтра снова на работу.
     Так и осталась не законченной эта история. Нашёл Николай свою якутку или нет, с тех пор я о нём больше ни чего не слышал.
     - Давайте поспим немного, скоро светать будет, - предложил Семёныч, - на зорьке клюёт хорошо, – порыбачим.

     Васюха проснулся когда солнце уже поднялось на столько, что пора, которую называют «Зорька» была давно позади.
     - Витюна вставай! – тормошил друга Васюха, - Вчера, мужикам обещали показать наше место, где хорошо ловится. Вставай, мы почти проспали!
     Витюна вскочил на ноги, - А где все?
     - Та разбрелись кто куда. Ловят уже давно!
     - А на нашем месте, кто есть?
     - Да не, не нашли похоже.
     - Давай тогда сами наловим и мужикам подсеем немного. Обещали же. Удочки есть?
     - Удочки-то есть, наживки нет!
     - Давай мух поймаем.
     - Давай, а где?
     - Надо коровью лепёшку найти. Погнали, сейчас найдём.
     Они побежали по берегу, удаляясь от автобуса, зорко оглядывая поляны по сторонам.
     - Витюна! Нашёл!
     Подбежал Витюна. – Та это ж маловато, добавить бы.
     - Ну, давай.
     - Та я не хочу.
     - И я не хочу. Давай горкой её сделаем, подгребём со всех сторон.
     Они с коровьей лепёшки сделали конус. Он получился не выше пятнадцати сантиметров от земли. Стали поджидать появления мух. Свежий запах потревоженной коровьей лепёшки пленил находившихся в окрестностях мух, и они не заставили себя долго ждать.
     Сначала прилетели мелкие мушки, но они не годились - слишком мелкие. С похмелья толком на крючок не насадишь, только пальцы исколешь. И вот, наконец, прилетели сразу две мухи подходящего размера, жирные, бархатные, с зелёным отливом. Они стали не доверчиво кружить вокруг конуса, садиться на него, на мгновение и тут же взлетать.
     - Вооот,  сейчас, сейчас, - сквозь зубы процедил Витюна, плавно, без резких движений присаживаясь на корточки. Васюха сел так же тихо, слева от друга. Они замерли в ожидании.   
     Пленительный запах коровьей лепёшки сделал своё дело. Мухи сели на конус и стали заниматься своим делом, иногда взлетая и тут же садясь обратно. Витюна приготовил правую руку к решающему взмаху, отвёл в сторону и держал на весу. Он намеревался в нужный момент резко провести открытой ладонью прямо над самым конусом и когда муха попадёт в ладонь, тут же поймать её, зажав в кулаке. Эту процедуру он успешно и не однократно проделывал и раньше. Теперь он мастерски владел этим приёмом.  Оставалось только дождаться когда муха окажется на самом верху конуса. Время медленно тянулось. Муха никак не хотела ползти в нужное место. Приготовленная для взмаха рука тяжелела с каждой минутой. Ноги затекли, стало трудно сидеть на корточках, но пошевелиться и сменить позу означало - спугнуть мух и испортить всю охоту.   
     - Та када ж ты зараза доберёшься до верха? – сквозь зубы ворчал Витюна.
     - Не шевелись, а то спугнёшь, - наставлял друга Васюха, - ещё чуть-чуть. Ползи, ползи, сволочь. Вот, щас, приготовься Витюна, - с едва приоткрытым ртом шептал Васюха, что бы даже шевелением губ не спугнуть добычу. И вот, наконец, сверкая зелёным золотом, муха достигла верха конуса.
     - Давай! Витюнчик! Ну, чё ты тянешь?! Она уже наверху! Давай! – натужным шёпотом кричал Васюха,
     - Не учи отца ибаста. – С хладнокровным спокойствием прошептал Витюна. – Сейчас и вторая подползёт. Несколько секунд ожидания и вот, наконец, настал решающий момент. Обе мухи, решая свои насущные проблемы, оказались в нужном месте! Витюна, что было сил, резко повёл рукой, но уставшая рука и затёкшие ноги предательски дрогнули и рука пошла ниже намеченной траектории. Витюна это понял, но мгновенно остановить руку не смог. Ладонь зачерпнула добрую половину конуса коровьих испражнений, которые брызгами полетели на Васюху, густо покрывая его лицо и грудь. Васюха, не ожидая такого подвоха, отпрянул назад и одновременно пытаясь вскочить с корточек на ноги, тут же рухнул на спину, выпучив глаза и открыв рот от удивления. Витюна с досадой вытер руку о траву, машинально глянул на  Васюху. Хотел сказать; - Щас кучу поправим и повторим, - но не успел. Понял, что случилось, и покатился со смеху. Васюха несколько секунд оставался в ступоре. Витюна, дико хохоча, катался по земле.
     Не ожидая от Витюны такого поведения, возмущённого Васюху накрыла горячая волна ярости. Он как снежный барс, молниеносно вскочил, зачерпнул в ладонь коровьих испражнений и, улучив момент, когда Витюна хохоча, перекатился на спину, швырнул содержимое ему в лицо. Витюна, не в силах остановиться не переставал хохотать. Тогда Васюха,   налетел на него и стал бить кулаками, куда попало. Витюна, в свою очередь, сначала защищался, потом в ответ стал наносить удары.
     Брызги от обоих друзей летели в разные стороны. В пылу борьбы, они катались по земле, раскатывая коровью лепёшку, нанося друг другу удары. Наконец гнев понемногу улёгся, уставшие друзья, успокоились, тяжело дыша сели рядом. Немного отдышавшись, глянули друг на друга и снова смеясь, покатились по земле, показывая друг на друга пальцами.
     - А если бы мы добавили? – сквозь смех выдавил из себя Витюна и снова неудержимо хохоча, покатился по земле.
     На шум сбежались наши рыбаки и тоже стали потешаться, подшучивая над потерпевшими.
     «Зорька» закончилась. Разгорался день.

