Ушедшие Глава 9 Звенящий луч

 
((24.03)). Нет никогда покоя тем, кто существует не в жизни земной. Нет им никогда покоя: ни днём, ни ночью, ни утром, ни вечером.  И всё равно им: весна или зима, солнечно или пасмурно, ибо не чувствуют они ни холода, ни жары, ни света, ни тьмы, не нужно им ни тепла, ни сухой погоды, ни светлого дня, ни чёрной ночи - ничего им не нужно; ибо не чувствуют они ничего такого, что чувствуют люди и что важно для них, когда живут они на земле. Чтобы жить, им нужно быть в тепле и сухости, и нужен им свет, и покой, и тьма, - всё это им нужно.

Но когда умирает человек, всё это перестаёт иметь для него смысл. Ничего из этого не нужно ему, ничего, кроме того, чтобы быть в одиночестве, в пустоте, чтобы никто тебя не тревожил, чтобы ты был предоставлен самому себе всегда, чтобы не было никаких обязанностей у тебя, кроме обязанностей перед собой и перед своими близкими. Но не бывает так нигде, нельзя оставаться в покое нигде, всегда должен ты что-то делать, как-то действовать, изменять себя и других, чтобы было лучше всем и тебе тоже.

Но только не может быть лучше, не бывает здесь лучше и хуже - всегда плохо - да-же в лучшие мгновения всё равно плохо и ничто не может рассеять эту горечь и мрак, нет ничего такого, что могло бы это рассеять.

Не может быть ничего, что могло бы помочь этим людям. Ничего нет. Ничем нельзя помочь. Ни памятью о них, ни восхвалением их, ни мольбами к ним, ни жизнью своей, ничем совершенно помочь нельзя. И так существуют они тысячи веков, и так же все мучаются, страдают молча и тихо, никому не высказывая горечи своей, ибо у каждого есть своя, и не захочет никто знать про твою, у всякого достаточно своих горечей.

И не хотят они говорить ничего друг другу, хотели бы только они остаться одни, ибо в одиночку можно не стыдиться себя и не стыдиться своего отчаяния, своих криков, стонов. Нет ничего лучше, как быть одному, но нельзя удалиться далеко в одиночество.

Нет, нельзя, это невозможно, без этого не может быть существования, именно по-тому и существуем, что находимся среди таких же, в одиночку перестали бы существовать, растворились бы во мгле, ничего бы не осталось, ни следа. Ничего не останется от человека, если он покинет себе подобных, и не вернется он уже никогда, не сможет вернуться, ибо не останется от него ничего. И только если быть вместе, сможет сохранить себя каждый в отдельности. Только если быть вместе.

Не может быть здесь самоубийств, нельзя уйти, чтобы раствориться. Нельзя, ибо так не может быть, это трудно объяснить. И ничего нельзя изменить. Нельзя уйти, нельзя остаться здесь и бездействовать, нужно действие, которое позволит сохраниться до лучших времён.

Нужна деятельность, чем она активнее, тем ближе это существование к жизни, тем легче становится существовать и ждать того часа, когда изменится всё это. Но никто не верит, что этот час настанет, никто не верит в это, ибо сделать нужно столько, сколько невозможно сделать, и то, что уже сделано, ничтожно мало и не даёт надежды на наступление других времён.

Всё было бы иначе, если бы можно было нам вернуться в жизнь и переделать всё в живой жизни, переделать жизнь других людей живых, и было бы всё сразу иначе, но мы не сможем переделывать людей, можем только советовать им. Это не всегда удается, не всегда удаётся человека убедить, что нужно делать так для его же пользы, не верит человек ничему, и не верит и этому. Потому трудно и ему самому жить, что идет он дорогой, на которой нет ничего хорошего, но не хочет он слушать советы, ибо не верит им.

Не верит и не может верить, ибо верил он раньше людям - а они обманывали его, верил он книгам - и книги обманывали, верил красивым словам - и они были лживы, ибо всё в мире пропитано ложью, и нет ничего правдивого нигде. И человек не верит самому себе, потому что не верит никому и ничему, и потому что кажется ему, что в нём сидят разные люди, и говорят ему разные вещи, и могут помешать ему.

Но никто не сидит в человеке, сам с собой спорит он, и сам себя боится, и не верит себе. И обманывает он сам себя. Так устроен он, ничему не верит и всего боится, всего остерегается.

А не должен бояться. Нет ничего сильнее его самого. Нет ничего и никого, кроме другого человека, который равен ему и не может поэтому принести много вреда, если человек не захочет этого. Всё остальное слабее человека, гораздо слабее, ибо человек способен сделать ещё многое для себя, что он сейчас не может делать.

