Господствующая высота

Это было года четыре назад, в дни очередного праздника белорусского языка и письменности, на который нередко любезно приглашают и меня. Улучив несколько свободных часов, Алесь Карлюкевич, тогда ещё не министр, а свой коллега-издатель, повёз нас, нескольких человек, в этнографическую деревеньку-заповедник недалеко от Минска, а затем завёз и к одному безымянному холму в стороне от любых поселений, и образцово-этнографических, и обыкновенных: мол, грех проехать мимо. Мы, поддерживая друг друга, поднялись по крутой и скользкой осенней тропинке.
На взгорке стоял памятник. Старенький, скромный и даже ветхий. Облупившийся. Даже не указующий перст, а – мизинчик. Мы, перешёптываясь, печально постояли перед ним – восемь красноармейцев-артиллеристов здесь, на холме, прикрывая прикорнувшую внизу холма деревеньку, в первые дни войны, оказывается, на целые сутки задержали новоявленную орду.
Дали внизу раскрывались чудесные, уже припудренные нежным пеплом сгоревшего лета.
Я не помню, были ли у нас с собой цветы?
Но хорошо запомнил, что спускались мы к нашему «микро» молча, мешкотно и лично у меня, да, думаю, у всех, стыло смутное чувство вины.
Не за памятник – они и в России, и может быть особенно в России, далеко не все ухожены и припарадены, не до памятников подчас, дай Бог людей, тех же престарелых фронтовиков и их вдов, обиходить.
Нет. Полустёршиеся фамилии на кирпичном обелиске были так выразительны.
Русские. Белорусские. Украинские.
А это был самый разгар донецкой трагедии…
Мы спускались, и мизинчик скорбно и укоризненно смотрел нам вослед…
Известны и даже крылаты, и даже модны сегодня слова Александра III, что у России могут быть только два верных друга-союзника: армия и флот.
При всём почтении к легендарному императору надо признать: он – не прав. Раскинувшаяся между двумя мирами Россия всегда была сильна и жива друзьями. Сегодня, когда мы перемогаемся, может быть, на самом крутом своём изломе, они нам необходимы как никогда: нам надо, чтобы нас понимали. А белорусы, чему я лично свидетель вот уже на протяжении многих десятков лет, нас, грешных, ухитряются даже любить.
В известном смысле мы ниспосланы друг другу.
Когда-то, в юности, в бытность мою собкором «Комсомолки» в Волгограде, один знакомый мне крепкий областной хозяйственник был направлен начальством отсюда «за картошкой» в Минск, и его неожиданно, вопреки субординации, принял сам Машеров. «Я, - заикаясь, начал хозяйственник, - насчёт бульбы…» «Да будет тебе бульба, - усмехнулся Пётр Миронович, - ты лучше расскажи, как там Сталинград?..»
В последнее время из почти что небытия всплывает и другое знаковое имя не только в белорусской, но и в советской – стало быть и в российской, истории – Пантелеймон Пономаренко…
Как бы ни был велик и даже многочислен народ, он никогда не будет самодостаточен, особенно в сегодняшнем глобальном мире, если он – одинок. По-разному можно относиться к недавнему, в дискуссионном запале, предостережение молодого французского президента насчет того, что России, мол, не следовало бы чрезмерно, односторонне устремляться азиатским азимутом, но то, что Беларусь для нас, россиян, благотворное, Богом данное окно в Европу – это факт.
Окно в Европу – и не только в официозно-политическом плане.
Сколько моих рукастых друзей выжили в девяностые, потому что гоняли – на продажу – машины из Германии через Белоруссию – в Россию. Вернее, через Польшу – желательно единым махом, - а вот через «нашенскую» Беларусь – так с роздыхом! Да что там друзья – тысячи и тысячи россиян спасались и легковушками, и челночным, почему-то в основном женским, нелёгким промыслом. Как тысячи и тысячи белорусов в те же девяностые, начале двухтысячных спасались строительными работами в России: ближнее Подмосковье во многом поднялось и их руками.
Парадокс: Союз на глазах разваливался, а дружба – укреплялась. Прорастала, на сей раз – корешками вглубь. Не как в гидропоне. Похоже, дружба простых и, вобщем-то, неидеальных людей, вызванная, обусловленная драматическими обстоятельствами, крепче и органичнее декларируемой сверху дружбы народов. Бывает и такое.
И её не сбросить со счетов. Мы проросли друг в друга. Союз России и Белоруссии – это уже не только геополитическое, экономическое, военно-техническое явление, но в ещё большей степени – явление нравственное.
В угрюмо-обильных «мигрантских» московских криминальных хрониках я не видел ни одного сообщения о преступлениях, совершённых приезжими белорусами…
Мы учимся друг у друга. Причем на самом насущном, на уровне грибницы, уровне. Да это и есть самые «азбучные» уроки – их даже двоечники вызубривают назубок. Мне, русскому, не с руки поучать «шабров», чему бы им у нас поучиться. Ну, разве что насчёт вечных союзников – армии и флота. С армией у них, похоже, и так в порядке, а что касается флота, то он им, конечно, нужен, особенно транспортно-торговый, и он, уверен, у них сполна появится. Но вы, дорогие читатели, например, заметили, что в Белоруссии не горят леса? В России, в Китае, в Австралии, в Америке, в той же Европе – дым коромыслом, а в Белоруссии – нет.
Убеждён: потому что природа здесь – очеловечена. Людскими руками вынянчена, перещупана, п е р е с о з д а н а. (Как натруженными руками моей жены, например, пересоздана изначально скудная землица моей подмосковной дачки: Господь бывает и  женского рода). Беларусь вообще мягкая, почти женственная – сила. Тем наречённее она для нас. Должен сказать, что и вашему «Союзу», газете, за который я в силу разных причин слежу все эти годы, тоже присуща эта неофициозная, человечная интонация и внимание к простым повседневным заботам. Держитесь её – она-то и отзывается в людях.
…Уже внизу, у самого нашего «микроба» я ещё раз оглянулся наверх. Звёздочка где-то там всё же тускло угадывалась. Молодцы! – подумал я, - покойные наши герои-артиллеристы: знали, где господствующая высота!
И нам наука: не проглядеть бы замыленным глазом, не прозевать, не упустить бы из виду эту судьбоносную вешку.