     - Ну, что, ребята?  Давайте потихоньку будем собираться? – Предложил Семёныч. – Завтра на службу. Надо подготовиться, да и от рыбалки отдохнуть. Все не спеша стали собираться. Упаковывали вещмешки, солили рыбу, собирали снасти. Только Витюна с Васюхой, искупавшись и простирнув одежду, стояли в сторонке, грустно наблюдая за происходящим.
     - Мусор сюда, в мешок, я в части выброшу в контейнер. – Предложил Валерка.
     - Готовы? Всё собрали? Ничего не забыли?
     - Всё собрали, ничего не забыли, даже лишнего прихватили. – Намекая на улов, пошутил Витек.
     - Тогда по коням! – Скомандовал Лёха. Ну, парни, бывайте здоровы! – обратился он к Витюне и Васюхе. – Счастливо оставаться! Пассажиры автобуса, тоже тепло, попрощавшись с ними, занимали свои места в креслах.
      - Приезжайте ещё, уж больно вкусно уху готовите!
      - Приезжайте, мы вам рыбные места покажем. – Сказал Васюха и смутился, вспомнив, что вчера уже обещал  и не сдержал слово.
      Лёха закрыл дверь и автобус, слегка поднатужившись, тронулся с места. Витюна и Васюха остались стоять на дороге и молча, смотрели в след удаляющемуся Рафику. Автобус медленно удалялся, плавно покачиваясь из стороны в сторону, преодолевая выбоины на дороге, будь-то нехотя, покидал место рыбалки, увозя бойцов к своим обычным и не обычным делам и обязанностям, которые ждали их на службе и дома.

     - Какие они, всё-таки, не обычные эти обыкновенные люди. Тушат пожары. Бесстрашно ходят в огонь, спасают людей попавших в беду. – Подумал Васюха, провожая взглядом  удаляющийся Рафик, а вслух предложил: - Витюна, давай, и мы пойдём работать к ним - пожарниками.   
      - Не пожарниками, а пожарными. Меня не возьмут, не пройду спецпроверку, - уверенно заключил Витюна, - а ты, ты иди. Я уеду на север, я твёрдо решил. Как бы ни было жаль того что не сложилось, но прав Семёныч, нечего топтаться на одном месте, не чего держаться за прошлое. Я и так много времени потерял, надо жить дальше. Ещё всё сложится, всё успею!
     Автобус скрылся из виду и друзья, тяжело вздохнув, побрели домой. Они были молоды и свободны, полны энергии и жизненных сил.  И вся жизнь у них, была впереди.               
               
                А.МАТИ   30.04.2013г.

  p.s. история выдумана,основана на реальных событиях, любые совпадения считать случайностью.
             P.S.
С нетерпением жду профессиональных и объективных отзывов. Спасибо.