Круговерть

- Давай может рукопись почитаем? – решился я предложить.

- Если тебе интересно, конечно, - сказал Давид, опуская руку за порцией новых страниц.

- Я бы не предлагал, - логично я ответил.

* * *

«Как часто вы задумывались о безоглядно ушедшем детстве? Как часто вам приходилось думать о смерти? Как часто вам становится страшно? Можете не отвечать. Я знаю, что часто. Именно страх перед будущим тащит вас в безумную круговерть, будто поток воды в мельничное колесо. Веками вбитое крепостничество стало инстинктом, гнетущее рабство сочится из каждой клетки, повинность становится принципом. Была бы шея, а ярмо всегда найдётся, говорили когда-то. Будьте уверены, говорят и сейчас. Когда мы вспоминаем о детстве, мы помним не о святой беспечности, - в прошлое влечёт нас оголтелое бесстрашие, бившее из нас родниками. Нас не страшило будущее. Когда мы плакали, мы плакали сиюсекундно, без намерения придаваться страданиям. Когда мы смеялись, мы стремились смеяться и завтра.

Экзистенция человека развёрнута под знаком смерти, с осознанием, что всему есть конец. Запутываясь в липкой паутине смыслов, оставшись наедине с собой, мы сознаём, что в конечности смысла не существует, и попадаем в воронку экзистенциального страха. Пучина, в которую нас неизбежно затягивает, крепкими узами вяжет способность сопротивляться, лишает нас воли, мы неминуемо сталкиваемся с кризисом духа. Веками проверенный способ, метод борьбы со страхом, когда индивидуум намеренно сближается с объектом своей боязни, искусственно страх усиливая, здесь, увы, не применим и никогда не сработает, ибо не существует ни какого объекта страха, кроме самого бытия. Нам не столкнуться с предметом ужаса – мы и так находимся в нём.

Детство, как культурный феномен, учит, прежде всего, не бояться. Человеку, на раннем этапе развития, конечно, свойственны страхи, будь это страх темноты или боязнь резких звуков, но лечатся они достаточно быстро, как только ребёнок к ним привыкает. Страха же перед выбором, страха пред будущим он не испытывает. Потому как «сегодня» и «завтра» понятия для него совершенно абстрактные. В бесконечной его вселенной существует только данный момент, тот, в котором он здесь и сейчас. Общаясь со сверстниками, ребёнок рисует собственную картину мира, где он – это центр, а всё, что вокруг - декорация. Взрослые, бесперебойно вмешиваясь в этот мир, прививают ребёнку некие смыслы, чуждые детству, отчуждая его от естественного процесса развития. Не знавший смыслов, знакомится с ними, теряет ту самую нить, связующую с космической истиной, и сам становится взрослым. И вот, казалось бы, осознанный и сделавший выбор, человек забывает, что когда-то его устами глаголела истина.

Дети, как образец духовной чистоты, как раз и являются теми проводниками к истине, непреложной и обязательной. Явленные нам, как пример для подражания, они – наши бесконечные учителя. Они учат нас любви, делясь своей мудростью, преподают нам уроки жизни и беспредельно хотят говорить. Они поражают своей простотой, наивной, казалось бы, но истинно честной. Но часто ли мы к ним прислушиваемся? Отнюдь. Нас, обременённых смыслами, борьбой со смертью и каждодневным выбором, не трогают детские советы, мы слушаем их, но не слышим. Взрослые не примут опыта ребёнка, кажущегося им несущественным, наивным, но сами вылепят из чада себя самих же, исходя из собственного экзистенциального опыта, и бесконечно длится круговерть. А ведь, казалось, так всё просто.

Но кто нас станет слушать.

Пустите детей и не препятствуйте им приходить ко Мне, ибо таковых есть Царство Небесное. (Мф. 19:14)».