Не умеет, не научился или разучился. Не умеет он ничего из того, что умел раньше, и что отличало его от животных. А сейчас уже ничто его не отделяет. Не изменилось в нем ничего, но нет уже желания сделать то, что удаётся только людям, нет такого желания, и не получится поэтому ничего.

Чтобы получилось, нужно горячее, очень горячее желание, ничего больше не нужно, нужно только желание и не должно быть никакого страха - только тогда может получиться. И ещё нужно быть немного особенным, так себя держать, готовить себя к этому, чтобы не было особых привязанностей к окружающему миру.

Не нужно себя при этом как-то особенно готовить, нужно готовить свои желания, силу желания ( в этом и есть особенность - желать так, как никто другой), и тогда всё получается, когда получается сила желания, вещественная сила, грубая сила, всемогущая сила. Так может получиться у каждого, если он захочет, и если он будет тренировать свою волю - а это и даст силу его желаниям.

Нужно учиться концентрировать все свои душевные силы на одной вещи, одной мысли, чувстве, тогда и желание приобретает силу, и люди подчиняются этому желанию. Самое главное во всем - это воля, сила воли, волевая способность. Это и нужно прежде всего воспитывать в себе. Без этого не получится ничего и никогда.
Не только тем, что запрещать себе делать что-то, а тем, что решаться на вещи не-возможные, тем, что пытаться взяться за непосильную работу и сделать её, и чтобы не со-измерять работу с силами - для любой работы хватит сил - но выполнять любое решение своё, даже невозможное. Это и есть воля, способность к усилиям над собой - делать невозможное. Это и есть признак сильной личности, сильного человека.

Да, кажется страшно трудным и невозможным, но в том то и дело, чтобы делать невозможное. Невозможно воспитать такую волю? Тем более воспитай, раз это невозможно.

Нужно ещё раз напомнить тебе, чтобы ты не пытался узнать то, что тебе знать не нужно. Это ещё придёт само собой, не нужно пытаться узнать то, что узнаешь после. Это преждевременно и вредно.

Знать то, что пригодится, что важно для этой жизни, именно для этой - это можно и нужно узнавать. А что потом - зачем это знать? Увидишь сам.

((Это напутствие очень помогло мне в скором времени. После этого разговора мне отвечали, видимо, другие люди))

25.0З. Люди страдают оттого, что сами причиняют себе эти страдания. Страдают от того, что нет у них чего-то, что есть у других, что дом хуже, что меньше одежды,  чем у других, что есть красивее их, что есть удачливее их. Страдают и оттого, что желают того, что не имеют вещей, людей, признания, славы, талантов, но ничего не делают, чтобы добиться этого. Страдают и оттого, что плохо относятся друг к другу, и неверны муж жене и жена мужу, и нет у них любви и согласия, но живут, притворяясь, и думают, что другой виноват в этом, хотя оба виноваты. Страдают и от одиночества, что нет дорогих и близких людей, не встретились, но ведь это страдание может только помочь в дальнейшем не пропустить единственного, искать его. Но есть и страдания, за которые нельзя порицать человека.

Кто посмеет осудить страдания матери, потерявшей ребёнка, страдания отца, постепенно забытого взрослыми детьми. И ещё страдания человека, отдавшего молодость, красоту, силу для того, чтобы жили другие, и ставшего забытым, одиноким, или униженным теми, кому он всё отдал.

((27.03)). И увидел я на земле, Господи, что ходят люди по земле с глазами закрытыми, ходят, ничего не видя перед собой, и не понимают, куда идут они. Натыкаются они на преграды, на других людей, пугаются этого, сворачивают в сторону и ждут, пока не наткнутся на преграду другие. И так ходят они и не видят ничего, и не понимают люди, ни куда идут они, ни куда ведут дороги, по которым блуждают они в темноте, и некому осветить дорогу им, а сами они не видят ничего. И падают в пропасть они, потому что не видят края её, и попадают на дороги другие, которые вывели бы их наверх, к свету солнечному яркому, но боятся люди подъёма и возвращаются назад и ищут новых дорог для жизни своей.

И ничего не могут знать эти люди, ни того, зачем они выбрали эту дорогу, ибо не выбирают они её, а была она просто ближе к ним, и легче было идти по ней первое время, и не знают, как им нужно выбирать, какую дорогу нужно выбирать, чтобы не было потом им больно видеть, как вслепую ходили они по жизни мимо интересного, и красивого, и необычного, и радостного, но не видели ничего, кроме своих ног, и пыли, и грязи  на них.

