Анекдот про Растаковского Серафим Альбертович реши

Растаковский приехал поздно. Все его обещания лечь пораньше разбились о вакханальный смех местных субреток и аромат чесночных гренок. Спать совершенно не хотелось и Серафим Альбертович рассудил здраво, что лучше не ложиться. Дабы избежать сурового и резкого пробуждения от тяжелой руки маман. Растаковский огляделся, все вокруг: и мебель и книги в шкафу и даже некогда вожделеная африканская маска-казалось чужим и далеким. Ничего общего он не имел теперь с интерьером своей спальни. Решено, сказал сам себе Серафим Альбертович, иного пути нет, иду в артисты! При этой мысли сладко заныл низ живота, на лбу выступил пот. Сложности в этом нет, думал он, одно удовольствие! Но, что на это скажет маман? Да и как преподнести ей сию неожиданную весть? Растаковский прошёлся по комнате взад - вперед, почесал в трех местах голову. Затем, легко и непринуждённо сорвал со стола ажурную скатерть, и, подвязав ее как плащ, воткнул в пышную шевелюру на голове лебединое перо, выдраное из панно. Уверенным шагом он направился к двери. Нет, думал он, не так... Растаковский никогда никому ни в чем не признавался, ему было страшно. Он представил каково это выходить на сцену, как холодеют руки, льется потом паника по лицу... Решил так решил. Распахнулась было дверь в комнату, и с тишиной дома ворвался храп маман. Набравшись смелости, мужчина начал читать текст роли. Сначала тихо, почти беззвучно, но уже скоро громогласный он уже швырял себя из одного угла в другой, не находя защиты. Так прошло около часа. Растаковский запрыгивал на диван и скатывался с него кубарем, в один момент спальня превратилась в развалины древнего жилища. Серафим Альбертович махал руками, принимал нелепые позы и очнулся только тогда, когда в дверном проеме появилась маман. На бледном помятом лице ее царил ужас. Мужчина замер, стоя на четвереньках у самых ног матери. Из горла его вырвался звериный рык. Он зажмурился и, не выходя из образа, кинулся всем телом вперёд. Мать не только увернулась, но и поддала затрещину для ускорения. Растаковский остался лежать на холодном полу коридора. Сердце билось бешено. Серафим Альбертович погрузился сначала в светлые мечты о работе в театре, затем в глубокий беспокойный сон. Растаковский открыл глаза. Уже полдень, полумал он, глядя на тени от предметов в комнате. В голове бродили странные серые мысли. Ночное происшествие почти потеряло свою полноту и силу. Выйдя к завтраку он искоса поглядел в сторону матери. На лице ее полное спокойствие. Растаковский присел за стол, придви нул тарелку с кашей. Белая склизская жижа была давним врагом Серафима Альбертовича, она застыла в ожидании своего триумфа. Мужчине всегда казалось, что она жаждет попасть в глотку и вызвать рвотный рефлекс. Нет, решил он, надо начинать новую жизнь! Растаковский отодвинул со звоном тарелку и чашку ненавистного киселя. Резко стянув на пол скатерть со всем нехитрым прибором он вскочил на стол и издал нечленораздельный звук. Маман продолжала пить чай из блюдечка. Ни одна жилка на лице ее не содрогнулась. Сначала у Серафима Альбертовича покраснели уши. Потом стали влажными глаза, а щеки залил неровный красный румянец. Ему было стыдно.
Уходя в комнату он думал о том как не справедливо устроен мир. Как только человек нашел свое призвание и решил изменить свою жизнь, как тут же его подвергают насилию. Всего сутки назад решил Растаковский стать артистом, а уже испытал и страх и стыд! Вот это воистину испытание ради искусства. Какая-то жертвенность вдохновила Серафима Альбертовича, и он твёрдо решил, что никогда не дадут ему исполнить мечту, и об этом он обязательно напишет роман. Роман о суровых испытаниях для начинающих актёров.