Глисты и отечественная проза

             «Я возьму в литературе такую высоту, - как-то решил про себя один начинающий писатель, - которую ещё никто и никогда не брал!»
             Настоящим непростым решением юноша тут же поделился с разными знакомыми и родственниками.
             - Какое отчаянно смелое сердце бьётся в груди этого нездорового и тщедушного паренька с глистами в заднем проходе, - поразились вдруг все (тот действительно просил освобождения от армии по состоянию здоровья своего прохода). – Ведь непонятно, в чём душа держится, а не убоялся трудных трудностей, не спасовал перед рекордными творческими планками! Такому что глисты, что проза - всё нипочём!»
             - Напиши великое и судьбоносное! – с кровати посоветовал потенциальному обладателю Буккера и отсрочки от воинской повинности его младший брат. Несколько дней назад его скрутила жуткая и неизвестная болезнь и теперь он, как и его старший родственник-писатель, не мог в срок явиться на призывной пункт.
             - Этого мало! – усмехнулся тот, снисходительно взглянув на лежачего больного. – Вернее, это – само собой, а основной вопрос состоит в выборе пути! Как такого добиться? Попытаться, например, создать трилогию или ограничиться объёмным романом в пяти частях? Каким должен получиться роман – навевающим раздумья или навевающим другое? А если другое, то что именно? А стиль – лёгкий и воздушный? Или, наоборот, – затейливый и перегруженный фразами и непростыми мыслями? Короче, вопросов очень и очень много. Ясно же одно: планку я поднял себе действительно высоко, но отступать не намерен ни за что!
           Ещё неизвестно, чем бы закончились для всех громкие угрозы начинающего автора (возможно, он действительно в ближайшие дни создал бы что-нибудь великое и судьбоносное), если бы не работники районного военкомата. К сожалению для юноши, тем были одинаково чужды и неинтересны и лёгкие, как альпийский туман, романы, и сложные, как, похмельная голова наутро, повести, а интересно им было противоположное – задний проход писателя на предмет наличия в нём уже упоминавшихся выше глистов. Напрасно начинающий автор открылся в сокровенном и рассказал комиссару о своих творческих задумках, а медицинской комиссии – о разнице между стихами и прозой. Тех неизменно волновало обратное, действительно ли автор склонен к поносу, а если да, то в какой степени и не заразно ли это?
            - Я пытаюсь говорить с ними о Вечном, - чуть не плача, жаловался недвижимому родственнику амбициозный юноша. – Но они ничего не хотят знать! Их не беспокоят ни вопросы морали, ни вопросы нравственности, на худой конец. Всё, что я слышу в ответ на крик своей души, – одно и то же: «Перестаньте валять ваньку или покажите задний проход». Глисты и задний проход, проход и глисты – вот, пожалуй, и все самые актуальные темы в современном обществе. Для кого я поднял планку? Зачем я не хочу отступать и пасовать перед трудностями?
           В итоге отчаявшийся юноша не выдержал, собрался с духом и написал, но не трилогию для потомков, а открытое письмо для обсуждения в областную газету. Письмо называлось «Глисты или проза?» и ставило перед читателями ряд принципиальных вопросов:
           «В последнее время (в силу некоторых жизненных обстоятельств) мне довольно часто приходится общаться с работниками районного военного комиссариата, - сообщал населению области юноша с глистами и далее развивал собственную мысль: - К моему огромному разочарованию, в этом общении мне не раз пришлось столкнуться с откровенным невежеством и непроходимой глупостью вышеупомянутых вечно военнослужащих лиц. Ни сам комиссар района, ни прочие ему подчинённые индивидуумы в погонах и фуражках не оказались открыты для откровенного со мной диалога, а предпочли ему политику угроз и силового давления. Начиная с первого дня наших задушевных дискуссий все эти майоры, капитаны и прочие немирно настроенные чины обращаются ко мне не иначе, как  «глистоголовый», хотя дураку понятно, что глисты не водятся в волосах наподобие перхоти, а водятся в местах несравненно более интимного порядка. Но мои попытки убедить в этом оппонентов разбиваются об их косность восприятия и непонятное мне стремление – низводить любой принципиальный спор до уровня заднего прохода. И тем не менее я не уподоблюсь грубиянам и остолопам в сапогах и не стану называть их «задомордыми», хотя именно такое слово, как мне кажется, в полной мере отражает истинное положение дел с кадрами вооружённых сил страны. В конце же своего открытого письма желаю работникам военного комиссариата не зацикливаться на глистах и задних проходах, читать мою будущую прозу и смотреть на жизнь не только с точки зрения мёртвых букв закона, а и с другой, неведомой им доселе точки зрения».
            Письмо вызвало шквал откликов и подняло насущнейший вопрос: служить ли прозаикам, поэтам и юмористам или не служить? А юноша-писатель через несколько дней уже маршировал на армейском плацу и ползал в противогазе, с автоматом и вокруг армейской выгребной ямы. Комиссар напрочь прикрыл «задушевные дискуссии» с талантливым призывником и наотрез отказался смотреть на жизнь «с неведомой ему доселе точки зрения». Мало того, вместе с юношей ползал теперь и его младший брат, но не с автоматом, а с криками «ура!».
            - А ведь я, представляете, почти поверил в то, что у этого типа действительно завелись глисты! – радостно смеясь собственному идиотизму, любил повторять военный комиссар, перечисляя на дружеских попойках особенно значимые вехи своей карьеры.   
            Между тем, несмотря на упомянутую полковничью радость, начинающий автор не сломался, а отслужив, ещё выше поднял себе творческую планку и твёрдо решил создать не просто великое, а САМОЕ великое художественное произведение из всех когда-либо написанных.