И лучше таким людям не делать ничего, чтобы находить свою дорогу, ибо какую дорогу бы не выбирали они, будут все они для человека нелегки и безрадостны, ибо нет у него своей дороги, по которой человек идёт без сомнений и колебаний, потому что уверенно человек идёт только по своей дороге. И не может быть у него своей дороги, ибо недостоин он её, недостоин он быть человеком.

Тем и отличается человек от других живых, что он способен выбирать себе сам дороги и способен видеть эти дороги, видеть то, что встретит он на них: радость и горе, и будет эта дорога идти вверх или вниз - всё это может увидеть человек, а те, кто не могут этого видеть, не могут считать себя людьми.

И кажется человеку, что не видит ничего он, но видит он всё, только не хочет, чтобы всё это было понятно ему, боится он понять всё и увидеть, боится и не хочет сам. Думает, что он не видит, а он просто не хочет или не может заставить себя смотреть, потому что для этого тоже нужно уметь себя заставить смотреть сосредоточенно и до конца, а не до первого перекрёстка и поворота дороги.

И тогда будет меньше сомнений у человека, будет легче выбирать ему, что должен он делать каждую минуту жизни, и делать то, что правильно, и не сомневаться. Это так, и так должно быть, потому что человеку дано всё то, что нужно ему, дано ему всё, только нужно захотеть и заставить себя захотеть, и заставить себя делать то, что нужно ему.

Но нет у человека ещё способности  смотреть не только вперёд, но и по сторонам, смотреть, как и где идут другие люди, и видеть дороги их, и куда они ведут, и связывать то, что видит он, воедино, и решать тогда, что нужно делать ему, чтобы помочь этим людям изменить пути, и свой путь выбирать так, чтобы получилось задуманное.

Ходит по земле человек, видит он всё вокруг себя, но не хочется ему видеть всё и заставляет он себя видеть только то, что нравится ему.

А ещё есть люди, которые способны видеть всё дальше и яснее других, но таким уже не может стать всякий человек, ибо дано это только избранным. И такие люди не только видят дороги свои и другие, но видят ещё и мир, окружающий их, и видят, как он устроен и рассказывают они об этом другим людям, и учат их. И люди помнят таких людей и горды ими.

И другие люди, которым не дано было видеть самим окружающий мир, могут всё равно видеть очень много и в мире, и в других людях и дорогах. Могут, только хотят они этого ещё очень плохо, и потому кажется им, что не видят они ничего. Хотя видят и знают всё.

Всё можно увидеть, всё можно узнать, и научиться принимать решения, которые не принесут вреда другим, и делать то своё, что поможет тебе и другим делать всё, чтобы изменяться, и изменять других, и не сомневаться в правильности этого и путей для выполнения этого.

И ещё нужно знать людям, что никто не может помочь им в том, чтобы стали они больше видеть. Только сами они могут научиться смотреть и понимать, научить их иначе этому нельзя, никто не должен и не может сделать это.

((28.03.)) Получается, что ничего нельзя делать оттого, что негде, и мешают. Но это всегда будет так, будут мешать, или сам себе будешь мешать, и будет то же самое. Нужно уметь не обращать внимания на окружающее, не замечать ничего, делать себя изолированным, это так можно всегда сделать, так легко сделать, если хотеть, если только уметь захотеть, и не будет ничего мешающего, если хочешь этого.

Нужно знать одно, что пока не сможешь делать всё, что нужно, что хочешь, что считаешь нужным, что решил, запланировал, у тебя не будет ничего хорошего в жизни, не будешь ты никогда счастливее, чем сейчас, не будешь больше уметь, знать, понимать, если не научишься самому главному.
 
Уметь делать, и уметь понимать, и уметь хотеть, уметь очень хотеть, это и есть уметь заставлять — хотеть. Нужно постоянно, непрерывно заставлять себя делать разумное, нужное, быть в таком состоянии, в такой возможности к действию, размышлению, пониманию, чтобы можно было бы сразу же тебе сказать, что делать, и ты бы понял это, не вслушиваясь, и не слушая слов, слушая себя, только себя, и ты сам захочешь того, что хотят тебе сказать, это ведь всё равно: или сам ты хочешь, или тебе сообщают это желание - оно может возникнуть и у тебя самого, и ничего при этом не должно измениться.

Находиться в состоянии готовности, способности услышать, чувствовать, не давать себе расслабляться, занимать себя пустым вздорным мыслям, чувствам, убивать время впустую, зря, бесцельно, ненужно, непоправимо плохо, нельзя давать себе возможность, волю поступать так.

Нужно, чтобы каждая минута была заполнена важным; и тогда не будет так жаль ушедшие годы, не будет так горько ещё при жизни увидеть пустые дни и годы, в которые ничего не происходило, и не понять, были они или нет в жизни человека. Пора уже взяться тебе за ум, чтобы уметь делать самому то, что делают сейчас за тебя другие.

Пора уже быть тебе самому себе хозяином, самому решать и выбирать, ибо ты пока не можешь решать и выбирать сам, тебе подсказывают возможные пути, возможные варианты, а ты отвергаешь и то не всегда самостоятельно, ибо тебе не удаётся выбрать из них лучший, потому что не знаешь, какой из них лучше.
Было бы хорошо, если бы ты понял, что всё, что ты слышишь, всё не твоё, но говорят тебе одно, а слышишь ты другое, и дело не в том, что плохо говорят, а что плохо слушаешь.
 
И раньше слушал ты тоже плохо и сейчас. Чтобы слушать хорошо, нужно уметь всё забывать, всё абсолютно, и слушать внимательно, потому что слова подбираешь ты сам и тебе трудно их подбирать под мысли, которые ты плохо слышишь, и чем яснее услышишь ты мысль, тем легче тебе будет подбирать слова и тем точнее будет их выражение.

Будет лучше всегда, если ты сумеешь себе сделать так, чтобы ты мог оставаться сам с собой наедине в любое время, всегда, в любой обстановке, и при этом уже нельзя говорить с другими людьми и слушать их, у тебя это не получится, но можно быть готовым к тому, чтобы слышать и услышишь всегда ты несколько слов, которые тебе нужны будут в этот момент.

А пока можно будет тебе заняться тем, что ты делал уже сегодня и раньше. Пока у тебя не будет вопросов, желания узнавать и слышать, говорить о тобою бесполезно, нужно тебе самому хотеть, и спрашивать, и узнавать, а никто тебе не будет говорить то, что тебе нужно знать, если ты этого не хочешь знать, ибо никому не нужно делать это, испытывая хотение, не зная от этого пользы и благоприятности к другим делам. Это так будет из-за твоей невнимательности.

((29.03.))  Нет ничего другого на этом свете, что бы было так плохо и так тяжело, как видеть, что тот, которому ты помогаешь, тебе не верит. Не может так быть, чтобы ты помогал человеку, а он не верил тому, что ты ему говоришь, потому что кажется ему, что он плохо понимает, или потому что одно слово как будто противоречит другому.

Но не так ведь происходит. Человек не понимает того, что говорят ему и он сам выдумывает слова, которые, как думает он, сказал не он сам, а сказали ему другие. Но слова эти он сам себе он говорит, и сам их выдумывает, находит, а когда говорят человеку другие, он думает, что говорит сам с собой и верит тогда, потому что говорит сам, но когда он спрашивает о том, что сам знать не может, он уже не верит ни себе, ни тому, кто говорит ему.

А нужно просто верить, что говорят тебе правду и делают всё, чтобы было тебе лучше, не желают тебе зла и нехороших поступков, нехорошей жизни. Верить тогда, когда у тебя не будет сомнения в том, что говорят тебе, и слышишь хорошо, тогда тому, что говорят, ты должен верить.

Ещё нужно знать, что это бывает всегда, что человек плохо слушает и понимает, потому что он не умеет слушать и понимать, но когда он хочет, чтобы было так, как хочется ему, а не как ему пытаются сказать, он сам себе подбирает слова и делает так, как будто ему эти  слова сказали, но он сам не верит этому и не знает, то ли он сам себе это сказал, то ли так было сказано действительно. Это потому что ты не можешь хорошо слушать, нужно слушать так, чтобы не было никаких сомнений, никаких предосторожностей для понимания, не должно быть своих слов и фраз.

((Примерно в это время я услышал внезапно и очень чётко: «Ты умрёшь через 3 дня». Я услышал, но не придал особого значения этим словам. Разные реплики я слышал уже не раз и перестал на них реагировать. И кроме того, в тот момент я уже находился в таком состоянии, что мне было как-то всё равно: жить или не жить, мне было не до рассуждений о себе.

Через 3 дня я поднимался по широкой лестнице на второй этаж Арсенального карэ Павловского дворца в Гатчине и подходил к входу в одно из отделений института. Там были скамейки, и это место было для нас чем-то вроде клуба и курилки. Я услышал очень чётко: «Готовься к встрече с Богом».

Я не успел собраться с мыслями о том, как я должен готовиться, как почувствовал в своём внутреннем мире, своём сознании, во всей своей сущности, что просматриваюсь до самых глубин существом, которого я не вижу, но ощущаю, как ясный, чёткий, строгий, спокойный всепроникающий взгляд. Я видел скамейку, окно на улицу, но всё это заслонило голубое небо и небольшие быстро плывущие по нему лёгкие белые облачка.

Я не знал, как должен себя вести, удивляла обыденность обстановки и самого момента. Страха не было, но было понимание, что сейчас будет решаться моя дальнейшая судьба, да и, возможно, целесообразность моей дальнейшей жизни.
«Что ты сделал для людей?» - услышал я чёткий и жёсткий вопрос. Я растерялся, и смог только ответить, что мне в моей ситуации нужно было просто выжить самому и обеспечить выживание семьи. «Это не оправдание!» - услышал я резкий ответ. Я молчал.

Затем, я услышал в более мягком тоне: «Несколько статей, научные отчёты… Ты мог стать учёным, писателем». Я растерялся ещё больше.

В том ясном свете, в котором я находился, слова моего ответа появлялись и мель-кали сами, лишь обозначая себя. Наверное, они были о том, что мне нечего сказать людям, что мне не хочется быть среди тех, кто увлекает людей мечтами и фантазиями, кто говорит то, что людям хочется слышать, кто вольно или невольно служит обману; а истина мне неведома и недоступна ни в какой мере. Я не успевал их понять и поэтому просто молчал, опустив голову.

Ответа не было. Была особая, живая, наполненная тишина, и было чёткое понимание того, что в эту минуту от меня требовалась полная, предельно возможная для меня искренность. Любая фальшь, любая попытка скрыть что-либо в этом свете были бы видны мгновенно.

Голубое небо и бегущие облачка сменились каким-то другим светом. Я почувствовал появление двух светлых существ, которые довольно долго внимательно смотрели, изучали мой внутренний мир, душу, сознание. Потом всё исчезло, и остались только стена и скамейка около давно помутневшего окна с осыпающейся краской на раме.
За все это время никто в этом обычно людном месте не появился.

Я ушёл вниз, чтобы никого не встретить, и пошёл вдоль окон по периметру первого этажа дворца. Я каким-то образом понял, что буду жить, и что судьба моя решена. Мне не было сказано ничего о контакте с тенями, о нарастающем напряжении в этих отношениях. Я понял, что с этим я должен разобраться сам, и мне казалось, что я уже очень близок к этому.

Позже мне показали несколько моментов того, как создаётся судьба. Я шёл по тоннелю, в котором были проложены рельсы, и услышал удары по металлу. Подойдя к источнику звука, увидел мужчину в рабочей одежде, который укладывал рельсы дальше, а перед ним стрелку на путях к разным тоннелям. Я украдкой перевёл стрелку на другой путь. Человек услышал это и молча укоризненно посмотрел на меня. Понурив голову, я ушёл, а он перевёл стрелку в прежнее положение.

Были показаны и некоторые характеристики моей будущей судьбы. Показано было много разного, но мало конкретных событий, показывалось скорее их внутреннее содержание. Было показано ещё то, что сразу забывается, а вспоминается только тогда, когда произойдёт.

Позже Господь показал мне некоторые моменты моей прошедшей жизни, которых можно не стыдиться, показал и некоторых живых людей, судьба которых меня очень интересовала. Для этого ко мне направлялся тонкий очень высоко звенящий в очень высоком тоне светло-жёлтый луч, который обвивал меня и направлял мой взгляд на нужного человека. Я видел в ясном свете человека и его близких, находящихся в этот момент в реальной жизни, одно мгновение, после чего луч направлял мой взгляд на другого человека.

Ликование сердца от этого луча, ощущения нежности, заботы, были не похожи ни на что на этом свете, и даже такое мгновенное прикосновение навсегда изменило что-то в душе, принесло то знание, те понятия, которые не достичь годами работы ума.

И от Того, кто мог так обращаться с отупевшим, убогим, погрязшим в низостях взрослым мужчиной, легко принять любое наказание, любую учёбу и испытания.
Ощущение этого луча, ясность картин оставались всю мою жизнь свидетельством того, что эти моменты были, потому что время пытается закрыть их туманом забытья, другими событиями, которые кажутся важными.

И оставалось понимание того, что самый главный вопрос, на который придётся отвечать там, за порогом, будет всё тем же: «Что ты сделал для людей»?))